Наш человек за океаном. Юрий Кривохижа: без связей и удачи никуда

— Сыграв последний раз за белорусскую сборную в 2000 году, вы словно в воду канули.
— На родине не был с 2003-го. В Беларусь звоню лишь родителям. По завершении игровой карьеры года два занимался бизнесом. Но смотрел хоккей, и постоянно щемило сердце: так хотелось вернуться уже в качестве наставника. Стал выходить на людей, которых знал по выступлениям в Америке, чтобы трудоустроиться. Решил начать с детей, ведь на первых порах необходимо было набраться опыта, понять, потянешь ли. Вначале приняли в организацию «Джуниор Пингвинс», где приступил к работе с шестнадцатилетками. В первый самостоятельный сезон работы пробился в плей-офф штата, но уступил в финале. И после этого в «Пингвинс» появились «советчики»: «Возьми младших ребят, а твою команду заберет другой специалист. Или же будь у него ассистентом». Я удивился, ведь создал хорошую дружину из ничего, вывел ее в нокаут-раунд, а мое детище хотят забрать. Приступил к поискам другой структуры. Благо в Питтсбурге есть еще «Вайперс Старс», куда с радостью приняли. Причем к «звездным змеям» за мной ушли и десять ребят из «Пингвинс». Первый год в «Вайперс» посвятил созданию команды. Весной 2007-го мы выиграли первенство штата, одолев в финале «пингвинов», но в решающем матче региона уступили «Коламбус Блю Джекетс».

— Если можно, с этого места подробнее. Ведь в Штатах система детского хоккея значительно отличается от белорусской модели.
— В странах бывшего СССР подготовка подводилась под команду мастеров. В Америке же детские коллективы не привязаны к клубам.
В Союзе если парень годам к пятнадцати не показывал каких-либо результатов, то в десятом классе его отшивали. А в Северной Америке шанс раскрыться предоставляется каждому.
Есть три уровня детского хоккея, причем это касается каждой возрастной категории — восемь, девять, десять лет. И так до восемнадцати. ААА — самый высокий, в нем выступают лучшие в каждом возрасте. Если мастерство чуть похуже, попадаешь в категорию АА. И, наконец, А — для тех, кто научился хоть как-то кататься на коньках и держать клюшку. Ребенок, взрослея, может повышать мастерство и, естественно, переходить в лучшую категорию. Все зависит от мальчишки и его старательности. Ежегодно в апреле-мае детскими клубами проводятся кэмпы, по итогам которых происходит отбор пацанов в команду каждого уровня. Причем в команду ААА нужно набрать двадцать самых-самых. Остальные распределяются в две оставшиеся. Но все приходят в надежде пробиться в лучшую команду.
Отличается и система проведения национального чемпионата Штатов. В конце марта начинаются отборочные соревнования. Например, мой «Питтсбург Вайперс Старс» выступает в турнире штата Пенсильвания. Победитель попадает в следующий региональный раунд, который составляют лучшие из четырех штатов. И в национальный финал выходит одна, а за золото чемпионата США в итоге борются двенадцать команд: одиннадцать пробившихся сквозь сито квалификационных раундов плюс хозяева. Этой весной мои ребята вышли в решающую стадию чемпионата США. Тем самым я стал первым тренером из бывшего СССР, который пробился в финал первенства Штатов.

— В вашей работе превалируют советские методы или североамериканские?
— Скорее симбиоз двух систем. Стараюсь правильно переосмыслить и передать детям свой огромный игровой опыт. Наставники мне попадались разнообразные, есть из чего выбирать. Главное — отбросить негатив, оставить все лучшее. Что-то от Тихонова, Крикунова, некоторых североамериканских тренеров, того же Фрэйзера. Постоянно стремлюсь разнообразить занятия, обогатить их упражнениями, основанными на игровых моментах, убежать от монотонности. Допустим, у нас проблемы с выходом из зоны. Потрачу две-три тренировки, чтобы отработать этот компонент, довести его до автоматизма. Зато в матче мальчишка вспомнит, что ему вдалбливали, и уже будет знать, как действовать в аналогичной ситуации. В основном по всей Америке детские наставники даже уровня ААА относятся к хоккею, как к хобби. Отсидел человек с восьми до пяти на своем основном рабочем месте, а к семи едет на тренировку. Естественно, он уставший, что не способствует продуктивным занятиям. К тому же в шестнадцать лет детям все необходимо показывать.
Да и в человеческом плане нужно иметь другой подход. Я не вправе обзывать ребятишек, хотя наши тренеры, помню, не стеснялись в выражениях и обливали грязью с ног до головы. Чего только о себе не слышали. Оскорблять детей здесь нельзя. Если недоволен игрой, могу метнуть клюшки в угол, наорать. Но накричать на всех без исключения, а не на отдельных ребят.
Через хоккей многие пытаются пробиться в колледж или университет, что позволяет получать бесплатное образование. В Америке очень много студенческих команд, шанс попасть в которые есть у каждого. А дальше — как получится.

— Как удается рассмотреть в детях задатки будущих звезд?
— Это уже профессиональные нюансы. Способности вижу сразу, достаточно пары тренировок и одного спарринга. Конечно, могу ошибаться, не идеален, но в девяноста процентах случаев первое мнение подтверждается. В прошлом году на просмотре одного парня чуть не забраковал. Он плохо выглядел в тренировочном лагере и попал в команду уровня АА. В основную же взял мальца, который здорово показал себя в катании, руки хорошие, смело лез на пятачок. Но в сложной игре против серьезных соперников сник, оказался трусом. Очень сожалел о том просчете. Ведь по ходу сезона первый прилично добавил. С удовольствием поменял бы их местами, но не мог так поступить из-за регламента.

— Ваши воспитанники востребованы в университетских командах? Или, может, кто-то уже засветился на драфте?
— Молодые у меня еще парни для драфта. Им сейчас всего по шестнадцать лет. Но четверых уже заметили: двоих — клубы из Лиги Онтарио, а еще двоих — из высших юниорских команд Америки.

— Успехи в первые годы работы не приводили к конфликтам с местными специалистами?
— Палки в колеса ставят постоянно. Восприятие такое, мол, пришел какой-то русский и сразу начал побеждать. Разумеется, никто в лицо не говорит, что я такой-сякой. Но в кулуарах активно обсуждают. А Питтсбург — город небольшой, родители кое-что слышат. Им не советуют вести ребенка к русскому.

— Как долго будете работать с детьми? Когда перейдете на взрослый уровень?
— Думаю, еще годик побуду со своими ребятами. И по ходу сезона начну искать варианты трудоустройства, буду рассылать резюме. Позвоню главному тренеру «Филадельфии» Джону Стивенсу, с которым дружим еще с игроцких времен, обращусь к остальным приятелям.
Что бы ни говорили об Америке, однако и здесь многое решают связи. В юниорском хоккее можно быть Скотти Боуменом, но тебе никто не даст возможности проявить себя на взрослом уровне, если нет знакомств.
Также необходимо постоянно учиться. В свободное время смотрю много матчей, около сорока игр НХЛ в неделю, чемпионаты Финляндии и Швеции, анализирую, подмечаю интересное. У европейцев очень хорошие тренеры, оригинальные схемы, тактика, постоянно что-то изобретают. Потом сижу и в замедленном повторе стараюсь все разобрать, чтобы применить с детьми.

— Нет желания попробовать силы в Европе? Или в Беларуси?
— Разговаривал недавно с Геннадием Ушаковым, бывшим вратарем, а ныне агентом. Он сказал, что поможет. Какую-нибудь белорусскую команду взял бы с удовольствием. Уверен, годика через три добился бы результата. Набрал бы молодежь, приобщил к тренировкам наставников из детской школы, чтобы те видели, что к чему. Но осознаю: на первых порах пришлось бы больше сражаться с пережитками старой советской системы. Да, она работала при Союзе, когда все обеспечивалось в приказном порядке. Практически отменил бы и заезды на базу. Ведь человек, получая один выходной, вырывается на свободу и сразу же использует время неправильно. А хоккеиста необходимо приучать к ответственности. Отпахал на тренировке и иди домой, делай что хочешь. Ведь главное, как человек выглядит в игре, но и за пределами катка он должен быть профессионалом. Если не поймет, что нарушение режима чревато неудачной карьерой либо еще чем-то, это его проблемы. На место отчисленного всегда можно взять молодого и голодного до побед парнишку.
Возможно, смогут как-то изменить ситуацию молодые тренеры: Гусов, Ковалев, Скабелка, Цыплаков. Люди не понаслышке знакомы с нормальными, цивилизованными методами работы. Для них уже важнее наладить контакт с коллективом, найти золотую середину между товарищескими и профессиональными отношениями. Причем и тренер должен показывать пример. Хорошо отыграли — инициируй общекомандный поход на пиво или ужин. Недавно со своими детьми выезжали на природу. Прекрасно провели время: дети общались между собой, родители — в своем кругу. Подобные мероприятия сплачивают коллектив.

— Часто ли вспоминаете игровую карьеру? Как-никак являетесь первым белорусом, пробившимся в национальную сборную СССР.
— Во многом это произошло благодаря Владимиру Васильевичу Крикунову. С его помощью я состоялся как хоккеист и как защитник. Хотя необходимо сказать спасибо и своим первым тренерам — Александру Ивановичу Решетняку, Борису Григорьевичу Терещенко и Владимиру Владимировичу Баранову. Впрочем, на раннем этапе карьеры совершил несколько ошибок. Получил приглашение из московского «Динамо» от Юрзинова, но Крикунов отговорил. Сейчас понимаю, зря не переехал в белокаменную: открылись бы большие перспективы. Пусть поначалу и играл бы в четвертой паре, но постепенно выбрался бы выше. Однако, будучи молодым, позарился на минские блага, а в Москве ничего не обещали. Юрзинов говорил, что все нужно будет завоевывать.
За семь лет, проведенных в минском «Динамо», случалось, не понимали с Крикуновым друг друга. Взять, к примеру, мой отъезд в сборную. После одной из тренировок в 1988 году, перед декабрьским турниром «Приз «Известий», Владимир Васильевич оставил команду на льду и начал: «Володя Цыплаков и Эдик Занковец, поздравляю, вы завтра едете в молодежную сборную СССР. Андрюха Ковалев, Слава Черчес и Сергей Хаткевич — в олимпийскую, к Владимиру Васильеву». Все постучали клюшками по льду и покатили в раздевалку. А я стоял и думал: почему не пригласили хотя бы во вторую команду Союза, за которую играл за месяц до этого. И вдруг Крикунов подозвал меня, расстроенного, отвел подальше к борту и сообщил, что необходимо ехать в национальную сборную СССР. До сих пор не пойму, почему Владимир Васильевич так поступил, почему не мог сообщить об этом при всей команде, при ветеранах — Ерастове, Бубенщикове, Захарове. В «Динамо» даже никто не знал, куда я уехал на следующий день.

— Не спрашивали у Крикунова впоследствии, почему он так сделал?
— Нет. Не собираюсь и не хочу ворошить былое. Часто вспоминаю тот день, когда оказался в сборной. Вышел на лед, где уже катался бомонд отечественного хоккея: Фетисов, Ларионов, Крутов, Каменский, Быков, Хомутов. Все такие холеные, и тут я — в советских залатанных коньках, штопаной-перештопаной форме. Вспоминаю взгляды в свою сторону: откуда ты, мальчик, взялся? Виктор Тихонов тотчас подозвал Ефимыча, своего ассистента Игоря Дмитриева и отправил меня за нормальной амуницией. Вот так пропустил первую тренировку в сборной СССР. Поначалу ничего не успевал даже на занятиях. Но Игорь Ефимович Дмитриев помог почувствовать уверенность в себе. Постепенно подтянулся к остальным.
Даже тренируясь в национальной дружине, рядом с лучшими хоккеистами страны, прибавлял в мастерстве. По возвращении в Минск, еще недели две-три чувствовал, что выше уровнем своих партнеров по «Динамо».
Неизгладимое впечатление оставила работа с Тихоновым. Сейчас пытаюсь применять некоторые его наработки со своими детьми. Виктор Васильевич объяснял несколько упражнений, а затем лишь называл номера. Игроки должны были запоминать и суть упражнений, и их нумерацию. Приходилось не только работать ногами и руками, но и мозгами. Жаль, Союз развалился. Сборная-то была отличная, ребята великолепные, всегда помогали друг другу. Фетисов, помню, даже во время матча не уставал подсказывать: «Ошибся, приедешь на лавку и не переживай. Тренер будет что-то говорить, не обращай внимания, но кивни головой, что согласен. А сам анализируй». Потом, когда уже в Америку приехал, заезжал в гости к Фетисову. Слава предлагал помочь с трудоустройством, однако я тогда думал, что сам смогу пробиться в НХЛ. Как потом понял, отказываться не следовало. Без связей и удачи в хоккее, да и в жизни, никуда. Ведь только в 1991 году на турнире «Приз Пограничника» в Риге американский агент сообщил, что меня задрафтовал «Монреаль». Уже оказавшись в Канаде, в беседе с Сержем Саваром, тогдашним менеджером «Канадиенс», узнал, что тот приезжал за мной в Союз с готовым контрактом. Я тогда думал: не беда, выберусь. Начал с минорных лиг. В 1994-м подписал временный, на 25 матчей, контракт с «Милуоки Адмиралс», которым руководил Курт Фрэйзер. Тренер дал возможность проявить себя. И уже во втором матче за «адмиралов» вышел в первой паре защитников. В итоге стал вторым среди игроков обороны команды по результативности, хотя и матчей провел меньше партнеров. А на следующий сезон подписал соглашение с «Флоридой». Поначалу отправили в дочернюю команду «Цинциннати», однако через полтора месяца у «пантер» началась эпидемия травм среди защитников. Генеральный менеджер основной команды Чак Флетчер приехал в фарм-клуб и сказал, что завтра мне надо быть уже во Флориде и играть за «Пантерс». Но при этом разрешил вечером выйти на лед за «Цинциннати». И надо же такому случиться. За полторы минуты до финальной сирены при счете 2:1 в нашу пользу вышел в меньшинстве. Кто-то из соперников с ходу бросил по воротам. Я пытался заблокировать шайбу, но та попала в левую руку, один палец раздробило на мелкие куски. Пришел в сознание уже в больнице. Естественно, ни о какой «Флориде» речи уже не шло. А больше подобных шансов попасть в НХЛ не предоставлялось из-за возраста. Вот она, роль случая в жизни. Ну почему шайба не попала в корпус или щитки?
Поэтому с высоты прожитых лет всем молодым хоккеистам советую: тренируйтесь и играйте, словно это происходит последний раз в жизни. Не разменивайтесь на какие-то временные блага, пользуйтесь возможностью осуществить свою мечту. Потому что второго шанса у большинства не будет.