ТОЧКА В КАРЬЕРЕ. Юрий Шуканов: стоп-игра

Готовящийся справить 33-й день рождения экс-капитан “Кайрата” полон сил и здоровья и, по собственному признанию, о возрасте нисколько не задумывается. Правда, и своего решения менять не собирается. Вот уже две недели, как Юрий дома, в Минске, где его связь с футболом носит чисто символический характер: спустя годы Шуканов вновь зачастил в динамовскую школу, в которой отцовский путь осваивает его 9-летний сын.

B>ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Юрий ШУКАНОВ. Родился 10.03.71 в Минске. Выпускник минской СДЮШОР-5 (первый тренер — Андрей Тычина). Амплуа — полузащитник, нападающий. Выступал за минское “Динамо” — 1988, 1992-94, 1995, витебский КИМ (вторая лига чемпионата СССР) — 1989-91, израильский “Маккаби” (Тель-Авив, Д1) — 1994-95, калининградскую “Балтику” (Россия, Д1) — 1996-97, КамАЗ (Набережные Челны, Россия, Д1) — 1997, элистинский “Уралан” (Россия, Д1) — 1998-2000, воронежский “Факел” (Россия, Д1) — 2000-2001, санкт-петербургское “Динамо СПб” (Россия, Д2) — 2002-2003, “Кайрат” (Казахстан, Д1) — 2003. В высшей лиге чемпионатов Беларуси провел 70 матчей (26 голов, 26 результативных передач, рейтинг “ПБ” — 5,93). В высшей лиге чемпионатов России — 153 матча, 21 гол. Всего в чемпионатах разных стран забил 99 голов. Трехкратный чемпион Беларуси, чемпион Израиля. Обладатель Кубков Беларуси и Казахстана. В сборной Беларуси сыграл 6 матчей.

— Неужели это так легко — “пригвоздить” бутсы?

— Поступок не из простых, это однозначно. Тем более что заблаговременно к уходу я не готовился. В какой-то степени мое решение спонтанно. Обстоятельства так сложились.

— Что за обстоятельства?

— Я устал. Не физически, нет — психологически. И жена тоже устала. За два последних года мы вместе прожили от силы пару месяцев. Когда у детей наступали каникулы, семья приезжала ко мне. Пацан уже в школу пошел, нужно быть рядом, помогать. Согласитесь, желание жить нормальной семейной жизнью — очень веский аргумент.

— Значит, сложности во взаимоотношениях с новым тренером “Кайрата” Пахомовым — не причина, а следствие? Желанный повод поставить точку в карьере?

— Что здесь первично, что вторично — не знаю. С прежним тренером клуба из Алматы Леонидом Остроушко я был в постоянном контакте. Мы знакомы еще со времен совместной работы в Питере. Возьмусь утверждать, что он воспринимал меня не только как футболиста, но и как партнера, способного помочь дельным предложением, толковым советом. Такое сотрудничество не прошло бесследно. И если быть совсем уж точным, то именно в тот период я впервые задумался о завершении карьеры. Это Остроушко родил во мне желание попробовать себя в другой роли — где-нибудь вне футбольного поля. Что касается Пахомова, то с его приходом в “Кайрат” ситуация в команде резко изменилась. Появилось немало новичков, ставленников нового главного. И у меня сложилось впечатление, что тренер не сильно заинтересован в моих услугах. Вот я и решил, что оставаться в “Кайрате” больше не имеет смысла. Собрал вещи и улетел в Минск. А заодно утвердился в мысли, что действительно пришла пора завязывать.

— И что, никакой возможности продолжить выступления в “Кайрате” не было?

— Ну почему? Теоретически такая возможность не исключалась. Но для этого на недавнем сборе в Эмиратах вчерашнему капитану, имевшему, к слову, с клубом действующий контракт, нужно было заново доказывать свое право на место в составе, показывать все, на что способен. По сути, предстояло пройти элементарный просмотр. И не мне одному, а всем ребятам, с которыми мы выиграли для “Кайрата” Кубок Казахстана.

— Смотрины — для вас это унизительно?

— Считаю, что был на голову сильнее всех пришедших со стороны. И если следовало кого-то смотреть, то в первую очередь их. Меня видели в течение полугода. И в мой адрес не поступало нареканий со стороны клубного руководства. Все, что требовалось, я начальству доказал, забив за вторую половину чемпионата семь мячей и отдав с десяток голевых передач. А тут вдруг просмотр… Кстати, я ведь толком и не представляю, что это такое. Все свои контракты подписывал сразу, не дожидаясь сборов, спаррингов. Так было в Калининграде, Набережных Челнах, Элисте, Воронеже, Израиле, Питере… Везде, где играл.

— Девять клубов для пятнадцатилетней карьеры — это много или мало?

— Многовато.

— Легко расставались с командами, меняли места работы?

— Почти всегда вынужденно. Причины разные — неустроенный быт, приход нового руководства, проблемы в команде… Каждое увольнение — отдельная история. Долго рассуждать на эту тему не хочется. Не люблю вспоминать старое.

— В российском чемпионате у вас хорошая личная статистика — много матчей, голов, передач. Но титулов нет. Не жалко, что годы ушли на решение приземленных задач? Что, отвечая на вопрос, “где играл?”, приходится называть не “Спартак” или “Локомотив”, а “Балтику” и КамАЗ, “Факел” и “Уралан” — клубы скромные, никогда звезд с неба не хватавшие…

— Если скажу, что доволен, как прошла карьера, это будет неправдой. Наверное, все могло получиться и лучше.

— Почему тогда не получилось?

— Есть у меня один большой недостаток. Психологическая неустойчивость. Я по жизни, сколько себя помню, нестабильный игрок. Не мог долго держать уровень: то перегорел, то переволновался. Лишь на закате карьеры, в Санкт- Петербурге, у меня, как говорят, покатило. В пятнадцати матчах забил десять голов плюс передачи. Высочайший кпд, исполнительское мастерство и прочее. Ни разу не опустил взятую планку. А все почему? Было полное взаимопонимание с тренером, ничто не отвлекало от работы, не угнетало. Короче, пришла уверенность в себе и своих силах. Но даже не это главное. К тридцати годам я наконец научился по-другому смотреть на неудачи. Раньше каждое поражение переживал долго и мучительно. Как следствие — на один хороший матч приходилось несколько посредственных.

— Это и помешало подняться до уровня ведущих клубов России?

— Звали меня как-то в московское “Динамо”. Вместе с Сашей Хацкевичем. Мы тогда еще в Минске играли, у Хвастовича. Поехали, дней десять потренировались и назад вернулись. Не сложилось. Почему? Не знаю, не интересовался.

Позже еще в ЦСКА приглашали. Я даже встречался с армейским руководством. Разговор не получился. Не почувствовал как-то, что москвичам так уж необходим футболист Шуканов. Так, сделали устное предложение, не более того. А дальше? Тонкостей не знаю. Дело вел агент, и почему оно заглохло, наверное, ему одному и известно. В общем, вариант не выгорел.

С московскими командами мы часто зарубались. На них и настраиваться не приходилось — фавориты и без того хороший раздражитель. Не раз брали над ними верх. С “Факелом” и “Спартак” обыгрывали, и “Локомотив”. Обоим суперклубам я забивал. Мой гол спартаковцам был единственным в матче, “Локомотив” победили солиднее — 2:0. Забили я и Радик Орловский, кстати, с моей передачи. Когда в “Уралане” играл, мы “Динамо” в Москве “вынесли” — 3:0, и ЦСКА побеждали, и тот же “Спартак”. Помню, домашняя победа над “красно-белыми” вызвала необычайный резонанс. Мы минимально выиграли — 1:0, но и этого хватило, чтобы привести болельщиков в дикий восторг…

— …не только болельщиков, но и Кирсана Илюмжинова. Слышал, что за викторию над флагманом президент весьма специфически поощрил команду…

— Вот и я о том же. Автору единственного гола Игнатьеву и вратарю Саморукову, отбившему пенальти, были пожалованы звания Героев Калмыкии. Все остальные ребята, в том числе и я, стали почетными гражданами республики. У меня и соответствующий документ имеется…

— В редкой команде вы были единственным белорусом.

— Да. В Воронеже играли с Орловским, в КамАЗе и “Уралане” — с Лухвичем, в Питере нас целая бригада собралась: я, Лаврик, Чайка.

— Я к чему спросил: для большинства футболистов отъезд за границу автоматически открывает двери в национальную сборную, однако ваш игровой стаж в ней ничтожно мал — всего шесть матчей…

— Сложная тема. Я не готов дать единственно верный ответ, почему меня так редко вызывали, почему не заиграл. Так вышло. Можно, конечно, пожаловаться на несложившиеся отношения с тренерами, еще на что-нибудь. А зачем? Чтобы оправдаться? Может, я просто недостаточно сильный футболист. Есть же у нас Белькевич — фигура номер один в белорусском футболе. Недавно вот Глеб появился. Мое амплуа никогда проблемным не считалось. Хотя, чего скрывать, в сборной хотел играть всегда. И переживал, когда не получал приглашения. Игрок национальной сборной — это особый статус.

— Минск видится вам единственным адресом послефутбольной жизни?

— Да. Где же еще бросать якорь, как не на родине? В городе, в котором родился и вырос. Видел я немало городов: и красивых, и очень красивых, и просто безобразных. Но Минск есть Минск. Свои карьерные этапы я классифицирую вполне житейски — хорошие и плохие. Где-то чувствовал себя комфортно, где-то не обходилось без, скажем так, разного рода неудобств. К примеру, мне грех жаловаться на Тель-Авив. В бытовом плане — абсолютно никаких проблем, полный комфорт. Но это был мой первый зарубежный опыт. Ехать мне, молодому, пришлось за тридевять земель вместе с беременной женой. Адаптация проходила очень тяжело. За год я так и не успел привыкнуть к стране. Не ужился. Хотя с игровой практикой был порядок, и “Маккаби” не последняя команда в национальном первенстве. В Израиле я чемпионом стал. И отцом, кстати, тоже: сын в Тель-Авиве родился. Но больше чем на сезон там не задержался. Уехал, хотя вариантов продолжения карьеры в этой стране было в избытке. Правда, об этом я только через несколько лет узнал. В Татарстане, несмотря на вылет КамАЗа из высшей лиги, у меня был удачный период — 18 матчей, 7 голов. А вот два с половиной сезона в той же Калмыкии получились очень непростыми. Не знаю, как там сейчас, но в конце 90-х Элиста не давала возможности отвлечься от футбола. Образ жизни прост, как табуретка: тренировка — матч, матч — тренировка… Отдохнуть от работы нереально. Плюс очень часто имело место негативное отношение к команде со стороны болельщиков. Спонсоры вкладывали в команду хорошие деньги, тогда как народ в основной своей массе, мягко говоря, не жировал. Некоторых такой порядок вещей раздражал. В Воронеже — другое дело. Там народ на футболе завернут. Как бы “Факел” ни играл, стадион заполнялся, а футболистов уважали. Впрочем, мне никогда не нравилось повышенное внимание к себе. Вся эта публичность, ажиотаж…

— Контактов с прессой предпочитали избегать?

— Если была такая возможность, то старался ее не упускать. “Устал, ребята, нет настроения, давайте как-нибудь потом…” Хотя не скажу, что мои интервью в российской прессе такая уж большая редкость. Никаких зароков против общения с журналистами я не давал. Но и жгучего желания покрасоваться никогда не имел. И так широко известен — в узких кругах. А если говорить серьезно, то люблю, когда тихо и спокойно. Как в Питере, где человек — песчинка. Живешь без оглядки, никто на тебя внимания не обращает. В Калининграде нравилось. Не Минск, но все же. Уютный, ухоженный европейский город. Была работа и был нормальный человеческий досуг. Приблизительно то же самое можно сказать и об Алматы.

— Есть в вашей биографии еще один, краткий и изрядно подзабытый, отрезок — витебский…

— КИМ? Не думаю, что те три сезона, что я отыграл во второй союзной лиге, принесли много пользы. Каким был до отъезда в Витебск, таким и остался по возвращении. Разве что приобрел опыт взрослого футбола. Все-таки в КИМ меня забрали прямо из интерната. Но через это проходит каждый игрок.

— И всякий футболист рано или поздно уходит. В будущее заглядываете с тревогой?

— Разумеется. Это переломный момент в судьбе любого спортсмена. Многие не выдерживают, ломаются.

— Вами заявлено о нежелании напрочь уходить из футбола.

— Да, хотел бы остаться. Это дело, которым я занимаюсь много лет и которое знаю лучше, чем любое другое. Кардинально ломать образ жизни, пробовать что-то новое пока не вижу смысла.

— По образованию вы географ…

— Причем заканчивал дневное отделение, и какие-то знания до сих пор сохранились. Не знаю, может, когда-нибудь мне и понадобится диплом БГУ, но сейчас я об этом не думаю. Моя жизнь — футбол.

— Тогда ваш выбор невелик: тренер, судья, агент…

— Судейство меня мало интересует. Я по натуре игрок, которому хочется победы и не хочется поражения. А арбитр — фигура безучастная, лишь констатирующая факт. В работе должны быть интрига, адреналин. В конце карьеры нередко представлял себя в роли тренера. Размышлял над тактикой, анализировал какие-то ситуации: а как бы сделал сам, будь моя воля? Не знаю, может, все это пустые разговоры, и в тренерской профессии я абсолютно бесперспективен. Однако попытка не пытка. Не получится, буду думать, как жить дальше.

— Вам везло на тренеров? Сколько их было в вашей карьере?

— Да уж немало. Что-то около двадцати, наверное. Везло ли? Сказать, что не очень, значит, снять с себя вину — за ненайденный контакт, непонятый урок, установку. Скажу так: мне встретилось немало тренеров, которым я многим обязан. Определенным жизненным опытом, профессиональными знаниями, человеческой помощью. Легче вспоминается хорошее. Комфортно чувствовал себя под руководством Аверьянова, с которым встречался в разных командах, с Шевченко нормально работалось в “Уралане”. С Гладилиным в Питере было полное взаимопонимание. Об Остроушко уже говорил.

— Примеры обратного свойства…

— Могу назвать тренера, с которым работать было невмоготу. Тренировки отличались колоссальными нагрузками, команда постоянно пребывала в состоянии, близком к стрессовому. Это Яковенко, возглавлявший “Уралан”. Очень жесткий специалист и чересчур серьезный человек. Как-то мы с Кипра со сбора возвращались. Полет долгий, делать нечего, настроение приподнятое — всю дорогу шутили, смеялись. Тогда я первый и последний раз видел Яковенко улыбающимся. Было первое апреля…

— Школа Лобановского…

— Не знаю… Но хочу сказать, что, несмотря на все разногласия, из общения с Яковенко я почерпнул для себя немало полезного. Мне импонировали его фанатичная преданность футболу и знание предмета.

— А с каким тренером проще: который держит команду в черном теле или дарует ей свободу?

— Проще с тем, кого понимаешь. И кто тебя понимает. Диктатор это или демократ — большого значения не имеет.

— А тренеру, думаете, легко? Рассказывают, Шуканов — ученик не из покладистых. И коллизия сродни казахстанской наверняка не единственная в вашей футбольной жизни…

— Не единственная — это точно. Не люблю молчать, оставаться в стороне. Я не из стада. Свою позицию имею и всегда стараюсь высказать. Не знаю, конфликтный я человек или нет. Просто есть тренеры, которые нормально относятся к чужому мнению, а есть такие, кто воспринимает его в штыки. Тогда и возникает конфронтация. У меня таких случаев было несколько. Но, как правило, найти компромисс не составляло труда. Я никогда сознательно не шел на конфликт. Разногласий специально не искал, но коль уж они возникали, то что поделать? Не избегать же? Хотя годы меняют поведение и оценки. И теперь я понимаю, что в некоторых случаях был не прав. Трудно по молодости поставить себя на чье-то место и допустить, что правда не на твоей стороне, а где-то посередине.

— Однажды вы любопытно определили собственное амплуа — полунападающий…

— Ну да, футболист атаки. В одних командах играл плеймейкера, в других, как в Питере, — левого инсайда. Бывало и чистым форвардом выходил.

— Стало быть, черновую работу не жаловали.

— Покажите мне того, кто ее любит. Просто одни умеют это делать, а другие нет. Есть игроки универсального склада, у которых одинаково успешно получается и в атаке, и в защите. Все относительно. Не уверен, что тот же Лоськов сильно напрягается в обороне. Но на сегодня это лучший футболист России. Потому что в нападении у него высочайший кпд. Такой же, как в защите у Пашинина, который вперед не бегает. Некоторые тренеры порой не преминут заметить при просмотре матчей: обратите внимание, мол, как Зидан работает в отборе, как стелется в подкатах. Но ведь это эпизод, а француз, может, за девяносто минут всего пару раз и отборолся на своей половине. И разве можно его сравнивать, к примеру, с Давидсом? У каждого на поле своя задача.

— Сколь широки ваши познания о белорусском футболе?

— Честно говоря, они весьма незначительны. Последние десять лет я в Беларуси бывал лишь наездами. Информацию черпал из случайных разговоров да из прессы. В курсе, конечно, что БАТЭ хороший клуб, с неплохо развитой инфраструктурой, материально- технической базой. Знаю, что недавнее первенство выиграл “Гомель”. “Динамо”, понятно, прочно стоит на ногах, хотя все никак не вернет чемпионское звание. Вроде все для этого есть. Взять те же Стайки. За всю свою карьеру я не встречал лучших условий для тренировочной работы.

— Не повезло вам, однако. Например, у Александра Хацкевича на сей счет другое мнение…

— Сравнение не совсем корректное. Киевское “Динамо” — один из лучших клубов Европы. Это совсем другое измерение. Я знаю в России немало команд, где под контракты и премиальные подкладываются такие деньги, какие Беларуси и не снились. А элементарных условий для работы попросту нет. В “Уралане” мы тренировались либо на “Центральном”, куда нас еще не всегда пускали, либо на таком огородище, что словами не передать. В Питере у “Динамо” нет базы, команду селили непонятно где. В Воронеже — да, есть отличные тренировочные поля. Но опять же база похуже, чем в Стайках.

— По окончании карьеры и при отсутствии четких планов у спортсменов обычно наступает период бессрочного отпуска. Однако вы не производите впечатления праздного человека. Вот и время для этой встречи выкроили не сразу…

— Я уже успел отдохнуть. Теперь занимаюсь делами, которых накопилось немало. В основном это семейные заботы. С детьми много времени провожу. Старшего на тренировки отвожу в динамовскую школу. В общем, расслабляться не считаю нужным. При желании всегда можно найти себе занятие.

— Сколько лет карьеры отняло решение завязать?

— Года два еще запросто поиграл бы. Это как минимум. Для меня еще не наступил тот момент, когда приходится задумываться о возрасте. Физически чувствую себя прекрасно. Ведь если вдуматься, что такое 33 года? Детский возраст. Однако какой-то внутренний голос иногда подсказывает, что я свое уже отыграл. Думаю, это неспроста.

— Ну а если вдруг позвонят откуда-нибудь, предложат контракт, хороший заработок?

— Есть ли смысл рассуждать на эту тему? В спорте, конечно, зарекаться ни от чего нельзя. Но в жизни важно все делать вовремя.