ПОРТРЕТ. Черные и белые полосы Андрея Мезина

— Андрей, едва ли ошибусь, если предположу, что минувший сезон далеко не самый удачный в твоей карьере?

— Получается так. За сезон удалось провести что-то около десятка матчей, да и то в основном благодаря сборной. В “Ак Барсе” же я так и не добился права занять место в воротах. Что ж, у всех бывают взлеты и падения.

— Твое хроническое пребывание на казанской скамейке запасных — признак того самого объективного падения?

— Как сказать. Например, на предсезонных сборах во время двусторонних “пулек” я не проиграл ни одного матча. Разве что поединок с “Салаватом” на мемориале Ромазана мне явно не удался. А тут как раз у Царева дела пошли в гору. В общем, я прочно осел на “банке” и в какой-то момент даже признался самому себе, что стал с прохладцей относиться к тренировкам.

— Надоело ждать своего шанса?

— Скорее понял, что мне его вряд ли предоставят. Тренироваться же дважды в день, не имея даже тени надежды, было невероятно сложно. Меня не выпускали на площадку, но постоянно брали на выезды, и иногда получалось так: команда прилетает домой, наутро все отдыхают, а я вынужден идти на тренировку. Это выматывало едва ли не больше, чем если бы играл через день. В паузах чемпионата у нас бывали товарищеские игры, но даже в мало что значащих спаррингах мне почему-то не находилось места в воротах.

— Когда ты понял, что из Казани пора уходить?

— Все получилось несколько спонтанно. До последнего надеялся, что смогу быть полезным “барсам”, горел желанием это доказать. Даже после окончания сезона руководство вело разговоры о том, чтобы меня оставить. Но вскоре в клубной верхушке начались серьезные перемены, причем как в администрации, так и в тренерском штабе. Им стало не до меня. Решил не портить нервы, а спокойно отыграть как минимум этот сезон в Германии.

— Почему же было не попробовать себя в какой-либо российской команде?

— Честно говоря, такое желание было. Казанская неудача задела профессиональное самолюбие, хотелось доказать, что наставники зря пренебрегали мною. Был даже вариант: после чемпионата мира в Финляндии звал в “Нефтехимик” Крикунов. Стоило обдумать все как следует, посоветоваться с семьей. Когда же все было решено и я набрал телефон тренера, оказалось, что буквально за день до этого нижнекамцы подписали контракт с Мухаметовым. Получается, опоздал буквально на несколько дней. Поэтому отъезд в Германию стал практически единственным приемлемым вариантом. Тем более что у меня была беременная жена, и за границу стоило ехать хотя бы уже затем, чтобы роды прошли нормально.

— Полагаю, с трудоустройством в стране, где ты провел не один сезон, проблем не возникло?

— Никаких. Еще в период моего “великого сидения” в “Ак Барсе” звонили несколько тренеров команд DEL-лиги, удивлялись, почему я не играю, звали к себе. Так что к лету мне было из чего выбирать.

— Если не секрет, какие клубы интересовались твоими услугами?

— Помимо “Касселя” — “Айсберен”, “Мангейм” и “Метро Старз”. Дюссельдорфцы даже согласны были подождать годик, уговаривали подписывать с кем-либо контракт не более чем на один сезон, по истечении которого присоединиться к ним.

— По каким критериям в твоем личном рейтинге победил “Кассель”?

— Наиболее конкретные предложения были от его руководства и “Айсберена”. Решил остановиться на команде, лишенной явных звезд. В таких обычно не в пример более здоровая атмосфера и дружный коллектив. Понравился город — небольшой, уютный. Подкупила и позиция тренера, который буквально горел желанием видеть Мезина в своих рядах. Это означало, что у меня не будет проблем с доверием наставника, которого мне так не хватало в Казани.

— Однако условия контракта, полагаю, были менее выгодными, чем в “Ак Барсе”?

— Естественно, предложенная немцами сумма была на три порядка меньше. Даже чуть скромнее, чем мой предыдущий немецкий контракт с “Кэпиталз”. Немецкая экономика переживает сейчас некоторый спад, и зарплаты хоккеистов несколько понизились. Но деньги в данном случае не играли определяющей роли. Просто хотел иметь постоянную практику и, как уже говорил, обеспечить нормальные условия для беременной жены.

— Тебя, разумеется, приглашали в качестве “номера один”?

— Само собой. Кстати, Ян Мюнстер, который должен был стать моим напарником в “Касселе”, в свое время был им и в “Кэпиталз”.

— Сейчас, стало быть, именно он солирует в “рамке” “Касселя”?

— Нет, после того, как стало ясно, что я не смогу выступать, кассельцы пригласили на роль первого голкипера Жоакина Гаже. Он, если я не ошибаюсь, франко-канадец, успел поиграть в ИХЛ и чемпионате Швеции. Слышал, что его игрой руководство очень довольно, хотя команда и держится лишь в середняках.

— Таким образом мы и подошли к неприятным обстоятельствам, помешавшим тебе триумфально вернуться в DEL-лигу.

— Да уж, приятного мало. Самое обидное, что все получилось как-то нелепо. Перед отъездом в тренировочный лагерь “Касселя” я был в родном Челябинске, тренировался самостоятельно. Бегал кроссы, занимался на тренажерах, играл в футбол, в одном из матчей все и случилось. Как позже мне объяснили доктора, эта злосчастная коленная связка была у меня растянута и раньше. Никакого столкновения не случилось, я просто выпрыгнул за мячом и неудачно приземлился. Возникло ощущение, что в колене что-то лопнуло. Но немедленной острой боли как-то не почувствовал, а секунд через тридцать и вообще все стало нормально. Игру, естественно, прекратил, но пробежался еще вокруг стадиона. Зато на следующее утро нога начала болеть, причем все сильнее и сильнее. Пошел в обычную поликлинику, где негусто специалистов по спортивным травмам. Там поставили туманный диагноз: то ли связки, то ли сухожилие. В общем, через две недели поехал в Германию, где, конечно, не стал скрывать свои проблемы.

— Какова была реакция в клубе?

— Спокойная, тогда ведь еще не предполагали, насколько это серьезно. Прошел углубленное обследование, которое выявило всю тяжесть картины — разрыв крестообразной связки правой ноги. Это означало полугодовое лечение и две обязательные операции. Правда, как говорил обследовавший меня доктор, обычный человек и даже хоккеист теоретически может обойтись и без этой связки — нынешний тренер “Касселя” имел те же проблемы и умудрялся играть без нее. Но выступал-то он на уровне поскромнее DEL-лиги. Кроме того, полевой игрок — это одно, а у вратарей своя специфика. Коуч, правда, пытался уговорить попробовать выйти на лед, но воспротивился менеджер. Руководство, кстати, узнав о результатах обследования, предложило мне разорвать контракт.

— Не слишком-то благородно с их стороны…

— Да, юридически я мог отказаться, заставить их платить мне зарплату, но не стал особенно сопротивляться. В конце концов, я ведь пострадал от собственной неосторожности и не на тренировке команды. В общем, решил согласиться с денонсированием соглашения, попросив только обеспечить меня жильем и помочь с лечением. Короче говоря, разошлись почти красиво.

— Как прошли операции, и когда они состоялись?

— Первая — 7 августа. Мне почистили травмированное колено, подготовив связку к сшиванию. После этого должно было пройти шесть недель до операции по собственно восстановлению моей крестообразной. Правда, у меня дела пошли быстрее, и врачи решили провести вторую операцию на две недели раньше обычного — 3 сентября.

— Что тебе было предписано после всех хирургических процедур?

— Ждать, когда появятся их результаты, и до поры до времени не нагружать ногу. Сейчас уже чувствую себя нормально, хожу, как обычный человек. Понемногу приступаю к тренировкам, правда, когда больной ноге даешь дополнительную нагрузку, связка еще довольно ощутимо напоминает о себе. Постоянно наведываюсь на приемы в реабилитационный центр, и врачи констатируют, что я восстанавливаюсь с опережением графика.

— Каковы их прогнозы относительно начала ледовых тренировок?

— Доктора обычно с ними не спешат, предпочитают перестраховываться. Поэтому называют датой середину декабря. Я попытался было выпросить разрешение выйти на лед уже в ближайшее время, хотя бы просто покататься. Но мне популярно объяснили, почему этого не стоит делать. Дело в том, что у меня удалили часть кости, и пересадили мою же связку, но взятую из другого места, закрепив ее шурупами. Пока организм воспринимает ее как инородное тело, пытается с ней бороться. Решающий момент наступает на седьмую-девятую неделю после операции, когда мозг свыкается с новой связкой и включает ее в нормальную работу. Рисковать в этот критический период не стоит.

— Часто случается, что человек, оказавшийся в твоем положении, ощущает невнимание со стороны друзей. У тебя такое было?

— Слава богу — нет. Сразу же после произошедшего на связь вышел Володя Цыплаков, поддерживал, позже звонили другие ребята — Романов, Фатиков. Продолжаем перезваниваться и сейчас. Хотя я и так старался не впадать в меланхолию. Ну случилось, что поделать — жизнь есть жизнь, в ней всякое бывает. Ничего не потеряно, ничего не закончилось. Да, черная полоса в моей жизни несколько затянулась, но уверен, что скоро она закончится, и все будет нормально.

— Тем более что недавно в твоей семье произошло радостное событие…

— Да, 9 октября я второй раз стал папой. Девочка, три шестьсот, роды прошли нормально, с женой я встречался буквально через несколько часов. Здесь это намного проще, даже предлагали присутствовать при рождении, но мы отказались. Я же сейчас сижу со старшей дочкой Ладой, оставить ее не на кого, а брать с собой тоже не дело — это не зрелище для двухлетней девочки. Кстати, нет худа без добра: травма позволила мне больше времени уделить семье в очень ответственный период. Представь, если бы сейчас мне пришлось кататься с командой по стране…

— Имя новорожденной уже придумали?

— Да, Нина. Называли не в честь кого-то из родных и близких, а просто по благозвучности имени, почему-то оно нам с женой понравилось. Кроме того, наша семья не сидит на месте, часто бываем за границей, подолгу там живем. А Нина одинаково успешно выговаривают как славяне, так и иностранцы.

— Получается, у тебя сейчас появился дополнительный стимул к скорейшему выздоровлению. Где хотел бы продолжить карьеру?

— Пока говорить рано, но не думаю, что с этим возникнут глобальные проблемы. Я смогу возобновить ледовые тренировки как раз в тот момент, когда во всех чемпионатах начнутся трансферные периоды. В России он в декабре, а, например, в Германии и вовсе продлятся до середины января. Считаю, какой-то достойный вариант можно будет подыскать.

— Вариант возвращения в “Кассель” не рассматриваешь?

— Он маловероятен. Тренеры довольны игрой Гаже, а на роль второго номера я не согласен — с меня хватило этого в “Ак Барсе”. Кроме того, в немецких клубах как-то не принято держать двух высокооплачиваемых голкиперов-иностранцев. Обычно таковой один, а его дублер, как правило, какой-нибудь молодой немец.

— Твой агент уже начинает зондировать почву относительно вариантов дальнейшего трудоустройства?

— Он сам выступал с такой инициативой, но я рассудил, что пока делать этого не стоит, сначала нужно выйти на лед. Не хотелось бы подвести какой-либо клуб, не оправдав его надежд. И потом, я уже говорил, что после истории с “Ак Барсом” остались некоторая досада, чувство нереализованности на родине. Поэтому возможным предложениям из России уделю особое внимание.