НОСТАЛЬГИЯ. Александр Миневский: отбивала средней руки

Душный “Sporthalle Marienehe” в далекие от падения Берлинской стены времена служил то ли овощехранилищем, то ли продуктовым складом. Сегодня это тренировочный дом женского полицейского клуба, вернувшегося нынче в главную бундеслигу. На главных ролях здесь белорусское трио: неувядаемая Светлана Миневская, двукратная чемпионка мира времен СССР, Ирина Колпакова и Анна Галынская. На утренней тренировке, пока Света с подругами совершенствовали броски, Андрей старательно “дрессировал” норвежского вратаря “Ростока” по прозвищу Ночи. С недавних пор олимпийский чемпион Барселоны (между прочим, в пике славы — левый крайний) тренирует… вратарей в клубе, где играет его жена. Работает бесплатно, за идею, что для здешних краев безусловная аномалия…

Угадайте с одной попытки: откуда у полевого игрока такой увесистый багаж информации о вратарском искусстве? Источник знаний долго в стороне у бровки не удержался. Для начала Саша стал что-то эмоционально подсказывать младшему брату, а в конце занятия снизошел до показательного урока вратарского мастерства для старательной скандинавки.

Вечером к трио старших Миневских присоединились дети. 12-летняя Женя ходит здесь в перспективнейших игроках “югенд”-уровня (школа этого балтийского города всегда высоко котировалась в бывшей ГДР). А 15-летний сын Саши Андрей — исполин, переросший в столь юном возрасте отцовскую отметку в 190 сантиметров. Нужно признать, что порой с пушечными бросками талантливых детишек ветеран вратарского цеха справлялся не без проблем. В эти минуты лица отцов светились от счастья и гордости за своих чад.

Не расспросить Александра о теперешнем житье-бытье было бы грешно. Уже немало лет, как он выпал из поле зрения белорусских болельщиков. Выступает в Германии на любительском уровне, изредка вспоминая о временах покорения звездной “Барселоны”.

— Новый сезон ты начинаешь в новом клубе. Где решил бросить якорь на сей раз?

— В Хойерсверде. Это городок неподалеку от Дрездена. Однако тамошний клуб оберлиги для меня не новый. Три года играл там до переезда в столицу Саксонии. Задача, стоящая перед командой, предельно ясна: вернуться в третью по рангу региональную лигу, откуда она в прошлом сезоне вылетела. Для такого уровня коллектив вполне конкурентоспособный. В межсезонье, помимо меня, подвезли подкрепление из Польши. Но больше всего в этом 70-тысячном городе подкупает отношение к гандболу. Любовь просто фанатична. Трибуны, вмещающие 800 человек, на каждом матче переполнены.

— Желания поиграть на более высоком уровне уже не возникает? Или оно не совпадает с возможностями?

— Желание не исчезало никогда. Да вот только здоровье не позволяет… Чтобы выступать на солидном уровне, нужно усиленно тренироваться. А с моей больной спиной это нереально. Уже давно играю, превозмогая боль, на уколах. И чем старше становишься, тем чаще тебя колют. В молодости-то о здоровье особо не задумывался. Считал, ничего страшного, поболит — пройдет. А ближе к сорока все то легкомыслие боком и выходит. Да еще ведь вратарям в отличие от полевых игроков найти хороший клуб во сто крат сложнее. Все хотят ярких, быстрых, забивающих, считая, что вратарь — роль второстепенная. Чтобы попасть в команду с именем, надо быть первоклассным голкипером. Себя к таким не причисляю. Так, отбивала средней руки.

— Не скромничай. Неужели в Германии ни разу не помогли твои минские титулы и регалии, в конце концов, принадлежность к легендарной школе Мироновича? Ты здесь уже семь лет, а в бундеслиге так и не засветился.

— Здесь все, о чем ты сказал, во внимание не принимают. Свою состоятельность надо доказать работой. Но, повторюсь, у вратарей-середнячков мало шансов оказаться в элитном клубе. Я не звезда. Вот и весь сказ.

— Уже определился, чем займешься по окончании карьеры? Или в Восточной Германии с ее показателями безработицы далекие планы строить наивно?

— К сожалению, кроме игры в гандбол, ничему другому, по большому счету, не обучен. В свое время не доучился, бросил институт. Теперь вот жалею. Глядишь, и пригодилась бы корочка. Да и безработица эта не дает спокойно жить, несмотря на наличие вида на жительство. В Хойерсверде, правда, работу обещали — место секьюрити в охранном агентстве. А вот моей супруге Маше в этом смысле повезло. В городе, где каждый третий взрослый безработный, она имеет престижную должность в муниципальном департаменте спорта. Причем контракт у нее бессрочный.

— Мысли о возвращении на родину не посещают?

— Меня время от времени посещают. А вот мою половину, кажется, нет. Она об этом и слышать не хочет. Конечно, в идеале хотелось бы осесть здесь, иметь достойный и стабильный заработок. Но как оно повернется?.. Кстати, и родины-то у нас с Машей теперь разные: я родом из Гродно, а она — из Киева.

— “Родныя мясцiны” навещаешь?

— Этим летом не получилось. А обычно — дважды в год. В Беларусь тянет всегда. Но побудешь там максимум неделю — и уже снова хочется в Германию. За рубеж уехал в 92-м году. Естественно, за 12 лет приспособился к западному укладу жизни, поотвык от наших реалий. Приезжаю, и все мне, как ни странно, кажется чужим. Не понимаю людей, они не понимают меня…

— Весной “Дрезден” пробился в третий дивизион во многом благодаря твоей игре. Неужели тебя не пытались удержать?

— Уговаривали. Но, останься я там, по-прежнему редко виделся бы с женой. Она рано утром уезжала на работу в Хойерсверду. А когда я возвращался с тренировки, ей пора было спать. Семья для меня все же важнее гандбола. И опять-таки эта чертова безработица. Хотя Дрезден и считается одним из немногих восточногерманских городов, где ситуация на рынке труда более или менее благополучная, люди тысячами уезжают оттуда на юг и запад. Большинство — в зажиточные земли Бавария и Баден-Вюртемберг. Но, если честно, покидать Дрезден было грустно. Этот город, на мой взгляд, самый милый и красивый во всей Германии.

— В каком из немецких клубов было наиболее комфортно?

— В игровом плане — в “Котбусе”, с которым в 2000 году вышел во вторую лигу. Однако из-за разногласий с тренером с этим клубом простился. В житейском же плане наилучшие воспоминания связаны с Хойерсвердой. Надеюсь, не разочаруюсь и на сей раз.

— Какие еще команды значатся в твоем германском послужном списке?

— Начинал в маленьком городе под Дортмундом. Там провел полсезона. Потом была пауза. Затем — три месяца во второлиговом берлинском “Блау-Вайс Шпандау”. Три года в “Котбусе”. А потом Хойерсверда — об этом уже рассказывал. Вот видишь: карьера средненького игрока.

— В 92-м после прощания со СКА твой путь поначалу лежал в Испанию…

— Да, на север, в Овьедо. Команда выступала в сильнейшем дивизионе, но все в ней держалось на голом энтузиазме. Денег в клубе не водилось. Поэтому оставаться там еще на год не было смысла. Костя Шароваров устроил в Израиль. Там пробыл полтора года. Жил в спальном городке под Тель-Авивом. Впечатления остались самые добрые. Понравились и страна, и люди. Хорошее было время. Спартак Петрович Миронович еще из Испании пригласил в сборную Беларуси — лучшего вратаря у нас тогда не было. Получалось вроде неплохо. Одолели в двухматчевой дуэли австрийцев, пробились на чемпионат Европы в Португалию. Там в 94-м году заняли восьмое место — для дебютантов результат достойный. Эх, смог бы тогда Саня Тучкин подъехать… В 95-м, после выступления на чемпионате мира в Исландии, где мы стали девятыми, уехал в шведский Вестерос и подписал годичный контракт с местным клубом. Все там устраивало, кроме одного — сурового северного климата. Постоянные дожди с сумрачного неба быстро наскучили.

— Зато Скандинавия — рай для настоящего рыбака…

— Уже знаешь о моем единственном хобби? В пять лет к рыбалке приучил отец. А вот Андрей этой болезнью не заразился: его редко брали с собой. В Швеции рыбачил прямо на море. Но в Германии поймал рыбы намного больше. У моего знакомого под Хойерсвердой — рыбное хозяйство. Там несортовая рыба, не годная для продажи, плавает рядом с “элитными” сетями. Три-четыре раза в день хозяин бросает в озеро корм, и добыча плывет тебе прямо на крючок — только успевай снимать. Никогда раньше не подозревал, что бывают окуни больше двух килограммов! Кстати, в Германии ты не можешь просто прийти с удочкой на берег и ловить, сколько заблагорассудится. Сдай экзамены, заплати за лицензию, а уж потом собирай снасти.

— Рыбалка — это, конечно, здорово. Но предлагаю перейти к теме глобальной, неоднозначной и болезненной — ситуации в белорусском гандболе. Наверняка искал ответ на вопрос, почему так надолго растянулся период его торможения?

— Картина удручающая. На мой субъективный взгляд, в плачевной ситуации виновато в большей степени государство. Оно в одночасье отвернулось от вида спорта, который приносил стране международную славу. Времена, когда люди готовы были работать бесплатно, давно прошли. Тяжелый труд должен хорошо оплачиваться. Возьми пример брестского клуба. Начались инвестиции — дело пошло. Углубляться же в детали, извини, не могу. Далековат от места событий.

— Часто вспоминаешь команду Мироновича? С ним было трудно сработаться?

— В житейских ситуациях трения случались. Но в зале, на площадке — никогда! Лучшего тренера на своем пути не встречал. Не было бы Мироновича, не было бы и гандболиста Александра Миневского. Абсолютно откровенно: в адрес тренера не могу сказать ни одного плохого слова.

— Какова, на твой взгляд, формула его тренерского гения?

— Прежде всего, сумасшедшая работоспособность и преданность гандболу. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и громадную помощь, которую оказывали СКА и сборной госструктуры. Мне очень понравились слова Мироновича, сказанные им на своем юбилее: “Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с такими талантливыми людьми”. Спартак Петрович получал в свое распоряжение прекрасный материал и делал из алмазов бриллианты.

— Но не раз приходилось слышать, что Миронович был холоден с игроками, держал их на дистанции. Разве это шло на пользу?

— В Германии об этом говорят так: “Du musst ein Schwein sein”. Вольно интерпретировать сие можно так: будь плохим, жестким, непримиримым, и пусть тебя боятся. Тренер должен быть диктатором. Им и был в то время Миронович. В профессиональном спорте я не признаю панибратства между игроком и тренером. Наверное, так воспитан. Здесь, в Германии, люди хотят ходить с тренером в обнимку и при этом что-то выигрывать. Так не бывает! Строжайшая дисциплина, установленная в СКА, стала одним из главных слагаемых успехов. Бывало, в молодости я обижался на Мироновича, но со временем осознал, что он вел себя мудро.

— Мог ли Миронович в каких-то ситуациях закрыть глаза, скажем, на попрание режимных принципов?

— Его девиз: дело превыше всего! И если что-то касалось общего дела, он мог какие-то мелочи якобы не заметить. Но при случае спрашивал по всей строгости. Имел значение и фактор полезности. Схожие прегрешения он мог простить одному, но не прощал другому: что позволено Юпитеру, не позволено быку.

— Кто в золотом СКА обладал самой яркой харизмой на площадке и в быту?

— На площадке, конечно, Юра Шевцов. Это был непререкаемый авторитет. А в быту, пожалуй, Толя Галуза. У него талант находить компромиссы, сглаживать острые углы. А вообще качествами незаурядных личностей обладали все ребята. Иначе команда не добилась бы фантастических результатов.

— На тренировках, в игре Миронович был предсказуем?

— В игре — да. Командный механизм работал, как швейцарские часы. Зато на тренировках Спартак Петрович давал волю фантазии. Даже если занятие проходило в обычном формате, он умел привнести в него изюминку, придумать что-то новенькое. А на тренировках у большинства западных наставников — скука страшная: из года в год одно и то же… После СКА свыкнуться с этим было непросто.

— Кто, помимо Мироновича, повлиял на твое вратарское становление?

— Лет в 20 впервые увидел в деле германского вратаря Штефана Хеккера, игравшего в эссенском ТУСЕМе. У него была необычная вратарская стойка, оригинальная техника. Некоторые его приемы взял на заметку, и, считаю, они мне помогли.

— Вспомнишь самые радостные минуты, пережитые в СКА?

— Финальные матчи Кубка чемпионов против “Барсы”. И, пожалуй, третье место в последнем чемпионате Союза, уже СНГ. Ту бронзу взяли, по сути, вторым составом, без игроков поколения Каршакевича. А что касается сборной Беларуси, самым счастливым человеком на свете чувствовал себя после матча с австрийцами в марте 94-го. В гостях проиграть 11, а дома выиграть 13 и пройти в финал чемпионата Европы — это была фантастика!

— А вот на Олимпиаде сыграть тебе так и не посчастливилось…

— Но такая возможность была. Перед Барселоной я считался отнюдь не последним вратарем. Миронович мог взять на Игры в Испании и трех голкиперов. И тогда третьим был бы я. Это было моей мечтой. Но он этого не сделал. Кого я мог винить? Естественно, только себя. Возможностей заявить о себе было достаточно: Кубок мира в Швеции, Суперкубок в Германии… Уже тогда первым номером был Андрей Лавров, который и поныне, в свои-то годы, находится в потрясающей форме. Вот где пример для подражания!

— Порадовался за младшего брата, который перещеголял старшего и в Барселону попал?

— Андрюха никогда не был суперигроком. Но за умение пахать на тренировках перед ним можно было снять шляпу. Он работал и буквально заглядывал тренеру в рот, выполняя все указания. Молодой и трудолюбивый — таких любят.

— Замечаю, что вы с братом — люди совершенно разные…

— Да, в жизни мы не похожи. Я более мягкий и спокойный. Но это только вне площадки. Хотя и играю в последние годы среди любителей, на паркете веду себя, как и прежде. Лучше меня не злить!

— В том, что Андрей тренирует вратарей в женском “Ростоке”, твоя заслуга?

— Естественно, кое-что ему рассказывал. Но считаю, что это результат его, а не моего труда. В СКА и сборной он впитывал все, словно губка, видел, как работают по-настоящему классные голкиперы. Молодец, что еще скажешь…

— В прошлом сезоне братья Миневские вновь сыграли вместе. Это сколько же лет спустя?

— Десять. До этого последний раз бок о бок играли на чемпионате Европы в Португалии. Хотя Андрея и мучила травма колена, он оказал “Дрездену” неоценимую помощь: цементировал оборону, водил игроков по площадке за руку, передавая опыт. Думаю, поиграем вместе и в “Хойерсверде”. Я нашел, как говорят, лучшего в Саксонии врача. Он, надеюсь, сможет оживить его колено.