ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ. Между "Ведричем" и...

— Шла вторая добавленная минута первого тайма. Был обычный игровой эпизод. Мяч был выбит к центру, и к нему устремились я и Сергей Федорович. Я успел раньше и пробросил мяч себе на ход. Но убежать не удалось: соперник пошел в отбор, стелясь в подкате. Первая мысль, пробившаяся сквозь страшную боль, была проста: все, отыгрался… В шестой минской клинике, куда меня примчала “скорая”, услышал более конкретный приговор: двойной перелом большой берцовой кости плюс перелом малой берцовой. Ночь была очень тяжелой. Не столько даже из-за боли, сколько из-за одолевавших тяжелых дум. Назавтра стало чуть легче. Приехала из Гомеля жена. Навестили Вячеслав Евгеньевич Акшаев и Федорович. Кстати, Серегу я ни в чем не виню. Умысла в его грубости не было. Ребята потом рассказывали, что после удаления он, обхватив голову руками и не переодеваясь, сидел в душевой весь второй тайм и еще долго после окончания матча… До того дня я не был суеверным. Но теперь, наверное, всегда буду шарахаться от числа 45. Ведь и сломался на 45-й минуте, и из “Гомеля” до этого на ней же ушел…

— Именно на 45-й? Расскажи…

— К сезону 2001 года подходил в прекрасном расположении духа. Чувствовал, что готов если не на сто процентов, то уж точно на девяносто. Но на первые игры, тем не менее, пришлось выходить в роли запасного. Может быть, поэтому возникла какая-то напряженность. Да и у команды игра не пошла. Сменили тренера. Вместо Александра Дмитриевича Кузнецова пришел Яночкин. И он сразу дал понять, что ставит на мне крест. На тренировках я в основном разминал вратарей, играл больше за дубль. А чаще доходило до абсурда: на игру резерва не ехал, готовился с основой. В итоге получалось, что весь матч стоял за воротами. Так на добрый месяц остался вообще без игровой практики. А затем получил травму Миша Еремчук. Меня заверили, что в следующем матче обязательно сыграю. Получалось что-то вроде последнего шанса. К недостаточной физической готовности добавился банальный мандраж. Вышел на поле с желанием, бившим через край. Все время тянуло вперед, и порой не успевал отрабатывать сзади. Плюс жара. Короче, после того как пару раз не смог остановить мяч, пропустив его под стопой в аут, Яночкин меня заменил. Демонстративно — на 45-й минуте, не дотерпев до перерыва. Вот такой получилась у меня последняя игра перед гомельской публикой… По завершении первого круга выставили на трансфер. К счастью, подвернулся речицкий вариант. Благодарен “Ведричу” за то, что там в меня поверили.

— Но ведь у тебя был шанс остаться в Гомеле — тренером…

— Мне действительно предложили поработать в команде “Гомель-2”. Но подумал и решил, что к тренерской деятельности не готов. Да и, откровенно говоря, плохо уяснил назначение той команды. А в Речице уже во втором матче забил, почувствовал себя во всех отношениях великолепно. Жаль, затем получил травму и сезон не доиграл. Год оказался самым черным в карьере. Ведь еще и “Ведрич” из высшей лиги вылетел…

— Зато в следующем сезоне обошлось без неприятностей.

— Пожалуй. Все-таки забил в тридцати играх двадцать мячей. Чемпионат провел на одном дыхании. Команда подобралась очень хорошая. Играл, получая от футбола огромное удовольствие.

— Андрей, а тебя не смущало то обстоятельство, что “Ведрич” едва ли не демонстративно отказался от притязаний на высшую лигу?

— Сложно ответить. Решение принимало руководство команды. Вернись мы в высшую лигу, судьба “Ведрича” могла оказаться под вопросом. У нас с “Гомелем” был один спонсор, и полноценно содержать два клуба высшей лиги он не смог бы. Так что в конце сезона моральный дух команды действительно упал, в итоге мы финишировали четвертыми. Но умышленно из борьбы не выключались. Так получилось по игре. Хотя важных очков на финише растеряли немало.

— Помнится, в середине сезона-99 в разговоре с нами ты планировал завершение игровой карьеры на середину 2001-го. Выходит, потом передумал? Не жалеешь об этом теперь, после полугода, проведенного на растяжке, в гипсе и в кабинетах медиков?

— Не жалею абсолютно! Будьте уверены: пока врачи не скажут, что играть мне больше нельзя, об уходе из футбола и не подумаю. Возраст? Бретт Халл, к примеру, и в 39 лет один из лучших в НХЛ. И таких примеров уйма.

— Вернемся в печальный для тебя прошлогодний июнь. Как реагировало на твою травму руководство “Ведрича”?

— Уже через день меня навестил в минской больнице президент клуба Николай Зарезако. Звонили начальник команды Леонид Теплушенко, тренеры, многие ребята. Все спрашивали, чем помочь. Чуть позже, будучи в Минске проездом, навестили едва ли не полным составом. Чувствовать такую поддержку со стороны клуба было приятно. Если честно, поначалу кошки скребли на душе: через полмесяца после того злополучного дня у меня истекал срок контракта. Но мне сказали, чтобы об этом не волновался и спокойно лечился. Контракт продлили, заверили, что надеются на мое возвращение, а если что-то не получится, то без поддержки тоже не оставят. За все это огромное спасибо клубу.

Пока полтора месяца лежал в столице на вытяжке, рядом было много отзывчивых и добрых людей. Со стадиона на “скорой” со мной ехала болельщица “Ведрича” Галя. Она из Речицы, учится в столице. В больнице не отходила от меня, пока не определили в палату. Дошло до курьеза. Время было уже позднее, а я лежал в коридоре как был на поле — в форме. Кто-то из медперсонала спросил у девушки, кем она мне приходится. Ответила, что сестрой. Тогда ей сказали: снимай с брата трусы, грязь надо вытереть. Пришлось мне отшучиваться: мол, ничего страшного, не сильно испачкался, так полежу. Галина затем постоянно меня навещала, приносила книги. Еще хочу сказать спасибо вашему коллеге Сергею Новикову. Он по старой дружбе все это время опекал меня, как родного человека. Витя Борель из Новокузнецка прилетел — и сразу ко мне. Жена Таня при любой возможности из Гомеля приезжала.

— Кстати, какой была ее первая реакция на случившееся?

— Так ведь Татьяна сама спортсменка, гандболистка. Поэтому прекрасно понимает, что в нашем деле может случиться всякое. Вообще-то, когда я ей из больницы позвонил, то попробовал отшутиться: сегодня меня не жди, решил остаться в Минске, почудить. Но, думаю, она сразу все поняла. Конечно, Таня сильно за меня переживала.

— Так долго от футбола ты еще не отдыхал?

— За полтора десятка лет это действительно самый большой перерыв в тренировках и выступлениях. Что ж, как только смог вернуться домой, в Гомель, стал активно проявлять себя на других поприщах. Например, в кулинарии, где благодаря долгому периоду холостой легионерской жизни чувствую себя отнюдь не новичком.

— Но ведь и родные стены, если находиться в них слишком долго, рано или поздно начинают угнетать…

— Первое время думал, что наконец-то отдохну на славу. Но диван, газеты и телевизор быстро надоели. Недостает тренировок, общения с ребятами.

— Денег, причитающихся по больничному, на жизнь хватает?

— Спасибо клубу, грех жаловаться. Конечно, с премиальными за победы выходило бы больше. Но с голоду не умрем.

— Андрей, любому минусу должен сопутствовать и плюс…

— Главный — то, что получил практически неограниченное время для общения с подрастающей дочкой.

— Хобби у тебя прежнее: баскетбол и “Чикаго Буллз”?

— Без Джордана “Чикаго” уже не тот. Меня сейчас больше занимает Формула-1. Болею за “Феррари”.

— Откуда такое увлечение?

— Еще с германских времен.

— Видел гонки “живьем”?

— Жалею, что не довелось. Однажды собрался было съездить, но ребята из команды отговорили. Сказали, что оттуда потом полдня придется выбираться. Спасибо вашей газете, помогающей постоянно быть в курсе “формулических” событий.

— Что по поводу твоей травмы говорили врачи?

— Было три разных мнения: лечить с помощью аппарата Илизарова, вставлять специальную пластину или укладывать на вытяжку. Остановились на последнем. Ведь, если бы вставили пластину, на ноги поднялся бы через месяц-два, но через восемь месяцев пришлось бы делать еще одну операцию — извлекать пластину. Да и опасность нагноения не исключалась… А так сняли гипс лишь месяц назад. Только больная нога выпрямилась, а ведь раньше обе были кривыми. Не знаю, как теперь мяч подкручивать.

— Каков медицинский прогноз относительно вероятности твоего возвращения в строй?

— Врачи, как обычно, перестраховываются. Думаю, все зависит от меня. Повторюсь, что буду верить в лучшее до конца.

— Вот только к началу “предсезонки” ты уже опоздал.

— Ничего страшного. Побегаю кроссы, займусь “физикой”, легкими упражнениями с мячом. Но загадывать наперед не хочется.

— Проблема лишнего веса…

— С этим, как всегда, полный порядок.

— Использовал какую-то диету?

— В принципе нет. Разве что по причине необходимости организму кальция налегал на творог. За полгода съел его больше, чем за всю предыдущую жизнь.

— Ну а если с возвращением в футбол все же ничего не получится?

— Могу снег чистить. Или переводчиком работать: немецкий-то знаю…

— Если бы теперь тебе снова предложили стать тренером?

— Сейчас от такого предложения вряд ли откажусь.

— Оно может поступить из Речицы?

— Но уж точно не из “Милана”.

— Какой тренерский стиль — демократичный или деспотичный — стал бы исповедовать тренер Юсипец?

— Наверное, нечто среднее. У тренера не должно быть панибратских отношений с игроками. Их надо держать на расстоянии. Но в то же время все делать так, чтобы тебя уважали. В тренерской работе всегда есть место шутке. И вина с игроками можно выпить, как практикует это Яков Шапиро.

— Кто-то из твоих наставников допускал подобное?

— В Германии пиво пили непременно, после каждой игры.

— А у нас?

— Официально и все вместе — только на банкетах.

— На каком стадионе ты хотел бы провести свой последний матч?

— Вы же знаете ответ. На “Центральном”, в городе Гомеле. С этой ареной у меня очень многое связано. И пусть это будет полуфинал, нет, лучше финал Кубка страны. Между “Ведричем” и “Гомелем”.