Мы о вас давненько не слыхали. Австрийский белорус Александр Метлицкий и его революционная концепция

Футбол и война

— Александр, напомните читателям, с чего началась ваша легионерская жизнь.
— Возникла смешная ситуация в минском “Динамо”. Хотя для меня совсем не смешная. До сих пор считаю, что со мной поступили непорядочно. Убрали, отчислили из команды неизвестно за что. Была игра с “Ротором”, после нее собрание. Приехали все наши генералы — генералиссимусы, как мы их называли. Сделали козлами отпущения меня и Серегу Широкого. Правда, встали люди и высказались против генеральной линии, в том числе Андрюха Зыгмантович вступился. А потом в конце года меня признали лучшим футболистом Беларуси. И это было довольно неожиданно. Мне кажется, тот сезон я отыграл средне. Видимо, меня просто решили поддержать. И вот в тот момент, когда я оказался в свободном падении, появился один товарищ с югославскими корнями. Даже фамилию помню — Младенович. Человек нефутбольный, строительством занимался. Тем не менее он организовал пробу мне и Андрею Шалимо в “Осиеке”. Провели там две игры, пришлись ко двору. Успели 5-6 туров провести до конца чемпионата. В следующем первенстве до лета выступали, ну а потом начались военные действия.

— Что представлял собой чемпионат Югославии?
— Это был очень серьезный уровень. Против таких людей довелось поиграть! Просинечки, Бобан, Савичевич, Миятович, Шукер! Все то поколение. Кто в “Партизане”, кто еще где. “Црвена Звезда” в 91-м взяла Кубок чемпионов. Ну а в плане нагрузок я такого нигде не встречал. Загружали так, что готов был на две игры. После этого чемпионат Австрии воспринимался как прогулка. Так что можно понять, каков был уровень. Но мы с Андреем вроде неплохо смотрелись. Иначе после того, как началась вся эта катавасия в Югославии, ко мне не подошел бы агент и не спросил: “Куда ты хочешь?” А куда я мог хотеть? В Англию было бы неплохо, но, увы, не был игроком сборной. В общем, даже не знаю, кто мне подкинул идею. Но почему-то сказал: давайте в Австрию съездим.

— Зажиточная Вена на фоне воюющей Югославии выглядела раем?
— Австрия — прекрасная страна. А Вена — очень красивый город. Но и об Осиеке у меня остались самые добрые воспоминания. Провинциальный город, но в то же время настолько чистый, приятный. Люди дружелюбные. Если бы не война, можно было оставаться, играть. Но все закрутилось очень серьезно. Югославы темпераментны. Стали образовываться группировки. Андрей с семьей и моя супруга, пока я летал на просмотр, застали ситуацию, когда боевые самолеты летали прямо над крышами, а невдалеке гремели взрывы. Смешного мало.

— Минское “Динамо” обратно не звало?
— А как же! Звонили, даже пытались угрожать, требуя моего возвращения. Дескать, я обязан, я должен вернуться.

— Это старая традиция: сначала отчислять, потом восстанавливать.
— Я на все это наплевал. Неплохо отыграл в Югославии, имя себе сделал, чтобы трудоустроиться в Европе. Хотя вариант с венским “Рапидом” возник в общем-то случайно. Тогда на игру приезжал предприниматель, и следил он за игроком атаки. У нас был хороший форвард Мусич — как ракета.

— Затем он увидел Метлицкого с его пушечным ударом и подумал: зачем нам нападающий…
— Много я не забивал, врать не буду. Пару мячей. Он взял меня с прицелом, чтобы продать в Германию. После двух-трех месяцев в “Рапиде” сразу запестрело во всех газетах: “Штутгарт”, “Шальке-04”, “Франкфурт”. Но я почему-то не захотел туда. Уже настроился в Испанию переезжать. В “Лериду” звали. Все говорили: давай-давай, завтра полетим. Так на чемоданах и просидел. Ничего конкретного мне менеджер не ответил. С тех пор всех этих менеджеров стал посылать. Дескать, ребята, я в таком возрасте, что уже сам способен решить вопросы по трудоустройству.

Уроки австрийского

— Чем так пленила Австрия? Ведь это не самая футбольная держава…
— Да, спорт номер один в стране — горные лыжи. Хотя все пытаются переубедить меня и самих себя, что футбол развит сильнее. Но если сравнивать с Беларусью, то результаты австрийских клубов неплохи. Например, в этом сезоне сразу четыре клуба пробились в Лигу Европы и неплохо там играют. Давно такого не было.

— Проблем с немецким языком не возникло?
— Были. Да такие, что одно время думал: зачем черт меня дернул в эту Австрию? С немецким, помимо детских считалок, прежде не сталкивался. А вот английский у меня продвинутый, хороший, да и испанский изучал два года.

— Что такого сложного в немецком? Там же предложения четкие, сочетания букв читаются однозначно…
— Как раз-таки нет. Язык считается одним из самых тяжелых. А Австрия — вообще отдельная история. Чистого произношения там не дождешься. Если смотреть по карте, то страна очень вытянутая. И когда садишься на автобус в Бургерланде (это регион, граничащий с Венгрией), то до Форарльберга, что рядом со Швейцарией, ехать надо часов двенадцать. Так вот, если венский товарищ захочет пообщаться с кем-то из Бургерланда или Форарльберга, то они могут друг друга не понять. Потому что у каждого свой акцент. Что такое швейцарское произношение, ощутил на себе. Сидел, хлопал глазами и думал: куда я попал? И когда слышишь все эти “шу”, “му”, сразу понимаешь, откуда примерно человек.

— Как воспринималась свобода после тотального контроля, который был характерен для советских тренеров? Тяжело было себя держать в рамках?
— Я же поехал туда не нарушать режим. Хотя перестроиться пришлось. Но я был уже не в юношеском возрасте. И к их порядкам с пониманием отнесся, потому что у нас все эти дела так достали. Заезды, переезды, недоверие… Только прибыл — тебя тут же закрывают. Из гостиниц и Стаек мы не вылезали. В Австрии же отработал свое — и остаток дня проводишь дома. Сам составляешь меню, распорядок. Собирались за два часа до игры — попить кофе, съесть кухон (выпечка такая нежирная) и потом шли на установку. Тренер все нарисует, расскажет, и мы начинаем готовиться.
Кроме того, я начал легионерскую карьеру в солидном возрасте и осознавал, что футбол — вещь не такая уж длительная. В любой момент может что-то случиться. Это мне и некоторым другим повезло, что столько смогли продержаться. А ведь сегодня, смотрю, люди мрут как мухи. Причем игроки различного уровня — начиная от деревенского и заканчивая игроком сборной Камеруна. Генетика, видимо, у людей слабеет.

— В чем специфика австрийского футбола?
— Он не самый простой — вязкий, весь в борьбе, в единоборствах. Много жестких игроков. Например, со мной играл в “Рапиде” Петцль — очень крутой парень. Однажды во время дерби с “Аустрией” он услышал какое-то ругательство от Иванаускаса. И все у меня выпытывал: “Скажи, что он там произнес. Я этого Иванаускаса пополам перекушу! И Нарбековаса вместе с ним”.
Кстати, забавный случай был и у меня. На тренировках мог в сердцах выругаться по-нашему, по- черненькому. Я-то думал, что меня никто не понимает. А оказалось, что тренер Кранкль впитывал все. И однажды он как выпалит — у меня чуть челюсть не отвалилась. Это сейчас я общаюсь с ним запросто: “Ханс, как дела?” А тогда подошел и говорю: “Тренер, а откуда вы слова такие знаете?” А он мне как сверху добавит — что я вообще чуть не упал.
Хватало в Австрии и техничных игроков. Вастич, например. Очень хорошо его знаю. Встретились как-то года два назад, спрашиваю: “Иво, сколько будешь еще играть?” А ему было 38. Он отвечает: “Пока с поля не вынесут!” А потом увидел его на тренерских курсах. Кстати, учился я в одной группе с Рашидом Рахимовым, с Нарбековасом. “Ох, устал я, Саша”, — сказал Ивица в сердцах. Сейчас он тренирует команду третьей лиги.
Все-таки годы берут свое. Я ведь тоже закончил почти в сорок. И не из-за того, что не мог дальше играть. Внутри перегорело!
Мог продолжать во второй, третьей лигах и, наверное, выглядел бы неплохо. Но природу не обманешь. Когда у тебя нет желания, огня, значит, все. Дрова!

Агент — как чума

— Вы прошли курсы, но тренером не стали?
— У меня были очень хорошие отношения с президентом “Пашинга”, где я заканчивал. Он часто меня по утрам вызывал, и мы болтали. Хотя человек он очень занятой, владеет огромной фирмой, занимающейся перевозками. Но прежний тренер видел наши хорошие отношения, и из-за этого с ним не заладилось. После окончания карьеры президент хотел оставить меня вторым тренером. Я ему говорю: извините, в этой должности трудится другой человек. И что сделал президент? Пришел на следующую тренировку, собрал всех, и объявил: второй тренер у нас больше не работает. Все выпали в осадок. Тем самым президент хотел мне показать, что дорога свободна. Но я не согласился. Не могу работать с человеком, который настроен против меня.
В итоге остался советником по спорту, а потом решил попробовать себя в агентском деле. Приехал в Беларусь, сделал себе лицензию. В Австрии экзамен сдавать не стал, чтобы язык в очередной раз не ломать. Хватило тренерских курсов: на немецком анатомия, прочие термины — это что-то. Однако поработал агентом и убедился, что бизнес этот… даже подходящего слова не найду. Очень плохой. Я заметил, что на Западе агент — уважаемый человек, а у нас в Беларуси — как собака…

— Кто в этом виноват?
— Действительность наша. Будь я на месте тренера, с удовольствием выслушал бы агента, если он предлагает интересного игрока. А не пытался бы очернить, обойти и самому провернуть какую-то сделку. Я не хочу черноту наводить на наших тренеров, но агенты считаются как… чума. Хотя они лишь пытаются облегчить работу клуба. Все равно окончательное решение, брать того или иного игрока в команду, остается за тренером.

— Бизнесом не пробовали заниматься?
— Были попытки. С одним человеком открыли заведение в Вене. Однако так сложились обстоятельства, что нужно было все сворачивать. Доходов особых не было, зато расходы сумасшедшие. К тому же люди, которым мы доверяли, начали потихоньку цап-царап. Я часто в поездках был. А человек, который должен был все контролировать, это упустил.

С трибуны видно лучше

— И что дальше?
— Сейчас буду упорно наблюдать за всем, что связано с тренерской работой. У меня уже были приглашения из-за рубежа, но, посоветовавшись с семьей, не захотел далеко уезжать. Если возникнут варианты в той же Беларуси, с удовольствием готов принять предложение. По-моему, на нашем уровне лицензии “А” достаточно. Если будет нужно, готов учиться дальше.

— Будете тренером-диктатором или демократом?
— Моя концепция состоит в том, что у команды должен быть стержень — игроки, на которых всегда можно опереться, которые поведут за собой. Что имею в виду? К примеру, недавно играл БАТЭ с “Эвертоном”. Пусть люди на меня обижаются, но скажу о своем впечатлении. Меня удивляют наши молодые игроки. Чуть какой стык — сразу падают. Не знаю, то ли сейчас мода такая, то ли они так готовы. Второй момент: когда нужно прибавить в скорости, они не прибавляют. С другой стороны, мы ведем 1:0, а у англичан моментов и не было. Однако довести дело до победы не можем. То есть класса не хватает.
Коллектив-то в БАТЭ есть. Но я не увидел “дядьки”. Который махал бы руками, командовал бы парадом. Не было ядра.
Хотя само выступление борисовчан заслуживает высоких оценок. Для нашего футбола это умопомрачительное достижение. Все думают, что так будет из года в год. Это не так! Беларусь не имеет того набора игроков, чтобы регулярно наш клуб представлял страну в Лиге чемпионов или Лиге Европы. Предстоит пройти длинный путь. Люблю смотреть футбол с высоты, с трибуны, как и великий советский тренер Бесков. Вижу очень много нюансов, ошибок. Могу столько всего записать.

— То есть не будете сидеть на скамейке?
— Если возникнет такая возможность, не буду.

— Вас не поймут!
— Поймут — не поймут… Если я отвечаю за результат, это мое дело. Сейчас существуют средства связи. И если необходимо внести коррективы по существу, всегда можно позвонить и передать указания через помощника. Если игроку нужна реакция тренера — я знавал таких людей — то он и на трибуне меня найдет.
Не все здесь просто. Встречались на моем пути футболисты, которые на пробах показывали такое, что все за голову хватались: почему мы не знали о нем? Только он подписывал контракт — и как будто подменили. Что ж, такие случаи бывают. Как тренер видишь: на тренировке он так сыграл, в матче — по-другому. И ищешь, где собака зарыта: в желании, в режиме или есть какие-то бытовые, семейные проблемы. Тогда нужно вызывать человека на индивидуальную беседу и по душам с ним говорить.

— А как же дистанция и субординация?
— А зачем? Футболист — для тренера друг, товарищ и брат. И это не панибратство. Я уважаю человека, который уважает меня.
Если это не так, все может измениться. Сегодня мы сидим за одним столом, а завтра руки не подам. Если человек не отвечает на нормальное отношение к нему, то должен осознавать, что так продолжаться не может. Главное, чтобы игрок понял: в одной лодке гребем! Он зарабатывает деньги, выступает за сборную, выигрывает титулы — я продвигаюсь по тренерской лестнице.

— И не будете запирать подопечных на базах?
— Постараюсь этого избежать. Сейчас игроков можно контролировать без этих крайностей. Провести тест на лактат — и будешь знать, как человек готов. А тот, кто нарушает, сам себя оставит в дураках. Если воспитательные меры не помогут, то лучше я возьму человека, который не будет таким выдающимся, но станет выполнять мои задумки.

— Напоследок, как будущий тренер и мастер удара, ответьте: почему наши футболисты в большинстве своем не умеют бить по воротам? В чем причина? Взять хотя бы Александра Глеба — все исполняет, кроме главного.
— Наверное, игроки мало работают над этим. Удар — качество, которое можно развивать. Видимо, при работе с тем же Глебом этот момент был упущен. И сейчас он думает: лучше обыграю, отдам, чем пробью. От меня же тренеры, в том числе первый — Геннадий Немировский, всегда требовали бить. Доходило до наивного. Это сейчас дети стали играть с гандбольными воротами. А раньше были большие. Я бил-бил, а там мальчик прыгает-прыгает, достать не может. Я ему говорю: табуреточку возьми. Тем не менее это действует!
В том и заключается труд тренера — видеть резервы, недостатки. Скажем, если крайний защитник не может исполнить навес, а в твоем представлении он должен подключаться к атакам, то пусть поработает. Отдай его второму тренеру, если времени не хватает. Приставь парня второго, центрального защитника, чтобы полуактивный отбор изображал. Фишки — это хорошо. Но живой футбол — совсем другое.