Возвращение. Солнце в нашей жизни

А жаль… Капский из тех еще белорусов, у которых при разговоре о чужом горе першит в горле, и потому он не обходится стандартными словами сочувствия. Впрочем, в завтрашней нашей команде других и не будет. К семи часам вечера у всех уже закончатся тренировки, а у Даши Домрачевой их в этот день нет и вовсе. Единственный выходной, который, впрочем, в любом случае закончится в Раубичах, на последнем домашнем сборе национальной биатлонной сборной…
“Надо как-то меня не заметить в материале, — пока я перевариваю полученную инструкцию, Даша поясняет: — Весь этот день нам следует провести в горизонтальном положении, потому как в следующие десять дней выходных не предвидится вообще. Алексеич сказал, что превратит их в настоящий ад…” Алексеич — это главный тренер Андриан Цыбульский, но я думаю, что грозный коуч лишь слегка пожурит свою воспитанницу за опоздание. Даша — солнце, ее судьба — светить другим, и ничего с этим поделать нельзя…
У нас сегодня полностью новая компания — никого из тех, кто навещал Диму перед его отъездом на двухмесячную реабилитацию в Москву. Такова уж спортивная жизнь: сегодня здесь, а завтра там… Зато есть Оля Барабанщикова, Света Хохлова, Валерия Курильская и Олег Шепель. Последний, привыкший везде и всегда брать на себя больше других, расспрашивает отца Димы более подробно, параллельно названивая кому-то по телефону и уточняя детали.
Завтра утром он вместе с Михаилом Васильевичем и его сыном поедет на медицинскую комиссию. “Оно понадежнее будет”, — говорит председатель Паралимпийского комитета, хотя вроде и так все должно быть неплохо.
Дима сидит рядом с Олей и явно не скучает, улыбаясь шуткам и обмениваясь репликами с гостями. Ему уже значительно лучше. Вояж в Россию не прошел даром, и, прошагав немало километров в костюме космонавта по бегущей дорожке, он держится за эту землю уже куда увереннее и крепче. Многое вспоминает — даже тот самый роковой прыжок. “Сказал, что все помнит: как прыгнул, упал, потом встал и поехал к тренеру”.
Эх, Дима, если бы тебя сразу отправили в Москву, то сейчас все было бы значительно лучше — как бывает тогда, когда профессионализм соседствует с волей и трезвым расчетом. Но у нас с этим, сами знаете, не очень — в Беларуси по-прежнему отсутствует четкая система реабилитации спортсменов высокого уровня в стенах одного учреждения. Одни диагностируют, вторые проверяют, третьи опровергают, а четвертые сомневаются… Нет соответствующих директив, положений, процедур и еще черт знает чего, и каждый атлет, попадающий в аналогичную ситуацию, вынужден полагаться лишь на собственные связи и возможности, а в нашем случае и на резонанс общественного мнения. Может, мы все-таки попробуем извлечь уроки из дела Рака?
Впрочем, сейчас нас больше всего интересует не бумажный механизм, а сам Дима, о существовании которого после того зловещего падения в Китае узнало много людей, даже толком не представляющих, что это за вид спорта такой — фристайл. А Дима в нем уже 20 лет — слишком долго для того, чтобы забыть коллег по сборной. Он узнает их и даже может рассказать о том, как соревновался на Олимпиаде-2002. Турин, правда, еще не вспоминает и, смущаясь, качает головой, будто вместе с нами огорчаясь тому, что не все получается вот так и сразу…
Он работает прилежно каждый день — два часа в спортивном диспансере и столько же дома, куда приходят специалисты. Иногда устает и берет выходной — как сегодня. Родители говорят, что ему нужны не только движения, но и новые впечатления, а с этим у нас точно полный порядок. Присутствие одной только Хохловой — уникального человека, будто бы специально притягивающего к себе разного рода приключения, обеспечивает всей компании дружный громовой смех.
И эта нота — беспечной молодости, где все кажется возможным и одинаково смешным, — сдается нам, и Диминым родителям тоже, самой верной. Жизнь налаживается и продолжается, готовя сюрпризы, приятные и не очень, но такова уж наша всеобщая участь — плыть, барахтаясь в море испытаний, поражений и побед. К какой-то своей цели, которую каждый устанавливает для себя сам.
Мне чертовски приятно быть в этой команде — сборной именно той Беларуси, которую я люблю и за которую болею. Не знаю, что нарисовала на своей картине Лера, но мне почему-то хочется, чтобы там было огромное желтое солнце, и я весь вечер молча зомбирую ее этой немой просьбой, потому что по старой журналисткой привычке приготовил концовку этого материала заранее.
Как всегда, не рассчитал… На картине Курильской — ее собственное представление о счастье: вечер и огромное небо, залитое звездами и мерцающей луной. Кот, аквариум с рыбками и угол портьеры — пейзаж, будто бы подсмотренный в какой-то пока еще не существующей семье, где всегда будет уютно и хорошо.
Она так и назвала его — “Все будет хорошо”… Огромная картина от Леры и всех, кто смог и не смог приехать в этот холодный сентябрьский вечер к Диме. Но ему было тепло. Это точно…