ЧТОБЫ ПОМНИЛИ. Правильным он парнем был...

Скажи мне кто-нибудь тогда, что через два года все в жизни Витиной семьи изменится на 180 градусов, я бы не поверил. Для меня в то время не было надежнее этого союза четырех — практически идеального и неуязвимого со всех сторон. Я даже не знал, что могло бы помешать их будущему — спортивная травма главы семьи? Нет, Витя успешно заканчивал тренерские курсы, его коммуникабельность не оставляла сомнений в том, что без работы он не останется. Но…

Год назад, не дожив одного дня до 36-летия, Витя умер от рака. Страшной и глупой болезни, которую пока не научились вылечивать. В 37-й день рождения Карачуна о нем вспоминают его друзья и близкие…

Эдуард ЗАНКОВЕЦ, товарищ по сборной Беларуси:

— С Витей я познакомился в 86-м, когда вместе играли в “Юности”. Он был на год старше меня — это весьма существенно в юном возрасте, но я не сказал бы, что Виктор на кого-то смотрел свысока. Наоборот, при удобном случае помогал советом, а вообще производил впечатление очень серьезного человека. Что, согласитесь, нетипично для юноши 18 лет.

Наиболее характерное для Виктора качество? Порядочность и обостренное чувство справедливости. При всем своем спокойствии он не стеснялся спорить с тренером, если действия последнего казались не совсем корректными или неправильными в отношении ребят. А в советские времена требовалась известная смелость, чтобы выкладывать тренеру в глаза все, что о нем думаешь…

Но вместе с тем Витя не был трибуном. Наоборот, в компании его еще надо было поискать. Он любил задний план… В каких-то неформальных мероприятиях Витя участвовал редко. А если его куда-то и вытаскивали, то не переставал названивать жене и говорить, что скоро будет.

Семья — вот Витин главный жизненный приоритет. Тут его Ире можно было позавидовать. Я даже случая ни одного не могу вспомнить, когда Витя давал себе какую-то слабину, засиживался в компании, выпивал лишнего, тем более срывался в загул.

По нему можно было проверять часы. У Вити на все существовал свой распорядок — как тренироваться, когда отдыхать, как правильно питаться, чтобы организм восстанавливался наилучшим образом. Таких людей называют правильными.

Были ли у него слабые стороны? Наверное, эта правильность и являлась в какой-то степени уязвимым местом. Хоккей не всегда бывает логичен, иной раз в нем верх берут те, кто поступается всеми законами логики и холодного расчета. Да, в Вите трудно найти сумасшедшинку, но зато он всегда был стабилен. Если Карачун на площадке, то можешь быть уверенным: он сачковать не станет, а всегда будет биться до конца.

И еще он любил в решающие минуты матча брать ответственность на себя. Это черта ответственного человека — кто же, если не я? Брал шайбу в своей зоне и мчался к воротам соперника…

Думаю, он стал бы хорошим тренером. В первую очередь детским. У него имелись все качества, необходимые для работы с ребятами. Мне кажется, что именно здесь его правильность в быту и на площадке дала бы наибольший эффект. Но не сбылось…

Андрей СКАБЕЛКА, товарищ по сборной Беларуси:

— Мы с Витей жили на одной лестничной площадке. Он — на три года старше и, естественно, во всех делах был для меня авторитетом. Я с завистью смотрел на то, как он каждый день ходит на тренировки в хоккейную школу “Юность” в парк Горького. А Витя с удовольствием поддерживал мой интерес к этой игре и предлагал последовать его примеру. Он рассказал, куда надо ехать, к кому подойти. Так что моя хоккейная карьера в каком-то смысле началась с его легкой руки…

Раньше все дети тусовались во дворе — компьютеров-то не было. Так что сражения в хоккей или футбол у нас продолжались с раннего утра и до позднего вечера. Но вот что интересно: Витя не был там таким уж частым гостем, а в неспортивных играх, типа “казаков-разбойников”, и вовсе не участвовал. Не знаю, возможно, не считал это серьезным занятием. Не помню, чтобы он с кем-то дрался, хотя во дворе батальные сцены были в порядке вещей.

Когда я вернулся после ЦСКА в Минск, Витя еще выступал за “Динамо” и мы один сезон провели вместе — в одной тройке. Играть с ним было комфортно: Витя успевал отработать и спереди, и сзади. Мог отдать хороший пас и сам в одиночку решить момент. Кстати, в то время он уже был капитаном команды. Что говорило о его авторитете среди ребят, хотя в составе хватало хоккеистов значительно старше по возрасту, да и опыту тоже.

С годами Витя не менялся, только становился еще более основательным. Женился, стал образцовым семьянином. Вообще в этом плане он был не самым типичным спортсменом. Если имелся выбор, как лучше провести свободное время — с друзьями или с семьей, то неизменно выбирал последний вариант. Человек не пил, не курил. Даже в отпуске. Ну неинтересны ему были все эти забавы, которые при желании можно найти в большом городе.

От Вити невозможно было дождаться подлого поступка. У него даже мысли работали не в таком направлении, как у остальных. Его сосредоточенность и плановость ведения хозяйства часто становились предметом шуток со стороны ребят. Мол, Витюша, расслабься, не относись так серьезно к жизни…

Но, с другой стороны, когда в начале девяностых на вокзале в городе Бухаресте в шортах и майках остались четыре хоккеиста сборной Беларуси, а их поезд отбыл в Минск малой скоростью, то им очень сильно повезло, что в этой компании оказался Карачун. Из троих — Матушкина, Занковца и меня — паспорт с собой захватил только один. Денег было долларов 15 на всех. И я не знаю, что бы мы делали, если бы не воспетая в легендах предусмотрительность Вити.

Отправляясь на незнакомый вокзал, он захватил с собой все, что могло понадобиться на случай автономного существования вследствие какого-либо недоразумения. Спасибо румынским железнодорожникам: они сократили стоянку нашего поезда втрое, по одному только им известному резону отправив состав в сторону Беларуси. Так что обратно мы добирались исключительно благодаря содержимому пояса, закрепленного на Витиной пояснице — там были его документы и деньги…

Он очень гордился тем, что его старший сын начал заниматься хоккеем. Безусловно, планировал, что и младший тоже попробует на вкус ледовую игру. Сам же не скрывал, что собирается стать тренером. Лично мне это стало понятно еще в начале девяностых, когда, будучи, по существу, молодым игроком, он уже спорил с тренерами по поводу системы подготовки команды. Тот ему одно, а Витя: “Нет, так не правильно, надо по-другому делать”. Он уже тогда готовился к этой карьере. Курсы закончил в Германии, собирался потом тренировать команды для начала второго дивизиона.

Витя всегда искал то место, где будет лучше его семье. Потому, возможно, и не хотел менять благополучную Германию, очень подходившую ему по своему правильному укладу жизни. Но, с другой стороны, там же жил и его партнер по минскому “Динамо” Андрей Дмитриев, который в итоге вернулся работать в свой родной клуб. Так что Витя вполне мог бы последовать примеру товарища.

Жаль только, что сюда он уже никогда не приедет…

Владимир НОВИЦКИЙ, спортивный журналист:

— “Кара”, как нередко называли Виктора партнеры, — один из славной плеяды воспитанников “Юности”, а они, собственно говоря, и заставили считаться с белорусским хоккеем, сделали его известным и достаточно авторитетным в мире. Центрфорвард, с которым мне не раз доводилось общаться и возле телекамеры, и вне ее, удивлял и своим непрошибаемым спокойствием (всегда, везде, при любых обстоятельствах), и какой-то особой, свойственной далеко не всем основательностью и надежностью, просто поразительной доброжелательностью.

К сожалению, разница в возрасте невольно создавала понятные барьеры в неформальном общении, но тем не менее в моих контактах с Виктором (сущая правда!) все было на удивление легко и не натянуто. А в рабочих моментах, например, в телеинтервью, Карачун традиционно оказывался одним из самых благодатных собеседников. Его завидная рассудительность, умение емко и одновременно доходчиво и компетентно оценить конкретный матч, сделали бы честь и многим тренерам- аналитикам.

Впрочем, во всем этом несколько лет назад вполне могли убедиться и многие болельщики. В 2001 году хоккейный чемпионат мира проходил в Германии, где, как известно, к тому времени уже прочно обосновался Виктор. Мы случайно встретились, если не изменяет память, в Нюрнберге, и, сами понимаете, мне захотелось заполучить его в партнеры по репортажу. Карачун почти сразу согласился “пообщаться с народом”. И при всей его естественной дипломатичности (ну как он мог критиковать друзей, разве что слегка пожурить…), наверное, не меня одного тогда заставил в очередной раз посокрушаться по поводу того, что так мало спортсменов после завершения активной карьеры решают попробовать журналистского хлеба…

В тот майский день договорились с “Карой” обязательно как-нибудь еще поработать вместе у микрофона. Не успели…

Марина ЛОБАЧ, олимпийская чемпионка, друг семьи:

— Я в жизни встречала очень мало семей, которые уместно было бы назвать идеальными. Вернее, почти не встречала. Это почти целиком и полностью можно отнести к союзу моей подруги Иры и Вити. У них роман развивался на расстоянии: Ира работала в театре гимнастики в Москве, а Витя играл в Минске. Но он часто ее навещал, старался все время опекать, ибо Ира ему очень нравилась. Потом была свадьба — тоже спортивная. Они поженились и, по-моему, едва ли не в этот же день снова разъехались по местам своей постоянной дислокации.

Последние годы они жили в Германии и домой приезжали только летом, в отпуск. У Иры 23 июля день рождения, и мы его всегда встречали вместе. Я отдыхала в их компании. Там настолько все было гармонично… Ира никогда не жаловалась на мужа. И это при том, что мы, женщины, при любом удобном случае любим поворчать на свою вторую половину. Всегда какие-то недостатки найдутся… А у Вити, похоже, их просто не существовало.

Все должно было быть хорошо. Очень хорошо. Но эта смерть… Я не знаю, зачем она и откуда взялась. Закономерности нет ни малейшей. Просто рок…

Любомир ПОКОВИЧ, главный тренер минского “Динамо”:

— Виктор играл у меня в “Нойвиде”. Приглашая его, я уже заочно знал Карачуна как очень хорошего хоккеиста. А совместная работа в этом лишний раз убедила.

У него не было проблем в общении ни с немцами, ни с канадцами, ни тем более с чехами или словаками. Когда мне говорят о белорусском характере, я всегда вспоминаю Виктора. Открытый, честный, профессиональный. Надежный парень — это, наверное, самое точное определение. Каждый тренер хочет иметь в составе своей команды такого. Он всегда будет бороться до конца, даже если шансов на победу немного.

И еще он умел дружить. Даже потом, когда я уехал из Германии, примерно раз или два в месяц раздавался звонок от Виктора. Он интересовался моими делами, спрашивал совета, делился новостями. Виктор собирался стать тренером, и я не сомневался, что у нас будет еще много поводов для общения…

Владимир СТРУННИКОВ, тесть:

— Я счастлив, что моей дочери встретился такой человек, как Виктор. Я ведь до него о спорте так только знал, по газетам да по телевизору. Дочка у меня гимнастка, но там все же своя специфика. Был удивлен, когда во время нашего знакомства увидел, что за столом он себе позволяет больше, чем, по моим понятиям, положено настоящему спортсмену. Пожурил его так слегка, полушутливо-полусерьезно.

Это потом узнал, что как раз-таки спортсмены в этом плане могут дать фору любому… Но, что интересно, Витю с тех пор за столом со спиртным не видел. Не знаю, возможно, мое наблюдение его задело, потому что наш зять сам, похоже, воспитывался по книжкам. Какой-то правильный он был…

Он никогда не делал ничего такого, что могло бы оттолкнуть от него людей. Витя был безотказным. Он считал, что если к нему обращаются с просьбой, то надо обязательно ее исполнить или, во всяком случае, всемерно в ней поучаствовать. Даже в последние дни своей жизни он выполнял поручения знакомых, хотя, наверное, тогда ему было совсем не до того…

Ира говорит, что последнюю ночь он не спал, ходил по дому и часто повторял одну и ту же фразу: “Саша должен забивать…” Он думал о старшем сыне и хотел, чтобы тот стал хоккеистом. Мне потом тренеры рассказывали, что на коньках Саша — вылитая копия отца. Тот же стиль, те же движения. Говорят, с ним связывают надежды…

Олег РОМАНОВ, товарищ по сборной Беларуси:

— Витька, Витька… Он был не от мира сего. Нетипичный хоккеист. Все у него разложено по полочкам. На все вопросы есть ответы. С таким характером хорошо быть тренером, и я не сомневаюсь, что на этой стезе он бы преуспел.

Людей ведь что в нем приманивало? Бескорыстие. Он не будет спрашивать: “Зачем, чего, как?” Если кому-то трудно, просто подставит плечо. Вот смотрю на его детей и завидую. Витя умел их так воспитывать, чтобы Сашка с Лешей выделялись из общей массы. Они ведь и получились похожими на папу. Даже кушают не так, как их ровесники, а не торопясь, с достоинством. Ножик, вилочка — все как надо…

Как отдыхал Витька — все знают: в семье. А вот если мы находились на соревнованиях или сборах, то вытащить его куда-то было делом архисложным. Обычно селились вместе, и где-то вечером я начинал его душить: “Витя, давай пойдем куда-нибудь, расслабимся. Чего в номере-то сидеть?” Как правило, он отнекивался, но один раз, видимо, был какой-то особенный повод, торжественно провозгласил: “Хорошо, давай пива попьем…”

Ну что значит в понятии нормального человека пойти попить пива? Хорошо посидеть со всеми вытекающими отсюда последствиями… Каково же было мое удивление, когда, выпив ровно полбутылки, Виктор стал крутиться на месте, словно на печке, с явным намерением поскорее закончить банкет и наконец-то вернуться в родной гостиничный номер… Вот это и называлось у него “попить пивка”…

Екатерина СТРУННИКОВА, теща:

— Навсегда запомню наше знакомство. В начале девяностых времена были трудными, в магазинах пусто, а хоккеистам выдавали какие-то талоны, чтобы они могли приобретать дефицитные вещи. Витя купил Ире костюм и сапоги и с этими подарками должен был прийти к нам домой. А дочка как раз находилась в отъезде… Сижу, жду, в окно выглядываю каждые пять минут. Смотрю, идет по двору молодой человек. Пуховик, на голове “петушок” по последней моде. Походка вразвалочку. Не похож на уроженца Партизанского района. Кричу ему в форточку: “Витя, это ты?” А он голову поднял удивленно, а затем заулыбался: “Я…”

И вот как мы с ним сели дома, начали говорить, я поняла — это родной человек. Так потом и дочке сказала, что замуж ей надо выходить только за Витю. Можно сказать, мы в него вместе с дочкой влюбились. Меня потом сын даже ревновать стал, ну да, говорит, конечно, вот если бы это любимый Витенька сказал, то ты со всех ног и вприпрыжку рванулась бы исполнять…

А он и в самом деле такой человек, что для него хотелось делать все, что можешь. Витя был стеной, за которой любая женщина чувствовала бы себя в безопасности. Мне всегда в нем нравилась ирония. Какая-то очень тонкая и не всем понятная… В любой семье бывают ссоры, но я не помню, чтобы в Витиной они принимали масштаб вселенской катастрофы. Как правило, они гасились на ранней стадии. Глава семьи мог так повернуть дело, что за шутками-прибаутками все забывали старые обиды.

Правду-матку всегда резал в глаза. Помню, как-то купила парик, решила перед ним похвастаться. Надела, выхожу. А Витя от хохота заходится: “Ну вы, Екатерина Алексеевна, теперь чистый Карлсон…” Ну где еще такого зятя можно найти?

Немцы Витю очень любили… Когда недавно приезжала в Хайльбронн, мы вместе с Ирой зашли в местный ледовый дворец. Потом решили попить чаю и заглянули в кафе. Как ни странно, Ира там никогда не была. А на стене висит большой портрет Виктора. Под ним столик с табличкой: “Зарезервировано”. И громадный букет свежих цветов. Мы не выдержали, расплакались…

С нами Лешка был. Он так внимательно посмотрел и сказал, как совсем взрослый мужчина: “Не плачьте, папу ведь все равно не вернешь…”

Александр АНДРИЕВСКИЙ, товарищ по сборной Беларуси:

— Виктора я знал еще со школы, с пятого класса. Он ведь начинал как защитник, а потом его перевели в нападение. Играли мы в одной тройке — он, я и Сергей Пенкрат. Все знают, команда “Юности” нашего года рождения была очень классной, мы ведь Союз выигрывали, а Витя был одним из лучших игроков. Уже тогда его целеустремленность проявлялась в желании постоянно прогрессировать. Он очень хотел попасть в юниорскую сборную страны и, считаю, был вполне достоин. Но тогда мы еще не знали, что в не таком уж далеком будущем у нас появится шанс показать себя на международной арене. И ведь именно Вите судьба предназначила забросить первую шайбу национальной сборной Беларуси на Олимпийских играх…

Но до этого был чемпионат СССР, где наше поколение мужало и набиралось опыта. Уверен, все скажут, что Витя был спокойным и достаточно хладнокровным человеком. Бесспорно, основательность и определенный консерватизм ему были присущи, но они как-то очень гармонично уживались с азартом хоккейного бойца. Без эмоций в нашем виде спорта нельзя, но даже я, человек, знавший Витю как облупленного, был шокирован, когда узнал о случае, произошедшем с ним в одном из матчей союзного первенства в первой лиге.

Знаете, как бывает: кто-то слишком жестко сыграет, соперники обменяются словами, тычками, и довольно часто все это перерастает в массовую потасовку. И вот однажды в одном из поединков Витина пятерка сошлась в такой рукопашной. Даже не вся пятерка, а один Витя. Задели кого-то из ребят, и наш капитан, а Карачун тогда носил это почетное звание, рванулся его защищать.

За какие-то несколько секунд он — человек, скажем так, не самый габаритный и мощный — уделал четверых! Невероятно, но факт… Наши наблюдали за этой картиной, раскрыв рты. Как, кстати, вся команда соперника на скамейке запасных и вдобавок еще несколько тысяч человек на трибунах ледового дворца…

Никогда не думал, что буду о нем так вот вспоминать… Витя жил и жил, как человек, который всегда будет рядом. Вспоминаются почему-то наши сборы в “Раубичах” и бесконечно счастливый, тогда еще очень молодой, как и все мы, Витя. Карачун влюбился… Это было невозможно: из него 24 часа в сутки вылетало преимущественно одно слово: “Ира”. Он ухаживал за чемпионкой мира по художественной гимнастике Ириной Струнниковой и при малейшей возможности спешил к ней на свидание.

Как показало дальнейшее развитие событий, Витя оказался однолюбом — впрочем, это качество в нашей команде было присуще не только ему… Идеальный муж…

И очень хороший хоккеист, которому до конца не дали раскрыться болячки. Когда-то он серьезно переболел пневмонией, и ее последствия, как мне кажется, наложили отпечаток на всю его карьеру.

Ну а как он умирал, сегодня всем известно. Взял с жены честное слово, что она никому об этом не скажет, и Ира держала все в себе. Я узнал о его беде только за день до кончины, когда Ира сказала, что Витя уходит…

Мы с ребятами потом часто обсуждали, почему Витя так поступил, почему не хотел, чтобы кто-нибудь, даже самые близкие ему люди знали… А я его понимаю, хотя и до сих пор не могу простить, что он не сказал мне об этом с самого начала. Почему-то кажется, что можно было все изменить. Впрочем, ему, наверное, виднее…

Витька поступил как мужик. Как сильный мужик, который не хотел грузить своими проблемами других. Он всегда был слишком сильным для того, чтобы его жалели…

На годовщине по Вите было много людей: почти вся команда, с которой он тащил отечественный хоккей вверх — вначале в форме “Юности”, а затем и в национальной сборной. Когда они уже расходились, к супруге Виктора Ирине подошел младший сын Лешка и спросил: “Мама, а почему все папины друзья хотят, чтобы я стал хоккеистом?” Ира не нашлась, что сказать, и лишь взъерошила волосы мальчишки. Зато старший Сашка не замедлил ответить: “А что, Леша, нормальная игра. Мы из тебя вратаря сделаем, а потом будем в одной команде играть”.

Слушай, Леша, старшего брата. Твоему папе, уверен, эта идея тоже понравилась бы…