НЕ ТОЛЬКО О ФУТБОЛЕ. Сергей Штанюк: белорусский синдром

Потом, когда мы втроем будем пить чай на кухне и обсуждать перспективы Наташкиной карьеры, Сергей вдруг признается, что это интервью стало для него большей трудностью, чем самая интенсивная тренировка в межсезонье. Конечно, он попросит почитать его перед выходом в печать, однако, не сомневаюсь, перо в его руках едва коснется бумаги. Серега из тех, кто умеет отвечать за свои слова. Настоящий мужик — кажется, я слышал об этом от Наташи, когда она только познакомилась с главным защитником белорусской футбольной сборной. А таких бабы — эти странные и абсолютно не просчитываемые нами особы — отчего-то страсть как любят…

— Сереж, как же ты докатился до такой жизни? Спокойный, интеллигентный, основной, можно сказать, нравственный стержень нашей национальной команды — и вдруг фотосессия с девушкой. Я еще не все просмотрел, но, если там вдруг окажется что-нибудь неприлично откровенное, не уверен, сумеем ли мы это напечатать…

— Положим, как раз-таки “Прессбол” с заметной охотой публикует фотографии обнаженных спортсменов. Одно только жодинское “Торпедо” чего стоит…

— Понравилось?

— Если честно, не очень. В глазах некоторых футболистов, прикрывавших одно место футбольным мячом, я заметил жуткое желание попросить замену, однако, похоже, клуб вытащил на эту акцию и запасных. А когда хотя бы один человек из такого внушительного отряда моделей чувствует себя неуютно, то и усилия остальных идут насмарку.

Мы с Наташей изначально не хотели никого шокировать, потому как снимались для себя. Да и были уверены во вкусе нашего фотографа — Ирены Гудиевской. По-моему, получилось неплохо. Кроме того, я получил возможность пообщаться с творческими людьми, что мне, честно говоря, нечасто удается.

— Наташа — это любовь?

— Однозначно. Познакомился с ней в принципе банальным образом — на дискотеке, с помощью Пети Качуро. Он, правда, сразу предупредил, что Наташа несвободна. Для меня это всегда было как красный свет семафора. Стоп. Хотя, не скрою, девчонка сразу понравилась. Я на тот момент фактически разошелся со своей женой, не жил с ней уже полгода.

Второй раз увидел Наташу опять же в клубе, но уже спустя две недели.

— Однако ты, как я заметил, любишь проводить время в злачных местах…

— А почему бы нет, сезон-то у меня закончился, хотелось отдохнуть. Тогда и узнал от Наташи, что она рассталась со своим парнем. Что потом сделал? Назначил ей на следующий день свидание в городе. И завертелось все…

— Тебя не смущает, что по темпераменту вы с Наташей разные?

— Даже радует. Я верю в то, что плюс всегда притягивается к минусу. Как и две половинки, которые обязательно найдут друг друга в жизни. Все идет сверху, через Бога. И если кто-то сверху так решил, то нам никуда нельзя было деться. Думаю, это судьба. Во всяком случае, очень хочу надеяться.

Слишком много присутствовало деталей, убеждающих меня в этом. Ну не собирался я куда-то в тот день идти. Но Петя настоял. И сначала мы с ним поехали в одно место, там нам почему-то не понравилось. Стали искать другое…

А взять ту же акцию “Спортсмены — детям”. Когда я с ребятами должен был ехать в Барановичи, по какой-то причине отпросился у Байдачного. А Наташа как раз находилась там. Возможно, мы бы тогда и не познакомились, но хотя бы увидели друг друга. Жизнь откладывала нашу встречу, но от судьбы, видно, не спрячешься…

— Что до встречи с Наташей ты знал о художественной гимнастике?

— По большому счету — только фамилии. Об этом виде, приносящем стране много медалей, говорят и пишут не так уж и редко. Правда, сейчас я постоянный читатель этого раздела во всех спортивных газетах, которые мне встречаются, от “Прессбола” до “Спорт-экспресса”.

И знаешь, что я для себя открыл? Нас, футболистов, по сравнению с “художницами” растили просто в комнатных условиях. Я не ожидал, что у них настолько жестко строится тренировочный процесс. От Наташкиных рассказов мне иной раз даже не по себе становилось.

— Приятно, что ты поддержал ее стремление чего-то добиться в послеспортивной жизни не только морально, но и материально. Теперь Наташа будет спокойно заниматься претворением своей заветной мечты в жизнь. А ты не боишься, что этот проект — танцевальная шоу-группа — может в итоге провалиться?

— Наташа сильный человек, и я уверен в ее организаторских и артистических качествах. Ну а если не получится, то рядом с ней я. Вместе придумаем, как выкрутиться.

— Ты слышал, как она поет?

— Знаю, что у Наташи хорошие вокальные данные и она собиралась заняться пением профессионально. И именно по моему настоянию она отказалась от этой затеи. Профессия певицы предполагает кочевую жизнь, а я хочу, чтобы любимая женщина всегда находилась рядом.

Созданием группы тоже придется заниматься не в Ярославле, а в Минске, но в этом случае бизнес будет самостоятельно управляемым.

— Сколько ты себе намерил поиграть?

— Думаю, года три в России и один-два здесь. Заканчивать надо плавно.

— Так любишь футбол, что собираешься оставаться в нем до 36 лет?

— Исхожу из жизненных реалий. Да, я себя в чем-то ограничиваю, ежегодно оставляю какую-то частицу своего здоровья на поле, но все это неплохо оплачивается. Если бы сейчас имел хороший бизнес, то, скорее всего, уже завершил бы карьеру. А для собственного дела нужны приличные деньги, потому и буду стараться заработать еще, коли есть такая возможность.

— Похоже, бизнес тебя интересует больше, чем тренерское ремесло…

— Я не вижу себя тренером. Хотя если все сложится плохо и не смогу заработать на хлеб с маслом для своей семьи, то, наверное, придется остаться в футболе.

— Звучит обреченно.

— Не буду называть фамилий, но знаю много тренеров, которые меняются буквально на глазах. Психологически, физически… Не в лучшую, к сожалению, сторону. В моем понимании ради футбола не стоит терять так много здоровья. Футбол — не жизнь, а всего лишь игра. Хотя в сознании многих человек, живущий футболом 24 часа в сутки, — чуть ли не герой. А мне таких героев жалко. Ведь мир куда многограннее, и прожить всю жизнь в прямоугольнике, ограниченном воротами и боковыми, зная из двух Шевченко только одного, откровенно скучно. Да и неприятно чувствовать себя человеком, с которым окружающие могут поговорить только на одну тему.

— А много ли ты в своей жизни встречал тренеров от бога?

— Тяжелый вопрос… (Долгая пауза.) Знаешь, не хочется кривить душой, однако, по-моему, все были достаточно одинаковы. На людей с нимбом над головой никто точно не тянул.

— Ладно, зайдем с другой стороны. Был ли среди них тот, к кому ты мог бы прийти и посоветоваться не только насчет тактики игры своей команды, но и по поводу личной жизни? Иногда ведь нужен совет бывалого человека…

— Да мне это никогда особенно и не надо было. За советами обычно хожу к близким людям.

— А мне кажется, любой тренер должен стремиться к тому, чтобы знать спортсмена лучше…

— Так недалеко и до панибратства. Если тренер подпустит футболиста очень близко, тот может и на голову сесть. Кроме того, где, в каких командах одни и те же люди играют вместе по нескольку лет? Ну, может, московский “Локомотив” является исключением. Это команда высшей лиги чемпионата СССР в ее классическом понимании, когда один тренер возглавлял клуб едва ли не десятилетиями, да и состав его не менялся столь кардинальным способом, как сейчас.

— Ну ладно тренеры, я был изрядно удивлен, узнав, что футболисты белорусской сборной, несколько лет выступающие за один клуб, даже не имеют телефонов друг друга. Хоть и живут в соседних домах…

— Ничего удивительного в этом нет. Я, играя в российском клубе, разницы между белорусом и русским не вижу никакой. Другое дело Европа — там сама судьба велит нам держаться вместе.

Я так понимаю, ты имел в виду московское “Динамо”, да? Тут еще скидку на город делать надо. Москва — безумное место. Холодное в плане человеческих отношений. Каждый сам по себе. Это не мой город. Не хотел бы там жить. Чем чаще туда приезжаю, тем больше он мне не нравится. Первый год только чувствовал себя там комфортно, да и то из-за эйфории, свойственной каждому молодому человеку, попадающему в такой мегаполис. С каждым же новым годом все сильнее тянуло на родину. Минск — идеальное для меня место проживания.

— Из чего исходишь, когда выбираешь клуб — из суммы контракта, места базирования команды, личности тренера или чего-то еще?

— У меня никогда не было много предложений, чтобы вот так, за чаем, сидеть дома на кухне и выбирать подходящий клуб вместе со своими близкими или друзьями. По большому счету, всегда находился только один вариант, который полностью устраивал.

Единственное, я немного не понимаю, как можно играть в таких городах, как Владивосток или Хабаровск. Один раз слетать туда-обратно — уже приличное приключение для организма, а если делать это каждую неделю… Впрочем, если бы у меня не было выбора и в том же Владивостоке платили хорошие деньги, то куда бы я делся? Рассказывал бы тебе сейчас о том, какие там чудные сопки и великолепная рыбалка…

— Почему футболистам платят так много денег? Ведь твое же утверждение о камерных условиях с энтузиазмом поддержат представители практически всех остальных видов спорта…

— Во-первых, это вид спорта номер один. Футбол любят все — и смотреть, и играть. И потому он вызывает у людей большой интерес.

— Особенно у тех, кто отмывает в нем деньги…

— А для кого секрет, что здесь крутятся огромные средства, в том числе и криминальные? Наверное, в футболе действительно легче, чем где бы то ни было, легализовать капиталы.

— Что для тебя, Серега, страшнее: идти в стык головами с нападающим соперника или иметь дело с такими вот отмывальщиками средств, в простонародье именующимися бандитами?

— На поле нельзя думать об опасности. Если будешь бояться травмы, то получишь ее со стопроцентной вероятностью. Поэтому, когда иду на столкновение, готов действовать до конца.

Что же касается криминала… Меня, наверное, бог миловал. Ни разу не попадал в какие-то неоднозначные ситуации. Знаю таких людей и общаюсь с ними достаточно свободно. Они меня не напрягают, и я их тоже. Мы в общем-то разными делами занимаемся.

— Когда тебе было страшно в последний раз?

— Пару месяцев назад. Ехал на машине из Ярославля в Москву. Наташка в это время находилась в Минске, делала операцию на колене. Так как я пропускал игру, то, отпросившись у главного тренера Долматова, надеялся успеть в столичный аэропорт, чтобы слетать в Минск хоть на денек. Скорость была где-то 150-160…

Сам оказался виноват. Пошел на неоправданный обгон, попал на асфальт с песком, и мой BMW понесло на встречную. За те несколько мгновений, помню, успел подумать: “Ну вот и все…”, и передо мной, как в калейдоскопе, промелькнули три самых близких человека — мама, сын и Наташка. А потом, кувыркаясь вместе с автомобилем, полетел в кювет…

Мне повезло. Во-первых, на встречной полосе, хотя шоссе в это время было оживленным, машин не оказалось. Во-вторых, был пристегнут. В-третьих, автомобиль вылетел на земляную насыпь с травой, чуть-чуть не дотянув до здоровенных деревьев.

Потом, когда отвез машину на реставрацию, все спрашивали: “Тот чудак, который за рулем сидел, он как, хоть живой-то остался?” А у меня только кусочек зуба отломился — я им подушку прикусил.

Значит, кто-то сверху решил, что мне еще надо пожить…

— Ты, Серега, фаталист прямо какой-то…

— Слово это мне не нравится. Мрачноватое.

— Ну, тогда финалист. Для игрока сборной Беларуси звучит лестно.

— Белоруса радует даже поражение от Италии. Смотри, какие все довольные ходят. А толку, что мы им три забили, матч-то все равно проиграли… Вот он, наш менталитет в самом наглядном своем проявлении…

Мы играем так, как живем. У нас исторически существует какая-то расхлябанность, безалаберность, недисциплинированность. Во всем виноват менталитет, мягкий и какой-то бесхребетный. Это касается не только самих футболистов, но и всей системы, в которой они существуют. Мне по понятным причинам не хочется лезть в дебри, но для того, чтобы все поняли, скажу одно только слово — колхоз.

— То, что Беларусь давно уже превратилась в одно общее коллективное хозяйство, мы и без тебя знаем. Скажи нам, почему профессионалы, являющиеся таковыми в своих клубах, в поединках за сборную остаются ими далеко не всегда.

— Ну, положим, отношение ребят к главной команде страны в последнее время кардинально изменилось. Молодежь уже очень хорошо понимает, что сборная — это шанс заиграть на серьезном уровне.

Не знаю, может быть, наживу врагов, но раньше многие люди приезжали в сборную для решения своих вопросов. Нарушение режима перед матчем считалось абсолютно нормальным явлением. Я не понимаю, как после этого выходить на поле и играть.

— А что тебе мешало одернуть нарушителей?

— Во-первых, я был тогда молод, а во-вторых, уверен, что это бы ничего не изменило.

— Байдачный не раз признавался, что защитник, в его понимании этого слова, у нас только один — Сергей Штанюк. Ты можешь отвесить ему ответный комплимент?

— Анатолий Николаевич не тот человек, который в них нуждается. Хотя, безусловно, тренер серьезный. Знает, чего хочет, и доступно доносит до нас свои требования. А больше, собственно, ничего и не надо.

— Не скажи, любой из наших легионеров при случае готов накатить на родную федерацию бочку…

— Просто мы уже достаточно опытны и видим, что делается не так, как нужно. Нам не нравится, что все обсуждают тему: “Как футболисты разорят родную страну, если выйдут в финал чемпионата мира”. Хотя абсолютно понятно: эти деньги белорусская федерация получит от ФИФА. Да вообще есть много всяких замечаний или советов — называй их, как хочешь. Но делиться ими не стану, все по той же причине. Ничего не изменится. Ведь все плохое происходит в нашей жизни не от незнания кем-то чего-то. Просто это кому-то удобно. Я не Дон-Кихот, чтобы бороться с мельницами. Бесперспективно.

— Есть еще одна такая же бесперспективная тема. О сдаче нашими футболистами игр. Докатились до того, что на сайте газеты уже опрашиваем болельщиков по этому поводу…

— Тяжелый вопрос… Я не знаю, как на него ответить, понимаешь? С одной стороны, можно сейчас сильно удивиться и сказать, что в сборной все честные ребята, а с другой — я не могу ручаться за других. Это будет откровенно глупо.

— Я, например, коммерсантов от сборной очень даже хорошо понимаю. “Век спортсмена короток, и хочется создать задел, чтобы семье хватало на хлеб и после окончания карьеры”.

— Покажи мне человека, которому не нужны деньги. Они никогда не бывают лишними, даже если ты ездишь на хорошей машине, у тебя прекрасная квартира в городе, трехэтажный дом за городом и так далее. Но я не представляю, как можно предать родную страну или своих товарищей по сборной, которые выходят на поле и не знают, что кто-то за их спиной сдает матч.

— Ты умеешь определить по ходу встречи, кто играет честно, а кто за деньги?

— Нет. Какие-то вещи всплывают только по истечении определенного времени.

— И какая была бы твоя реакция, если бы узнал?

— Бог им судья. Мне не хочется быть моралистом и представать на страницах “Прессбола” эдаким Робин Гудом в белых одеждах. Это глупо выглядит, я обычный человек и наверняка не идеальный.

В жизни есть закон бумеранга: все, что ты сделал плохого, рано или поздно к тебе вернется. Но только заплатить за ошибку уже придется вдвойне. Так что считай меня просто рациональным человеком.

— А почему в нашей стране никогда не было ни одного процесса над командами, игравшими договорные матчи?

— Я, по-моему, уже ответил на этот вопрос. Кстати, это одна из главных причин, почему мне не хочется становиться тренером.

— А представляешь, Серега, как обидно иной раз узнавать, что поединок с лихой интригой, который ты расписывал с большим энтузиазмом, не жалея красок, потом оказывался лишь хорошо разыгранным спектаклем.

— Но вы все равно не знаете всей ситуации. И я тоже не всегда уверен в своих догадках. Думаю, в процентах 80 наши предположения ложны. Человеку свойственно иногда сгущать краски до крайности.

“Шинник” тоже подозревали в сдаче матча московскому “Динамо”. И тот же Бубнов прошелся по мне как по одному из главных закоперщиков. Понятно, не могу отвечать за всех, но знаю, что если бы москвичи предлагали какие-то деньги, то первым делом обратились бы к нам с Кульчием. Мы с Саней — самые опытные игроки, да и в тактической расстановке занимаем позиции, которые принято считать определяющими.

— Так у тебя, Серега, сейчас самый золотой возраст. Зарабатывать бы и зарабатывать, хорошим людям помогать. А ты вон какой кристально чистый оказался. До тебя я лишь одного такого принципиального парня встречал. Сашу Бубнова…

— Молодец он. Но я только о сборной говорил. Меня никто не поймет, если скажу, что в своих клубах никогда не сталкивался с этим явлением.

Но все равно, большинство же разговоров о сдачах игр необоснованны — поверь мне на слово.

— Почему же тогда Россия, где в футбол вбухиваются такие гигантские средства, выглядит на международной арене немногим лучше нашей сборной?

— В России все традиционно делается через ж… В этом плане у нас схожие менталитеты.

По большому счету, все идет от бедности. Неустроенности. Оттого и люди наши кажутся более черствыми, чем те, кого у нас всегда клеймили позором. Мол, на Западе каждый думает только о себе — все это из старых советских мифов. Иностранцы более открыты и дружелюбны. А чего им злиться, у них же все есть, им не надо выживать на зарплату в 200 долларов. Да и то многие у нас считают, что это хорошие деньги. Но это же маразм…

— А как нам все так технично сделать, чтобы не мы иностранцам завидовали, а они — нам?

— Не знаю, никогда не задумывался над этим вопросом.

— Я вообще заметил, что наши футболисты редко о чем-то задумываются, кроме самого футбола…

— Все от нашей камерности идет. Мы же с детства живем, как в пробирке. Все бытовые вопросы решаются за нас кем-то, только играй. Поэтому давать какие-то комментарии мне тяжело, я все-таки воспитанник старой системы.

По той же причине мне невыносимо было жить на Западе. В той же Англии мог остаться на бесконечно долгое время, но у них все слишком хорошо, слишком сытно. Уж лучше я со своим народом буду преодолевать трудности дома, чем каждый день жить по одному и тому же скучному расписанию.

— По проблемам, выходит, скучаешь…

— Ирония по поводу того, что у меня их не должно быть по определению, да? На самом деле отпуск уже практически закончился, а мы только и успели, что слетать в Эмираты. Все остальное время пробегали по Минску, решая какие-то неотложные вопросы.

— Я так понимаю, ты уже начал немножко заниматься и бизнесом…

— Заниматься — это громко сказано. Но сам процесс мне нравится. Всегда интересно узнавать что-то новое. Спрашиваешь, какое я выбрал для себя направление? Да пока лишь то, которое дает прибыль. А для души хотелось бы открыть хороший магазин мужской одежды. Кажется, еще один бутик Минску точно не помешал бы.

— Ты себя считаешь стильным?

— Мне тяжело об этом судить, но, пожалуй, хорошо одеваться люблю. Любимые марки — “Armani” и “John Richmond”.

— Ну что за идолопоклонство такое перед Западом?.. Надеюсь, продукцию отечественных производителей ты тоже покупаешь. По телевизору говорят, в последнее время много хороших вещей дали на поток…

— Что ж это ты за программу такую высмотрел? Не покупаю я продукцию белорусских швейников. По очень простой причине — не нравится…

— Честно говоря, Серега, физиономия у тебя интеллигентная, очень хорошо подходит для рекламы семейных ценностей. Сразу видно, что такой глава семьи никогда не будет валяться пьяным под забором, а если и не вернется когда-нибудь с работы домой, то только по причине того, что банально заснет над томиком любимого философа…

А с другой стороны, ты защитник, главная задача которого косить неприятеля на подступах к своей штрафной. Вот ведь драма-то какая раздвоения личности, а?

— Защитник в моем понимании не должен быть жестоким. Но жестким — обязательно.

— Тебе приходилось кого-то калечить?

— Бог миловал. Не припомню, чтобы после столкновения со мной кто-то просил замену. Наверное, это воспитание, но “убить” человека не могу.

— А ты уверен, что отечественному болельщику нужен подобный либерализм? Вот прорывается какой-нибудь Дель Пьеро в нашу штрафную на последней минуте матча. И если выйдет он и забьет, то хрен мы попадем на чемпионат мира. И никак остановить “макаронника” нельзя, кроме как отоварить по полной программе, чтобы гулко застонал он на весь наш славный стадион “Динамо” и упал навзничь в траву, словно скошенный в бою автоматной очередью. А Серега Штанюк — гуманитарий еще советского разлива — стоит и думает, как бы это все поинтеллигентнее устроить…

— Не волнуйся, тут сработает стереотип. Я даже подумать ничего не успею, а уже в него пойду. Хотя без злобы. Но он противник, и его надо остановить.

А вообще нарушения — это не мой стиль, мне даже тренеры иногда говорили: “Заработай сегодня карточку и пропустишь следующую игру”. И вот бегаешь по полю, а сам думаешь, как бы это нарушение устроить, чтобы все обошлось без преднамеренного удара по ногам.

— А чего тут голову ломать — судью послать. Если не знаешь как, спроси у Гены Тумиловича.

— В этом плане у меня в России репутация нормального человека. Не хама. И это мне нравится. А репутация — это вещь, которой нужно дорожить.

— Тамошних судей ты как-то делишь, ведь у них репутации наверняка тоже разные…

— Я не думаю о том, какой у нас сегодня арбитр — кристально чистый или все-таки берет деньги. Если честно, и без этого своих забот хватает…

— Как я понял, среди людей в черном ты друзей не нашел. А сколько их у тебя всего?

— Лучших — два. Мы вместе занимались в детско-юношеской школе. И зовут их Толя Грицевич и Эдик Захаров. А вообще-то я закрытый человек и тяжело схожусь с людьми.

— Личности, которые вызывают у тебя восхищение, это…

— Во всяком случае, не политики. Политика — вещь намного более грязная, чем тот же футбол. А если взять творческих людей, для меня самый великий актер — это Евгений Евстигнеев. К сожалению, не знаю, каким он был человеком, но играл просто гениально.

— А себя ты видишь в роли актера? Предположим, наш сериал будет называться “Футболист”. Мафия вынесла свой приговор президенту и спасти его может только один человек… Ты, разумеется, и вот когда…

— Если честно, все эти российские сериалы о ветеранах спецназа, КГБ, ФСБ и всего остального вызывают только улыбку. Такая халтура… Я не представляю, как можно относиться к таким фильмам серьезно, а тем более убивать на них время. Да лучше я книжку почитаю.

— Футболист и книжка???

— Ну ладно уже прикалываться, будто футболисты книг не читают. Я вот, например, сейчас в классику ударился, возвращаю то, что не добрал за время учебы в школе. “Братья Карамазовы” — знаешь такое произведение?

— Уверен, что в “Шиннике” ты единственный, кто познакомился с Достоевским настолько близко.

— А вот и не угадал. Был еще один товарищ. Тоже читал. Правда, сейчас его уже нет в команде… Хотя на самом деле наш народ, конечно, реагирует на Достоевского характерным образом. Подойдут, взглянут на обложку, потом на меня, понимающе покачают головой: “Белорусский синдром…”

— Как к спортивной прессе относишься?

— Неоднозначно. Профессионалов мало, а тех, кто не имеет о футболе никакого представления, наоборот, слишком много. Ну как можно писать об игре, если ты сам видел мяч только по телевизору? Я бы не смог. Недаром вашу профессию зачастую сравнивают с древнейшей.

— Ну, положим, продаются-то журналисты не больше, чем футболисты. Хотя многие хотели бы, да еще за такие деньги, как у вас…

— Так я и футболистов много знаю, которым только предложи. А им не дают. Вот в чем трагедия…

— Сам-то, вижу, гордишься тем, что у тебя такие вот красивые принципы — не продаваться ни при каких обстоятельствах — ни за дешево, ни за дорого.

— Да чем тут гордиться-то? Просто надо уметь себя уважать. А это, поверь, не так уж и мало в нашей теперешней жизни…