КАРЬЕРА. Юрий Антонович: белорус из Ленинграда

Восемнадцать сезонов Антоновича-футболиста в качестве темы для разговора кажутся более привлекательными даже по прошествии года.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Юрий АНТОНОВИЧ. Родился 2.06.67 в Ленинграде. Полузащитник. Футболом начал заниматься в 1983 году. Воспитанник минской ДЮСШ “Трудовые резервы” (первый тренер — Дмитрий Тарасов). Выступал за команды: “Динамо” (Брест, 1985-88), “Динамо” (Минск, 1988-93), ЦСКА (Москва, Россия, Д1, 1993-95), “Ростсельмаш” (Ростов-на-Дону, Россия, Д1, 1996-98), “Славия” (Мозырь, 1999), “Звезда”-ВА-БГУ (Минск, Д2, 2000-2001). Чемпион Беларуси-1992. Серебряный призер чемпионата Беларуси-1999. Обладатель Кубка Беларуси-1992. В высшей лиге чемпионатов СССР провел 81 матч (забил 3 мяча). В высшей лиге чемпионата Беларуси провел 43 матча (забил 13 мячей, отдал 7 результативных передач). В высшей лиге чемпионата России сыграл 176 матчей (забил 8 мячей). За сборную Беларуси — 8 матчей.

С марта 2002-го — главный тренер “Звезды”-ВА-БГУ.

— Юрий Валерьянович, с колокольни целого года, прожитого после завершения игровой карьеры, как оцените свои 18 сезонов?

— Положительно. Все вроде нормально получилось, грех жаловаться. Застал время союзных первенств, провел шесть сезонов в высшей российской лиге, выступал за сборную Беларуси. Считаю, везде был не на последних ролях. Кое-что удалось выиграть, правда, только на внутренней арене. Может быть, закончил не в срок — желание еще малость поиграть до сих пор осталось. Но так уж сложились обстоятельства. Больные колени постоянно давали о себе знать, возраст был уже отнюдь не пионерский. Хотя, не скрою, когда после ухода из “Звезды” Михаила Мархеля Владимир Пигулевский предложил возглавить команду, раздумывал долго. И, если помните, почти до старта чемпионата являлся лишь исполняющим обязанности главного тренера. Наверное, если бы Миша не ушел, минувший сезон я провел бы в поле.

— Какие проблемы? Мархелю-то функции наставника не мешали изредка выходить играть…

— Так это же в первой лиге. В высшей это запрещено регламентом. А жаль.

— Вы довольно поздно, аж в 16 лет, пришли в футбол. Надо признать, случай весьма специфический…

— Тогда расскажу все подробно. У меня рано умерла мать, и я из Ленинграда вынужден был переехать в Мосты — на воспитание к тетке. Тогда мне было девять с половиной лет. Проучившись до шестого класса в одной из местных школ, следущих два года провел в Сморгони — в интернате для детей-сирот. После детдома переехал в Минск, поступил в профессионально-техническое училище N 63, где принялся осваивать ремесло плиточника-облицовщика.

— В детдоме наверняка непросто жилось?

— Как в тюрьме. Подъем-отбой по звонку, передвижение сплошь строем. Ну и остальное в том же духе.

— Школа жизни… Не до футбола было?

— Почему? Сколько себя помню, всегда с мячом возился. Но больше во дворе. В Мостах, правда, пытался заниматься в ДЮСШ, но это тоже как бы для интереса.

— Ну а Ленинград? Там ведь всяких спортшкол хоть пруд пруди…

— А кто меня малого туда отвести мог? Среди друзей-ровесников интересующихся футболом практически не было. Отсутствовал, так сказать, пример для подражания.

— Можно предположить, что стать профессиональным спортсменом вам помог случай.

— Он самый. Как-то сборная нашего ПТУ встречалась с “Трудовыми резервами” Дмитрия Тарасова. Мы их обыграли, я забил гол, и после матча Андреич отозвал меня в сторонку… Так началась моя футбольная жизнь…

— Тяжело приходилось на первых порах?

— Не сказал бы. В 16 лет и сил было не мерено и желания хоть отбавляй. Считай, уже через какой-то год за дубль минского “Динамо” сыграл против “Спартака” и Тбилиси. Но для главной команды республики я был еще сыроват, и с подачи покойного Ивана Григорьевича Щекина оказался в Бресте. В то время во второй лиге чемпионатов Советского Союза действовал такой закон — в составе команд непременно должны были выходить на поле футболисты не старше 18 лет. Дома — двое, в гостях — один. Из “Трудовых” в Брест взяли меня и еще двоих ребят. Вот мы между собой и конкурировали за место в основе. Хотя, признаться, я выходил практически постоянно. В Минск переехал через три года — уже как полноправный игрок брестского “Динамо”, с военным билетом в кармане.

— Кто позвал в столицу?

— Эдуард Малофеев. Сперва отказывался, боязно было. Но Олег Сыроквашко и возглавлявший брестчан Людас Румбутис уговорили.

— Чем так страшило минское “Динамо”?

— Именем, наверное. Уровнем. А может, тогда просто не верил в свои силы. Но после разговора с Малофеевым все стало на свои места. Умеет он найти подход к игроку. Ну а к молодежи у него всегда было особое отношение и доверие. Короче, в Минск переехал со спокойным сердцем и в своих ожиданиях не обманулся. Коллектив подобрался что надо. Никакой “дедовщины”. Наоборот, все помогали, относились хорошо. Особенно Серега Гоцманов — тарасовский, к слову, ученик.

Эдуард Малофеев немало для меня сделал. Интересно, что мы с ним в один день родились — с разницей в 25 лет. Помню, только пришел в “Динамо”, а у него как раз день рождения. Поздравления, цветы… Мы в автобусе сидим — к отъезду в Стайки готовимся. Он вошел и ко мне с букетом: “Поздравляю!” Откуда только узнал…

— На место челнока вас определил Малофеев?

— Нет. На краю стал играть еще в Бресте при Щекине. Начинал в нападении. Но, видно, для форварда я маловато забивал. А на фланге в большей цене скорость. С ней у меня никогда проблем не было.

— Известное дело. Кстати, какое время показывали на стометровке?

— Не помню. Но говорили, что хорошее. В этом плане меня часто с Гоцмановым сравнивали. Было приятно. Игра Сереги мне всегда импонировала.

— Большинство динамовцев с распадом Союза разбрелось по зарубежным адресам. Вы не стали исключением — отправились в Россию, на родину…

— В Россию ехал уже с белорусским паспортом. Его оформил сразу, как только развалился СССР, долго не раздумывая. К тому времени родным городом для меня стал Минск. В Питере теперь бываю нечасто, во время отпуска изредка навещаю оставшуюся там сестру.

— Россия была единственным вариантом трудоустройства на стороне?

— Как раз-таки нет. В первые годы суверенитета однажды отправились с “Динамо” на межсезонный турнир во Францию. Там меня заприметили, пригласили на просмотр в “Канн”. Прошел с ними сбор, но контракт сорвался. По ряду причин не состоялся и переход в “Лион”. Затем в компании с Мухсином Мухамадиевым пробовал силы в швейцарском “Арау”, однако никакой конкретики относительно перехода туда не дождался. А потом, в конце 1992-го, позвонили из московского ЦСКА…

— Что собой представлял армейский клуб в начале 90-х?

— Молодая амбициозная команда. Ее главный тренер Костылев, кажется, тогда работал с юношеской сборной России, в которой было немало армейцев. Бушманов, Минько, Карсаков, покойный Мамчур, еще ряд ребят… Старики тоже в рекомендациях не нуждались — Татарчук, Брошин, Масалитин, Вася Иванов, Дима Быстров. Короче, компания неплохая.

Победа в последнем первенстве СССР дала право ЦСКА участвовать в дебютном розыгрыше Лиги чемпионов. К моему появлению в Москве команда уже пробилась в групповую стадию турнира, сенсационно обыграв в предварительном раунде “Барселону”. В соперники по группе достались “Глазго Рейнджерс”, “Брюгге” и марсельский “Олимпик”. Перспектива сыграть на таком уровне манила, и контракт подписал буквально через две недели после приезда в команду.

— Но лигочемпионские подвиги ЦСКА выигрышем у “Барселоны” и исчерпываются…

— Действительно, выступили просто отвратительно. Набрали всего два очка в шести матчах и остались за бортом турнира. Может, так произошло оттого, что играли в феврале-марте, когда в Москве еще жутко холодно. Из-за этого свои домашние матчи ЦСКА вынужден был проводить в Германии… Я поучаствовал в трех поединках с каждым из соперников. Зато, если не ошибаюсь, стал первым белорусским игроком, засветившимся в Лиге чемпионов. И, несмотря ни на что, вспоминаю то время охотно и часто. Ведь были и неплохие матчи. Например, с “Олимпиком” в Берлине вничью закончили — 1:1. Правда, реализуй я выгодный момент в первом тайме, глядишь, и победили бы…

— Что помешало?

— Не что, а кто. Бартез потянул мой удар. Французы, если помните, и выиграли ту Лигу чемпионов.

А наши неудачи в еврокубках получили продолжение во внутреннем чемпионате, Костылева сменил Копейкин, которого вскоре сняли с аналогичной формулировкой — за отсутствие требуемых результатов. С приходом в ЦСКА Тарханова дела несколько поправились. Но мне на тот момент как раз мениск вырезали, долгое время находился вне футбола. Колено побаливало, и я пришел к выводу, что в таком состоянии проку с меня команде будет мало. Твердо решил сменить клуб.

— Вот так запросто?

— Три года на одном месте — многовато для футболиста. Тарханов был не прочь, чтобы я остался, однако мне требовалась смена обстановки. С Александром Федоровичем хорошо работалось, под его началом я прибавил во многих компонентах игры. Но верность принятого решения очень скоро подтвердилась — через год после моего отъезда в Ростов ушел из ЦСКА и Тарханов. А с ним в “Торпедо” перебралась и большая группа игроков.

— В одном из интервью вы признавались, что не могли свыкнуться с московским укладом жизни…

— За три года я к Москве так и не привык. Она на меня действовала угнетающе. Сумасшедший город. Больше всего напрягало ежедневное преодоление немыслимых по нашим меркам расстояний. Если бы у жившего со мной по соседству вратаря Женьки Плотникова не было машины, наверное, сбежал бы из белокаменной намного раньше. Жалко ведь полжизни тратить на путешествия в метро… Да и события октября 93-го желания оставаться в Москве не прибавили. От Каховки, где я жил в служебной квартире, до Белого дома далеко было. Но аккурат в тот вечер ждал в гости жену из Минска, переволновался. А она же ничего не знала — когда все началось, в поезде ехала. По прибытии вошла в метро, там — ни души. Народ весь, видно, по домам сидел. Но ничего, добралась без приключений.

Куда более комфортно я чувствовал себя в Ростове. Хоть “Ростсельмаш”, быть может, и не самая мощная российская команда. Там отыграл также три сезона, потом случился конфликт с главным тренером Андреевым. На том мой российский этап карьеры остался позади. Мне уже перевалило за 30, потянуло в Беларусь, и звонок из Мозыря пришелся очень кстати. Работавшего со “Славией” Александра Кузнецова я знал еще со времен ЦСКА, и никаких преград к передислокации на Полесье не находил. Не пугало даже то, что, кроме футбола, там и заняться больше нечем. Матч отыграл и в номер — к телевизору. Восьмой этаж гостиницы “Припять” целиком занимали приезжие футболисты, их в “Славии” было немало. Недостатка в общении не испытывал, и то хорошо.

— Весело жили?

— Нескучно.

— Пиво пили?

— Бывало. Но Мозырь в этом смысле не показателен. Другое дело — ЦСКА при Тарханове. Он часто отправлял администратора за пивом для футболистов. Считал, что после физических нагрузок это лучшее снотворное.

Помню, после матча с московским “Динамо” мы вернулись на базу. Следующий тур был буквально через три дня. Администратор, как положено, помчался за пивом и привез… наше “Старажытнае”. Где он его взял в Москве — вопрос, оставшийся без ответа. Но мы то пиво забраковали…

— Что, теплое было?

— Темное. Оно, как известно, на любителя. Светлое — это в самый раз. Однако главное — не злоупотреблять, а то черт-те чем все может закончиться.

— Ваше пребывание в Мозыре не заняло много времени.

— Его хватило, чтобы выиграть серебро чемпионата страны. А ушел через год — после того как исчезло взаимопонимание с руководством клуба.

— Вы конфликтный человек?

— Нет. Просто считаю, что контракты футболистов существуют для того, чтобы выполнялись их условия. В этом вопросе у меня с начальством “Славии” согласия не было. Поехал домой, попросился к Мархелю в “Звезду”. Думал, потренируюсь немного, чтобы форму не растерять, а там… Но предложений достойных не поступило. Трансферные права на меня принадлежали мозырянам, поэтому ничего не оставалось, как осесть в “Звезде”. На правах играющего тренера в первой лиге можно было выступать и без контракта.

— И каково это — после Лиги чемпионов окунуться во второй дивизион белорусского первенства?

— Нормально, если учесть, что тебе 33 года. Многие в этом возрасте заканчивают. А я еще два года попылил.

— На поле больше не тянет?

— Если бы. Еще как тянет. Порой, когда колени не беспокоят, отрабатываю по полной программе. Сейчас вот вместе с ребятами кроссы бегаю.

— Даете фору молодым?

— Почему бы и нет? Не уступаю так точно. Причем не только в кроссах. Я до сих пор себе не признаюсь, что завершил карьеру. И от игры не зарекаюсь. До весны далеко, и кто знает, чего от будущего ждать. Авось, еще и сгожусь…