ФИГУРА. Валерий Филатов: наш бронепоезд

Интеллигентный Башмаков рассказал уже не одну историю о своем приятеле, и мне, как и любому нормальному белорусу, приходится лишь укоризненно качать головой. Еще одного просвистели… Как же не хватает нашему футболу таких предприимчивых и организованных людей, как Филатов! Впрочем, один, даже чересчур продвинутый, топ-менеджер у нас ничего не сделает. Здесь, брат, надо ковыряться в системе… Конечно, я еще спрошу у гостя про белорусский футбол — он наверняка помянет его добрым словом и, призадумавшись, назовет пару-тройку игрочков, которые очень даже ничего. Но злоупотреблять патриотизмом не буду и даже нарушу обещание, данное Диме Беленькому, “не писать много лирики”, а сосредоточиться большей частью на трансферных планах российского гранда. Да хрен с ними, с ценными бандерольными футболистами, если у них хватает мозгов только на то, чтобы интересно прожить лишь одну часть своей жизни. По какой-то неведомой причине рождаются они преимущественно спринтерами, большая часть юбилейных интервью которых неизменно уходит исключительно на воспоминания о юношеском максимализме.

Тем и интересен сегодняшний собеседник — единственный из всех президентов российской “вышки”, кто в свое время играл в футбол на хорошем уровне. Как он-то смог подняться, за счет каких усилий?

— Валерий Николаевич, ваш друг рассказал мне один поучительный случай из еще игроцкой жизни. Как-то вы вместе сидели в компании с Блохиным, Лутченко, Викуловым. Разумеется, в ресторане. И вот в промежутке между тостами вы склонились к Башмакову и сказали фразу, которую тот отчего-то помнит и теперь: “Саша, думаешь, я не понимаю, что Валера Филатов — отнюдь не главная персона в этой компании. Но я все равно своего в жизни добьюсь, все равно стану лучшим, вот увидишь!” Как прокомментируете то свое почти тридцатилетней давности заявление?

— Во-первых, замечу, что у моего друга хорошая память. Лично я ничего подобного не припоминаю… Но в принципе эти слова вполне могли быть моими. Я всегда к чему-то стремился. Хотя и не понимал людей, которые с детства живут по расписанию и складывают заработанные копеечки одна к одной. В молодости я был хорошим разгвоздяем, так что мою жизнь не стоит приводить в качестве положительного примера.

— Ну, разгвоздяи обычно поступают в институт физкультуры, а вы после школы направили стопы в политехнический…

— Так это родители заставили. Они у меня юристы — люди грамотные, так что о приглашении в команду класса “Б”, которое я вполне мог бы себе позволить, пришлось забыть.

— Факультет тоже родители выбирали?

— Факультет сам меня выбрал, как уже потом это понял. У них ведь тоже была уйма вузовских соревнований, и спортсмены требовались ничуть не меньше, чем перспективные студенты. Понятное дело, что ни на какого инженера толком не учился, а играл в футбол. Правда, это длилось недолго — на втором курсе попал в историю…

— Драка?

— Она самая. Так как мы в ней победили, то нас, разумеется, признали виноватыми. Что делать? Хорошо, что рядом были старшие товарищи, которые и надоумили уехать в славный город Джезказган, где к тому времени уже обреталось несколько белорусов.

Ну а что, в географии я разбирался неплохо, знал даже, что недалеко от этого населенного пункта находятся медные рудники. Значит, бесплатно играть не будем. Хотя и о деньгах тоже не спрашивал. В 20 лет это не главное. Да и в команде пробыл лишь пару месяцев. В конце февраля на сборах играли мы с майкопской “Дружбой”, и ее тренер, Виктор Петрович Белов, соблазнил меня любимой ягодой. Вы, говорит, здесь грязь месите, а у нас уже черешни цветут. Что делать, поехал проверять…

— Признайтесь, реваншистские настроения вас в тот период посещали? Мол, узнаете сейчас, братки белорусы, какого игрочищу потеряли, локти будете кусать, да поздно. Я в “вышку” и без минского “Динамо” пробьюсь…

— Какое там… Таких игроков, как Филатов, в Белоруссии были десятки. Я даже в детской спортивной школе стал попадать в основной состав только в последний год учебы. Так что, по существу, просто играл в свое удовольствие…

— Нужно отдать должное: это получалось в отличного класса командах. “Дружбу” сменил ростовский СКА, затем были московские “Торпедо”, “Спартак”… Вам удалось поработать под руководством двух легендарных наставников — Валентина Иванова и Константина Бескова, которых принято считать тренерами-диктаторами…

— Вообще-то они разные люди. Иванов больше любит себя в футболе, а Бесков — футбол в себе. Я их не стал бы сравнивать.

— А что значит — любить себя в футболе?

— Мне кажется, тренеру тяжело достичь больших побед, если он не умеет адекватно воспринимать футболистов, которые, вырастая в мастерстве, переходят общепринятые рамки. Не знаю, уместно ли здесь говорить о каких-то сравнениях славой, у кого она больше, но Иванову откровенно не импонировали те, кто претендовал на роль больших и даже великих футболистов.

— А что, в “Торпедо” семидесятых были такие?

— Безусловно. В нашем клубе играли Максименков и Никонов, которые обещали вырасти в незаурядных мастеров. Во всяком случае, не покинь они команду, “Торпедо” могло бы достичь большего. Иванов не возражал против их ухода, хотя все можно было решить и ребята наверняка остались бы. Думаю, по этой же причине немногим ранее распрощались со Стрельцовым. Да и с Ворониным тоже.

— А какое место в “Торпедо” занимали вы?

— Свое, скажем так. Революций я не устраивал, и с Валентином Козьмичем отношения у меня были нормальными. Другое дело, что потолком той команды были четвертое-шестое места. Не годились мы на чемпионов. Выиграли, правда, осеннее первенство СССР 76-го года, но тогда чемпионат был смешным. Не настоящим, так как киевляне появились только к завершению, да и то чуть было нас не настигли.

Впрочем, справедливости ради следует сказать, что в нашем конфликте с Ивановым прав все-таки оказался он. Теперь я это понимаю. А тогда думал, что тренер просто придирается, ворча, будто Филатов стал меньше двигаться.

— Тем не менее “Торпедо”, а затем и “Спартак” — хороший плацдарм для атаки сборной…

— Я всегда был реалистом. И лишний раз в этом убедился, когда первый и единственный раз попал на сбор главной команды страны. Поверьте, в то время хватало футболистов лучше меня.

— Но по-настоящему великий тренер славится, как мне кажется, прежде всего умением вдохнуть веру в собственные силы любому футболисту, даже тому, кто и представить себя не мог в сборной…

— В этом плане эталоном был Бесков. Он мог разглядеть в футболисте среднего уровня черту, которая усиливала коллективную игру команды. Благодаря ему люди, которых все уже считали неперспективными или отработанными, вдруг начинали демонстрировать футбол, достойный сборной. Я даже не буду перечислять их фамилии, они и так всем известны. Меня Константин Иванович тоже уж было зажег, но я, как назло, попал в катастрофу…

— М-да, обидно…

— Да по пьянке все вышло. Шарахнулся в столб так, что три месяца в больнице со спиной валялся. После этого, прикинув свои перспективы, решил закончить.

— Эх, почему спортсмены, кого ни послушаешь, так любят гульнуть? А вот лично вы когда-нибудь встречали футболиста высокого уровня, который во время активной карьеры сидел бы за учебниками и мечтал, предположим, о кафедре в университете или, на крайний случай, руководстве каким-нибудь “Спартаком”?

— Хм… Надо подумать… Сейчас вот перебираю в голове, но на память почему-то приходит только Ларионов, который хоккеист. Еще Сашка Минаев правильным парнем был. Это, пожалуй, все…

— А нынешнее поколение футболистов такое же, как и ваше?

— Нет, с ростом заработной платы количество выпитого уменьшается. Это факт.

— Железнодорожная, назовем ее так, молодежь нуждается в ваших рассказах о славном прошлом советского футбола?

— Да уж, послушать какие-нибудь байки они большие любители, но беда в том, что рассказывать я их не могу. Непедагогично. Там же все истории связаны или с пьянками, или с женщинами.

— А с другой стороны, опасно недооценивать нашу молодежь. Как показывает практика, она все эти истории знает уже давно, и попытка выглядеть в ее глазах человеком, никогда не нарушавшим режим, будет откровенно смешной…

— Хорошо, расскажу одну историю… Поехали мы как-то ветеранской командой на товарищеские матчи, по-моему, в Казахстан. И вот сидим уже на банкете. Слово дают одному нашему заслуженному футболисту. Он встает, обводит взглядом присутствующих и с расстановкой говорит: “Да, весь мир мы уже с этими матчами объездили. И самое удивительное: куда ни приедем, везде — люди!”

На самом деле хохмачей всегда хватало, в любой команде хоть один такой, да водился. Другое дело, что юмористами многие из них являлись поневоле. Они и сами-то не всегда понимали, почему отпущенная ими фраза вызывала вдруг громовой хохот.

В донецком “Шахтере” был такой вратарь Юра Дегтярев. Возвращается он однажды домой с тренировки и наблюдает картину: какой-то черт лезет в машину его соседа. Ну, надо знать Юру: повалил он этого дядю и давай его гасить по полной программе. Тот орет благим матом, мол, не виноват. Это потом уже выяснилось, что неудачливого мужика сосед сам послал за водкой, которая как раз в машине хранилась, но случай такой в истории советского футбола остался.

— Я так понимаю, что и в вашей жизни встречалось много людей, так или иначе оставивших в памяти след. Кто из них запомнился больше?

— С детства обожал Валерия Воронина. А первый раз наяву увидел его в пивной на “Автозаводской” — опустившегося… Когда ребята сказали, что это и есть знаменитый Воронин, помню, испытал жуткое потрясение. Тогда у него был период запоя, но когда Валера приходил в порядок, то, без сомнения, производил большое впечатление. Он был очень умен, эрудирован и вдобавок имел какой-то не свойственный советским людям аристократизм. Не знаю, откуда он у него взялся — родом Валера из Тарасовки, из простой семьи. Этот человек меня восхищал и на футбольном поле, и за его пределами.

Но трагедия Воронина, любимца болельщиков и бомонда, в том, что, как и многие другие, он патологически не мог пережить забвения, когда из кумира в одночасье превращаешься в обычного человека, впереди у которого такая же серая жизнь, как и у миллионов соотечественников.

— Его старались спасти?

— Долгие годы Воронина содержал завод, платил зарплату. Друзья у него были, которые тоже пытались как-то вытащить из этой колеи. Не хочу себя выделять, но я тоже помогал Валере, как мог.

— Говорят, он даже погиб в вашей одежде…

— Да, так получилось… Он убежал из больницы и пришел к нам домой в одном халате. Меня дома не было, и жена дала Валере спортивный костюм и деньги. А на следующий день его нашли в районе “Тульской”…

Не скажу, что очень повлияли на меня, но однозначно оставили сильное впечатление братья Старостины — Николай Петрович и Андрей Петрович. Уникальные люди, с которыми было просто интересно. Можно было слушать их рассказы, раскрыв рот, с утра до вечера. Это антиподы. Один пил, курил и гулял, а второй относился к подобным привычкам резко отрицательно. Как в анекдоте. Приехал корреспондент в горы делать передачу о причинах кавказского долголетия. Разговорился со столетним стариком. “Дедушка, вы курите?” — “Нет”. — “Пьете?” — “Нет”. — “Ну а как у вас с женщинами?” — “Да нормально, живу с одной женой уже 80 лет”. — “А что это у вас за крики раздаются из дома?” — “Не обращайте внимания, это мой старший брат развлекается. Бабник редкий, пьяница, да еще и дебошир вдобавок…”

— Башмаков рассказал мне историю о том, как, остановившись в вашей квартире лет “надцать” назад, он был атакован по телефонну некой развязной особой женского пола, которая очень хотела с ним познакомиться. Александр Николаевич широко известен в стране своими отменными моральными принципами, потому девица оказалась отправлена восвояси по всем нам известному адресу. Каково же было изумление белорусского тренера, когда выяснилось, что его разыграли. И занимался этим не кто иной, как легендарный советский актер Олег Даль…

— Да, такие штуки были вполне в его характере. Если честно, я часто не понимал Олега, а его пьянство порой даже раздражало. Но у великих какое-то особенное устройство. К ним нельзя подходить с общими мерками. И думают они по-другому, и знают о нашей жизни что-то такое, о чем мы даже и не догадываемся. Взять хотя бы Эдуарда Анатольевича Стрельцова. По характеру он совершенно простой человек. Не скажешь, что отличался каким-то особым интеллектуальным развитием. Но на футбольном поле Стрельцов был великим, и это накладывало отпечаток на отношение к нему в обычной жизни. Какая-то аура все-таки существовала.

Знаешь, я похоронил много людей и очень часто ловил себя на мысли, что при жизни мы их не ценили должным образом. Не буду говорить о великих. Простой пример. В минской спортивной школе мы тренировались у Валерия Леонидовича Ковалевского. Да, он любил выпить и, естественно, не являл собой пример организованности. Но, анализируя работу всех детских тренеров, которых потом пришлось увидеть, а в их числе были и многие известные в прошлом футболисты, пришел к выводу, что тот был лучшим.

— Принято считать, что в советское время многие пили не только вследствие приобретенной привычки, но и от безысходности…

— Когда мы играли в футбол, никто не думал о том, что нас здесь кто-то душит. Наоборот, все были довольны. Это потом уже, с появлением трудов диссидентов, стали понимать, что здесь что-то не то.

Большое видится на расстоянии. Мы ведь не принимаем чужих советов на веру. Сейчас уже, анализируя свою жизнь с позиции прожитых лет, понимаю, что мог как футболист достичь куда больших успехов.

Когда закончил играть, стал работать тренером в дубле. Работа эта сводилась главным образом к тренировке вратарей. Каждый день минут по сорок лупил нашим голкиперам из любых положений. Дело закончилось тем, что поставил себе неплохой удар с правой, а с левой, коронной, бил вообще без промаха. И вот думаешь: “Идиот, что тебе мешало в свои лучшие годы после каждой тренировки оставаться и работать над этими ударами?”

— Но тренер же вам наверняка говорил: “Валера, останься, поработай еще…”

— Я тоже своему сыну много чего говорю, а толку? Вон у нас деятель такой был по фамилии Булыкин. Данных особых нет, только рост и скорость. Бить не может, головой играть — тоже. Мы ему сто раз об этом говорили… Тренировка еще не закончилась, а он уже оделся и уезжает. По делам… Вот и мы такие же были.

— Меня всегда интересовал вопрос, влияют ли антропометрические показатели игроков на их футбольный интеллект. Навскидку кажется, что малыши будут поумнее своих собратьев, славящихся главным образом ростом и силой…

— Не думаю. Среди малых тоже достаточно тормозков встречается.

— Но вы-то явно к последним никогда не относились. Хотя бы потому, что в ваших приятелях ходило много богемных людей. Чем вы, скромный, по собственному признанию, футболист московского “Торпедо”, их притягивали?

— Черт его знает… Может, характером. Я, по сути, непретенциозный человек. И никогда не дружил с кем-то из корысти. Честолюбив же всегда был в реальной ситуации — на футбольном поле, где авторитетов для меня не существовало.

— Отчего-то хочется думать, что будущий президент “Локомотива” всегда знал, чем именно займется после завершения карьеры футболиста.

— А вот и нет. Мне кажется, все игроки начинают заботиться о будущем лишь на следующий день после того, как проведут последний матч. Многие идут в тренеры, и я то же сделал. Но не потому, что не видел каких-то иных вариантов. Тренировать нравилось. Однако, если честно, не хотелось учиться и набираться опыта. Идти работать в какую-нибудь вторую лигу? Нет уж, увольте…

— И все же, главным тренером клуба высшей лиги вы побыли — когда в сезоне-91/92 Семин уехал работать по контракту в Новую Зеландию, именно Филатову пришлось отправлять московский “Локомотив” на запасный путь, в дивизион рангом ниже…

— Не хватило знаний и опыта. Начали чемпионат неплохо — где-то после пяти туров шли в самой середине таблицы, а потом встретились с “Динамо”. Если бы тренер у “Локомотива” был умный, то он соизмерил бы силы команд и сыграл строго от обороны, как это полагается делать в поединке с заведомо более сильным противником. А мы обнажили шашки и полезли в открытый бой. Отоварили нас по полной программе, где-то штук шесть забили. И все покатилось под откос…

— Печальный дебют…

— Вообще-то в “Локомотив” я пришел уже с деньгами.

— Так это же совсем другой разговор!

— Когда в 80-м закончил играть, поработал еще тренером в “Торпедо”. А затем меня обуяла сумасшедшая идея стать дипкурьером. Красным. Они тогда хорошо зарабатывали. Сдуру в партию вступил, чтобы меня с чистой совестью приняли в их ряды. По этой же причине на заводе полтора года потерял. Хотя вру, не потерял. Как раз в это время и приобрел опыт коммерческой деятельности.

Начинал с производства тортов “Птичье молоко”. Занимался и одноразовой посудой, и маслосъемными колпачками для автомобилей. Короче, всем, что являлось дефицитом и на чем можно было заработать солидные по тем меркам деньги. А потом понял, что сумею получать на одном месте значительно больше, нежели таская по всему свету чемодан с государственными секретами.

— Так вы, оказывается, предприниматель первой волны. Рома Абрамович тогда, наверное, еще в школе за партой сидел, изучал на карте местоположение Чукотки…

— Абрамович, кстати, начинал у моего приятеля. Делал люстры “Каскад”.

— Вспоминаете с ним благодатные времена начальной капитализации России?

— Нет, мы ведь не особо близкие товарищи.

— Многие считают его странным…

— По-моему, это очень разумный человек. И странностей у него вряд ли больше, чем у любого из нас.

— Но отправимся в тот неудачный сезон. Вскоре в команду вернулся Семин и…

— В 92-м мне предложили стать… Как же эта должность тогда называлась?.. Начальником спортклуба “Локомотив”, типа того. Основная задача — пробить финансирование у руководства. Ну и еще мне вменялось в обязанности что-то купить или продать, заработав тем самым для команды деньги. А в таких делах к тому времени я уже чувствовал себя как рыба в воде.

— Похоже, и сейчас, спустя тринадцать лет, у вас это получается отменно. Бюджет клуба впечатляет — 50 миллионов долларов. Вам не кажется, что нынешние футболисты имеют непомерные жалованья? Ведь участники российского первенства вряд ли играют лучше, чем их предшественники из чемпионата Союза…

— Кажется. Уровень зарплат в России, конечно, чрезмерно завышен. Думаю, как минимум на порядок. Наши ребята получают сегодня гораздо больше, чем их коллеги в других европейских странах. За исключением, пожалуй, Англии.

— А почему так происходит? Ведь этот бизнес в России наверняка себя не окупает…

— Ни для кого не секрет, что наш футбол — предприятие убыточное. Но появляется чудак, который начинает платить футболистам какие-то непонятные деньги. И другим, чтобы не отстать, поневоле приходится принимать его правила игры.

— Кто оказался таким чудаком в российском футболе?

— Владикавказ. И именно тех времен, когда там крутились водочные деньги. Где-то в 92-93-й годы. Это было как отмашка судьи на старте. Дальше пошло-поехало…

— И когда эта гонка остановится?

— Думаю, скоро. Неизбежно произойдет размежевание клубов из-за разницы в бюджетах. Нас ждет итальянский вариант, где существуют три-четыре гранда с мощными финансовыми ресурсами, а остальные находятся примерно на одном уровне.

— А какой прок “Российским железным дорогам” ежегодно выделять на содержание команды 30 миллионов?

— Вы зря недооцениваете уровень “Локомотива”. Думаю, ни одно предприятие не сможет так прорекламировать нашу железную дорогу, как это делаем мы. Особенно если выигрываем на международной арене, в Лиге чемпионов.

— А сколько всего в России железных дорог?

— Сейчас уже все объединено под крышей РЖД.

— Какой же смысл монополисту себя рекламировать? Народ от него и так никуда не денется. Наша железная дорога именно так и поступает…

— Ну можно в принципе и не рекламироваться. И что тогда будет? Кому от этого станет лучше? Все равно эти деньги потратятся. На какое-нибудь другое дело, так уж лучше на футбол…

Вопрос престижа тоже немаловажен. С другой стороны, если какой-то руководитель захочет зарубить дело, то ничего ему не помешает. И через полгода все забудут, что существовала такая славная команда и кто стал ее могильщиком. Разве что болельщики будут помнить…

И вот, чтобы с нами ничего подобного не случилось, стремимся зарабатывать сами. С каждым годом уменьшаем долю инвестиций РЖД.

— А зачем другим, теневым, спонсорам вкладывать деньги в команду, которая носит название “Локомотив”?

— Так мы стараемся их и не привлекать. Из 50 миллионов бюджета сами зарабатываем 20.

— Только не говорите, что большая часть этих денег выручена от продажи клубной атрибутики…

— Конечно, нет. Источники — трансферы футболистов, продажа лож, сезонных абонементов на матчи команды. У нас экспедиторская фирма, и мы занимаемся перевозками нефти. Есть свои склады, станция…

— То есть все это имеет отношение к железной дороге.

— Да.

— Тогда я снимаю свой глупый вопрос о том, зачем монополисту вкладывать деньги в футбольную команду.

— Сейчас стоит вопрос о капитализации клуба. Будем делать открытое акционерное общество и пустим в свободную продажу часть акций, процентов 40-49. Желающих участвовать в этом процессе очень много, так что перспективы у “Локомотива”, считаю, весьма неплохие.

— Вас не колет мысль о том, что у столичного “Спартака” болельщиков все же больше, чем у железнодорожников?

— Этого добиваются десятилетиями. Трудно представить, как в одночасье можно прервать шестидесятилетнюю гегемонию “Спартака”, “Динамо” и ЦСКА. Но мы довольны тем, что в прошлом году стали первыми по посещаемости в Москве. Согласитесь, это о чем-то говорит.

— А вам не тяжело тащить эту ношу, не отмеченную таким же фирменным брендом, какой есть практически у всех ваших столичных конкурентов?

— Тяжеловато, однако интересно именно по этой причине. А когда побеждаешь, это приносит ни с чем не сравнимое удовольствие. Не только мне, но и всем, кто болеет за московский “Локомотив”.

— Я слышал, что вы трогательно заботитесь о фанатах “Локо” и готовы для их удобства идти на невиданные в бывшем СССР меры…

— Не знаю, как закончились последние переговоры с руководством столичной милиции, но мы должны получить от него добро на обеспечение порядка внутри арены в Черкизове силами собственной службы безопасности. Не хочу обижать правоохранительные органы, однако клуб слышит много нареканий от болельщиков на то, что милиционеры ведут себя не совсем адекватно, тем самым отпугивая от стадиона многих потенциальных зрителей. Я думаю, мы поступаем правильно.

— У вас есть какие-то правила общения с людьми, с которыми приходится решать вопросы жизнедеятельности “Локомотива”?

— Когда человек в таком возрасте, как я, то на него работает имидж. Как ты вел себя, чем отличился за эти годы. Если все в порядке, то вопросов не возникает. Хотя, конечно, попадаются люди, которым трудно что-то объяснить и добиться желаемого. Знаешь, раньше я об этом не задумывался, но сейчас поневоле ловлю себя на мысли, что с какого-то момента в разговоре люди могут посчитать, что ты хочешь что-то спереть или заработать лично для себя. Ведь не все мыслят, как ты, и зачастую ход чьих-то рассуждений направлен совсем на другое. Я не хочу, чтобы во мне кто-то сомневался, потому что вопросы имиджа — это главное. Мы должны внушать симпатию даже тем, кто болеет за другие клубы.

— Наверное, немного легче разговаривать с чиновником, который более всего переживает за “Локомотив”…

— Футбол очень помогает. Иногда идешь к человеку, занимающему высокое положение, и испытываешь, ну как вам сказать…

— Небольшое почтительное волнение…

— Ну да, то есть, как ни старайся, все равно чувствуешь себя на ступенечку ниже. А когда входишь в кабинет, то видишь, что человек, наоборот, относится к тебе с нешуточным почтением. Он сам ставит тебя вровень или даже чуть выше. Конечно, стараюсь не показывать собеседнику своего удивления, принимать это как само собой разумеющееся, но лишний раз понимаю, что такое сила футбола.

— Чиновники, как искренние болельщики, наверняка любят поинтересоваться в конце разговора, когда же московский “Локомотив” выиграет Лигу чемпионов…

— Что значит когда? Мы уже были в шаге от попадания в финал. Футбол — это лотерея. Сыграй мы с “Монако” удачнее, что, согласись, вполне могло случиться, выходили бы на “Реал”. А королевский клуб в то время не представлялся совсем уж непроходимым соперником.

На все требуется время. Даже к тому уровню, на который теперь вышел “Локомотив”, мы двигались больше десяти лет. Вы скажете, что нужны еще и значительные материальные средства? Но складывается парадоксальная ситуация: вроде и деньги есть, а достойных футболистов нет.

— Да, классные зарубежные игроки почему-то не спешат в Россию. Почему?

— Для меня это тоже загадка. Вот недавно ездил в Швецию, разговаривал с одним местным. В процессе переговоров предложил ему такую зарплату, что, кажется, на подобных условиях сам бы бросил все и начал тренироваться. Кассету специальную привез с фильмом о Москве и России. Ноль подсечки. Мне потом товарищ сказал: “Ты бы ему еще сочинения Льва Толстого притащил для ознакомления. Девок красивых надо было везти!” Может, приятель был и прав…

Приглашали мы двух ребят из “Бастии” — команды, которая шла на последнем месте в чемпионате Франции. Зарплата, что у одного — алжирца, что у второго — марокканца, двести тысяч. Мы им даем по полмиллиона, а они не едут.

— Но причину как-то объясняют?

— В том-то и дело, что молчат и головой качают.

— Харистеас тоже качал?

— Ну, мы его так сильно и не пробивали. Так, поинтересовались… Пресса подняла шум гораздо более громкий, чем заслуживал этот вялотекущий процесс. За Шамаха — самого талантливого молодого игрока Европы — мы давали “Бордо” 12 миллионов, а ему самому — миллион в год. Не едет!

— Что поделать, у России имидж государства с крепкими криминальными традициями.

— Все довольно просто: хороший молодой игрок сюда не поедет. На кой ему эта Россия сдалась? Вот Каку взять. Мы же тоже к нему приценивались в свое время. Ну, поговорили, поулыбались друг другу. У парня на лице было написано, что ехать в далекую снежную страну нет ни малейшего желания, какие бы условия мы ему ни предложили.

— Получается, у России сейчас имидж эдакого Израиля десятилетней давности. Все знали, что туда можно поехать только на заработки, крепко забив при этом на собственные перспективы…

— Черт его знает… С другой стороны, Россия на самом деле мало похожа на ту страну, транзитом через которую молодой игрок способен проследовать в суперклуб типа “Милана” или “Реала”. Мне один руководитель предложил очень умную, разумеется, с его точки зрения, схему. Надо, говорит, игрока покупать за один миллион. А потом доводить до нужных кондиций и продавать за восемь. И как мы сами не додумались, а?

Проблем даже у нас хватает. Вот сейчас ищем нападающего. Есть на примете этот швед и еще один парень, из ПСВ. Одному 28, другому 22. Первый стоит три с половиной миллиона, второй — четыре.

— Жалко отдавать столько денег за 28-летнего…

— Вот и я о чем. Этот согласен, тот — нет. И сидишь, думаешь, что делать. Хотя выход все равно один: как говорится, душить молодого бабками.

— А может, поискать талант среди футболистов бывших союзных республик?

— Эта территория давно уже пристреляна. Не бывает такого, чтобы более или менее интересный молодой футболист оставался бы бесхозным. Или он уже на крючке какого-либо клуба, или его просто нет в природе.

— По закону жанра я обязан спросить мнение президента лучшего российского клуба и о белорусских футболистах. Кто из игроков нашей сборной вам симпатичен?

— Честно говоря, белорусов знаю плохо, так что вряд ли скажу что-то дельное.

— Слышать подобные речи от земляка довольно странно…

— В Беларуси я более или менее знаком только с одним футболистом. Ему 15 лет. Послал сюда своих людей, чтобы забрали его в наш интернат. И его тренер не возражает, и деньги парень будет зарабатывать хорошие. А родители против. Уперлись, и ни в какую. Такие случаи тоже бывают.

— Еще у нас Гуренко есть…

— Мы в прошлом году в Перми играли. Смотрю, носится по противоположному флангу какой-то лысый мужик. Месит всех. Думаю, что за кудесник такой? Мне говорят: “Так это ж Лаврик, бывший наш футболист!” Присмотрелся, точно! В полном порядке парень. Кстати, как и Омельянчук, с которым мы в этом году подписали контракт.

— Продолжим тему братов-белорусов. Нетрудно посчитать, что бюджет “Локомотива” в несколько раз превосходит средства, выделяемые на содержание всех белорусских команд вместе взятых. Какое-то у нас смутное будущее вырисовывается…

— А вдруг завтра у вас ситуация повернется на 180 градусов?

— С какой стати? Новых нефтяных месторождений у нас не обнаружено, газ без НДС вы нам не продаете…

— Это у нас уже тяжелый разговор начинается. Не футбольный. Если общий уровень жизни в стране невысок, то трудно ожидать того, что ваши клубы станут задавать тон в Европе. У нас в 90-е годы тоже ничего не было. Пока не появилась левая водка… А вообще-то я сегодня на встречу выпускников приехал.

— То есть Минск для вас все-таки город не чужой.

— Да у меня здесь прошла самая счастливая пора жизни. Школа, институт… С удовольствием вспоминаю годы, проведенные в Минске. И ребят, с которыми вместе тренировался и учился, так хочется увидеть. Они ведь тоже кусочки той жизни, которая когда-то казалась мне, как и любому молодому человеку, бесконечной и удивительной…

Я сегодня у мамы дома карточки смотрел. Мы на городском стадионе тогда кубок выиграли. Поле жуткое, грязь по колено. А мы — счастливые…

— На встрече вы, небось, будете центральной фигурой. Эдакий Эдуард Стрельцов во главе ветеранской команды…

— Нет, не люблю таких вещей. Постараюсь спрятаться куда-нибудь поглубже.

— И все же дайте прогноз. Чем эта ваша встреча старых приятелей закончится?

— Пьянкой, конечно! Можешь даже не сомневаться. Именно поэтому взял билеты на самолет на завтрашнее утро. Знаешь, сколько у меня в субботу в Москве дел?

Жалко, конечно, что у Валерия Николаевича совсем уже не оставалось времени — президенту “Локомотива” надо было готовиться к вечерним встречам. Так, право, хотелось бы пообщаться с ним еще, и даже вовсе не для выведывания каких-либо столичных секретов, а так, для общего развития…

Я понял, что притягивало и продолжает притягивать к Филатову людей самых разных высот полета, от простых работяг до звезд эстрады и министров самых дальних путей сообщения. По сути своей он сумел остаться таким же отменным двадцатилетним разгильдяем, из которых во все времена почему-то выходили самые надежные и преданные друзья. Он надевает предупредительную маску только для самых ответственных разговоров и с удовольствием сбрасывает ее, едва только выяснится, что его собеседник такой же нормальный человек, как и он сам.

Скоро мы научимся ценить современников, и Валерия Филатова непременно назовут президентом самого народного клуба российской премьер-лиги еще при жизни. Мне всегда нравились люди, которые интереса ради, на глазах изумленной толпы переворачивали привычное восприятие самых обыденных вещей. Наверняка это тяжело, но зато, наверное, черт знает как приятно…