Иногда они возвращаются. Сергей Рутенко: 60 на 40 в пользу Испании

— Давай без обиняков: насколько реально снова увидеть тебя в форме сборной Беларуси?
— Начнем с того, что я каждый год провожу отпуск дома, в Минске. Все прежние визиты были в принципе похожи один на другой. В этот приезд с удивлением обнаружил в белорусском гандболе очевидные сдвиги. В лучшую сторону. Ясно, что это связано прежде всего с обновлением руководства федерации, с изменением отношения к нашему виду на государственном уровне. Я все эти годы мечтал о том, чтобы гандбол в Беларуси возродился, вышел на высокий уровень. Естественно, снова поиграть за белорусскую сборную тоже мечтал. Так вот, сейчас вижу серьезных людей, готовых к разговору и действиям. Но ничего конкретно пока не решено. Потому что после моего отъезда прошло очень много времени. Не держу никаких обид. Все просто: ситуация зашла слишком далеко. И, чтобы развернуть события в обратную сторону, надо приложить усилия. Не только в соблюдении формальностей, но и… Не подберу слова.

— …в плане моральном?
— Не стану скрывать, сейчас я человек с обеспеченным будущим. И если в жизни что-то переиначивать, то только с гарантией, что эти перемены не сильно исказят теперешние перспективы. А здесь хватает нюансов. Чтобы все урегулировать, понадобится много времени.

— Чувствую, пора переходить к наводящим вопросам. Решение не играть больше за Словению ты принял после нынешнего чемпионата мира?
— Раньше. Но упросил тех, от кого это зависело, чтобы мне позволили сыграть в Германии. Ради игроков словенской сборной, ее руководства. У меня с ними отличные отношения. Я многим им обязан.

— “Те, от кого это зависело” — испанцы?
— Да, из руководства “Сьюдад-Реаля”, моего клуба.

— Клуб радеет за то, чтобы ты стал игроком сборной Испании?!
— Не совсем так. Побудительным мотивом было получить возможности для привлечения в команду новых легионеров. Их количество в Испании не должно превышать девяти. И сейчас в “Сьюдад-Реале” именно столько. Чтобы появились новые вакансии, предложили оформить испанские паспорта мне и сербскому вратарю Арпаду Штербику. Так что, затевалось все не ради сборной. Но потом, естественно, всплыла и эта тема.

— Если ты решишь играть за другую страну (Испанию или Беларусь — значения не имеет), тебе ведь придется пережидать трехлетний карантин, отсчет которого начался только с нынешнего февраля.
— Есть пути уменьшения срока до двух лет. И потом, на одном из ближайших конгрессов ИГФ поднимут вопрос о сокращении карантина на год, а то и полтора. Меня убеждают, что реально сыграть за новую сборную уже на чемпионате мира 2009 года в Хорватии.

— При расставании со словенцами не было конфликтов?
— Никаких. Открыто рассказал обо всем руководству словенской федерации, игрокам сборной, тренеру Касиму Каменице. Все меня поняли. Большинство ребят сказали, что поступили бы на моем месте точно так же. Пора думать о том, как строить жизнь после ухода из спорта. Гандбол в этом отношении не похож на футбол, баскетбол или хоккей. Кроме меня, никто обо мне не подумает. Испанцы это понимают. Там были реальные и очень солидные предложения. Материальные вопросы решаются в контракте с клубом. Я продлил его недавно аж до 2014 года. И там хватает нюансов, которые завязаны на сборной. Поэтому, если теперь приму решение играть за Беларусь, предстоят новые переговоры по поводу контракта.

— Неужто там прописаны конкретные обязательства касательно игры за испанскую сборную?
— Нет. Но есть договоренности по поводу того же гражданства. Их непросто нарушить. Я и не хочу. Просто уверен, что есть шанс обо всем договориться нормально. Но поймите и меня. Тяжело, когда, с одной стороны, тебе открывают большущие возможности, а с другой — эти вопросы еще не оговаривались.

— То есть здесь ты рассчитываешь на компенсацию тех материальных потерь, которые повлечет отказ играть за Испанию?
— Конечно, речь не идет о полном возмещении того, что я могу потерять. Но все равно уверенность в будущем должна остаться. Здесь важна реакция испанской стороны, руководства клуба. В общих чертах я уже рассказал о новой ситуации президенту по телефону. Договорились все обсудить, когда вернусь в Испанию.

— Если ассоциировать твой выбор с весами, на чаши которых положены две гири: белорусская и испанская…
— Испанская сейчас перетянет. Соотношение где-то шестьдесят на сорок. Но изменить его, повторюсь, реально. Вполне.

— А когда и как возник вариант возвращения к родным гандбольным пенатам?
— Помощник Владимира Коноплева позвонил мне через неделю после разговора с испанцами. Тогда и условились: когда приеду, встретимся и поговорим — эти вопросы по телефону не решают. Вот и начал думать о том, насколько это осуществимо.

— Встречи в кабинете у Коноплева были продолжительными?
— Не слишком. Я не вправе отнимать много времени у столь занятого человека. Но мы успевали обсудить главное. На одной из бесед присутствовал Андрей Паращенко. В принципе с него все и началось. Ведь и в возвращении Сергея Горбока велика его заслуга. Это Андрей через меня разыскал его в Словении, договаривался.

— Что в словах главы федерации убедило тебя в необратимости перемен?
— О сдвигах к лучшему сужу не столько с его слов, сколько из рассказов ребят-гандболистов. Если хочешь знать, как живет народ, иди расспрашивать в массы. А здесь мне приятно было увидеть целеустремленного, уверенного руководителя.

— Тогда давай о том, что тебя согрело в рассказах приятелей.
— Попытки влить свежую кровь в штаб сборной, расшевелить руководство на местах. Пример — организация клуба в Могилеве. Меняется материальное положение игроков. Конечно, это несравнимо с зарплатами в больших клубах из Европы. Но с середняками вполне сопоставимо. Для Беларуси неплохо. Если честно, сомневаюсь, что при таком уровне мастерства кто-то получал бы там больше. Уже нет того отставания в материальных аспектах, какое было, скажем, от польской лиги. Это большие сдвиги. А ведь прошел всего год. Единственное, что тревожит: хватить ли этим людям терпения? Из поступательного развития нашего гандбола выпали два-три поколения. И теперь, чтобы отставание наверстать, понадобятся поколения три-четыре. Это большой срок. Было бы глупо требовать призовые места уже на ближайшем чемпионате Европы.

— Ну, до этого вряд ли дойдет. Зато на медали Олимпиады-2012 уже нацеливаются. Как тебе эти планы?
— Палка о двух концах. Всегда нужны высокие цели — иначе зачем огород городить? Но сегодня замахиваться на такое — необъективно и неверно. 2012-й слишком близко. С теми проблемами, которые накопились, так быстро не разобраться. Хорошо, если на Олимпиаду удастся хотя бы попасть. Реальнее говорить про год 2016-й. Это если продолжать в теперешнем духе. Но в Лондон, конечно, тоже полезно стремиться. Только, когда не получится, не надо считать это крахом и сматывать удочки.

— Белорусскую сборную в деле давно не видел?
— Да. Жаль, не успел к играм против швейцарцев. Но ребят-то знаю хорошо.

— Какими видишь их перспективы на чемпионате Европы в Норвегии?
— Мрачными. Ведь попали в “группу смерти”. Впрочем, те же венгры не так и страшны. Не могу припомнить ни одну позицию, где они сильнее белорусов. Даже Ласло Надю игры за сборную в последнее время не удаются. Да и немцы могут сильно изменить состав. Если грамотно поработать с нашими парнями, обкатать их на турнирах, чтобы почувствовали уверенность, тогда можно сражаться. Ясно, что они не будут фаворитами. Но это можно обратить и себе на пользу. Многое будет зависеть от настроения ребят. Ясно, что желания будет с избытком. Ведь для каждого это огромное событие.

— Как для тебя сложился второй испанский сезон?
— Он получился сумбурным. Начался-то обнадеживающе — и в плане игры, и по части адаптации. А потом эта травма мышцы задней поверхности бедра в игре против “Чеховских Медведей” на Суперкубке. Хотел быстрее восстановиться, рискнул и вышел против “Барсы”. Случился рецидив. Снова восстанавливался. На чемпионате мира играл под надзором врачей, кое-как. Дальше все невпопад: плохая форма, усталость. Травма вроде и не страшная, но противная. Зато клуб из шести возможных титулов взял четыре. Правда, неприятный осадок остался от вылета в четвертьфинале из Лиги чемпионов. Выиграли у “Сан-Антонио” пять мячей дома, к десятой минуте ответного матча добавили еще три, надо же — упустили такую возможность! Бывает. Нас выбил из колеи чемпионат мира. Вернулись оттуда из сборных — все разобранные. Долго искали игру. А если плюсы в сезоне поискать, то самый большой — почувствовал себя намного спокойнее. Как дома. В первый год были проблемы в плане коммуникации. Да и гандбол в Испании немного другой — привыкание сопровождалось неприятными ощущениями. В этом году больше играю в защите. Мне очень нравятся игроки “комплектные”. Как наш Петар Метличич — он равноценен и в обороне, и в нападении. У нас в клубе каждому абсолютно понятны тренерские требования. Всегда легче работать, когда четко представляешь, чего от тебя хотят. Но всегда ждешь от тренеров большего доверия. В тяжелых играх меня все равно стараются в защиту не ставить.

— А как нынче с испанским?
— Ой, приходится в команде чуть ли не на пяти языках общаться. Испанский из тех, которые учил, дается труднее всех. В команде много иностранцев. В коллективе общаться могу. В профессиональном разговоре проблем вообще нет.

— А в общении с Талантом Дуйшебаевым какой язык предпочитаешь?
— Если в чьем-то присутствии, то только испанский. Это же этика. Ну, а наедине, конечно, говорим по-русски.

— Чем Талант берет в тренерском плане?
— Он ведь еще и весь сезон отыграл, после того как сломался основной разыгрывающий Урош Зорман. Дуйшебаев потрясающе заряжен на победу. Это качество в нем сильнее, чем в любом из нас. Не представляю, как такое возможно в его возрасте. Человек с удвоенным зарядом энергетики. А еще у них хороший тренерский тандем с Раулем Гонсалесом. На тренировках часто бывает тяжело, надоедает тактика. За четыре дня до игры ей посвящается по 40-45 минут каждой тренировки. Но зато в играх окупается сторицей — в каждом моменте знаешь что делать.

— Заметил, при ослепительно звездном составе у вас все играют примерно поровну.
— В этом клубе собраны не просто классные игроки, но и яркие люди, индивидуальности. Тяжело добиться, чтобы все были довольны и никто не тянул одеяло на себя. И ведь что интересно: при таком количестве амбициозных личностей за два года ни от кого не слышал недовольства своим статусом в команде. Мой ближайший конкурент Рауль Энтрерриос в другом клубе с площадки не уходил бы. Я, наверное, тоже. Но мы понимаем, что нас незачем там всю игру держать. Точно так же — Метличич и Стефанссон. Иной раз кто-то злится, но на холодную голову со всем соглашается. В этом большая заслуга Таланта.

— Вы обсуждаете с ним житейские темы? Такие, как твоя теперешняя ситуация.
— Да.

— Можешь предположить, что он посоветует?
— Подумать прежде всего о своем будущем. И принимать решение исходя из этого.

— Ты готов к тому, что Испания станет твоим домом?
— Пока нет. Здесь многое будет зависеть от интересов семьи, наших будущих детей.

— Ого! Можешь сообщить на сей счет нечто конкретное?
— Нет. До следующего лета точно ничего не планируем.

— Алена будет иметь право голоса при обсуждении твоего ответа белорусской федерации?
— Естественно. Она моя вторая половина.

— Может быть, она уже определилась?
— Тоже нет.

— Часто вспоминаешь команду, с которой стал вторым на юниорском первенстве Европы?
— Часто. Это светлые времена. В числе титулов, что я выиграл, то серебро 2000 года из самых дорогих. Там был потрясающий эффект неожиданности. Теперь особенно жаль, что тогда у нас не было сегодняшних возможностей. Мы ведь ходили к тогдашнему руководству федерации. Предлагали перенять опыт украинцев и сделать сборную на основе одного клуба, как они, — на базе ЗТР. Причем согласны были играть здесь за меньшие деньги, чем в своих клубах за границей. Нас не захотели услышать. Возможно, на то были объективные причины. Так разъехался, расползся отличный коллектив. А будь иначе, вас наверняка не шокировали бы сегодня чьи-то лондонские планы.