НОСТАЛЬГИЯ. Александр Кузнецов: той "Славии" могло хватить еще лет на десять

В немногочисленной диаспоре тренеров-легионеров, трудившихся у нас в стране, в проявлениях харизмы с ним может соревноваться разве что Анатолий Байдачный, которого, впрочем, назвать иностранцем можно лишь с большими оговорками. Кузнецов же с его неизменной интеллигентностью, всегда доброжелательным отношением к коллегам и журналистам преподал нам немало открытых уроков на темы тактики и стратегии футбола, спортивной психологии. Оставшись в памяти белорусских болельщиков тренером, создавшим в рекордно короткие сроки “дрим-тим” в отдельно взятом провинциальном городе, он вернулся на берега Москвы-реки, к родным армейским пенатам, где работает сегодня в штабе ЦСКА с Валерием Газзаевым. Но при этом и в Беларуси он по-прежнему остается своим. А это уже само по себе — большое искусство.

— Александр Дмитриевич, со дня вашего отъезда из Мозыря прошло три года. И два — с того момента, когда вы окончательно покинули Беларусь, оставив пост наставника “Гомеля”. Что сегодня для вас то белорусское четырехлетие?

— Жизнь любого человека делится на какие-то этапы. И мозырский отрезок для меня — однозначно не худший. Те времена вспоминаю с ностальгией. У нас была отличная команда, абсолютно профессиональная — во всяком случае, по белорусским меркам. Мы не знали, что такое задолженность, что такое невозможность выехать на какой-либо сбор, где бы он ни намечался. Наконец, у нас было прекрасное руководство, немало потрудившееся для развития футбола в полесском регионе.

— Как полагаете, все ли было сделано вами правильно за те два с небольшим года, что вы стояли у руля “Славии”?

— Думаю, существенных просчетов не было. И история это подтвердила. Команда постоянно наращивала мастерство, игра становилась все более содержательной и интересной. Пожалуй, мы были одной из самых ярких дружин Беларуси конца 90-х.

— Какое из достижений “Славии” под вашим руководством больше греет душу: эффектное серебро 99-го или Кубок 2000-го?

— Никогда не старался класть эти успехи на весы. Оба они приятны хотя бы потому, что свидетельствовали о заметном росте боеспособности команды. Это не имело ничего общего с желанием выстрелить на дрожжах массовых приобретений и кануть в безвестность. Если проанализировать состав “Славии”-2000, можно убедиться, что то была команда на десяток лет вперед. Ведь ее костяк составляла молодежь: Гаев, Балин, Лукашевич, Денисюк, Первушин, Чалей, Василюк. Тот же Валера Стрипейкис при должном отношении к делу может доиграть до возраста далеко за тридцать — пример Олега Саматова это лишний раз доказывает. Та команда без какого-либо серьезного усиления еще долго могла бы стабильно занимать место на пьедестале.

— Интересно, как бы она, на ваш взгляд, выглядела в проекции на Европу?

— Выступление в еврокубках проходило уже без моего участия, поэтому ответить конкретно мне очень сложно. Но уверен, что выход в групповой турнир Лиги чемпионов, объявленный задачей на сезон-2001, не был такой уж утопией. У нас был план, согласно которому мы собирались, став чемпионами, произвести точечные приобретения и замахнуться на серьезные цели. Тем более что жеребьевка для “Славии” потом сложилась более чем удачно: фарерцы, словаки, норвежцы. Но к тому времени “команда на десять лет” уже подавала сигналы о развале, произведенном в рекордно короткие сроки.

— По распространенному мнению, этот процесс начался даже не с 2001-го, а уже с июня 2000-го, когда вас на посту главного тренера сменил югослав Владо Петрович. По горячим следам вы комментировали те события с изрядной долей дипломатичности. Возможно, сейчас вам есть что добавить?

— Абсолютно нечего. Ты меня знаешь, я всегда говорил то, что думаю, не держал камня за пазухой. Оценка тех событий никоим образом не изменилась. Это был чисто рабочий момент. На заседании совета учредителей клуба руководство высказало недовольство моей работой. Незадолго до этого мы взяли Кубок, с отрывом шли на первом месте, и каких-то явных причин для недовольства лично я не видел. А претензии вроде тех, что надо забивать не по пять, а по десять мячей, согласись, выглядели как минимум странно. У меня есть жизненный принцип: никогда не держаться за место всеми правдами и неправдами, работать до тех пор, пока тебе доверяют. Я ощущал за спиной какую-то возню, но сам участвовать в закулисных интригах не привык. Короче, хватило пяти минут для того, чтобы принять решение об уходе.

— Сейчас об этом не жалеете?

— Ничуть. Разве что вполне допускаю обиду ребят после такого неожиданного для всех решения. Давно известно, что для любого игрока очень важно попасть в свою команду, в которой он может раскрыться, показать все, на что способен. Так вот в той “Славии” каждый был на своем месте, это был монолит. А в дальнейшем, когда ребят начали принудительно разбрасывать по разным клубам, многие сникли и, по большому счету, прекратили рост.

— Так, может быть, стоило проглотить пилюлю и потерпеть хотя бы ради них?

— Вряд ли. Во-первых, тогда никто не мог предположить, что развал команды будет столь скорым. Во-вторых, как я уже говорил, чувствовалось неприятное движение за моей спиной. И почти наверняка, останься я тренером в тот день, это продолжалось бы ровно до первого проигрыша. Таким образом, своим уходом я избавил некоторых товарищей, фамилий которых предпочитаю не называть, от необходимости искать поводы для моей отставки.

— То есть в заявления о том, что Владо Петрович лишь по стечению обстоятельств присутствовал на матче “Славии” и БАТЭ незадолго до вашей отставки, вы не верите?

— Разумеется, нет. Такие совпадения слишком невероятны — я же не первый год в футболе. Югослав однозначно приехал, чтобы посмотреть на команду, которую готовился принять.

— Обида осталась?

— Ты не поверишь — никакой. Я благодарен Анатолию Зубовскому за то, что он дал мне возможность поработать с такой командой и в этих условиях. А еще, понимая, что Анатолий Степанович, по большому счету, новичок в футбольном бизнесе, я искренне считал, что ему стоит хотя бы для сравнения посотрудничать с другими тренерами. Кстати, об этом я ему и сказал во время нашей последней встречи.

— По слухам, тот скандальный разрыв через какое-то время завершился вашим с Зубовским примирением.

— Не знаю, откуда берутся эти слухи. Скандала не было, меня он в глаза предателем не называл. Стало быть, и мириться было ни к чему. После той истории я ни разу с ним не общался. Даже по телефону.

— А с некоторыми его заместителями, которые, как поговаривают, бросались на амбразуры, критикуя вас?

— То же самое. Я не хочу называть чьих-то фамилий, это нормальные люди. Просто они, как мне кажется, придя в футбол, занялись не своим делом.

— Ваше скорое появление на мостике “Гомеля” стало едва ли не большим сюрпризом, чем уход из “Славии”…

— Там все было обыденно: звонок из футбольного клуба высшей белорусской лиги, которую к тому моменту я знал очень неплохо. Тем более что в Гомеле был свой Зубовский — глава “Белоруснефти” Владимир Муляк. Тоже очень толковый мужик, любящий футбол и обеспечивавший его всем необходимым. Очень жаль, что сейчас гомельский клуб опекает уже не он.

— Мозырская ситуация Кузнецов — Петрович чем-то перекликалась с гомельской Акшаев — Кузнецов. Вас это не смущало?

— Нет. Это обычная тренерская доля. Я же не звонил никому и не просил снять Акшаева и пригласить меня. Все было решено клубным руководством. Но в “Гомеле” начинать было сложнее, чем в “Славии”. Многое приходилось поднимать чуть ли не с нуля.

— Примеры?

— Самый простой: когда я пришел в клуб, водитель автобуса получал десять долларов. Это только одна мелкая, но характерная деталь.

— Но гомельскую стройку вы так и не завершили, заложив весной 2001-го очередной крутой вираж и вернувшись в ЦСКА.

— К сожалению, в Гомеле также были руководители, которым хватало всего, кроме терпения. Это не о Муляке, а о некоторых других деятелях из клубного руководства. Я вновь стал чувствовать спешку, требования немедленного результата, недоверие.

— Не будь этого, вы могли бы и отклонить приглашение Павла Садырина?

— Сложно сказать. Все-таки ЦСКА — мой родной клуб. Бывают предложения, от которых не отказываются. Оно поступило месяца за два до моего ухода. Поэтому времени, чтобы все взвесить, встретиться с руководством армейцев, хватало. Я не хотел уходить по принципу: после меня — хоть потоп. Сначала надо было подготовить преемника, который смог бы продолжить начатое.

— Вы о Сергее Подпалом?

— Его я и предлагал. Но, как известно, сразу после меня тренером стал Валерий Яночкин. Уж не знаю, что он там наобещал Семену Ворончуку. Но все завершилось, как я и предсказывал: “Гомель” возглавил Подпалый.

— Покинув Беларусь, вы объективно остались чуть ли не главным российским экспертом по белорусским футбольным кадрам. Помнится, в конце прошлого года даже посещали нашу страну с селекционными целями, которые, впрочем, так и не завершились появлением в ЦСКА белорусов. Считаете, здешний футбол действительно выдохся хотя бы как кадровая житница для России?

— Не секрет, что прошлой осенью я целенаправленно приезжал просматривать Артема Концевого. Но он, правда, тогда не произвел должного впечатления. Что же до белорусского футбола в целом, то у него сегодня, на мой взгляд, как минимум одна серьезная проблема — слабая функциональная подготовка игроков. Соображают-то многие очень даже неплохо, грамотно читают игру, умеют импровизировать. Но это тот случай, когда голова понимает, а ноги не бегут. И при этом белорусские клубы хотят получать приличные компенсации за своих воспитанников. Но платить большие деньги за игрока, которого потом еще придется доводить без гарантии успешного результата, никто не будет — есть альтернативные варианты. Потому-то белорусское представительство в российском футболе неуклонно снижается, по крайней мере, в премьер-лиге. Это действительно серьезная проблема, которая, впрочем, имеет вполне логичное объяснение. Если бы у тебя было время, я устроил бы экскурсию по базе ЦСКА, и ты бы все понял. Для нормального поступательного развития современного футбольного клуба нужны принципиально иные вложения, чем сейчас делаются в Беларуси. Хорошо, что в России есть люди, которые это понимают и имеют возможности для таких инвестиций. Например, наш президент Евгений Гинер. Получается, мне опять повезло с клубным руководителем, оставалось работать в свое удовольствие.

— Если бы не скоропостижная смерть Садырина, уж простите за печальное напоминание.

— Да, это был удар не только для ЦСКА, но и для всего российского футбола. Павел Федорович был великим тренером и прекрасным человеком. Увы, но очень часто рано уходят из жизни именно такие люди.

— Сразу после его кончины несколько туров в роли исполняющего обязанности команду возглавляли вы. Существовал ли вариант, при котором приложение “и.о.” было бы отброшено?

— Не хочу обсуждать этот вопрос. Скажу одно: на мой взгляд, приглашение Газзаева — стопроцентно правильный ход. Человек играл на самом высоком уровне, в сборной СССР, с огромным опытом. Во Владикавказе он сумел сделать абсолютно разобранную на момент его прихода команду чемпионом России. Газзаев был именно той фигурой, которая нужна сегодня ЦСКА. Обладая колоссальной волей, он умеет сплотить и завести ребят, при нем невозможно отбывать номер.

— ЦСКА Садырина и ЦСКА Газзаева очень разнятся?

— Павел Федорович умер, когда процесс возрождения клуба только набирал обороты. Это осложняет сравнение.

— Как я понимаю, вы — правая рука Газзаева: во время его отлучек в сборную функции руководителя ложатся именно на вас.

— Это потому, что вместе с Газзаевым в сборную отлучается и Николай Латыш, а Вячеслав Чанов отвечает за работу с вратарями. Вообще же мы не обсуждаем, кто правая, а кто левая рука. У нас есть президент клуба, главный тренер, а мы по мере сил стараемся добросовестно помогать этому ударному звену.

— Перипетии национального чемпионата Беларуси для вас сегодня нечто далекое?

— Нет, конечно. Это не может быть далеким после четырех с лишним лет, проведенных на Полесье. Я постоянно слежу за результатами туров, да и телефонных звонков из Беларуси до сих пор хватает. Приятно, что не забывают. Причем, несмотря на несравненно меньший отрезок времени, проведенный мною в Гомеле, чаще звонят именно оттуда.

— А из Мозыря — молчок?

— Почему же? Звонят болельщики, Саша Пряжников. Делится новостями и результатами. Поддержать я могу только морально, мол, крепись, старина. Пряжникову сейчас действительно тяжело. И при этом он умудряется удерживать команду в лиге. А знаешь, кто одним из первых поздравил меня с 50-летием? Николай Ященко — бывший президент МПКЦ, который живет теперь в Польше. А ты говоришь — далеко. Даже сейчас, когда после моего возвращения в Москву прошло больше двух лет, с удовольствием приезжаю в Беларусь и думаю сделать это в ближайшее время, как только представится удобный случай.

— Вариант возвращения в ранге тренера какой-либо белорусской команды вами исключается?

— Стараюсь никогда не говорить “никогда”. Но это действительно маловероятно.

— Причина в прошлых обидах?

— Я уже говорил, что зла ни на кого не держу. Скорее, дело в возрасте.

— Не рано ли говорить о возрасте в ваши пятьдесят с небольшим?

— Ну, может, и рановато. Но сейчас меня все устраивает в ЦСКА, и в переменах не вижу смысла. Ты же понимаешь, что в Беларуси мне никому ничего доказывать уже не надо.

— А, скажем, пост наставника национальной сборной вас не прельстит? Помнится, в 2000 году вас всерьез рассматривали как кандидата на роль главного. Сейчас должность вновь вакантна…

— Ни тогда, ни сейчас никто никаких конкретных разговоров на сей счет со мной не вел. Поэтому предполагать что-то не имеет смысла. Вот если поступит предложение, тогда и подумаю.