Мы о вас давненько не слыхали. Александр Тучкин: гандбол для меня придумал Миронович

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”
Александр ТУЧКИН. Родился 15.07.64 во Львове. Правый полусредний. Выступал за минский СКА (1983-1990), немецкие ТУСЕМ (1990-1997) и “Минден” (1997-2000), испанскую “Теку” (2000-2002), греческий “Филиппос” (2002-2004). Заслуженный мастер спорта СССР. Чемпион мира среди молодежи (1985), чемпион Олимпийских игр (1988, 2000), бронзовый призер ОИ (2004), серебряный призер ЧМ (1990, 1999) и ЧЕ (2000), победитель Игр доброй воли (1990), трехкратный обладатель Кубка чемпионов, четырехкратный чемпион СССР, трехкратный обладатель Кубка СССР, обладатель Кубка кубков, Кубка ИГФ, Кубка городов, чемпион Греции, обладатель Кубка Греции, двукратный обладатель Кубка Германии, лучший бомбардир чемпионата мира (1990), обладатель Суперкубка в составе минского СКА (1989).

— Александр, похоже, с журналистами вы подружились…
— А я с ними никогда и не ссорился. К Новикову на закате Советского Союза, в 90-м, когда я уезжал из Беларуси, вопросы были. Сергей тогда проводил меня, мягко говоря, словами не лестными, хотя за мой уход клуб СКА получил нормальные деньги. Тогда в Союзе уже не отказывались от хороших финансовых вливаний. Я сразу сказал: либо уезжаю за границу, либо бросаю гандбол. Сезон начался, меня не отпускали, я был в Минске, но не тренировался. Бегал по белорусским лесам и бросал камни по деревьям. На полном серьезе, чтобы рука не заплывала. В итоге приехал начальник команды Валерий Трофимович Худоба, и мы обо всем договорились. И вот уезжаю и читаю материал… Но это дело прошлое. В 95-м, когда играл за сборную Беларуси, перед чемпионатом мира Новиков сам ко мне подошел. Злости особой не было. Скорее, неудобство какое-то. Он протянул руку, я ее пожал, свидетели этой сцены зааплодировали. Потом я дал Сергею интервью.

— Отъезд в Германию оправдал ожидания?
— Не во всем. Когда дебютировал в Эссене, в первой же атаке мне отдали мяч, и все пятеро наших игроков остановились и стали смотреть, как я буду забрасывать. В Минске такое и предположить было нельзя. У нас вся команда за меня все делала, мне надо было только завершить атаку: подпрыгнуть и бросить. А в Германии ждали, что я сам отдам на угол, в линию, разыгрывающему, а потом забью. Это было просто страшно. Немецкий язык тогда еще не знал, поэтому в перерыве того первого матча подошел к поляку, который тоже играл у нас в команде, и говорю: “Ты им скажи, что в гандбол я один играть не буду”. Они все посмеялись, конечно. Хотя их тоже понять можно было — ведь в команду пришел олимпийский чемпион, лучший бомбардир чемпионата мира. Для них это тоже был в некотором роде шок. В то время в Германии был лимит на легионеров. Каждой команде разрешено было иметь по два иностранца. Немцы сами по себе очень пунктуальные, педантичные люди, и поэтому гандбол у них был довольно прямолинейный, напористый. Это сейчас там в каждой команде по десять иностранцев, и игра совсем другая.

— А вы знаете, что сейчас в ТУСЕМ Синяка взяли?
— Да ну?! Андрюха туда ушел? Вот уж где неспокойная душа. Молодец, пусть играет. Я в Эссене семь лет провел, а в 97-м подписал контракт с “Минденом”. Потом немного поиграл за “Хильдесхайм”. В 99-м получил российское гражданство, а после Олимпиады-2000 уехал в испанскую “Теку” из Сантандера. Эта команда к тому времени добилась всего, что только возможно: выиграла чемпионат, Лигу чемпионов. Но мой приход совпал с массовым оттоком квалифицированных кадров. Ушел Миша Якимович. В Германию перебрался Талант Душейбаев. Я ему тогда говорил: “Чего ты переехал? Тебе здесь надоело, а мне там”…
Еще до подписания контракта предупредил руководство “Теки”: со здоровьем проблемы. Прошел медкомиссию. И вот собрались мы у главного врача вместе с главным тренером, генеральным менеджером и переводчиком. Доктор достал папку с результатами обследования и сразу спросил: “С какой войны этот парень пришел?” Но тренера это не смутило: “Да он так уже давно играет”. В Испании провел два года. В моей гандбольной жизни это был один из интереснейших этапов — великолепная страна, расслабленная. Там люди работают, чтобы жить. В Германии все наоборот. Испанский гандбол темпераментный, но в то же время мягкий, игроки очень пластичные. Никто никого не ломает. Если и подтолкнули, то сразу извинения.

— Как вы оказались в Греции?
— Это просто фантастика! Из Испании собирался возвращаться в Москву. Хватит, мол, набегался. И вот на чемпионате Европы ко мне подходит работорговец, как мы называем агентов, и говорит, что мной интересуются греки. Я подумал, шутка. Спокойно назвал сумму и забыл. Через месяц звонок: покупай билет и вылетай в Салоники. У трапа вручили контракт — сразу же подписал. А на следующий день в греческой газете заголовок: “Гандбольный бог приехал в страну богов”. Извините за нескромность.
Когда пришел на первую тренировку, они так начали бегать, что у меня чуть голова не закружилась. Говорю: “Подождите, мы не к стометровке готовимся, давайте спокойнее”. Линейный получил от меня передач восемь-десять и говорит: “Мне и за год столько пасов не делали, я теряюсь, забросить не могу”. Вскоре попросил и своего близкого друга Славу Атавина туда подъехать. Он, как и сейчас, жил тогда в Испании, но уже не играл. Но Слава всегда держит себя в форме. И когда меня спросили, кто бы еще мог помочь команде, сразу его порекомендовал. Атавин очень талантливый гандболист, по-моему, он был самым молодым защитником, который играл в стартовом составе советской сборной. Когда Слава подъехал, то началось настоящее шоу. Он в защите двух нападающих под руки брал. Зрители смеялись. Мы выиграли чемпионат и Кубок страны. Но самое главное, что с нашим участием греки впервые вышли в финал еврокубка.
С Грецией связаны и другие приятные воспоминания. В 2004-м в Афинах я в 40 лет стал бронзовым призером Олимпийских игр в составе сборной России. Но это не рекорд. Ведь рядом был Андрей Лавров, которому на тот момент стукнуло 42. Мы с ним с 82-го знакомы, давно дружим. Это он меня в российскую сборную перетянул. Я ведь за Беларусь практически на голом энтузиазме выступал. Никакой страховки никогда не было, не говоря уже о деньгах. Перед чемпионатом мира в Исландии, в 95-м, президент ТУСЕМа сказал мне: “Если поломаешься в сборной, зарплату в клубе получать не будешь до тех пор, пока не выйдешь на площадку”. Поэтому я и не играл в матчах за 9-12-е места. Это ведь не борьба за награды. Миронович тогда в Исландии нормально воспринял мой досрочный финиш, пожелал удачи в клубе. И это был мой отъезд из сборной Беларуси навсегда.

— И вы сразу начали готовиться к переходу в сборную России?
— Нет, поначалу думал только о клубе. Но Лавров мне постоянно звонил, интересовался, как дела, приглашал в российскую команду. В 96-м в Атланте россияне неудачно выступили, а в 97-м выиграли чемпионат мира. Вроде как дела пошли в гору, а Андрей все равно не отстает, говорит: “Ты нам нужен”. Отвечаю: “Да там же все молодые, хватит тебя, старика”. Но в душе, конечно, хотелось использовать возможность еще разок добиться чего-то стоящего. Я ведь до того момента на чемпионатах мира так и не побеждал. И согласился. Вопрос с российским паспортом решился довольно быстро. Все мои родственники жили в то время в Москве, родители здесь похоронены. В 99-м приехал на чемпионат мира уже с другим гербом на груди. Вышли в финал на шведов. Мяч всего проиграли, как обычно. Я потом на пьедестале даже медаль снял. Обидно до слез… Но зато у меня есть две золотые награды Олимпийских игр, а у шведов нет ни одной.

— Никогда не жалели о смене гражданства?
— С чего бы это? Стать олимпийским чемпионом — мечта каждого спортсмена, вершина карьеры. Хоть бы даже в составе сборной Вьетнама или Таиланда.

— Олимпиада-2000 в Сиднее, когда вы в финале забросили 7 мячей, наверное, оставила больше воспоминаний?
— Я вообще-то все эти игровые моменты не очень запоминаю. Олимпиада — огромное эмоциональное напряжение. Прежде всего от ожидания матчей, которые пролетают в одно мгновение. Я в Сиднее с Лавровым почти все Игры в вагончике олимпийской деревни безвылазно просидел, играли вдвоем в карты, нарды. Это молодежь все где-то летала.

— Почему сейчас в мужском российском гандболе наметился спад?
— Это очень сложный вопрос. Когда на первой тренировке в сборной Союза я исполнил специфический опорный бросок “меж ушей” — мяч просвистел у головы ветерана команды, все немножко удивились. Сразу не понял, почему, но когда в следующей же атаке меня сложили, как перочинный ножик, и отнесли в сторонку, все стало предельно ясно: с тем броском немного погорячился. Но когда снова вышел на площадку, бросил точно так же. А вот большинству нынешней молодежи характера явно не хватает. Они боятся, перестраховываются, поэтому нет результата. К тому же в советской сборной существовала огромная конкуренция. Из тридцати человек, приезжавших на сборы, к началу соревнований нужно было отсеять больше половины. При этом все ребята амбициозные, в клубах на первых ролях. А нагрузки так и не сравнить. Тридцать взрослых мужиков перед Олимпиадой на месяц увозили куда-то в деревню, и они там безвылазно поливали потом землю по три тренировки в день. Жара под сорок, полдень, солнце в темечко, а ты бежишь шесть километров кросса после часа штанги.
Но все прекрасно понимали, для чего работали. Сборная приносила прежде всего материальные блага. В 88-м в 24 года за победу на Олимпийских играх я получил трехкомнатную квартиру в Минске. У меня единственного в доме был телефон. Соседи ко мне на “вы” обращались. Я сидел и думал, что жизнь удалась и больше ничего не надо. Но сейчас прекрасно понимаю, что это было не мое достижение, а достижение команды. К тому же в сборной всегда находился в немного привилегированном положении. Во-первых, тренером был Спартак Миронович, во-вторых, в ту пору, как и по сей день, в мире наблюдался большой дефицит двухметровых левшей.

— Вы и в жизни все делаете левой рукой?
— Нет. Не знаю, как так получилось, но с детства все делал правой, а бросал левой. И снежки, и камни по воде. Даже когда у нас в семье обсуждался этот вопрос, никто не мог вспомнить, как я так приловчился.

— Ваша легионерская карьера так и оборвалась на Греции?
— Нет. Перед Олимпиадой в Афинах со мной связался клуб третьей немецкой лиги “Бугрдорф” с просьбой помочь с выходом во вторую. Никаких серьезных нагрузок, тренировки по индивидуальной программе. Мне было уже 40 лет. После Олимпиады немного подумал и дал согласие. Все-таки этот клуб в 40 километрах от того места, где я жил. Тренировался дома, приезжал только на игры. В итоге мы выполнили задачу и вышли во вторую лигу. Руководство было очень довольно, просили остаться. Но я сказал: “Нет, ребята, когда я в 40 лет выхожу на площадку вместе с 18-летними пацанами и бегаю, а они нет, меня это не устраивает”.

— Сколько языков вы освоили за время легионерства?
— Я человек контактный, не умею, как собака, сидеть и молчать. Поэтому быстро выучил немецкий. По-испански тоже могу что-то сказать, если очень приспичит.

— Почему не остались в Германии?
— Сейчас и у нас можно зарабатывать. В прошлом году Андрей Лавров стал членом Совета Федерации, сенатором. Он мне позвонил и сказал: “Бросай все, приезжай сюда, будем поднимать московский гандбол”. Сейчас я вице-президент московской федерации, созданной в прошлом году. Вот, кстати, посмотрите на нашу газету. На первой странице интервью с президентом Максимом Юрьевичем Ксензовым, бывшим гандбольным вратарем. Нынешним летом сделали презентацию нашей федерации на пляже, и он пригласил туда четыре телеканала. На следующий день мне оборвали телефон. Всех интересовало, как мы попали на телевидение. Кстати, и на последнюю детско-юношескую спартакиаду мы тоже привезли ТВ. Так что планы у нас серьезные. Хотим поднять московский гандбол и конкуренцию в чемпионате России. Для этого необходимо создать в городе две-три конкурентоспособные команды. Сейчас есть два клуба женской суперлиги “Вешняки” и “Луч”, которые, впрочем, ни на что пока не претендуют. А мужской команды нет вообще. “Чеховские Медведи” в мужском гандболе еще до старта чемпионы. Никакой конкуренции. Создание сильной московской мужской команды планируется на следующий год. Сейчас нужно закончить формирование женской.

— За белорусским гандболом следите?
— Поверхностно. Про Брест мне Анатолий Драчев давал информацию. С Аркадием Мовсесовым в аэропорту встречался, с Костей Шароваровым перезваниваемся. Думаю, сейчас белорусский гандбол на подъеме, ведь он получил серьезную государственную поддержку. Давно пора, нельзя терять такие гандбольные традиции. Очень рад, что парни вышли в финал чемпионата Европы, особенно — что сделали это с Мироновичем. Гандбол для меня придумал именно Спартак Петрович. Я повидал много тренеров, но Миронович остается единственным и неповторимым. Всегда руководствовался только теми принципами игры, которые заложил он.