Алексей Щебланов: НЕВОЗВРАТИМОЕ МГНОВЕНИЕ

В уже далекие восьмидесятые все специалисты советской хоккейной школы в один голос утверждали — у этого парня большое будущее. Наверняка он и сам нисколько не сомневался в подобной перспективе. Но жизнь не прощает тех, кто относиться к ней слишком просто. Предполагая, что все еще впереди, Щебланов не заметил, как время ушло сквозь пальцы, оставив в память о себе лишь серебряную медаль молодежного чемпионата мира — самое значимое достижение в карьере Алексея. Спохватившись, он заметил лишь хвост улетающей навсегда птицы удачи…

ИЗ ДОСЬЕ «ПБ»

Алексей ЩЕБЛАНОВ. Родился 24.01.68. Воспитанник минской СДЮШОР «Юность» (тренер — Александр Решетняк). Вратарь. Выступал за минские «Динамо» (1986-91) и СКИФ-ШВСМ (1987-88), гродненский «Прогресс-ШВСМ (1988-89), польские «Сточневец» (Гданьск) (1994-95, 1997-99), СТС-«Автосан» (Санок) (1996-97), екатеринбургское «Динамо-Энергия» (1999, 2000-01), казанский «Ак Барс» (1999-00), нижнекамский «Нефтехимик» (1999-00), московский ЦСКА (20001-02). В высшей лиге чемпионатов СССР провел 38 матчей, пропустил 134 шайбы, получил 4 минуты штрафа. В суперлиге чемпионатов России — 54, -135, 6. Серебряный призер молодежного чемпионата мира (1988). Участник юношеского чемпионата Европы (1986 — 4 место). Чемпион Спартакиады народов СССР (1986).

— Алексей, вы в детстве мечтали выступать за ЦСКА?

— Ха, наверное, не было пацана, который бы не вынашивал в душе подобных планов. И я не исключение: конечно, грезил.

— Мечты сбываются…

— Да, только, увы, с большим опозданием. На закате карьеры мечты превращаются в обыденность, а хоккей, который когда-то воспринимался, как синоним слова «жизнь» — в банальную работу.

— Стало быть, планируете потихоньку завязывать?

— Да, и даже не потихоньку.

— Сколько еще думаете выступать?

— Нисколько. Это был мой последний сезон.

— А не горячитесь? Вам всего 34: возраст для вратаря младенческий…

— Но для обыкновенного человека — нет. Я не долго вынашивал идею закончить карьеру игрока, она родилась спонтанно. Дело в том, что специфика хоккея такова, что не всегда имеешь возможность быть рядом с семьей. А такое положение вещей, особенно в последнее время, меня не устраивало. Три года мотаюсь по России. Очень скучаю по жене и сыну. Они живут польском Гданьске. Как понимаете, часто навещать своих дорогих я не имею никакой возможности. Еще реже бываю в Минске, хотя здесь остались мама и дедушка. Это главная причина моего решения. А силы, конечно, еще есть. И силы немалые.

— В ЦСКА не предлагали продлить контракт?

— Сейчас ситуация в клубе просто невозможная: идет полная смена руководства. Команду покупает Евгений Гинер, являющийся владельцем футбольного ЦСКА и второго армейского клуба. Я не знаю его лично, но слышал, что это известный в спортивных кругах делец. Так что сейчас здесь царит хаос: решают кто кому чего и сколько должен.

— И долго это будет продолжаться? Сезон-то для ЦСКА уже закончен…

— Дали три выходных дня, после которых команда собралась в полном составе. Теперь — гоняем на тренировках в футбольчик. Так, для здоровья. Тренер не планирует видеть в следующем чемпионате большинство нынешних игроков, руководство — не хочет видеть тренера. Анархия… В любом случае, от прежней великой команды сейчас остался только прах. Как говорил мой знакомый польский тренер: «Одни делают вид, что тренируются, другие — что платят».

— Кстати, на счет «платят». Чем в дальнейшем думаете зарабатывать на хлеб насущный?

— Будет день, будет пища. Еще не решил. В принципе планирую работать тренером, ведь в свое время по этой специальности закончил ИФК. Да и опыт за время выступлений, пусть не богатый, но скопил.

— Кто-нибудь уже проявил заинтересованность в ваших услугах?

— Думаю на новом поприще попробовать себя в Польше. Но это не точно, в любой момент все может перевернуться с ног на голову, ведь жизнь — штука сложная.

— А морально готовы взвалить на плечи такой груз? Руководить командой дело непростое…

— Для того чтобы быть главным тренером образования мало, необходимо призвание. Именно поэтому хочу для начала работать только с вратарями. Тем более что в российской суперлиге с голкиперами просто беда. Не говоря уже о Польше.

— А в Беларуси?

— Мне трудно судить, так как большинство из них я в деле не видел. Мезина же и Фатикова никак не могу причислить к белорусским вратарям, они — россияне. Там начали, там, по большому счету, сформировались как личности и спортсмены. Вот Шабанов, под определение «белорус» вполне подходит. И он — в полном порядке.

— Были времена, когда и вам, едва ли не каждый день, выдавали подобные характеристики. Часто вспоминаете период выступления в минском «Динамо»?

— Еще бы! То было очень противоречивое и неоднозначное для меня время. Всякого хватало. Но вспоминаю команду исключительно добрым словом. И если кому-то необходимо что-то узнать о моем прошлом, упоминания о том, что я играл в минском «Динамо» вполне достаточно. Как-никак в десятку лучших команд Советского союза входили.

— На какое место та команда могла бы рассчитывать в теперешнем первенстве российской суперлиги?

— Вы знаете, я по ночам об этом думаю. Прежний хоккей был зрелищнее, логичнее и интереснее.

— Зато сейчас платят больше.

— Я бы уточнил: несравнимо больше. К тому же и в свободно конвертируемой валюте. Смысл жизни появился.

— В накоплении капитала, что ли?

— Почему нет? Все мы люди… А то раньше играй не играй, нормальных денег не заработаешь.

— Неужели и за матчи чемпионата мира ничего не платили?

— О чем вы говорите? Я ведь играл лишь за юношеские и молодежные сборные СССР, а о каких деньгах для комсомольцев можно было вести речь? Но я жалею о другом: не удалось мне стать чемпионом мира и Европы — чуть-чуть не хватило. А ведь состав был тот еще: Могильный, Федоров, Христич… Боже мой, одни звезды! Сейчас, если сказать кому, что с такими ребятами в одной команде играл — зауважают еще больше.

— Следующий вопрос напрашивается сам собой…

— Намекаете на то, что тот же Могильный не станет хвастаться, что играл в одной сборной со Щеблановым? Все правильно: где сейчас он, а где — я… Но вы знаете, я не исключаю возможности, что мое имя вполне могло быть в одном ряду с ними. Обидно немного, ведь почти шесть лет варился в кухне союзной сборной. Играл даже под руководством Виктора Тихонова за вторую команду. Но никогда этим не бравирую. Стараюсь не бередить душу, забыть. Но все равно в памяти всплывают те дни и такая ностальгия гложет… Мог, но не сумел. По своей глупости. И из-за этого в душе остался горький осадок.

— Что вы вкладываете в выражение «по своей глупости»?

— Обыкновенные, типичные для многих ошибки молодости. Я никого не виню в том, что произошло, только себя.

— А что произошло-то?

— Почувствовал себя великим. Тренер в команде — царь и бог, и выше его быть нельзя. А я попытался. И поплатился. Благодарю судьбу за то, что вообще после этого в хоккей поиграл. Молодость промчалась, как мгновение, и нечего вернуть и поправит нельзя. А жаль.

— С кем из старого-доброго «Динамо» вы общаетесь до сих пор?

— Ни с кем. Как в Польшу уехал, так все связи оборвались. Новых друзей не завел, а старых не сохранил. А ведь какие классные отношения у нас с Юркой Кривохижей были… Крепко мы с ним дружили. Последний раз созванивались году в 92-ом. После — совсем потерялись. Правда, когда был в Минске на предновогоднем турнире, видел его отца. Очень приятно было поговорить, вспомнить минувшие дни.

— Быть может, добавлю вам соли на раны, но все же спрошу: не обидно, что пролетели мимо Олимпиады в Солт-Лейк-Сити? Эти соревнования могли стать хорошей компенсацией за не сложившуюся вратарскую судьбу…

— Я к подобным вещам подхожу философски: не взяли, значит были кандидаты достойнее. Это жизнь.

— Но за выступлением нашей сборной вы, наверняка, следили.

— Конечно.

— Слушаю вас внимательно…

— Молодцы ребята, они долго к этому шли. С начала 90-х, когда начинали свою карьеру в «Динамо» Крикунова. И именно Владимир Васильевич тогда заложил фундамент нынешнего успеха. Я в этом ничуть не сомневаюсь.

— А какие чувства испытывали, глядя на то, как седьмая, потом — восьмая шайбы влетали в наши ворота?

— Выступая за ЦСКА, я получал и больше. Но тут ситуация несколько иная: ребята рубились с настоящими мастерами. При этом они не струсили и не дрогнули. Хотя, 1:7 — это все равно чересчур.

— Говорят, что когда тренеры ЦСКА прослышали о возможности вашего отъезда в Солт-Лейк-Сити, стали наигрывать в воротах Егорова, заставив вас полировать скамейку запасных?

— Не хотелось бы ворошить белье армейского клуба, скажу лишь, что такой факт был. И это стало для меня неожиданностью.

— Алексей, а почему вы раньше не отзывались на приглашения в сборную?

— А меня приглашали? Нет, я слышал об этом, но на уровне агентства ОБС — одна баба сказала. Когда в гости зовут и то в личной беседе или по телефону о приглашении говорят. Со мной же по поводу приезда в сборную никто не разговаривал.

— Надеялись ли попасть в число кандидатов на поездку в Голландию, где в апреле пройдет чемпионат мира в группе «В»?

— От меня мало что зависило. Есть тренерский штаб, в компетенции которого находятся данные вопросы. К Олимпиаде готовился, старался, но пролетел мимо. Признаться, я немножко лукавил, когда говорил, что воспринял это очень спокойно — нет. Какой-то надлом в душе все же произошел. Другое дело, что с возрастом к этому начинаешь относиться проще. А чемпионат мира в Голландии? О том, что мое имя — в числе приглашенных на сбор, узнал от своего одноклубника Гены Савилова. Но дело в том, что на одной из последних тренировок я потянул пах. А ехать в Минск и быть статистом — не в моих правилах. Но если здоровье не подведет, с удовольствием помогу сборной. Было бы неплохо устроить для себя последнюю гастроль. Но на мое решение закончить карьеру это никак не повлияет. Я прожил свою спортивную жизнь. И, думаю, что не самую худшую.

— Во всяком случае, насыщенную…

— О, да. Чего стоит хотя бы мое возвращение в хоккей после полутора лет забвения.

— А что это за история?

— Случилась она до отъезда на легионерские хлеба в Польшу. Был последний день декабря, и я на автомобиле спешил домой к празднику. Летел по трассе с бешеной скоростью и заснул за рулем. В результате аварии в двух местах повредил позвоночник. Врачи говорили, что легко отделался — не произошло смещения дисков. Только благодаря занятиям спортом позвоночник выдержал, и не сломался как сухая ветка. А тогда пришлось бы ставить знак вопроса не только над продолжением хоккейной карьеры, но, возможно, и полноценной жизни.

— Не боитесь с тех пор автомобилей?

—Нет, что вы. Только очень аккуратным водителем стал. Все, кому довелось со мной ездить после того случая, неизменно делали большие глаза. Но не от страха, а от удивления. Дескать, машина — супер, а ты ползешь, как черепаха. А мне и дорожных знаков уже не надо, скоростной лимит в голове заложен. Хватит с меня и одной ошибки. Ведь после аварии на хоккее я сгоряча поставил крест.

— Что заставило передумать?

— Обстоятельства. Когда здоровье пошло на поправку, стал потихоньку тренироваться. Так, для себя. По привычке организм требовал нагрузок. Знаете, это как во сне было: сомнамбулой приду на каток, переоденусь и только на раскатке вдруг встрепенусь и подумаю: «Елы-палы, а что я тут делаю?» Со временем этот вопрос приобрел более глобальный смысл. Подумав, что хватит валять дурака, я, как в молодости, не соизмерив возможности с желаниями, набрал штатовский номер телефона Володи Цыплакова. «Ты, — говорю, — жди, я сейчас подъеду». Но полном серьезе собрался устраивать свою жизнь в Америке.

— Ход конем.

— Именно. Взял билеты на самолет и буквально накануне вылета случайно встретился в Польше с Владимиром Сафоновым. После беседы с ним опустился с небес на землю, реально оценил свои силы и… Никуда не полетел, в общем. Кстати, спасибо за это и жене, которая тактично, но настойчиво настаивала на таком решении. Владимир Михайлович тогда работал в Польше с юношеской команде и составил мне очень солидное протеже, благодаря которому во мне проявили заинтересованность сразу несколько клубов. Думаю, я не подвел Сафонова, и ему не пришлось выслушивать потом упреки, что он кому-то фуфло подсуетил.

— Таким образом, благодаря Сафонову у вас начался самый благополучный этап в карьере. Что ж вы в Россию-то сорвались, опять на приключения потянуло?

— Сказать честно, я не собирался никуда уезжать. У меня было все: дом, семья, работа, неплохая зарплата. Я привык к местному укладу, стал тихим и спокойным буржуа. Чисто из спортивного интереса следил за российской суперлигой, газетки в свое удовольствие почитывал…

— «Прессбол»?

— А как же! Ребята привозили. Даже свою фамилию иногда встречал в протокольной части. Радостно так становилось… Потом встретился с Иваном Кривоносовым, и он вроде бы позвал меня к себе в Череповец, где был в те времена вторым тренером.

— Что значит «вроде бы позвал»?

— ОБС.

— Ясно.

— Я, естественно, на такое предложение не откликнулся. А потом, черт его знает, что-то опять во мне надломилось — надолго перебрался в Минск. Снова несколько раз общался с Кривоносовым, на сей раз, он меня в Тюмень звал, и я даже почти согласился. Но посидел, прикинул — какая Тюмень? Ехать к черту на рога неизвестно за каким счастьем? Ну уж нет. Однако в конце концов принял приглашение Ивана Александровича и отправился в Екатеринбург. Главным там Владимир Крикунов был. В итоге три года провел в российской суперлиге, после чего сказал себе: «Хватит». Кое-чего достиг, а до следующей Олимпиады уже не дотяну. Хотя здоровье позволяет еще выступать. Я ведь не пью, не курю…

— И никогда ни-ни?

— Что касается курения — никогда. А вот выпивать… Ха-ха, я ведь живой человек! Был период, даже здорово злоупотреблял этим делом. Типичная ситуация, когда есть деньги и здоровье, но нет мозгов. К счастью, эти рифы молодости я миновал благополучно.

— Летом ходили слухи, что вы можете принять польское гражданство…

— Они обоснованы. Действительно, подобное предложения поступило. Велись конкретные разговоры, и мне прочили место первого вратаря сборной Польши, завоевавшей путевку в группу «А» чемпионата мира. Но с моей стороны не последовало шага навстречу, и переговоры зашли в тупик.

— Так вы патриот?

— О нет, я не стану бросаться такими громкими словами. Просто Беларусь — это частичка меня. А взять сдуру, рубануть сплеча и лишить себя родины… Нет, это не по мне.

— Вот вы говорите — родина. А сами, между тем, живете в Польше…

— Так ведь родина — одна, а дом всегда там, где работа и семья. Сегодня он в Гданьске, и где бы я ни был, всегда возвращаюсь туда.

— Не гложет осознание того факта, что свой недюжий потенциал вы так и не раскрыли?

— Бывает. Я и сейчас в душе чувствую, что могу еще выступать на хорошем уровне. И когда говорю себе — все, этот сезон был последним, — становиться грустно. Более того, очень хочется еще поиграть…

— Во времена далекой молодости вас не приглашали в свои ряды другие, более именитые, клубы?

— Отчего же, — было. Всех перспективных ребят пытались переманить к себе московские команды. Меня зазывало столичное «Динамо». Не поехал. Дело в том, что я всегда хотел жить дома. Деньги хотел здесь зарабатывать, хорошим, уважаемым человеком стать.

— Нет, Алексей, все-таки вы патриот…

— Да, дурак я был, а не патриот.

— Но в Москву, хоть и на закате карьеры, вы все равно попали. Нравиться город?

— Да, но никогда не хотел бы здесь жить. Вы будете смеяться, но в Москве я до сих пор теряюсь.

— А нет желания закончить карьеру там, где ее начали?

— В Минске, что ли?

— Вообще в Беларуси. В «Гомеле», например.

— Хотите вытянуть из меня утвердительный ответ? Не знаю. Если семья будет рядом, то такой вариант не исключен. В любом другом случае — категорическое нет. У меня сын в этом году пойдет в школу, ему необходимо отцовское внимание.

— В хоккейную?

— Это у него уже позади. Раньше, когда мое имя в Польше было на слуху, пытался посвятить себя хоккею. Не получилось. А я не огорчен — пусть Данил выбирает в жизни свою дорогу.

— Сына Данилой назвали? Прямо, как в известной стрелялке «Брат»…

— Не Данила, а Даниэль. Это уже он сам на русский манер переиначил.

— Вы своей жизнью довольны?

— Могло быть и хуже. То, что я вытворял в молодости…

— Я вот не пойму никак: что ж вы такое вытворяли-то?

— Это тема для отдельного разговора. Может, когда-нибудь и расскажу подробнее. Сейчас я очень корю себя за ту дурость. Не понимал, что у меня в руках хоккей, перспектива, будущее.

— Звездная болезнь?

— Наверное. Но это слишком мягкая характеристика, все было гораздо более запущено.

— Неужели старожилы команды не пытались поставить на место зарвавшегося салагу?

— Так ведь я был уверенным в себе парнишкой. Пытались мне давать какие-то советы, да только никого не слушал. Хорошо, если просто поворачивался и уходил, а то мог и послать. Я перешагивал через людей, через их советы и жизненный опыт. Был самоуверенным и излишне честолюбивым.

— А куда смотрел Владимир Крикунов?

— (Смеется) Мы с Крикуновым в 1991-ом очень некрасиво расстались, наговорили друг другу кучу гадостей. Я, понятное дело, зла на него не держал, ибо вполне понимал, что вел себя как… Не буду говорить, как кто. Поэтому был уверен, что тренер навсегда записал меня во враги. Я был не прав, и Владимир Васильевич поставил меня на место. Может быть, излишне жестко это сделал, но такая уж у него манера. Признаться, я потом еще долго расхлебывал последствия нашего конфликта, но урок он мне преподал хороший. И за это я благодарен. Но когда Владимир Васильевич позвонил мне домой и пригласил в екатеринбургское «Динамо-Энергию», я дар речи потерял. Это был шок. Крикунов оказался не только грамотным специалистом, но еще и человеком, настоящим мужиком.

— В Минске хотите кому-нибудь привет передать?

— Болельщикам, которые меня помнят. На предновогоднем турнире в Минске мне после долгого перерыва довелось сыграть на родном льду. И хотя свои действия расцениваю, как неудачные, мне было чертовски приятно. Понимаете, я выступал ни в каком-нибудь свитерочке, а в майке с большими буквами БЕЛАРУСЬ. У меня слезы на глаза наворачивались. Это было больше, чем просто игра — момент истины, если хотите. Жутко волновался. И был приятно удивлен, что люди меня помнят. За это всем спасибо. Но от хоккея я уже свободен…