ПЕРСОНА. Мишкины рассветы

После очередного домашнего матча мы зашли поужинать в небольшой ресторанчик в центре Москвы. Миша немного волнуется. Оно и понятно, одна из последних бесед с журналистами получилась, мягко говоря, не совсем удачной, приобретя желтоватую окраску. Подвела доверчивость. Или, скажем так, плохая ориентировка в большом и жестоком мире. Он внимательно изучает меню, хотя, по глазам видно, знакомых блюд в нем не видит, и наконец закрывает его, открываясь к беседе.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Михаил ГРАБОВСКИЙ. Родился 31.01.84. Воспитанник минской “Юности”. Нападающий. Выступал за СДЮШОР “Юность” (Минск), “Нефтехимик” (Нижнекамск, Россия), “Юность-Минск”, “Динамо” (Москва, Россия). В чемпионатах Беларуси провел 109 матчей, набрал 72 (32+40) очка, получил 58 минут штрафа. В Кубках Беларуси — 3, 4 (1+3), 2. В чемпионатах России (суперлига) — 113, 55 (24+31), 64. Чемпион Беларуси (2005). За национальную сборную Беларуси провел 27 матчей, набрал 18 (11+7) очков, получил 22 минуты штрафа. Участник ЧМ-04, -05, ОИ-06 (кв. турнир). В 2004 году под N 150 поставлен на драфт НХЛ “Монреаль Канадиенс”.

“Юность”, родина моя

Родился Миша в Германии, где в 84-м работали его родители. Уже в двухлетнем возрасте он любил кататься на ногах по замерзшему пруду и играть с отцом в мячик. В 86-м семья вернулась в Минск. А когда сыну исполнилось четыре с половиной, папа привез его в парк Горького, определив к тренеру школы “Юность” Валерию Кузьмичу Смирнову.

— Хочу сказать огромное спасибо всем, кто меня тренировал, а особенно — Александру Борисовичу Баранову, который, несмотря ни на что, верил в меня и мои силы. Я работал со старшим возрастом и немного отставал в физическом развитии, но тренер все равно доверял место в составе. Случалось, практически не покидал лед во время матча, а ведь игровая практика на детском уровне — едва ли не самое главное. Баранов это хорошо понимал. Для него важен был не столько результат команды, сколько возможность развить в подопечных те или иные таланты. Руководство школы видело ситуацию иначе, и Александра Борисовича, как я считаю, грамотно “сплавили”. Будто он не умеет руководить возрастом. 83-й год передали Николаю Васильевичу Беспрозванных, который в дальнейшем уехал в Германию. И тогда мне, Тимофею Филину и Косте Захарову сказали, что хотя мы и не самые последние в команде, однако придется опуститься на ступень ниже, присоединиться к “Юности”-84, которой якобы соответствуют наши физические кондиции.

В своем возрасте я попал в руки к очень хорошим тренерам, и они привели меня к Захарову. По сути, Михаил Михайлович и создал профессиональный клуб, где я играл, набирался опыта. Наша тройка снова вернулась на большой лед, стала забивать больше всех. Под руководством Захарова провел всего три года, но для меня это был очень большой и трудный период. Не могу сказать, что, преодолев его, был готов играть на высоком уровне, многому уже в России научился, но недооценивать вклад “Юности” нельзя. Поэтому в конце сезона, после окончания чемпионата России, еду непременно к Захарову. Считаю, что в данной ситуации не имею морального права выступать за иной клуб. В принципе приглашал меня только Михаил Михайлович, но, даже если тренерский штаб сборной попросит сыграть за новую команду, все равно предпочту “Юность”, ведь это моя родина.

Семья и верные друзья

Миша с удовольствием вспоминает эпизоды хоккейной юности, когда официантка приносит первое блюдо и, замечая диктофон на столе, становится более внимательной и обходительной. Наш же герой со смехом рассказывает следующую кулинарную историю.

— Ехали один раз в Германию. По дороге проголодались, и кто-то посоветовал банан с кетчупом попробовать, дескать, аппетит отбивает. Ну, я и умял за обе щеки. Кушать-то хотелось… А по приезде организаторы турнира устроили фуршет. Мы, люди с “голодного края”, налетели как коршуны, будто никогда раньше не видели этих гамбургеров, сэндвичей, кока-колы… Желваки ходят, чавкаем, сербаем, и вдруг в этой суматохе кто-то как закричит: “Давай, шнелля, неси, накладывай, бананов побольше! С кетчупом!” Долго потом с этого смеялись…

Кажется, Миша уже забыл о своих неудачных опытах общения с прессой, его глаза загорелись, словно попал в свою стихию, на лед, и там плетет кружева.

— А однажды мы поехали в Харьков, мне тогда четырнадцать было. Жили по семьям. Отец с тренером в гостинице. Отыграли нормально, возвращаемся, а ни отца, ни тренера на вокзале нет. Ждали-ждали, время поджимает, в конце концов уговорили проводника закинуть в вагон баулы, а там и сами потихоньку расположились. Тут поезд трогается, проводник в крик, мы в окно — опоздавшие с билетами только из-за угла показались, бегут. Пришлось дернуть стоп-кран…

Миша признается, что сам в детстве частенько задерживал командный автобус, опаздывал на поезд, вещи терял. По правде, он и сейчас любит “посидеть” в раздевалке, особенно когда после игры возле нее не стоит отец. Юрий Александрович, чтобы посмотреть на игру сына в Москве, жертвует многим, но только не работой — это для него святое. Посему после утренней смены он на самолет, а после вечернего матча — на поезд. Ночь в пути — и он снова в Минске, на службе. Это уже не экстрим, а как бы привычное расписание. Частенько в сумке, которая постоянно у него на плече, помимо личных вещей и свежих газет, можно найти домашние яблоки. Говорит, их не хватает сыну на базе в Новогорске. Иногда на игры Миши приезжает еще один представитель семейства Грабовских — дедушка. Несмотря на пенсионный возраст, заведует он тренажерным залом в СОК “Олимпийский”. Миша, когда дома, любит там тренироваться. А дед обожает рыбалку, грибник, садовод, ведет немаленькое хозяйство на даче. И никогда не обходится без верных друзей, которые иногда приезжают поболеть и в свободное время погудеть.

— Родители многим жертвовали ради моего воспитания и полноценного развития. Я не испытывал недостатка ни в чем: ни в питании, ни в моральной поддержке. Конечно, были в семье проблемы с деньгами, но родичи никогда не давали мне это почувствовать.

По большому счету, мой первый тренер — отец. Второй тоже. И главный тренер по жизни он. Все самые важные советы исходят от папы, слушаю его в первую очередь. Эти знания, понимание, пусть он и не играл в хоккей, очень полезны для меня. Порой, после того как мы проигрывали матч, даже боялся подходить к отцу. Знал, что получу по полной программе. Я его выслушивал, иногда даже до слез доходило. Понимал, что виноват и что недоработал там, где обязан был.

Отец всегда сопровождает меня, бывает на всех домашних играх и даже часто на выездах. В позапрошлом году, например, папа не пропустил ни одной игры сезона. Ездил везде с командой в автобусе, но при этом никогда никого не уговаривал, не спорил с тренерами, как это любят делать некоторые, не жаловался. Он все высказывал мне, а я старался и с его помощью добивался нужного результата.

За Крикуновым

Музыка становится тише, посетителей в ресторане меньше, а на лице Миши появляется серьезность: “Дед воспитал отца, отец — меня, а я отдаю любовь им обоим. Своих детей постараюсь также вырастить в духе Грабовских”. Но думает собеседник явно не о мужской половине своей семье. Была и женская, очень сильная, памятная до резкой душевной боли, которую Грабовский-младший афишировать не хочет. Речь о матери. И, словно делая передачу на противоположный фланг, меняет тему.

— С Крикуновым познакомился на сборах национальной команды, куда меня, по рекомендации Владимира Сафонова, привлекли как молодого и перспективного. У меня тогда была травмирована кисть, в игре за “Юность” повредил. Говорю Владимиру Васильевичу: “Не могу кататься, рука болит”. — “Рука не нога, иди на лед без клюшки”. Сделали укол, отработал как мог. После тренировки Крикунов подозвал и предложил выйти в товарищеском матче против Украины. Ну и ну, думаю, как я с больной рукой выглядеть буду? А с другой стороны, надо ловить шанс. Игра была приличная. По окончании Иван Саныч Кривоносов подошел и сказал, что я совсем даже неплохо смотрелся. Но в Финляндию, на чемпионат мира, не взяли.

Летом Крикунов позвал в “Нефтехимик”. Будто в другой мир попал. Жилищные условия, обстановка, требования — все на новом уровне, непривычно. И Владимир Васильевич уже доверял, выпускал в каждой игре. У него я никогда не сидел на лавке, и в первый же российский сезон огромного опыта набрался.

На следующий год поставил себе определенную задачу: набрать больше всех очков. И вопреки всему, как кажется, с ней справился. Елфимов, возглавивший “Нефтехимик”, определил меня в четвертое звено, которое в итоге стало самым результативным. А этим летом попал в московское “Динамо”. И хочу еще раз сказать огромное спасибо всем, кто боролся за меня: клубу, тренерам, адвокатам, игрокам, которые все это время оказывали поддержку.

Крикунов много для меня сделал, сражался до конца, но отношения у нас обычные, профессиональные. Он тренер, я игрок. Мне ставят задачу, я ее выполняю. Владимир Васильевич мне не друг и не родственник, а работодатель, наставник, как и для всех остальных игроков.

Благодаря этому пониманию, возможно, обстановка в команде, как в хорошем доме, доброжелательная. В “Динамо” почти все москвичи, на базе постоянно живу только я, но с тренером у ребят железный уговор: если команда идет первой — ночуем по квартирам, если второй и ниже — в Новогорске.

В плане общения в Нижнекамске было проще. Там город небольшой, все рядом. Москва же огромная, и что-либо совместно организовать постараться надо. Только перед началом чемпионата президент клуба Анатолий Харчук собрал нас всех на вечеринку. Мероприятие по сплочению команды прошло неплохо.

Многие здесь собираются группами, дружат семьями, но я в “Динамо” пока никого назвать другом не могу, в дружбу лезть не буду, она обычно сама приходит. Раньше общался с Широковым, но Леша уехал. Теперь больше рядом с Костей Барановым, а так со всеми ровные, добрые отношения. Ребята неплохие, команда сплоченная. А уж поучиться есть у кого. Один Макс Сушинский чего стоит! Харитонов нравится. У любого человека можно что-то взять-перенять. Подсмотреть, например, как парень готовится к матчу, чем живет, какие игровые приемы и так далее.

Минск — Москва — Монреаль

— Не было желания уехать в Монреаль уже в этом сезоне?

— Всему свое время. Конечно, хотел, но понимал: рано. С интересом наблюдаю за “Монреалем”, осознаю, в какую великую команду могу попасть. Традиции, история… “Канадиенс” задрафтовал еще и братьев Костицыных, Пережогин там же, с которым довелось играть. Интересная компания получается.

— Не было обидно, когда Костицын-старший уехал за океан, а ты еще не подписал контракт с “Нефтехимиком”?

— Да нет, наоборот, радовался, что еще год побуду дома. Для меня это намного важнее, чем уехать юным куда-то… Шанс обязательно представится. Я в это верю.

— Миша, представителей суперлиги в белорусской сборной все еще негусто. А вот тебя, целого московского динамовца, как воспринимают партнеры по нашей команде?

— Как молодого. Общаюсь в основном с ровесниками. Наши ветераны на своем веку добились огромных успехов, для них я обычный игрок, только начинающий. Они для меня учителя. Всегда подскажут, поддержат. С Андреем Скабелкой особенно приятно общаться. Знаю, он следит за моими результатами.

— Чем запомнился первый матч за сборную, кроме болей в руке?

— Впервые играл при таком стечении зрителей. Много друзей на трибунах, бабушка пришла. Очень хотелось не ударить в грязь лицом. Было пару моментов, но, увы, забить не удалось.

— Кто, по-твоему, сегодня должен тренировать сборную Беларуси?

— Тот, кто этого больше всего хочет. (Улыбается.) А хочет, наверное, Захаров.

Большие трибуны

Впервые болельщики московского “Динамо” прокричали фамилию Грабовского с негативным оттенком. В прошлом сезоне динамовцы в плей-офф встречались с “Нефтехимиком”. Миша был в ударе, забросил две шайбы из двух. При этом, немного не совладав с эмоциями, он что-то на пальцах показал фанатам бело-голубых. Последние до конца встречи освистывали каждое касание шайбы Грабовским.

— Первый раз ощутил настоящую поддержку в Нижнекамске. Это было что-то необычное. Когда слышишь гул трибун, просто не имеешь права играть плохо. Как будто ноги начинают сами бежать, душа поет. В Москве после того случая с Нижнекамском у болельщиков осталась небольшая обида. Многие подходили и спрашивали: “Миш, зачем ты это сделал?” Я, конечно же, извинялся, говорил, что не со зла. Время лечит. Сейчас они узнали меня с другой стороны, мы общаемся, в Интернете часто захожу на форум и читаю много добрых слов в свой адрес. Особенностью нашего менталитета является то, что настроение болельщиков напрямую зависит от результата. Если он есть и ты полностью отдаешься хоккею, то болельщик рад и присутствует поддержка. Если же результата нет, как ты ни убивайся, трибуны будут пусты. На западе несколько по-другому, там народ ходит на стадион просто отдохнуть, разрядиться, насладиться зрелищем.

Возможно, поэтому так сложилось, что выездные матчи у меня получаются удачнее домашних — играется легче, нет груза ответственности. Вот и в этом сезоне пока набираю очки в гостевых встречах.

— Самые памятные поединки?

— Их было много, но выделю два — одну победу и одно поражение. В детстве играли на турнире “Золотая шайба”. В полуфинале уступили команде Советского района, которая была намного слабее нашей, из Ленинского. Первоначально вели, рвали в пух и прах. Но силы заканчивались, игроков не хватало. Многие под предлогом того, что им не заплатили за предыдущие матчи, просто не пришли. Мы с Серегой Кукушкиным боролись до последнего одной пятеркой. Тянули-тянули, и к третьему периоду встали. К концу встречи подтянулись ребята, которым что-то успели посулить, но было поздно, уже не отыгрались. Я вернулся домой и расплакался. Было очень обидно. Не столько проиграть, сколько ощутить, что для кого-то честь команды и интерес к хоккею измеряются чем то другим, а не духом победы.

— Тем более на “Золотой шайбе”…

— Верно. А что касается победы, то самая запоминающаяся была в 2002-м над сборной Канады — 5:3. Юношеский чемпионат мира в Словакии, когда наш год впервые в истории вывел Беларусь на 5-е место. Я забил четвертую шайбу. Матч был очень важен, и гол получился классным. Видел радость отца на трибуне, он был счастлив.

Блиц

— Мое хобби — музыка. Стараюсь слушать все направления. Где-то можно воспринимать одно, где-то другое. В зависимости от обстоятельств. В последнее время нравится клубная музыка. Можно сказать, начинаю вливаться в это движение. Она везде, во всех клубах, а за границей даже на радио. Но больше всего люблю рок. Рок во мне. Он там живет.

— Земфира?

— Есть несколько хороших вещей. Судьба у нее интересная. Спортсменкой была.

— Любимое блюдо?

— Кухня бабушки. Драники обожаю. Вообще-то я не привередлив: что дадут, то и ем. Сало с лучком по-хохлятски — милое дело.

— Кумир?

— Я с удовольствием пообщался бы с Гретцки и Форсбергом. Вне хоккея — группа “Rolling Stones”. Мне импонирует их музыка, их жизнь, то, что они делали и делают.

— Автографы в детстве брал?

— Нет, не стремился. Единственное, когда мне вручали приз на одном из турниров, очень хотелось сфотографироваться с Тихоновым и Третьяком. На общем фоне попал в кадр…

— Любимый фильм?

— Старое доброе русское кино. Также люблю посмотреть про итальянскую мафию.

— Самое большое достижение?

— Все впереди.

— Девиз?

— Надо подумать. Наверное, “никогда не унывать”. Хотя нет — “никогда не сдаваться”. (Смеется.)

— Кем в детстве хотел стать?

— Хороший вопрос. Я учился с Костей Захаровым. Когда учительница задала этот вопрос ему, он встал и говорит: “Таксистом”. Что касается меня, то я уже и не помню.

— Жениться не собираешься?

— Вот когда бабуля скажет, тогда и женюсь. Есть любимая девушка, Леной зовут. Но пока у нас что-то не складывается.

— Какая цель на этот сезон?

— Цель есть, но говорить о ней не буду. Вдруг не получится. Скажу лишь, что хочется снова надеть свитер национальной сборной.

— Основной соперник “Динамо”?

— В этом сезоне все команды сильны, нельзя недооценивать кого-либо.

— Лучший игрок суперлиги?

— Хоккеисты московского “Динамо”.

— Куда первым делом идешь по приезде в Минск?

— К бабушке, покушать.

— Мечта?

…Здесь Миша надолго задумывается, уходит в себя, его лицо становится серьезным, а голос тихим, под стать обстановке в маленьком ресторанчике в центре Москвы, за столиками которого остались лишь самые откровенные собеседники, а музыка и вовсе давно успокоилась. Вопрос остается без ответа, но мы знаем, что цель есть, и она более чем конкретна. Близкие люди говорят, что его главная мечта — выполнить то, о чем просила мама. Может, когда-нибудь наш герой решится рассказать о ней. Но это только после рассвета…