ДОКУМЕНТЫ ЭПОХИ. Беда советского футбола.История осуждения Эдуарда Стрельцова в материалах уголо

Читая их, испытываешь противоречивое чувство. Безусловно, это журналистски крепкие, профессионально выписанные работы. Безусловно и то, что не бывает дыма без огня: поводы для критики были, и притом немалые. Настораживает другое: фельетонисты никогда не работают над сбором деталей со скрупулезностью очеркистов. Эти детали домысливаются или приносятся кем-то пишущему в готовом виде “в папочке”.

И второе. Фельетонист “Правды” Семен Нариньяни уже обрушивался на юного Стрельца со страниц главной газеты страны после опоздания двух загулявших форвардов на отъезд сборной на дополнительный отборочный матч ЧМ в Польшу (скорый поезд тогда притормозили на каком-то разъезде в районе Можайска, куда администратор на автомобиле домчал штрафников, но послезавтра провинившийся Стрельцов на одной ноге — вторая была травмирована — закатил такую игру, что мгновенно опять превратился в героя). Надо знать царившую в “Правде” — фактическом отделе ЦК — суровейшую партдисциплину, чтобы заподозрить фельетониста в личной инициативе. Прошло всего два месяца, и Нариньяни влупил по форварду уже со страниц более массовой “Комсомолки”. И наконец, после случившейся беды появилась — не могла не появиться — итоговая публикация с сакральным: “Ведь говорили!”.

То есть были поводы, но была и охота. А теперь читайте. (Оба фельетона публикуются в сокращении.)

“ЗВЕЗДНАЯ БОЛЕЗНЬ”

…Всего года три назад Эдуард Стрельцов был чистым, честным пареньком. Он не курил, не пил. Краснел, если тренер делал ему замечание. И вдруг все переменилось. Эдик курит, пьет, дебоширит. Милый мальчик зазнался. Уже не тренер “Торпедо” дает ему указания, а он понукает тренера. Кто в этом виноват? В первую очередь сам тренер. Тренер не только технорук команды — он воспитатель. Ну, а какой же Маслов воспитатель, если он боится сделать Стрельцову замечание.

— Помилуй боже, разве можно. Стрельцов и Иванов — наши звезды!

И какой только умник внедрил эту голливудскую терминологию в наш спортивный лексикон!

Ну а раз Стрельцов звезда, то с него начинают сдувать пылинки. И делает это не только тренер Маслов, но и всякие меценатствующие лица с автомобильного завода имени Лихачева. Команда возвращается из очередной поездки. Все игроки едут с вокзала в автобусе, а Стрельцову и Иванову подают ЗИЛы. Что это, как не развращение нравов?

Портят мальчишек, однако, не только высокоответственные меценаты. Три месяца назад Стрельцов попал в больницу. Его пришла навестить мать. И мать принесла сыну не фрукты, не книги, а бутылку водки.

Врачи отобрали у мамы бутылку:

— Не портите парня. Пристрастится Эдик к водке — сами плакать будете.

А мать, вместо того чтобы прислушаться к словам врачей, шепнула сыну:

— Спусти бинт в окошко, я тебе с улицы подарок пришлю.

И прислала: вместо одной бутылки — две. А на Эдика водка действует одуряюще. Выпита всего стопка, и перед нами уже не милый, славный парень, а драчун и забияка. Вот и на этот раз попробовал Эдик маминого подарочка и начал куралесить. Врачи, больные хотят его угомонить, а он на них с кулаками:

— Не мешайте моему куражу!

Голова у молодого футболиста кружилась все больше и больше. Вот тут бы управлению футбола и вмешаться в жизнь центра нападения, поговорить с матерью, сделать серьезное предупреждение тренеру, ударить по рукам меценатов. Всесоюзный комитет подлил масла в огонь: взял да и присвоил примерно год назад девятнадцатилетнему пареньку звание заслуженного мастера спорта.

— Эдуард Стрельцов — талантливый футболист. Он забил в последних играх дюжину мячей в ворота противника.

Пусть талант, путь забил. Но зачем было Всесоюзному комитету спешить с присвоением почетного звания? У нас и в других областях, кроме спорта, есть талантливые люди — в музыке, живописи, пении, науке. Но ни Шостаковичу, ни Хачатуряну, ни Туполеву, ни Улановой, ни Рихтеру, ни Долухановой не присваивали почетных званий в девятнадцать лет. Футболиста нужно награждать не за дюжину мячей, забитых в одно лето, а за устойчивые спортивные показатели, не только за то, что он сам хорошо играет, но и за передачу опыта товарищам. Почетное звание нужно завоевать, заслужить, выстрадать подвижническим трудом в спорте. А от легких наград наступает быстрое пресыщение.

— Я всего уже достиг, все испытал, изведал. Я ел даже салат за 87 рублей 50 копеек.

Всесоюзный комитет сделал в конце прошлого сезона серьезное предупреждение Стрельцову, Иванову, Татушину, Исаеву. Футболисты дали слово исправиться. Трое игроков слово держат, а вот четвертый снова сорвался. В прошлое воскресенье какие-то новоявленные купчики не то из “Скупки”, не то из ларька “Пиво-воды” решили устроить пирушку и пригласили в качестве почетного гостя Стрельцова. Футбольная звезда должна была заменить за столом традиционного свадебного генерала. И хотя никто из приглашавших не был знаком Стрельцову, он принял приглашение, выпил, поскандалил и закончил вечер в милиции.

Терпение игроков сборной лопнуло, и они собрались позавчера для того, чтобы начистоту поговорить со своим центральным нападающим. Возмущение спортсменов было всеобщим. Футболисты вынесли единодушное решение — вывести Стрельцова из состава сборной команды страны и просить Всесоюзный комитет снять с него звание заслуженного мастера спорта. И была у игроков сборной еще и вторая просьба, так сказать неофициальная, и уже не к Всесоюзному комитету, а к нам, фельетонистам: рассказать в газете, в профилактических целях, о людях, зараженных микробом “звездной” болезни. И вот, внимая этой просьбе, мы взялись за перо.

Сегодня вечером сборная команда вылетает за границу. Затем отправятся на предсезонную подготовку и клубные команды мастеров. А в этих командах, где на левом краю, а где на правом, имеются свои “звездные мальчики”. Так пусть посошком на дорогу вместо традиционных ста граммов будет этим “мальчикам” наш невеселый рассказ о взлете и падении одного талантливого спортсмена.

Вы спросите, что же это — конец, закат центра нападения?

Все зависит от самого “центра”. Товарищи оставили ему возможность для исправления. Они сказали Стрельцову:

— Начни-ка, друг Эдик, все сначала. Поиграй в клубной команде. Наведи порядок в быту, в своей семье. Докажи, что ты серьезно осознал свои проступки, не на словах, а на деле, и, может быть, мы снова поставим тебя центром нападения в сборной. Но поставим не сегодняшнего Стрельцова — дебошира и зазнайку, а того молодого — чистого, честного, скромного.

Сем. НАРИНЬЯНИ.

(“Комсомольская правда”, 2 февраля 1958 года).

ЕЩЕ РАЗ О “ЗВЕЗДНОЙ БОЛЕЗНИ”

Да, Стрельцов не играл в сборной. Все его печатные и устные заверения о том, что он осудил свои отвратительные поступки, оказались ложью. В то время когда наши футболисты готовились к ответственным играм на зарубежных стадионах, Стрельцов оказался недостойным высокого доверия, которое ему оказали коллектив, общественность. Напившись по своему обыкновению, он совершил тяжкое уголовное преступление и вскоре предстанет перед судом как хулиган и насильник.

Попав в милицию, Стрельцов был уверен, что стоит ему, центру нападения сборной, назвать свою фамилию, как его, слегка пожурив, тотчас же отпустят на все четыре стороны.

Что ж, эта уверенность имела под собою почву. Что бы ни делал Стрельцов, как бы ни провинился, все ему сходило с рук. Его надо было строго наказывать, а ему пели дифирамбы, вбивали в голову мысль, что он “выдающийся”, “незаменимый”, “исключительный”. А “выдающийся”, “исключительный” на глазах становился пьяницей, дебоширом.

— Откуда такое у Эдика? — сокрушался недавно начальник команды “Торпедо” Владимир Ястребов, кстати, в прошлом комсорг автозавода. — Ведь когда Эдик пришел в команду, он не пил, не курил…

В ту пору он действительно не пил и не курил. Но первые же успехи вскружили голову Стрельцову. Вслед за первыми успехами пришел первый дебош, затем второй, третий. О пьяных загулах молодого центра нападения заговорили на заводе сначала тихо, потом все громче и громче. Да и как не заговорить, когда Стрельцов вдребезги пьяным появился во Дворце культуры ЗИЛа, затеял драку, избил своего товарища и набросился на милиционера, который пытался его угомонить.

Стрельцов требовал, чтобы во дворец немедленно явился сам директор завода Крылов, он-де лично во всем разберется.

Дебошира хотели выпроводить из клуба, а он продолжал куражиться:

— Ах, вы так? Плевал я на вас всех, уйду в другую команду…

Взять бы руководителям завода да как следует наказать хулигана не только за то, что дебоширит, но и за то, что плюет на коллектив, членом которого является. Но высокопоставленные болельщики насмерть перепугались, что Стрельцов и в самом деле выполнит свою угрозу, перебежит из “Торпедо” в другое общество. И, чтобы задобрить юного нападающего, ему начали делать всяческие поблажки. Стрельцов пьянствовал, а ему выдавали денежные премии, благо коллектив автозавода успешно перевыполнял план.

Кстати говоря, Стрельцов и другие футболисты пользовались не только щедротами местных меценатов. Московский городской совнархоз также решил побаловать своих любимцев и выделил крупную сумму денег для их премирования.

О неблаговидном поведении Стрельцова и некоторых его друзей по команде и пьянке рассказала на своих страницах многотиражная газета “Московский автозаводец”. Все были возмущены. Меценаты тоже. Но не тем, что в общественном месте Стрельцов, напившись, устроил мордобой, а тем, что заводская газета осмелилась затронуть персону центра нападения. Но рабкоры оказались не из трусливых. Они продолжали в газете критиковать Стрельцова. Этого уже меценаты вынести не могли. Один из руководящих деятелей завода А.И.Фатеев категорически запретил упоминать имя Стрельцова на страницах многотиражки.

— Не мешайте Эдику забивать голы. Будто вам больше писать не о чем!

Но именно с той поры, когда Стрельцова окончательно оградили от критики, он все реже и реже попадал в ворота. Гораздо чаще он попадал в различные отделения милиции.

На Колхозной площади среди ночи ему втемяшилась в голову блажь: он ворвался в незнакомую квартиру, перепугал спящих жильцов и принялся с ожесточением бить посуду. Хулигана доставили в милицию.

Автозаводские меценаты переполошились, они видели свое основное назначение в том, чтобы спасать Стрельцова от меча Немезиды. Завком обратился с письменной просьбой не привлекать “выдающегося”, “исключительного” к уголовной ответственности. Работники завкома пошли на обман. В характеристике, приложенной к ходатайству, они писали, что Стрельцов “…добросовестно и корректно относится к своим товарищам, дисциплинированно ведет себя в коллективе”. И Стрельцова, как “выдающегося” и “исключительного”, отпустили домой.

Вот тут бы высокопоставленным “доброжелателям” и сказать парню:

— Берись, наконец, за ум. Футбол-то футболом, а место в жизни тебе еще надо находить. Хорошей рабочей специальности у тебя нет, учись, набирайся знаний, приобщайся к культуре. Вместо того, чтобы проводить время в пьяном угаре, посиди за книгой, сходи в театр.

Но этого ему никто не сказал. Меценаты, так же как и Стрельцов, жили лишь сегодняшним днем: стремительным прорывом, эффективным финтом и, конечно, голом, забитым в матче. Все думали только о футболисте, никто не думал о человеке.

А человек-то Стрельцов был серый, недалекий. Его некомпетентность в самых примитивных вопросах вызывала изумление и улыбки у товарищей по команде. Он искренне считал, что Сочи находится на берегу Каспийского моря, а вода в море соленая оттого, что в ней плавает селедка.

Чему тут особенно удивляться, за все время пребывания в команде он окончил лишь одно учебное заведение — курсы шоферов, да и то по необходимости — меценаты помогли приобрести “Победу”.

Но “Победа” большей частью стояла в гараже, ибо недостатка в транспорте Стрельцов не испытывал. Меценаты с готовностью предоставляли “зилы”, “зимы” и даже целые автобусы. Впрочем, иногда ему приходилось ездить и на машинах с красной полосой вокруг кузова.

В январе этого года “выдающийся”, “исключительный” опять соприкоснулся с органами власти по той простой причине, что напившись пьяным, он никак не мог попасть в метро. Центру нападения дежурный сделал от ворот поворот. Тогда центр набросился на первого подвернувшегося прохожего. В качестве оружия он использовал свое удостоверение заслуженного мастера спорта: именно этим документом он наносил прохожему удары по лицу.

Кончилось это, конечно, тем, что Стрельцов был препровожден в милицию. Но и здесь он продолжал драться и сквернословить. Словом, действия центра, как это было зафиксировано в протоколе, подпали под статьи Уголовного кодекса.

Но не успел Стрельцов оказаться в милиции, как в кабинете начальника отделения начал беспрестанно трезвонить телефон:

— Вы знаете, кого вы задержали? Это ведь Стрельцов, наш лучший футболист! Не делайте, ради бога, шуму!

Начальнику отделения становится очень неловко, он и сам ценит Стрельцова как футболиста не меньше его заступников. Ну, а как быть? Законы-то одинаковы для всех: и для тех, кто играет в футбол, и для тех, кто его смотрит.

Но звонки не прекращаются. И начальник отделения, идя на сделку со своей совестью, передает дело в суд, квалифицируя преступление задержанного лишь как мелкое хулиганство.

И тотчас же вслед за делом шумная толпа заступников устремляется в суд, не понимая того, что защищать-то надо советский футбол, а не пьяниц.

— Пожалейте Стрельцова. Ведь ему скоро играть…

(“Комсомольская правда”, 22 июня 1958 года, авторы — Н.Фомичев, И.Шатуновский.)

(Окончание следует.)