Тема на двоих: судьба и родина. Не бойтесь жизнь переменить!

И в них сложнее всего разглядеть предпосылки для примирения сторон. Диапазон мнений — от сурового осуждения перебежчиков и себялюбов до горячей поддержки отважных борцов с повседневной рутиной, косностью и произволом чиновников.
…А вот по-моему, градус подобных споров в родных пределах задан не днем теперешним. Во многом это прямое следствие наших устоявшихся представлений о мире, сложившихся вчера или даже раньше. Тогда считалось естественным и единственно верным подводить под общий знаменатель послушно поднятых рук решение любой проблемы. Или любую судьбу. Мы никак не приучимся или не хотим принимать уникальность и единичность, неповторимость во времени жизни каждого, кто нас окружает.
К огромному счастью живущих поколений, история последних десятилетий совсем небогата на чрезвычайные дни, которые диктуют отсутствие альтернатив. Когда единственно верной линией поведения становится необходимость стать в строй и, не рассуждая, подчиниться приказу. Спорт, даже самый большой, по моему глубокому убеждению, к числу таких экстремальных ситуаций причислять не стоит.
…Из лично пережитого и касающегося выбранной темы сильнее всего цепляет история гандболиста Андрея Климовца. Вспоминается, как на обратном пути из Исландии после очередного не давшегося белорусской сборной плей-офф при транзитной пересадке в Копенгагене наш Клим вдруг как-то порывисто и торопливо пожал всем руки, застенчиво смахнул что-то со щеки и, не оглядываясь, зашагал по длинному и отчего-то пустому переходу в терминал, где регистрировали его немецкий рейс. Возможно, то и была минута, когда он принял решение.
Через шесть лет Андрюха стал чемпионом мира, сыграв за сборную Германии. Когда он торжествовал на пьедестале вместе с партнерами по абсолютно чужой нам команде, у меня перед глазами символично встал тот его копенгагенский уход.
В этом рассказе совершенно бессмысленно расставлять оценочные акценты. В белорусской дружине Климовцу не игралось так здорово, как в клубе. Да и тренеры уже видели в ветеране якорь, который тянул сборную назад. Он перестал быть лидером раздевалки, так и не стал образцом в быту. О его прощании с командой особо не пожалели, лишь раз сделав потом невнятную попытку вернуть опытного линейного. А в “бундесманншафт”, разрешения играть за которую Андрей дождался уже в 31 год, все сложилось совсем иначе. Ему верили, его почитали незаменимым. И он провел там свои самые звездные матчи.
Здесь нелепо искать персонально виноватых в случившемся на нашей, белорусской, стороне. Виноватых — в чем? В том, что вот так причудливо легла карта конкретной, отдельно взятой спортивной судьбы? В том, что ее хозяин поступил не по канонам, рисково? Что в итоге он, хочется верить, выиграл, когда получил на руки книжицу карманных размеров с вклеенной туда фотографией, отличную от наших? По мне, так надо просто радоваться чужому счастью.
Рискну навлечь на себя многоустный и многоклавишный гнев. Но признаюсь, что ровно так же радовался за Артема Милевского — минского парня, сыгравшего в четвертьфинале футбольного чемпионата мира за Украину. Подробности его натурализации в соседней стране здесь уместнее заключить в скобки. Украинская федерация боролась за обладание Милевским, конечно же, не по правилам. И в свое время “ПБ” перечил этому “суркислэнду” до последнего, даже тверже родной БФФ. Но это совсем не отменяет нашего мнения на предмет того, что тогдашние правила ФИФА были безнадежно далеки от базовых представлений об элементарных правах человека. И что ж плохого, если именно спор за юного белоруса, пусть и не вполне цивилизованным толчком, но заставил в итоге сдвинуться с места и этот воз?!
Не секрет, что решение Артема связать жизнь с другой страной вызвало бурные разногласия и смятение в семье Милевских. Вот это, мне кажется, и есть абсолютно здоровая и естественная сторона этой истории. Вопросы верности и долга чему-либо или кому-нибудь — из сферы сакрального, сугубо личного. Их и решать правильнее не народными вече либо интернет-форумами, а на семейных советах, наедине с родными людьми. Дороже и ближе их у человека разумного и благополучного быть не должно. Только им да своей совести он в идеале и должен хранить верность и подотчетность.
История человечества есть летопись великих переселений по планете, смешений языков и рас, освоения людьми новых мест и ипостасей. И те, кто шагал шире и дерзновеннее, кто решался выбраться из колеи, очень часто уходили дальше других, увлекая вперед остальных. Ясно, что в абсолютном большинстве случаев этим риском руководило банальное стремление сделать свою жизнь (повторюсь, единственную и, увы, неповторимую) во всех смыслах богаче. И фактор материальной выгоды был при этом тоже важным. Ориентация на него — не повод для осуждений.
Что, если посмотреть и на спортивные миграции под таким же углом — как лишь на объективное проявление извечного человеческого естества? Ответим себе: справедливо ли зло поглядывать вслед тому же Милевскому или Сергею Рутенко, если мы запальчиво и безоговорочно аплодируем, к примеру, Андрею Мезину и еще шестерым его партнерам по белорусской сборной, взращенным как хоккеисты в России? Ведь в поступках и решениях всех упомянутых спортсменов так много принципиально схожего.
Давайте быть проще! Представьте, как всего три десятка лет назад на нашей земле (тогда еще в БССР) встретили бы итог давешнего песенного конкурса “Евровидения”. О триумфе Александра Рыбака взахлеб говорили бы на кухнях и глухо молчали бы в эфире. Как можно?! Прославлять отпрыска минского оркестранта, не вернувшегося на родину с гастролей по чуждой капиталистической Норвегии? А сегодня мы вслух восторгаемся замечательной музыкой талантливого и славного паренька, гордясь бывшим земляком едва ли не сильнее, чем сдержанные в чувствах скандинавы. И отчего-то особенно патетично радуемся как раз за его родителей, однажды взломавших скучную череду дней. И еще — за его белорусских бабушек, живущих с нами по соседству, как прежде. И как велела им судьба…