Портрет. Скромное обаяние чемпиона

— На фотографии в момент вручения финалистам юниорского “Уимблдона” причитающихся наград ты был мрачнее тучи. Тотальные успехи последнего месяца сделали тебя бескомпромиссным максималистом?
— Да нет, что вы! На жизнь, в том числе и теннисную, смотрю гораздо проще. Правда, в тот момент настроение действительно было неважное: решающий матч откровенно не удался, прежде всего из-за безошибочных действий оппонента. Конечно, двойная победа на турнирах “Большого шлема” смотрелась бы гораздо внушительнее, но спорт есть спорт: сегодня ты на вершине, завтра кто-то другой. В этом вся суть.

— Твой дебют в юниорском “Большом шлеме” пришелся как бы на два спаренных турнира, между которыми незначительный промежуток времени. В своих планах “Ролан Гаррос” и “Уимблдон” рассматривал в совокупности, или на каждый старт были отдельные задачи?
— Наполеоновских планов не строил. Если бы в преддверии таких крупных соревнований дебютант настраивался исключительно на два финала, то выглядел бы полным глупцом. Вполне реальным считал выход в восьмерку, что воспринял бы с радостью. Но все получилось даже слишком хорошо.

— Тяжело было дебютировать в Париже?
— Очень. Практически все соперники были старше и имели опыт подобных состязаний. В юниорском возрасте это большое преимущество.
Полагаю, в Париже мне немножко повезло: первые два матча сложились довольно легко, что дало возможность постепенно привыкнуть к обстановке и не выглядеть на фоне старших ребят белой вороной. Быстро втянулся в игру и даже стал получать от нее удовольствие. В третьем круге пришлось несладко: моим противником был давний знакомый еще по турнирам для 14-летних игроков Жером Инзерильо из Франции. Сами понимаете, какую поддержку соотечественнику обеспечили трибуны. Пожалуй, впервые столкнулся с таким шумовым оформлением своего поединка, да еще играть пришлось на центральном корте. Практически все болели против, и это поначалу здорово напрягало. От растерянности спасло то, что я четко представлял схему игры, которую следовало навязать французу. Она сработала: третий сет взял без вариантов — 6:1. Следующим кругом шел четвертьфинал, так что фактически задачу на турнир я уже выполнил. Особых иллюзий насчет дальнейшего продвижения по сетке не питал: выходил на очень сильного француза Джонатана Эйссерика, посеянного на “Ролан Гарросе” под вторым номером. И надо же было такому случиться, что фаворит уступил моему давнему другу из Литвы Рикардасу Беранкису. Такой подарок судьбы нельзя было упускать. Выход в полуфинал перестал быть химерой, поскольку отлично знал все сильные и слабые стороны Рикардаса. Правда, Беранкис тоже не собирался сдаваться без боя, тем более до Парижа он уже обыгрывал меня на “Оранж Боле”. Так и сошлись два мечтателя о лучшей доле.

— Раз уж ты заговорил стихами, матч, видимо, удался?
— Это был один из лучших моих поединков за последнее время. Рик проиграл именно потому, что не ожидал от друга такого тенниса. Первая партия — 6:2, но во второй литовец уперся не на шутку, заработав пять сетболов. В тот день фортуна однозначно была на моей стороне. Иного объяснения победе не нахожу. Иные розыгрыши сыграл исключительно на интуиции в совершенно безнадежных ситуациях, когда сопернику достаточно было просто перебить мяч через сетку.

— Но ведь и в дальнейшем удача тебя не покинула. Объясни, каким образом ты спас фактически проигранный полуфинал при счете 1:6, 0:3?
— Если честно, сам не знаю, как это вышло. Американец Дамико творил чудеса, сдувая пыль со всех линий на моей половине корта. Первое время только и делал, что обреченно провожал глазами его мячи. Видимо, Келлен досрочно уверовал в свою победу, стал пижонить. А зря: сдаваться я не собирался. На подаче соперник совершил две простейшие ошибки, после чего мне не составило труда сделать брейк. Вскоре счет во второй партии сравнялся, и американец, естественно, завибрировал. Концовку сета он проиграл, а в решающей партии просто рассыпался. Так я оказался в финале. И вновь улыбка фортуны: в другом полуфинале первый номер парижского посева Маттео Тревизан в тяжелейшем трехсетовом поединке уступил Грегу Джонсу, при этом вконец измотав австралийца. Как мне кажется, Джонс банально не успел восстановиться к главному матчу турнира.

— Каким образом строилась твоя подготовка к играм?
— В Париж приехал за несколько дней до старта. Это было вызвано необходимостью привыкнуть к высококачественным кортам (на юниорских соревнованиях о таких приходится только мечтать) и новым мячам. Мои тренеры организовали несколько занятий с профессионалами. Пару раз вышел на спарринг с Надалем. После подобных мастер-классов уже ничего не страшно.

— Испанец остался доволен оппонентом?
— По крайней мере с тренировки не выгнал. Мяч долго держался в розыгрышах, стало быть, Рафа определенную нагрузку получил.

— Поскольку подавляющее большинство болельщиков и специалистов твои игры не видели, раскрой интригу: в какой теннис играет Владимир Игнатик?
— Большое внимание уделяю подаче, поскольку без нее в профессиональном мужском теннисе делать нечего. Отчетливо это понимаю и смею надеяться, что в данном компоненте дела у меня обстоят неплохо. Также большое количество очков приносит один из любимейших приемов — удар слева двумя руками по диагонали. На нем прокалывались многие соперники. Основная тактика при игре на грунте — накручивать высокие мячи под лево, а у меня там все в порядке. Вот противники и терялись. Вообще предпочитаю агрессивный теннис, поскольку вырос на быстрых кортах, а постоянное давление способен выдержать не каждый соперник.

— Дмитрий Татур и Алексей Петренко, помогавшие тебе в Париже, отметили умение исполнять один из сложнейших теннисных элементов — укороченный удар с задней линии.
— Есть такое дело. Главное, раньше он мне никогда не удавался, а во Франции будто снизошло что-то. Соперников это здорово напрягало, поскольку ритм игры получался рваным, а частые забеги к сетке забирали у них много сил.

— Чем обусловлена поразительная психологическая устойчивость в критические моменты матчей? Похоже, счет 15:40 тебя абсолютно не смущал.
— Повторюсь, я всегда уверен в своей подаче и не вижу необходимости страховаться даже во время исполнения второго мяча. Обучаясь в теннисной академии Джона Роддика, грех не владеть этим элементом.

— Каков твой рекорд скорости подачи?
— 132 мили или 215 километров в час. То есть на уровне взрослых игроков.

— После выигрыша “Ролан Гарроса” все поспешили причислить тебя к числу узких специалистов по грунту.
— Это выглядело вполне логично, хотя умею и люблю играть на всех без исключения покрытиях.

— Поясню свою реплику: в твой аналогичный успех на траве “Уимблдона” не верил практически никто, в том числе и я.
— Отлично понимаю вашу логику: принципиально иной корт, нестабильность игроков юниорского возраста, накопившаяся усталость и все такое. Мне самому было чрезвычайно интересно примериться к траве. Если честно, во время пробного выставочного турнира “Стела Артуа”, в котором также удалось победить, поначалу никак не мог привыкнуть к необычайно низкому отскоку мяча. Приноровился только на четвертый день, при этом вывел для себя одну закономерность: на газоне здорово работают резаные удары, особенно с подачи. Таким образом, к старту “Уимблдона” на траве чувствовал себя уже как рыба в воде. Об этом свидетельствует “уайлд кард”, который организаторы “Стелы Артуа” выдали мне на будущий сезон, причем на взрослый турнир.

— Как известно, в первый раз подняться на вершину всегда легче, а вот удержаться на ней значительно сложнее. “Большой шлем” в Лондоне ты начал в качестве главного фаворита состязаний, следовательно, любая осечка получала бы серьезный резонанс. Лидерство в мировом рейтинге не давило?
— Нет, хотя это бремя ощутил сразу же. В отличие от Парижа не сыграл ни одного проходного матча. Нет сомнений, что соперники настраивались по-особому: столь остервенелого сопротивления никогда не испытывал. Такое ощущение, что каждый из них в Лондоне сыграл в свой лучший теннис.

— Чтобы ликвидировать отставание в расписании матчей организаторы стали планировать юниорам по два поединка в день. По- моему, это уже перебор.
— По-моему, тоже. Изначально вся подготовка теннисиста строится по принципу “один день — один матч”. То есть ты всякий раз настраиваешься только на конкретного соперника, а о следующем даже не думаешь. Я уже не говорю о том, что на восстановительные процедуры времени просто не осталось. К финалу подошел полностью выхолощенным.

— Судя по твоему пути к решающему поединку, большая часть сил осталась в четвертьфинале против парного партнера Андрея Коротчени — Томаса Фаббиано.
— У итальянца грамотный тренер, который, предвидя нашу встречу, педантично записывал на видео предыдущие поединки. Вместе с Томасом они разработали тактический план, максимально неудобный для меня. В течение всего матча Фаббиано безупречно действовал при обводке, но в концовке супер тай-брейка все же ошибся при счете 8:9.

— Какие мысли посещали накануне финала?
— На них уже не было сил. Абсолютная пустота и огромная физическая усталость, накопившаяся за восемь игровых недель. Все понял про Дональда Янга уже на предстартовой разминке, как только американец вернул первый мяч после моей подачи — от удара ракетка едва не улетела в стенку. Парень, когда-то бывший первым номером среди юниоров, ныне практически не играет со сверстниками, сосредоточившись на взрослых профессиональных турнирах. Это сразу было видно: никто из соперников не обладал таким богатым техническим арсеналом и устойчивой психикой. Слабых мест у противника не было. По крайней мере я их не нашел. В следующем году также хотелось бы повариться в соку взрослого тенниса. Чувствую, это пойдет на пользу.

— В мужском разряде ставший уже неизбежным финал Федерер — Надаль перекочевал из Парижа в Лондон. В общем все, как и в прошлом году. На ближайшее время интрига умерла?
— Думаю, да. Швейцарец и испанец объективно на голову выше ближайших соседей по рейтингу АТП. Роджер в очередной раз доказал, что является непревзойденным мастером в игре на траве, но и Рафаэль значительно добавил в универсализме. Теперь никто не сможет причислить Надаля к чисто грунтовым игрокам. Не зря же Федерер бросил фразу, что ныне он вдвойне счастлив победе, пока Надаль не начал выигрывать все подряд.

— Задам вопрос, который, без сомнений, интересует наших болельщиков в первую очередь: за счет чего стал возможен твой бурный прогресс?
— Все дело в прекрасно организованном подготовительном периоде, с которого начал нынешний сезон. Ставлю это в заслугу своему тренеру Майрону Грюнбергу. Канадец — настоящий профессор тенниса. Для него в игре нет секретов. Правильное планирование нагрузок и средств восстановления как раз и принесло результат. Огромное внимание уделялось физической подготовке. Майрон писал специальные тренировочные планы, которые старался неукоснительно выполнять. К тому же в академии Джона Роддика разительно отличается сам подход к работе с молодыми игроками в сравнении с нашей белорусской методой. Здесь мелочей нет: даже питание спортсменов находится под жестким контролем — никакого сладкого или шипучих напитков типа кока-колы. В Минске ты поработал на корте два часа, а дальше режим игрока никого особо не заботит. В США все компактно: в академии ты живешь, тренируешься, восстанавливаешься, питаешься — вся цепочка на виду и подвластна корректировке. В то же время нет никакого психологического давления. Никто не накручивает, не песочит за невыполнение задач государственной важности, как это нередко случалось во время выездов в составе белорусской команды на международные турниры. Здесь говорят: действуй в свою силу, получи от тенниса удовольствие и подари его зрителям. По-моему, я сыграл как раз по такой установке.

— Каким ты видишь свой скорый переход во взрослый теннис, с которым даже у одаренных юниоров частенько возникают проблемы?
— А я не думаю, что для этого стоит кардинально менять избранный путь. Мне ведь только 16 лет, поэтому правильнее уповать на эволюцию, нежели на революцию. Всему свое время, и оно само подскажет ответы. Главное, не останавливаться на достигнутом, сколь бы значимыми не были предыдущие достижения. Терпение и труд — залог того, что не прослывешь “однодневкой”.

— Ситуация складывается таким образом, что после блистательной игры в Париже и Лондоне ты наверняка получишь приглашение в команду Кубка Дэвиса на матч против сборной Перу. Морально готов влиться во взрослый коллектив?
— Официального вызова у меня пока нет, но, если он поступит, включусь в подготовку с большим удовольствием. Все-таки Кубок Дэвиса — особый турнир с непередаваемой атмосферой, своего рода теннисная олимпиада. В то же время я не настолько наивен, чтобы всерьез рассчитывать сыграть в судьбоносных встречах против профессионалов из Перу. Результат, как и прошлые годы, будут делать Максим Мирный и Владимир Волчков, объективно сильнейшие белорусские игроки.

— Какие планы на завершение сезона?
— Через две недели в Италии сыграю несколько взрослых “челенджеров” — организаторы обещали предоставить “уайлд кард” в основную сетку. Возможно, там удастся завоевать первые очки АТП. Что касается юниорских турниров, то рассчитываю поехать на открытый чемпионат США — очень хочется завершить год первой ракеткой мира.