Лауреат. Классика на все времена

— Катя, в одном их телесюжетов из уст вашего тренера Норберта Ладерманна прозвучала информация, что Карстен остается в большом спорте до 2012 года. Насколько это заявление соответствует действительности?
— Позже Норберт оправдывался, что эти слова он слышал вроде бы от нас с мужем. Я и в самом деле как-то обмолвилась: “Если здоровье позволит, буду готовиться к Лондону”.

— И как оно, не подводит?
— Побаливают и колени, и спина — как-никак уже двадцать лет в гребле. Если столько заниматься, абсолютно здоровым не будешь. Но, чтобы из-за лечения пропускать тренировки, такого не было. Не работала максимум неделю.

— Рассказывают, когда вы открывали брестский канал, президент у вас спросил: “До Лондона дотянешь?” А вы лихо ответили: “Запросто”.
— Не совсем так. Александр Григорьевич говорил: “Когда после Пекина оставишь большой спорт, приезжай в Беларусь. Дома тебе всегда найдется работа”. На что я заметила: “Я еще в Лондон собираюсь”.

— Первая для вас Олимпиада состоялась в 92-м году. Много ли ветеранов осталось в строю в вашем виде спорта?
— До недавних пор в распашной гребле выступала румынка Элизабета Липа, в Афинах она еще сидела в восьмерке. Сейчас румыны привлекают “стариков”, но ее, по- моему, в составе нет. Из действующих спортсменов, наверное, я одна такая. А вообще в истории гребли было много долгожителей.

— Катя, вы в своей жизни видели много гребных каналов. Наш, брестский, действительно мирового уровня?
— Именно так, причем один из лучших в мире. Даже не знаю, с каким спортивным объектом его сравнить. В Афинах до “Шиниаса” надо добираться. Здесь же и гостиница, и зал — все рядом. И красиво, и функционально.

— Чемпионат Европы-2009 пройдет в городе над Бугом. В этом году первенство континента возобновилось спустя 34 года. Стало быть, медалей европейской пробы у вас нет. Есть желание восполнить пробел?
— Может, когда-нибудь приму участие в этих соревнованиях. Просто сейчас, перед Олимпиадой, “на Европу” ехать не хотелось — это выбило бы из колеи. Да и в следующем году будет короткий сезон — надо или отдыхать, или тренироваться.

— На чемпионате мира в Германии вы заставили болельщиков поволноваться. Обычно Екатерина Карстен уходит в отрыв — и поди ее догони. А здесь судьба золота решилась на последних метрах дистанции.
— Этот год был тяжелым. Зимой я болела, пропустила много тренировок. Муж перенес мини-инфаркт. Как только собралась в Мюнхен, его снова положили в больницу. Правда, операцию делать не стали. Оказалось, врач-кардиолог неправильно установил диагноз. Я на него не в обиде: с сердцем шутки плохи, в таких случаях лучше перестраховаться. После “мира” Вильфрида тщательно обследовали и отпустили. Обычно супруг всегда ездит со мной. А здесь мало того, что не поехал, так еще заставил за себя переживать. Первый раз бросила его одного — больного, к тому же с дочкой. Конечно, волновалась, по два-три раза на дню звонила.

— Недоставало моральной поддержки?
— Не только. Как правило, Вильфрид решает все организационные вопросы. Например, с тем же размещением. Хоть гостиница и заказана, все равно надо узнать, что да как. Это его обязанность.

— В этом сезоне вашей главной соперницей стала Румяна Нейкова. Она сидела в двойке парной, потом на год выпала из соревнований, родила ребенка. Отличная форма, в которой подошла к чемпионату мира Нейкова, стала для вас сюрпризом?
— Накануне предварительного заезда мне удалось перекинуться словом с болгарским массажистом. Он спросил: “Ты с Румяной гоняешься?” — “Нет”. — “О, хорошо!” Я сразу насторожилась. Да и муж болгарки, который является ее тренером, был подозрительно спокоен. Обычно он волнуется, а тут просто-таки излучал уверенность. На Нейкову никто не делал ставок: столько пропустить и претендовать на золото вроде нереально. По истечении времени пришла к мысли, что на кубковых этапах она не хотела раскрывать всех карт. На чемпионате мира мы сошлись уже в полуфинале, тогда все и прояснилось. Что ж, материнство Румяне явно на пользу. Сразу после рождения первого сына на первенстве планеты в Севилье Нейкова установила мировой рекорд. Этот результат так и остается непревзойденным с 2002 года.

— Кого еще, кроме болгарки, следовало опасаться?
— В одиночке появилась китаянка, которая уже успела отличиться на Кубке мира. Год от года прибавляет чешка Кнапкова. Про Мишеллу Гуэретт я и думать забыла. В 2005-м американка заняла третье место, в прошлом году выступила плохо, а в Мюнхене-2007, к моему удивлению, снова попала в призы.

— У вас была конкретная установка на финальную гонку, или задачи пришлось решать по ходу дела?
— Насчет тактики тренер ничего не говорил. Сказал только: “Ты сильнее”. А там я уже сама смотрела, как идти по дистанции. Следила буквально за всеми. Финал, куда отобрались сильнейшие из 29 участниц, — это в любом случае серьезно.

— Какие чувства вас обуревали после финиша, на награждении, когда вы во всю ширь развернули флаг?
— Если честно, меня переполняла гордость. В прошлом году в Итоне легко стала первой — никого из соперниц и близко не было. Казалось, все получилось само собой. А здесь, когда выиграла в борьбе, самой стало приятно. Думаю, наша гонка вызвала интерес у зрителей. До конца было неизвестно, кто станет чемпионкой — лидеры все время менялись. Да и мне довелось прочувствовать острую конкуренцию.

— В Германии вы живете не первый год. Немцы болели, как за свою?
— Моих фанатов в Мюнхене не было. Все-таки оттуда до Дормагена неблизко. Тренер говорил, один из полицейских, поддерживавших на канале порядок, все время интересовался, когда состоится заезд одиночек. После финала он меня поздравил. А так, зрители поддерживали не только местных, они болели за красивую греблю.
Своих поклонников из Германии я встретила не где-нибудь, а в Минске. Шли мы с Норбертом по Троицкому предместью, я что-то говорила по-немецки. Поравнялись с группой молодых людей. Те, видимо, услышали родную речь и спросили по-английски: “Rowing?” (Гребля?) Смотрю на них и не знаю, как ответить. Сказала по-русски: “Да”. Оказалось, они немецкие студенты, один занимался греблей. На фоне Троицкого и сфотографировались.

— На недостаток внимания со стороны властей не жалуетесь?
— В Германии перед отъездом в Беларусь меня поздравлял мэр Дормагена. В течение недели один прием сменился другим — у председателя национальной федерации Петра Прокоповича.

— Где торжества прошли лучше — на немецкой земле или здесь?
— Конечно, дома.

— По слухам, председатель Нацбанка преподнес вам слиток драгоценного металла.
— Такое было в позапрошлом году и в этом. В предыдущий раз Вильфриду досталась монета из чистого серебра весом в килограмм. Ему понравилось, что на ней — тематика Афин. А меня наградили брусочками золота: сейчас дали 250 граммов, раньше — 100.

— Где храните золотой запас семьи?
— В банке.

— Наверняка при встрече с разными чиновниками вы для себя уяснили: кроме золотой медали, в Пекине от вас ничего не ждут.
— Это я поняла — что должна и что только золото. Конечно, такая ответственность давит на психику. В 96-м году было намного спокойнее. Даже на этом чемпионате мира, когда шла второй, мозг сверлила мысль, что от меня ждут лишь победы. Но, между прочим, министр спорта Григоров стал первым, кто меня поздравил. После награждения и закатки несла лодку — и Александр Владимирович прорвался по мобильнику.

— Ваш немецкий тренер приезжал в Беларусь третий раз. За это время герр Ладерманн успел пополнить свой словарный запас? Раньше он перенял от вас не свойственное своей нации слово “потом”.
— Подвижки есть. Сейчас говорит больше слов: “Пошли”, “Поздравляю”, “Спасибо”. Купил словарь, пытается строить простые предложения. Эта наука дается ему тяжело, но понять человека уже можно.

— В том, что он специалист экстракласса, вы ни разу не усомнились?
— Ни на миг. Во всем, что касается научного обеспечения, дозирования нагрузок, анализа, Норберту нет равных. Утром просыпаешься, и надо, не вставая с кровати, с помощью специальных часов проверить пульс, биение сердца. Потом веду Александру в школу и иду сдавать анализ крови. Делаю это через день-два. На тренировке тоже все расписано по минутам. Информация читается по компьютеру, систематизируется. Даются рекомендации: сколько чего есть, больше или меньше пить жидкости. Правда, режима питания особо придерживаться не надо. К примеру, я любитель мясного. Если не съем бифштекс или отбивную, считайте, день прожит зря. Плохого в этом ничего нет — белок гребцам не повредит, хотя его содержание в крови у меня больше, чем нужно. Однако стоит, условно говоря, пропустить стопку водки, на следующий день по анализам тренер об этом будет знать. Все под контролем.

— К вам в Германию приезжали поработать белорусские гребчихи Ольга Устиненко и Татьяна Нарелик. Совместные занятия помогли?
— Одиночникам тренироваться тяжело. У нас состоялся разговор с Григоровым, что для спарринга мне нужна двойка. Он сказал: “Берите людей, только не основных”. Норберт поговорил с тренером женской сборной Валерием Гайдуком, и тот отрядил Олю с Таней. Девочки были со мной, начиная с января. К сожалению, им работа должной отдачи не принесла: двойка парная олимпийскую лицензию не завоевала. А так, конечно, втроем было веселее — и на воде, и в процессе общения. Жили спортсменки отдельно, но все равно была возможность зайти, побеседовать.

— В этом году вы близко познакомились с еще одной соотечественницей — Людмилой Волчок. Паралимпийская чемпионка в лыжных гонках “на мире” завоевала серебро в адаптивной гребле. Это действительно подвиг — преодолеть на одних руках тысячу метров?
— Не представляю, как это можно. Когда разминаешься, нет такого упражнения, чтобы максимально пройти дистанцию только на руках. Вначале делаешь веслами какое-то количество гребков, затем добавляешь корпус, включаешь ускорение. Раньше следила за стартами паралимпийцев чисто умозрительно. Конечно, сочувствовала этим людям — нагрузки и для здорового человека нешуточные. Бывало, смотришь на молодых гребцов, как они терпят, и становится их жалко. Кажется, сама взяла бы за них все сделала, не говоря уже об инвалидах. Если получалось, следила за заездами в адаптивной гребле — они шли после основной программы. Но когда выступала Волчок, очень за нее болела. Мы ведь с паралимпийцами приехали в Мюнхен первыми из белорусской сборной. Вначале больше разговаривали с тренером, потом пересеклись с Людой. Увидев меня, она стала сокрушаться: “Ой, как жалко, что фотоаппарата с собой нет. Сейчас я за ним сбегаю”. Меня эти слова задели за живое: на коляске не очень-то сбегаешь. Сказала: “Не торопись — мы здесь еще неделю”.

— Такие добросердечные отношения возможны между вами и вашими конкурентками?
— Вне соревнований мы друг с другом здороваемся, общаемся. Вильфрид, тот вообще со всеми запанибрата — запросто подходит, разговаривает. Для него нет запретных тем. В прошлом году на чемпионате мира была забавная ситуация. Наша машина стояла далеко от места соревнований, припарковаться ближе было нельзя. А мне срочно понадобилась спортивная форма. По дороге шла Софи Балмари или Мирка Кнапкова — уже не помню кто. Муж, не церемонясь, передал сверток сопернице. Та удивилась, но принесла.
Бывают спортсмены, которые во время турнира уходят в себя. До стартов кивают тебе, улыбаются, а в день финала на приветствие могут и не ответить. Когда я была еще молодой, за сборную англичан выступал один легковес. Тот вообще нес лодку и ничего вокруг себя не видел, шел напролом. В голове отложилось, как этим судном он меня едва не задел. Такая вот полнейшая сосредоточенность.

— Радует ли своими успехами в школе дочь?
— Александра не отличница, но старается. Папа с ней строг. Это мама приезжает, делает ей поблажки. Утром бужу в 7.05, в 7.07 — пускай дочка лишнюю минутку поспит. А у Вильфрида в это время Александра уже умыта, одета, идет завтракать. Со мной разговаривает на “смешанном” языке, а так вовсю шпарит по-немецки. Любит повторять считалку “Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы”, когда делаю ей массаж. Семья остается моей главной опорой. А самый строгий судья — мама. Она по-прежнему живет в деревне Осечено, следит за моими успехами и не признает никаких других наград, кроме золота.