Владимир КРИКУНОВ: гражданин мира

И еще Владимир Крикунов чрезвычайно парадоксален. «Я никогда не жил в Беларуси, я в ней только работал», — утверждает он, вопреки желанию патриотов видеть Василича в доску своим, белорусом. Здесь, на Олимпиаде, когда речь заходит о выступлениях Рыженкова, Назаровой или Дащинского, он также не говорит, «наши», подчеркнуто — «ваши». И в то же время сам при полном параде выходит под белорусский флаг на церемонию открытия, выстраивая за собой всю пятиместную комнату из тренеров, менеджеров, вице-президентов…

— «Василич, вам то это зачем, намерзнетесь, небось, а завтра игра?» — «Мы должны под флагом пройти, прочувствовать, за что боремся. Вон, американцы, как свой флаг уважают, а мы что, хуже? Без этого чувства побеждать нельзя». И гражданин мира, родившийся в Кирово-Чепецке, осевший в Риге, девять лет отработавший в Минске, помотавшийся по европам и строящий дом в Москве, высокой поступью ведет за собой едва ли не всю белорусскую делегацию. Патриотизм в его понимании — это, прежде всего, профессионализм.

Он вообще-то постоянен в своих симпатиях, никогда никого не предавал, а если уж приручил кого, то отвечает по Киплингу. Семья, друзья, соратники — все на постоянной основе. Вон, с Иваном Кривоносовым, поди уж третий десяток рука об руку. И Бориса Михайлова — своего старшего товарища по сборной России, поддерживает в любой ситуации, даже когда тот в опале. Как увидел на горизонте сборную России, перешедшую к Фетисову, так хищный блеск в глазах затрепетал: «Постоим за Петровича!» Ну и за Беларусь, разумеется. И суммы интересов складывается результат.

Была опасность, что игроки, привыкшие к вольности и самоуправляемости, его, диктатора по натуре, не воспримут. У многих из них остались в памяти свинцовые пояса и колеса, которые бурлаками из последних сил приходилось таскать в его минском «Динамо». Да и расстался Василич с той командой не бог весть как, не выполнив обещания, данные своим хоккеистам. То, что обещал другой, никого не волновало — они верили ему. Но спустя 11 лет все решилось удивительно просто. Крикунов не искал компромиссов, не хотел показаться добреньким, начав с самого непопулярного — ночных тренировок до седьмого пота. Подопечным было тяжело, они постанывали, чихали, кашляли, но никто не роптал — команда быстро стала единой семьей, объединенной одной целью.

Он также с самого начала не боялся проигрывать, уступая в турнирах и товарищеских матчах, но когда настала пора решающих поединков, собрал все в кулак и выстрелил. Кто бы мог предположить, что старая гвардия, которой многие заранее поспешили выписать «похоронку», досрочно, за тур до окончания «первой недели» Олимпиады, пройдет во «вторую»?

После исторического матча с французами в ночи мы ехали как обычно, на первом сидении автобуса. В салоне громко звучала музыка, настроение среди игроков было приподнятым, но его по-прежнему тянуло на старую непопулярную тему: «Что делать с этой командой завтра, после Олимпиады, после фанфар?» Гражданин мира говорил о необходимости создания второй сборной Беларуси, о никуда не годящейся работе тренеров, о слабом финансировании школ — он с подчеркнутым интересом рассуждал о будущем не своего — нашего, профессионального хоккея. Он всегда говорит только то, что на самом деле думает. В этом его внутренняя порядочность, также доведенная до профессионализма.