НА РАСПУТЬЕ. Александр Хацкевич: рожденный в СССР

О ролях и премьерах, украинской революции, Лобановском и Малофееве мы поговорим. Единственный неприятель — телефон: по нему Саше в любой момент могут сделать предложение, от которого он будет не в силах отказаться. Ведь Хацкевич теперь свободный агент в поисках нового клуба. В 31 год…

— Сколько процентов ты теперь дашь нашей сборной на выход в финал чемпионата мира?

— Шансы несколько понизились, но процентов 40 того, что мы в итоге станем вторыми, есть. О первом месте думать не стоит— итальянцы его уже не упустят.

— А сколько процентов отпускаешь себе на возвращение в ряды национальной команды?

— Если честно, не хочется возвращаться к теме сборной, я с удовольствием сосредоточился бы на выступлениях за будущий клуб, но… Никогда не говори “никогда”.

Хотя после этих игр остался не- приятный осадок. Когда ребята были “поломаны”, понадобился, когда же они выздоровели, то никто обо мне и не вспомнил. Упрек этот скорее в сторону тренерского штаба. Понятно, что сейчас я без клуба и игровой практики, однако можно было поступить и более тактично, что ли…

— Сколько помню историю национальной команды, ее всегда раздирали внутренние противоречия. Футболистам не нравились нетактичные тренеры, и наоборот…

— Естественно, так как я футболист, во всяком случае пока, то всегда буду на их стороне. Отношение ребят к сборной изменилось уже давно… Впрочем, разговор надо начинать даже не с этого. На дворе XXI век, а у команды до сих пор нет ни современной тренировочной базы, ни восстановительного центра, ни постоянного места дислокации. Она то в одной гостинице, то в другой…

— Штаб неустанно ищет тот отель, из которого лучшие белорусские футболисты не смогут сбежать перед ответственными поединками…

— Сбежать можно откуда угодно. Даже тренеры будут об этом знать, но в то же время делать вид, что они не в курсе. Нормальный футболист сам знает, как ему готовиться к играм. Считаю, уже за два дня до матча можно заезжать на сбор. А сидеть пять дней в четырех стенах— это, по-моему, гораздо большая психологическая нагрузка, чем общение с семьей и друзьями. Общение, прошу заметить, в нормальном смысле, а не то, что обычно подразумевают под этим тренеры.

— Но учитывая, что тренеры сами в прошлом футболисты, они лучше других знают, как именно предпочитает отдыхать их молодая смена. И, положа руку на сердце, большей частью чутье наставников не подводит…

— В том-то и дело, что все мы вышли из Советского Союза. Ностальгия осталась даже у тех, кто его толком и не помнит. Ну а если серьезно, то сейчас ребята совсем по-другому относятся к собственной подготовке. В своем возрасте они куда более профессиональны, чем когда-то были мы.

— Тем не менее тренеры как не могли раньше собрать футболистов на отбой, так и сейчас сделать это не в силах…

— М-да, я чувствовал, что на это интервью надо приходить с адвокатом. Давай я лучше промолчу, хорошо?

— А ты не промолчи и все-таки представь себя на их месте, сидящего на кожаном диване в холле отеля и дожидающегося своих штыков на ночевку.

— Трудно мне все это вообразить, признаюсь честно. Знаю одно: абсолютно весь коллектив, начиная от массажистов и заканчивая администраторами, должен являться единым целым — без премьеров, чтобы ко всем было одинаковое отношение. Необходима, безусловно, и дистанция между тренером и командой, но не такая большая, как в нашей сборной.

— Приятно это слышать именно от тебя— человека, долгие годы считавшегося в национальной команде священной коровой…

— Да, в свое время мы с Валиком многое определяли. И нам казалось, что это классно, когда тебе позволено больше, чем другим. Наверное, подобного быть не должно, но так уж поставили дело те тренеры, которые с нами работали…

— У Лобановского, следует полагать, отношения с подопечными строились на несколько иных принципах…

— У Валерия Васильевича всегда играли сильнейшие, вне зависимости от личных симпатий. И это делало отношения между ним и футболистами предельно простыми — профессиональными.

— Как лучше всего снимать стресс после игр?

— Я уже научился делать это по-другому— в кругу семьи и получаю от этого огромное удовольствие. Наверное, стал старше. Раньше, конечно, все было немножко не так: встречи с друзьями, вечеринки. Но с некоторых пор потерял к этому интерес. Сейчас надо продлять футбольный век, и это заставляет относиться к себе строже, более экономно…

— Нашей молодежи советы по этому поводу бывалого Хацкевича пришлись бы весьма кстати…

— Да ну… У каждого своя голова, да и не пацаны уже, каждый знает, как надо готовиться. Я вообще стараюсь никому не давать советов, потому что не раз уже на этом обжигался. У нас ведь кто советует тому же тренеру или игроку, потом оказывается и виноват. Нет уж, спасибо…

— Какой из составов за историю существования национальной команды видится тебе наиболее сильным?

— Хорошая подобралась компания, когда выступали Зыгмантович, Алейников, Гоцманов— тогда мы сидели тише воды и ниже травы. Но лучший все же был при Малофееве. Хотя в ту пору, наверное, как никогда, в сборной хватало скандалов. Такой уж он человек— его надо воспринимать со всеми плюсами и минусами.

— К последним следует причислить и обвинение ЭВМ в том, что Хацкевич с Белькевичем сплавили решающую игру с Украиной…

— Если руководствоваться этой логикой, то начинать следовало с матча в Киеве, сыгранного вничью. Тогда нас все хвалили. А в Минске мы проиграли “благодаря” Шевченко— форварду, который может решить судьбу любого поединка в одиночку. У нас такого человека, к сожалению, не нашлось.

Интересно то, что сразу же после матча с Украиной все начали посыпать головы пеплом. Мол, шансов у нас нет. И победа над уже обеспечившими себе место в финале поляками вряд ли кого-то впечатлила. Все знали, в каком состоянии они приехали в Минск…

Перед последним туром почему-то никто не сомневался, что Польша отдаст Украине игру. А они взяли и сыграли вничью. Судьба второго места оказалась в наших руках. Я не присутствовал на том поединке с Уэльсом, но знаю, какое настроение царило в команде. Футболисты чувствовали себя обреченными и приехали лишь отбыть на поле номер… И того сумасшедшего настроя, которым он всегда так славился, не было даже у оптимиста Малофеева.

— Лобановский тебе много дал в жизни?

— Я провел в киевском “Динамо” восемь лет и видел, как создавался заново этот клуб, так что, несомненно, Валерий Васильевич занимает определенное место в моей душе. Он заставил поверить, что мы не хуже футболистов, выступающих в “Милане” или “Барселоне”, и за это я ему благодарен. Знаешь, мне всегда нравились его слова о том, что лидеры команды определяются только после игры. Не так, как у нас, когда лидер известен заранее и на него все чуть ли не молятся. А его потом берут персонально— и мы разводим руками…

— Почему у нас такой культ Глеба?

— Ну а кто еще играет на таком уровне, как он? Да, Виталик Кутузов выступает в Италии, но не настолько ярко выглядит, как Саша. На Глеба рассчитывают все и всегда, и он это знает. Вряд ли молодому парню легко выдержать такую нагрузку, в первую очередь психологически. У него сейчас решается, по существу, будущее в футболе, и я не уверен, что в игре со словенцами Саня думал о них больше, чем об “Арсенале”. Впрочем, не хочу его критиковать— просто ситуация такова, что сейчас больше не о ком говорить. Как ни крути, Глеб— именно тот человек, вокруг которого будет строиться будущая сборная Беларуси.

— Григорий Суркис тоже занимает в твоей душе определенный уголок?

— Несомненно. Ведь в “Динамо” нас с Валиком пригласил именно он, а не тренер. Григорий Михайлович— хороший человек и в жизненном плане сделал для меня и моей семьи очень много.

Да и вообще в клубе созданы отменные условия для развития прежде всего детского футбола. Чего стоит только то, что 8-9-летние мальчишки играют в точно такой же форме, что и главная команда. Поверь, для пацанов это много значит…

— Но проблемы у Григория Суркиса появились вовсе не из-за футбола…

— Ну, это политика, а я в ней не разбираюсь.

— С каких пор? Раньше ты любил порассуждать на темы улучшения жизни простого народа…

— А теперь предпочитаю свое мнение хранить при себе. Судить о событиях, в которых разбираешься поверхностно,— не самая умная вещь. Политикой необходимо заниматься профессионально, вариться в этой кухне, а с меня и футбольной хватает… Знаю только то, что во всем вещах надо искать компромисс. Как и то, что так не бывает, когда одни полностью белые, а другие— черные…

— Когда в Киеве бушевала оранжевая революция, ты находился в Китае…

— Но за событиями следил не только по телевизору, там ведь что хочешь могут тебе показать. Все, кто был в Киеве, говорили мне, что наблюдать за происходящим оказалось откровенно интересно. И ребята, с которыми играл, голосовали за разных кандидатов: Андрей Шевченко— за Януковича, а, скажем, Андрей Гусин и Олег Лужный— за Ющенко. Украина— свободная страна, и я рад, что у них был этот выбор.

— События на Украине некоторые коротко комментируют так: “Миллионеры победили миллиардеров”.

— А есть мнение, что виктория осталась за Америкой.

— Не любишь, выходит, страну гамбургеров…

— Кстати, был недавно. Страна мне эта нравится. Но люди… Они же на полном серьезе считают себя лучшей нацией в мире!

— С другой стороны, у них есть на это определенные основания… Кстати, у тебя много знакомых миллионеров?

— Я знаком с большим количеством богатых людей, однако мне никогда не приходило в голову заглядывать в их кошельки, любопытствуя, каким образом они стали обладателями своих состояний. Им интересно со мной, а мне с ними— этого достаточно. Они не предлагают мне никаких проектов, думаю, по той простой причине, что сейчас я сам не хочу участвовать в коммерческих предприятиях. Хотя наблюдать за личностями подобного калибра, не скрою, доставляет удовольствие. Их жизнь— с красивыми яхтами, дорогими домами и богемным окружением— кажется роскошной только на первый взгляд. На самом деле эти люди вкалывают с 8 утра до 2 ночи, каждый день у них расписан буквально по минутам.

— Тебя такая жизнь прельщает?

— Скажу так: кто хорошо работает, тот хорошо и отдыхает. Они много отдают, а затем, на определенном этапе, могут позволить себе очень многое. Мне нравится, что люди научились не только правильно зарабатывать, но и правильно тратить.

— К тебе это правило подходит?

— Я очень рано начал зарабатывать, и мне казалось, что так будет всегда. Сейчас же к деньгам приходится относиться с большей, скажем так, рачительностью. Твердо знаю только то, что тратятся они гораздо быстрее, чем добываются…

— Сколько времени собираешься еще зарабатывать их на футбольном поле?

— Годика три планирую поиграть на хорошем уровне. Пока не могу конкретно сказать, где именно. Но выбирать буду скорее не материальные условия, а место. Хочется, чтобы семья пожила в европейской стране с мягким климатом. Поближе к морю… Чемпионат тоже не имеет особого значения, после киевского “Динамо” можно играть где угодно…

— Наши футболисты, проведшие много лет в чемпионатах пост- советских стран, обычно непросто адаптируются в дальнем зарубежье…

— Главная проблема здесь— профессионализм. У нас человека постоянно толкают в шею, а там такого нет. Не скажу точно когда, но однажды я тоже стал относиться к футболу как к профессии, которую обязан делать хорошо при любых обстоятельствах и любом тренере. У меня есть определенный уровень мастерства, и ниже его не опущусь.

— Не жалеешь, что практически все свои золотые футбольные годы провел в одной команде?

— Сейчас— да. В свое время не пошел, не настоял, не поговорил с президентом клуба, как другие… А с другой стороны, меня в Киеве устраивает абсолютно все. Там много друзей и людей, искренне за меня переживающих.

— Что ты посоветуешь молодым футболистам? Куда им ехать из белорусского чемпионата— в русский, украинский, или все-таки придерживаться пути Виталия Кутузова, уже, похоже, прочно осевшего на благодатной итальянской земле…

— Думаю, в клубе российской премьер-лиги он мог бы сегодня зарабатывать раза в полтора больше, чем в “Сампдории”. В России очень хорошо платят. Почему тот же Сычев поменял “Марсель”— неплохую, наверное, все-таки команду— на московский “Локомотив”? Да и дома в любом случае играть легче…

— А все-таки почему в России футболистам сегодня платят больше, чем в той же Италии или Франции, где менеджмент этой игры развит в гораздо большей степени? По-моему, это какой-то нонсенс…

— Скажу коротко, не внедряясь в дебри: умом Россию не понять… Вероятно, люди, которые вкладывают миллионы в футбол, получают какую-то отдачу. Иначе они просто этого не делали бы…

— Будущее после окончания карьеры свяжешь с любимой игрой или наконец-то активизируешь свои связи в мире бизнеса?

— Для бизнеса надо иметь особую жилку, а в моем роду великих предпринимателей не было. Так что, возможно, стану тренером. Иногда я конспектирую в тренировочном процессе некоторые вещи, кажущиеся мне интересными…

— Не представляю тебя с блокнотом в руках в строю. “Еще раз, и помедленнее, пожалуйста. Я записываю!”

— Понимаю, что футболисты мало похожи на людей, способных заниматься чем-то еще, кроме как гонять мяч по четырехугольнику зеленого поля, но, поверь, они не такие уж и простые ребята, каковыми кажутся на первый взгляд. И я уж точно исключением из этих правил не являюсь… Если все-таки решусь стать тренером, то буду учиться этому делу серьезно. Я ведь и за рубежом хочу поиграть еще и по этой причине…