ГАНДБОЛЬНАЯ ЗВЕЗДА. НОСТАЛЬГИЯ. Чаша испита до дна?

Однако вскоре после Олимпиады Барбашинский на продолжительное время исчез из поля зрения болельщиков и журналистов. Ходили слухи, что талантливый линейный завязал с гандболом. Более посвященные знали: парень сорвался, загулял.

Возвращение не только к нормальной жизни, но и в большой спорт потребовало недюжинной силы воли и характера. Фактически Барбашинский прожил еще одну, новую, не менее насыщенную событиями жизнь. Играл за сборную Беларуси, был на ведущих ролях в испанском “Хувентуде” из Алкалы, венгерском “Фотексе”, попробовал силы в бундеслиге, выступая за “Хамельн”. Последние же пять лет игровой карьеры Андрея боготворили болельщики скромного “Эмсдеттена” из второй немецкой лиги. Наверняка он и сегодня пригодился бы сборной страны — для иных линейных на рубеже третьего и четвертого десятков лет все только начинается. Но беспощадная травма остановила карьеру, предложив гандболисту поиск других вариантов продолжения биографии.

— Попробую угадать: в детстве вы были озорным здоровым мальчуганом, а на родине, в Ошмянах, спортивных секций было не богато. Поэтому ваш путь в гандбол был предопределен.

— Не совсем так. Я был, скорее, домашним пареньком, наседал на учебу и мечтал чего-нибудь достичь именно в области наук. Поэтому долго размышлял, стоит ли мне отвлекаться на спорт. Решающую роль сыграла, видимо, антропометрия — я пришел в гандбольную секцию к Виктору Ромулевичу в 12 лет, и уже тогда мой рост был 196 сантиметров.

— И далее сюжет наверняка оригинальностью не отличался: на одном из турниров на вас обратили внимание столичные специалисты, пригласили в спортинтернат….

— А меня трудно было не заметить. И не только из-за роста. В первенстве Гродненской области, например, в каждом матче забрасывал по 18-20 мячей. Естественно, стали привлекать в юниорскую сборную. Короче — попал в обойму. И в один прекрасный день домой пришло письмо с приглашением в Минск. Этот момент в памяти до сих пор. У нас был дружный спортивный двор. Как обычно, гоняли в футбол, когда мама, вся в слезах, позвала меня домой. Прибежал и с порога выпалил: “Что случилось?” Прочитал и сразу сделал выбор — еду. Родители не стали чинить препятствий. Так начинался мой путь в большой гандбол.

— Если не против, сразу перейдем к вашему появлению в легендарном минском СКА.

— Из шестнадцати человек нашей интернатовской группы к Спартаку Мироновичу попали я, Андрей Паращенко, Гена Халепо — не последние люди в гандболе даже по мировым меркам. А ведь были еще Ваня Гарбар, Игорь Папруга, Александр Боронин. Правда, Саше не повезло — из-за серьезных проблем с мениском он очень быстро отстрелялся. А мы продолжили…

— В СКА были люди сплошь военные. Угадываете, к чему клоню?

— К вопросу о “дедовщине”? Не было такого. Субординацию, конечно, соблюдали, но “старики” молодых не “строили”. Разве что в пылу борьбы на тренировке заводились, когда чересчур жестко кого-нибудь из них встречали. Однако затем все обиды забывались. По-другому тогда нельзя было: на каждом занятии приходилось из кожи вон лезть, доказывая свою состоятельность. Выживал сильнейший. Пробиться в основной состав того СКА было не намного легче, чем в сборную СССР.

— Как Миронович относился к молодым?

— Учил, учил и еще раз учил. Если кому доверяли место в стартовой семерке, то никаких скидок на юность и неопытность не делали. Спрос со всех был одинаков. Помню, на одном из чемпионатов Вооруженных Сил в игре с киевлянами запорол четыре голевых момента и тем самым отодвинул свое выступление в основном составе приблизительно на год. Несмотря на то, что набросал в том матче мячей семь, тренеры все равно посчитали, что играть на высоком уровне я был еще не готов. Уцелеть же в мясорубке союзного первенства было и того сложнее — соперничали сплошь с грандами: каунасским “Гранитасом”, ЦСКА, астраханским “Динамо”, краснодарским СКИФом, запорожским ЗИИ…

— Вы не сразу стали первым номером на позиции линейного?

— Как только стали привлекать в команду, учился у Коли Масалкова, затем — у Юрия Шевцова, а уж потом пришел мой час. СКА тех времен был “командой мечты”. Четыре мастера спорта международного класса полировали скамейку запасных. А стартовая семерка — сплошь заслуженные мастера. Мы, поколение, сменившее Каршакевича и компанию, постарались не уронить марку белорусского гандбола. И нам это в целом удавалось. Миша Якимович с завидным постоянством входил в число лучших снайперов чемпионата СССР, Андрей Паращенко был на ведущих ролях, ну и я в массовке не терялся… В редком матче уходил с площадки, не забросив свои семь-восемь мячей. Плюс семиметровые, которые зарабатывал для команды.

— Ваши подвиги, поди, и оплачивались адекватно. Признайтесь, ведь не бедствовали?

— Если считать, что зарплаты прапорщика должно было хватать на шикарную жизнь, тогда спорить не стану…

— А премиальные, командировочные?..

— За выигрыш Кубка европейских чемпионов предусматривалась надбавка, равная двум окладам.

— Хорошо! Как же вы жили: ни времени свободного, ни денег?

— Нормально. Была цель, ради которой и пахали на тренировках.

— А в кино сходить, с девушкой культурно пообщаться?

— Девушки, танцы, напитки — это темы отдельного разговора. Прекрасно помню нашумевшее интервью Юрия Пудышева, в котором он рассказывал о похождениях футболистов золотого минского “Динамо”. Мне кажется, что многим людям было неприятно узнать так много нового о своих кумирах. Наверное, все изложенное там — правда, но другой вопрос: кому она нужна? Закладывают за воротник и куролесят не только в футболе — это ни для кого не секрет. Белорусы в этом плане вообще уникальны. Они от души делают все: и пьют, и тренируются, и играют. А вот москвичи так не могли. Им надо было выбирать: или застолье, или гандбол. Знаете, как нас называли в кулуарах?

— Зубрами?

— Бизонами!

— Помнится, одно время на майках СКА красовалась именно такая реклама — “Бизон”…

— Оттуда и растут ноги у этого прозвища. Хорошая команда у нас была, сплоченная и дружная. Если кто-нибудь один попадался на нарушении, все придумывали сотню историй, чтобы его отмазать и спасти от казни. А дисциплина в СКА была строжайшая. За режимные провинности самым мягким наказанием считалась армейская “губа”. Самым строгим — отчисление. Причем на авторитеты не взирали.

— Неужели действительно сажали на “губу”?

— Как нечего делать. Я тоже имел удовольствие там отметиться.

— За что, если не секрет?

— В Одессе, на “вооруженке” дело было. Играли на открытой площадке: песок, грязь… Измазались, как черти, а помыться негде. Благо неподалеку находился бассейн, куда мы с Андреем Миневским и направились. Спросили на входе: “Можно?” — “Никаких проблем, заходите!” Не успели окунуться, как с дикими воплями выбежал какой-то полковник, местный авторитет: “Куда, салабоны, прете?..” — и пошел нас чехвостить на чем свет стоит. Мы переглянулись с Андрюхой и друг друга поняли. Короче, выплывает товарищ полковник из глубины, руками машет, фуражку натягивает и орет адъютанту: “Немедленно задержать!” А лейтенант тот — метр с кепкой. Он же не враг своему здоровью — посторонился, лишь вслед посмотрел. Понятное дело, что назавтра устроили общее построение всех участников первенства и поиск провинившихся. Вычислили быстро. Хотели прямо в Одессе на гауптвахту запереть, но решили все же конвоировать в Минск. Сходили помыться…

— На какой срок “намылись”?

— 15 плюс 15. Суток, естественно.

— Месяц на “губе”? Впечатляет…

— В итоге арест заменили исправительными работами.

— Начальство поспособствовало?

— Вроде того. Заставили делать “евроремонт” казарм и примыкающих к ним помещений. Выдали старую форму, из которой мы тут же сделали пляжный вариант: шорты и безрукавки. Скажу прямо, работа была не пыльная. У всех в шесть утра подъем — а вокруг нас на цыпочках ходили, чтобы, не дай бог, не разбудить. А вообще нормальная была дисциплина. Чуть какой залет — постричься “под ноль” в приказном порядке! Случалось, утром на тренировке все с прическами, вечером — половина лысых.

— Неужто так чудили?

— Бывало, но умели выбирать время. Спартак Петрович держал всех в узде. Опоздание на тренировку приравнивалось к ЧП. Расстраивать Мироновича было неразумно, и все это прекрасно понимали. Хочешь тренироваться — вперед, нет такого желания — свободен. Причем навсегда. Во время сборов в Стайках, где готовились к ответственным матчам, никому и в голову не могло прийти отчебучить какой-нибудь номер. А сейчас… “Стяуа”, “Барселона” — все по барабану. Уговаривают эти юные дарования, упрашивают — все нипочем. Раньше даже пожелание Мироновича было законом для игроков. А нынче доводится видеть, как Спартак Петрович молодому одно слово скажет, а в ответ слышит десять. Дать бы такому наглецу по шапке, чтобы уважение имел… И все сплошь героями ходят, великими себя считают. Такие звезды, что не подступись.

— Это времена изменились, или люди стали другими?

— Не знаю. Многое из того, что раньше почитали за святыню, обесценилось. Патриотизм, гордость за страну, уважение перед заслугами — все превратилось в пшик. Да что говорить, если за время существования НОКа белорусских олимпийских чемпионов собрали лишь раз — совсем недавно. Если их сегодня выстроить в ряд, то проходящие мимо подумают: “Демонстрация…” Нас не узнают. Недавно, будучи в городском ГАИ, подошел к двум милиционерам и культурно спросил, где у них туалет. Сержант начал объяснять, но в дело вмешался полковник и элементарно меня послал.

— Везет вам на полковников…

— Если бы такое случилось с десяток лет назад, пришлось бы товарищу потом долго извиняться. А сейчас оставалось только развернуться и уйти. Да что говорить, если даже в академии физвоспитания, куда я пришел, чтобы на учебу восстановиться, тамошние чины по степени вежливости недалеко от того полковника ушли. Никакого особенного к себе отношения не требую, но элементарного уважения хочется. После Олимпиады в Барселоне многие стояли перед дилеммой: остаться на родине или отправиться в более денежные страны? Кое-кто остался. Потому что это родина. И что? Кому мы здесь нужны? Почему Беларусь так отличается от других стран, где о чемпионах не забывают? Почему Мише Якимовичу в Испании в ноги кланяются, а здесь он никто? Акценты сместились. Восемнадцатилетний футболист имеет такую зарплату, что ахнуть можно. Я не считаю чужие деньги, а просто задаюсь вопросом: за что? Да он никогда не заиграет на высоком уровне, потому что зажрался. Одна цель у людей: найти тепленькое местечко и нарубить как можно больше. Неправильная ситуация… На недавней встрече олимпийских чемпионов было сказано про это много нужного и полезного. И очень хочется, чтобы все это имело продолжение.

— Часто вспоминаете олимпийские баталии десятилетней давности?

— Когда есть с кем. Только кому это сейчас интересно? А сидеть дома и травить себя, прокручивая в памяти события Барселоны, желания мало.

— Много ли приглашений было у вас после Олимпиады?

— До Игр их хватало: Испания, Франция… А после… Никто и не вспомнил.

— Парадокс.

— Это объяснимо. Олимпиада проходила в августе, когда все клубы уже провели селекционную работу перед сезоном и были полностью укомплектованы.

— Вернулись в Минск. И что?

— А ничего. Что можно было чувствовать, окунувшись после чемпионата СССР и Олимпиады в реалии чемпионата Беларуси? Может быть, поэтому и ушел на полгода в загул. На ту пору я мало что в жизни видел: игра — гостиница — тренировка. Все! Вопреки бытовавшему мнению, звездную болезнь я не подхватил. Просто почувствовал необходимость общения с простым народом. Не имело никакого значения, слесарь это или тракторист. Хотелось узнать, чем люди живут и о чем думают. А разговоры по душам у нас известно как происходят — со стаканом. Да, я пил. И, конечно, был не прав. Теперь это прекрасно понимаю.

— Но ведь были люди, которые пытались вернуть вас на путь истинный?

— И не один. За те шесть месяцев было всякое, и я не стесняюсь об этом говорить. Пропивал свои деньги, не побирался и не разбойничал. А в один прекрасный момент сказал себе: “Хватит!” Вернуться к нормальной жизни проблем не составило.

— Завязали и снова вернулись в СКА?

— Да. Пришел к Мироновичу и попросил разрешения тренироваться с командой.

— Блудного сына приняли сразу?

— Посоветовали лишь определиться, что для меня важнее: гандбол или… Я к тому времени свой выбор уже сделал, и жизнь началась, по сути, с нуля.

— Сейчас — ни капли?

— Вот уже девять лет спиртного в рот не беру. Однако нормальный коньячок дома присутствует. Собственного приготовления, со вкусом шоколада. Именно его, в дубовых бочонках с гравировкой “Для тех, кто меня помнит, для друзей”, поставлю на стол, когда буду справлять юбилеи. Чем коньяк старше, тем прекраснее. А сохраниться он может только в дубовой емкости.

— А вы специалист в этой области…

— Просто доводилось общаться с людьми, знакомыми с культурой пития. Давно понял: большинство из того, что продается у нас в магазинах, вне зависимости от цены, не является настоящим продуктом. И от дорогой “Метаксы” голова будет трещать не меньше, чем после “Белого аиста”.

— После возвращения в СКА вы довольно быстро восстановили форму и отправились за рубеж. В Испанию, если не изменяет память…

— Именно. Однако пробыл там совсем недолго. Кстати, из моего отъезда тамошние газеты не преминули раздуть скандал. Сообщили, мол, Барбашинский покинул команду из-за проблем с алкоголем. Да как можно злоупотреблять чем бы то ни было, если клуб полгода не выплачивал зарплату? У меня абсолютно не было денег. Последние одиннадцать дней перед отъездом пил кипяток и курил папиросы. По приезде в Минск весил 91 килограмм при рабочем весе 115. Семью днями позднее меня “Хувентуд” покинул россиянин Дима Карлов, а еще через три недели — Олег Львов. Они что, тоже злоупотребляли? Меня на тот момент хотела видеть в своих рядах “Барселона” — еще бы, забрасывал-то я по-прежнему много! Да только “Хувентуд” зарядил такие отступные, что каталонцы вынуждены были отказаться. Вряд ли лидер чемпионата Испании стал бы приглашать алкоголика…

— Как бы там ни было, а зарубежная карьера у вас не складывалась…

— Испанию пришлось покинуть. В Венгрии тоже не задержался. После кратковременной побывки дома отправился в немецкий “Хамельн”. Отыграл полсезона и выбыл на полгода из-за перелома ноги. Восстановление было долгим и мучительным. Врачи допустили ошибку, и кость срослась неправильно. Когда пошел на поправку, позвонили из “Эмсдеттена” — приезжай. Выбирать не приходилось. Поехал и нисколько об этом не жалею. Несмотря на болячки, которые меня мучили на протяжении всех пяти лет выступления в команде, это были чудесные времена. До сих пор остались прекрасные отношения с президентом и главным спонсором “Эмсдеттена” — регулярно бываю у него в гостях. Сам бывший гандболист, он отказался в свое время от предложений из бундеслиги и начал собственное дело в родном городе. Теперь содержит команду. “Спорт — это хорошо, — говорит он. — Но кто тебя потом прокормит?” Мне, кстати, предлагали принять немецкое гражданство, но отказался. Я белорус и останусь им навсегда. В Германии хорошие люди, много друзей, но я задыхаюсь в чужой стране. Сейчас, когда утром в своей квартире слышу через стенку, как бранятся соседи, понимаю: родина проснулась! Здесь я в своей тарелке.

— Вы не в обиде на судьбу? Ведь могли добиться в гандболе куда большего?

— Я не жалею ни о чем. Из “Эмсдеттена” звали в бундеслигу на очень приличный контракт. Не поехал. Не было никакого желания покидать насиженное место, где ко мне относились очень тепло. Наверное, о многом вам скажет тот факт, что у меня подписан с клубом бессрочный контракт. Согласно ему могу играть за “Эмсдеттен” хоть до пятидесяти лет. Знаю, что меня в этом городе всегда примут с распростертыми объятиями. До сих пор, во время визитов туда, не могу по улице спокойно пройти: просят автографы, жмут руку, интересуются делами… Конечно, такое отношение приятно. Кстати, в центре города уже лет пять висит большой плакат с моим изображением, и никто не думает его снимать. Каждый год меня номинировали в кандидаты на звание лучшего спортсмена региона. Там я чувствовал себя человеком, которого хотят услышать: проводил тренировки, теоретические занятия.

— Что ж покинули такой рай?

— Пришлось выбирать: или спорт, или инвалидная коляска. Пытался продлить свою жизнь в гандболе, но это больше походило на мучение. Играл на уколах, забрасывал свои голы, но наутро выл от дикой боли. Без посторонней помощи не мог подняться с постели. Согласился на операцию. После нее врачи посоветовали: “Заканчивай — здоровье дороже. У тебя суставы поточены, как червивый гриб. Одно неудачное столкновение — и никакая операция уже не поможет…”

— Как сейчас себя чувствуете?

— Неплохо. Во многом благодаря известной минской целительнице Валентине Михайловне. Друзья не дадут соврать: я к ней еле доковылял, а когда вышел — мог польку танцевать. Признаться, я уже не верил, что избавлюсь от постоянной боли в суставах. Спасибо ей и низкий поклон.

— В прошлом сезоне вы решили тряхнуть стариной и провели несколько матчей в чемпионате Беларуси. В новом чемпионате ограничитесь ролью тренера минского СКАФа или?..

— Или. Помимо тренерской работы в студенческой команде, пытаюсь делать свой бизнес. Нужно зарабатывать на жизнь. Кстати, и за команду я заявлен как играющий тренер. Так что…