КАК ВЫ ТАМ, ВДАЛЕКЕ? Миневские: без ностальгии

Андрей и Светлана МИНЕВСКИЕ в гандболе тоже отнюдь не лаборанты. Двукратная чемпионка мира в составе сборной СССР в далеких уже 86-м и 90-м, Света и по сей день на виду в элитном гандбольном мире. Как и много лет назад, ее имя произносят с уважительным трепетом в голосе. А соперники вернувшегося в бундеслигу “Ростока” — еще и с нескрываемой опаской. В карьере же Андрея после бронзы чемпионата СНГ в 92-м, выступления в финале Кубка ИГФ и олимпийского золота Барселоны произошел надлом. В дальнейшем он даже не приближался к высотам, на которые ранее взлетал. Выступление в составе сборной суверенной Беларуси на чемпионате Европы-94 в Португалии фактически стало его лебединой песней в большом гандболе. На то хватало причин: объективных и не очень…

Впрочем, пусть они обо всем расскажут сами. Благо на дворе беззаботное немецкое воскресенье — времени у нас навалом, а собеседники, как всегда, добродушны и расположены к общению.

— За отправную точку разговора возьмем, пожалуй, событие, многое в ваших судьбах определившее. Я о переезде в Германию.

А. В 93-м меня пригласила скромная команда из оберлиги “Лентцингхаузен”. Не раздумывая, подписал контракт. Уехали туда со Светой, а маленькую Женю на первое время оставили на попечение бабушек. Позже, сыграв за Беларусь отборочный матч чемпионата Европы, вернулся в Германию уже с дочкой. После короткой разлуки наше семейство воссоединилось.

С. И мне вскоре подыскали команду — “Золинген”, тоже из четвертой лиги.

— Стремление взять курс на запад было обоюдным?

А. В начале 90-х уезжали все кто мог, без оглядки. От разрухи, неопределенности. Европа казалась раем, верхом благополучия. Это уже сегодня могу назвать тот отъезд главной ошибкой в карьере. Надо было еще хотя бы год поиграть в Беларуси. Ведь за пять лет, проведенных в СКА, реализовал потенциал далеко не полностью. А в 23 года оказаться в слабой командочке и тренироваться два раза в неделю — ни в какие ворота… Хотя, с другой стороны, уровень Балтийской лиги и чемпионата Беларуси был тоже катастрофичен. Но оставалась возможность качественного тренинга.

— Света, ты уже больше двух лет гражданка Германии. Были сомнения по поводу смены паспорта?

С. Никаких. В Беларусь возвращаться не собираемся. Живем здесь для ребенка, ради его будущего. Проблем в Германии выше крыши. Но они не сопоставимы с теми, которыми озабочен человек в Беларуси. После успешной сдачи экзаменов и получения паспорта остаюсь такой же, как и была. В моей жизни ровным счетом никаких перемен. Разве что визу белорусскую теперь оформлять нужно — а это так хлопотно…

А. Хорошо, что мы сами зарабатываем себе на хлеб. Но если, не дай бог, Света не сможет дальше играть в гандбол, ей обеспечена социальная помощь. Умереть с голоду, остаться без крыши над головой здесь никому не дадут. Надо очень постараться, чтобы оказаться на улице с протянутой рукой.

— К чужой стране долго привыкали?

А. Наш дом всегда полон гостей. Мы очень контактны. И это качество, считаю, нам здорово помогло. Быстро приспособились к местному укладу жизни, узнали немецкие обычаи и традиции, нашли подход к людям. Мы здесь не чужие, но и не совсем свои. Осталось все то, что вложили в нас родители.

С. Попав в интернат, мы с Андреем в ранние годы оказались оторваны от дома, привыкли к самостоятельности. Поэтому не знаем, что такое ностальгия. И это многих удивляет. Многие наши белорусские друзья разъехались по свету, некоторые осели в Германии. Связь с ними не теряем. А для нас здесь все сложилось на удивление гладко.

— Света, твоя первая немецкая команда была едва ли выше рангом, чем та, в которой оказался муж. И это после побед на чемпионатах мира, в золотом для свершений возрасте…

С. Естественно, понадобилось время, чтобы найти общий язык с игроками, которые чужды тебе по гандбольной идеологии, пониманию тактики. Уровень, конечно, был еще тот… Однако подтянула коллективную игру: в основном помогала другим. Инициативу брала только тогда, когда того остро требовала ситуация.

А. На каком бы уровне ни выступал спортсмен, работать он должен качественно. Свете это удавалось. Не называя конкретных имен, замечу, что в Германии есть белорусы, меняющие клубы как перчатки и не оставляющие там никакого следа. Чисто потребительский подход. Нам же важно не только получить зарплату, но и что-то дать команде. Например, помочь в воспитании молодых игроков, передать опыт. Ты бы видел, какие проводы Свете устроили и в Золингене, и потом в Трире!

— Кстати, “Трир” позапрошлым летом ты покинула чемпионкой Германии, шестым снайпером бундеслиги. И уехала в Росток, который вылетел во второй дивизион. Неужто только потому, что хотела быть рядом с лучшей подругой — Ирой Колпаковой?

С. Это тот случай, когда воедино слились несколько факторов. Во-первых, недовольство собой. В чемпионский год частенько заливалась слезами. Для команды что-то делала, но в себе постоянно находила изъяны. Чувствовала, что назрела смена обстановки. Не в Росток, так в другой город, но уехали бы точно. Во-вторых, нашелся человек, который из кожи вон лез, чтобы выжить меня из команды и города. По его самолюбию больно били планы, которые в отношении меня строил тренер Даго Лойкефельд…

— Заявление, что в Ростоке ты нашла свою команду, наверное, будет слишком громким?

С. Ты прав. Большое подспорье здесь — свои люди: Ира Колпакова и Аня Галынская. И на площадке, и в быту мы, белоруски, всегда находим общий язык. Но воспитывать весь этот детсад, собранный в клубе… Одним словом, тяжко. Но главное, что в Ростоке хорошая перспектива у Жени. На западе Германии, в отличие от бывшей ГДР, детский спорт — это больше развлечение, чем работа. Как говорят немцы, “шпас”. А местная гандбольная школа — с давними традициями, здесь все серьезно.

А. Хотя Росток и местный полицейский спортклуб — это сплошные потрясения! Я тебе уже заголовок для интервью придумал: “Восток — дело тонкое”. Или, если хочешь, замени “Восток” на “Росток”. Привыкнуть к этому невозможно. Смирились.

С. Помню, в 80-х, когда БПИ пробился в высшую лигу, команду поощрили турниром в дружественной Анголе. Поселили в номерах с огромными тараканами, ящерицами и прочей живностью. Однако нас, общаговских, напугать было сложно. Или приезжали куда-нибудь на сбор, а в комнате — две кровати в два яруса и… все. Удобства — в конце коридора. Кто-то роптал, возмущался, а мне — нормально. Так и здесь: смирились. Андрей правильно заметил.

А. Немецкие запад и восток — два разных мира. Здесь раздражает официоз. Без предварительной записи, “термина”, не попадешь на прием ни к одной мелкой сошке. А эти пустые обещания, которыми тебя закармливают все, кому не лень…

С. И люди в большинстве очень завистливые.

А. Ага, здесь кстати будет анекдот про соседа, у которого сдохла корова. На западе завистников тоже хватает. Но там так явно натуру они не выпячивают. Хитрее, наверное…

С. Думаю, многие особенности востока можно объяснить огромной безработицей. Здесь, в федеральной земле Мекленбург, каждый четвертый лишен постоянной работы.

А. Света, при чем здесь безработица? Люди просто прибиты жизнью! Во всех смыслах. Бывшие гэдээровцы разочарованы новым, “объединенным”, строем. Они хотели бы, как и раньше, мало делать и при этом иметь все! Но капитализм такого не допускает. Люди в Германии имеют узко направленное мышление. Показали колею — шпарь по прямой. А восточники к тому же по психологии — подчиненные. Вот чего не могу понять и принять, так это подчинения. Уважать — да, но не пресмыкаться, не валяться в ногах.

— Выходит, здесь вы пассажиры транзитные?

С. Далеко не заглядываем — плывем по течению. Сколько раз убеждались: настроишь планов, а они рассыпаются, как карточный домик.

А. Уверен, что лет через восемь новые федеральные земли экономически станут привлекательнее. Более триллиона евро, которые запад страны вложил в экс-ГДР, сквозь землю не провалились. Отдача будет.

— Какие немецкие команды стали для вас по-настоящему родными?

А. Для меня это, безусловно, “Мюльхайм-Керлих-Бассенхайм”. С ним я поднялся из третьей лиги во вторую. Потрясающий коллектив, атмосфера, взаимопомощь — прекрасное было время. Продолжалось оно до тех пор, пока не сменился тренер…

С. Для меня такой командой одно время был “Трир”. Но, что случилось потом, я уже рассказала.

А. Время, которое мы провели в Трире — чудесно красивом городе, было светлым. Тамошние жители, прежде чем принять чужака в свой круг, долго будут к нему присматриваться, оценивать слова и поступки. Однако нам быстро удалось сдружиться с несколькими семьями. И это была настоящая дружба, а не посиделки за чашкой кофе или бокалом пива.

С. В Германии это немыслимо: зайти к соседям за хлебом или солью. В Трире же рядом с нами жила милая старушка, которая всегда могла обратиться к нам за помощью. Равно как и мы к ней. Здесь недавно соседям с нижнего этажа помогли поднести тяжелую сумку. Ты бы видел их изумление! Сказали, что за долгие годы, что они живут в доме, это первый подобный случай.

А. Нас так воспитали. Помогая кому-то, мы думаем, что кто-то в этот момент, возможно, помогает нашим мамам. А Германия — страна математики. Здесь калькулируется и просчитывается каждый шаг. Грубо говоря, если я дала тебе кусок хлеба, ты должен вернуть мне такой же. Отношения, завязанные исключительно на деньгах, мне абсолютно не нравятся. Мы делаем подарки, общаемся с открытой душой и чистым сердцем. У нас ведь как заведено: что-то не так — сразу в морду. Кулаками помахали — помирились. А здесь тебя будут дурить, обманывать — но никаких бесконтрольных эмоций, никакого рукоприкладства. Все официально и законно. Если что — к адвокату.

— Кстати, по поводу законопослушания. Андрей, пару лет назад белорусская пресса сообщила, что ты вымогал деньги у президента одного из гандбольных клубов…

А. Знаю. Но в действительности к гандболу та история никакого отношения не имела. Было время, когда я излишне увлекся игровыми автоматами, просадил уйму денег, залез в долги… Надо было выпутываться. Тогда и объявились люди, которые сумели меня заинтересовать участием в одном дельце. О том, что нарушу закон, даже не задумывался. Из-за меня и так страдала семья. Эти самые люди под видом работников налоговой полиции сообщили владельцу залов игровых автоматов, что имеют компрометирующие его документы. Мол, если хочешь их забрать — плати двадцать тысяч марок. От меня требовалось передать ему конверт, в который вложили первый попавшийся журнал, и забрать положенную сумму. Дело было в баварском Фюрте. Приехав на встречу, сразу почуял неладное: у автомобиля и автобуса, стоявших на площади, были одинаковые номера. Быстренько загрузились обратно в машину, выехали на автобан и выбросили конверт. Однако на повороте легковушка, ехавшая впереди, резко затормозила. Пара секунд — и я с подельниками лежал в наручниках на асфальте. Человек, из которого мы выбивали деньги, оказался не простачком — все доложил полиции. Был суд. За попытку вымогательства я получил полгода условно.

— Гусарить перестал? На автоматах больше не играешь?

А. На деньги — нет. Разве что — ради интереса — на фишки. Не завяжи я тогда, неизвестно, чем все закончилось бы. Это страшный человеческий порок. Как купили Ройта (щенок добермана. — А.О.), пообещал семье навсегда покончить с этим увлечением.

— Андрей, ты снова вернулся в активный гандбол. С твоим-то коленом…

А. По протекции брата ездил в Саксонию, к известному хирургу. Тот предложил сложную операцию. Отказался. Потому что это крайне рискованно — гандболом денег я не зарабатываю. Никаких игровых вариантов не ждал. И вдруг позвонил наш земляк Олег Голуб и пригласил в “Гюстров” — клуб четвертой лиги, который он возглавил. Согласился. Страсть как хотелось еще поиграть — где угодно, на любом уровне! Ну, поболит немного это колено, поноет, опухнет — не смертельно. Ломаться там уже нечему. Посмотрел на подопечных Семеныча — сплошной детсад. А мне так даже интереснее — есть кому опыт передавать. Так что годик еще попылю. А потом, наверное, уже закончу.

— Света, а у тебя желание играть с годами не убывает?

С. Абсолютно. До сих пор получаю от игры колоссальное удовольствие. И, надеюсь, так будет еще не один год.

А. Ведь ей нужно с дочкой в одной команде сыграть!

С. Еще недавно не верила, что такое возможно. А теперь задумываюсь: а вдруг? Мне — 36, Жене — 12. Еще пара-тройка лет и… Ох, и летит время!

А. Ты знаешь, сейчас она сильна физически как никогда.

С. Конечно, если на летнем сборе под Берлином с триатлоном справилась. На последнем круге бега даже рывок сделала. Раньше и представить себе такого не могла.

— Андрей, на Олимпиаде в Барселоне тебе не посчастливилось сыграть и секунды. Однако до Игр матчей в составе сборной СССР и СНГ ты провел немало. Помнишь первый?

А. Это был турнир в Германии, где мы играли против слабеньких клубов — ничего яркого и запоминающегося. А вообще приглашение в сборную было для меня приятным сюрпризом. После победы на Олимпиаде-88 лидеры той команды разъехались по свету, от выступления за сборную многие отказались. Тогда и пришлось Мироновичу с Максимовым подтягивать молодежь. Но чтобы взяли меня — даже не мечтал.

— А самый памятный матч?

А. На турнире в Париже, против египтян. За полторы минуты до конца уступали два мяча, но сумели выиграть. Хорошо помню победный гол Таланта Дуйшабаева. Считаю, в том матче и я неплохо смотрелся.

— Как думаешь, какие твои качества импонировали Спартаку Мироновичу?

А. Прежде всего, пожалуй, бойцовские. Возможно, и трудолюбие. Тренировался я больше, чем остальные. Особым же талантом, объективно говоря, природа меня не наделила.

— Морально и психологически ты был готов к выступлению на Олимпиаде?

А. Как игрок я, конечно, был еще очень зеленым. А морально, психологически… Таких слов у Мироновича не существовало. Вышел на площадку — забудь обо всем: боли, переживаниях, неуверенности… Люди, которые вели себя по-иному, у Спартака Петровича не задерживались. Конечно, очень хотелось сыграть в Испании, понюхать пороху поединков такого уровня. Славу Горпишина, Диму Филиппова и меня Миронович мог выпустить на площадку хотя бы раз — в ничего не решавшем матче предварительной группы против румын. Но он этого не сделал. Во-первых, не было смысла тасовать наигранный состав. Во-вторых, накануне Олимпиады я в числе других нарушил режим, и это не прошло незамеченным. Золотая олимпийская медаль, которую все равно получил, безусловно, открыла передо мной многие двери. Но это только громкий титул, не более. В игровом плане Барселона мне ничего не дала. К сожалению…

— У белорусских пацанов-гандболистов вашей эпохи все мечты замыкались на СКА?

А. Еще до прихода в армейский клуб спал и видел себя в зеленом с белой полосой костюме. Такие давали участникам Спартакиады школьников. Оказавшись в интернате (а чтобы переехать из Гродно в Минск, пришлось даже ввести в заблуждение родителей), вожделенную форму получил. Затем мечтал, чтобы меня показали по телевизору. Сбылось и это: БТ сделало сюжет о международном турнире, на который приехали клуб из Фракфурта-на-Одере и сборная Анголы. А потом и с братом сыграл… Однако СКА в юном возрасте, конечно, был мечтой жизни.

— Какие события в своей карьере назовешь этапными?

А. В составе армейцев — бронзовые медали чемпионата СНГ в 92-м. Тогда с командой попрощались старики, и никто не верил, что заметно обновленный состав сумеет достичь чего-то весомого. А мы взяли и утерли нос скептикам, обыграли в финальной серии ЦСКА. Уверен: если бы не развал Союза, наша команда — Саша Миневский, Миша Якимович, Юра Карпук, Гена Халепо, Андрей Барбашинский, я — достигла бы многого… Из матчей за белорусскую сборную вспоминается отбор к чемпионату Европы, когда после гостевых “минус одиннадцати” от австрийцев мы сделали, казалось, невозможное: выиграли в Минске тринадцать мячей. Навсегда запомнился и первый официальный турнир сборной Беларуси в испанском Вальядолиде. В компании немцев, испанцев и алжирцев мы стали первыми! Представляешь, я положил тогда девять мячей знаменитому испанскому вратарю Барруфету!

— Что дал тебе Миронович не в спортивном, а в жизненном плане?

А. Умение замечать и анализировать свои ошибки, не стоять на месте. Не сомневаюсь, что Петрович остался таким же — его эра не прошла. Он — замкнутый, закрытый человек и мало кого пускает в свой мир. Но таким и должен быть тренер. Я, например, о его внегандбольной жизни знаю лишь то, что он большой любитель детективов. Мы даже книжками менялись. Но если найдется человек, который прошел через руки Мироновича и говорит о нем что-то негативное, я сразу сделаю вывод: этот парень надалекий. Ведь тренер всем нам помог и в жизни: квартирами, машинами, деньгами. Как бы громко это ни звучало, он дал нам путевки в эту самую жизнь.

— Прошедшим летом ты вошел в тренерский штаб “Ростока” — занимался с вратарями. Тренерский хлеб для тебя сладок?

А. Эта профессия меня увлекает. Вижу себя в роли тренера, верю в свои силы и возможности. Однако вопрос в том, во что выльются мои желания. Да, я работаю сейчас с голкиперами, реализую некие задумки, наработки, получаю от этого удовольствие. Но все упирается в результат. Будет он — разговор можно продолжить. А если нет… Кстати, еще раньше был играющим тренером взрослой команды “Трир” и даже вывел ее из четвертой лиги в третью. Дети из этого же города стали под моим руководством чемпионами земли.

— Не обидно, что за свои старания не получаешь ни копейки?

А. Молодой игрок, попадая в команду, сначала должен заслужить деньги, а уже потом их требовать. Так и в моем случае. Рад уже тому, что доверили участок работы. Хотя если что-нибудь перепадет — естественно, не расстроюсь.

— Супруга тоже строит тренерские планы?

С. Работать с детьми мне нравится. А если со взрослой командой — то только ассистентом. Для главного тренера мне не хватает твердости. Не умею надавить, прикрикнуть. Не говоря уже о чем-то более жестком. Бывший тренер БПИ Леомарк Витальевич Невядомский, царство ему небесное, так девчонок за грудь щипал, что мало не казалось. А какими трехэтажными конструкциями все это сопровождалось…

А. Мой интернатовский тренер Виктор Петрович Косинский тоже любил хорошенько ущипнуть. Только за ребро. А трехэтажный… Советские спортсмены привыкали работать из-под палки, под аккомпанемент крика. И ничего страшного, никто от этого не умер. Воспитывали классных игроков, поддерживали дисциплину, выигрывали Олимпиады. Это исконно наша система, она не приживется на Западе. Раньше собак, которые искали наркотики, делали наркоманами. Теперь их обучают с помощью игрушек, еды. Это более гуманно. Но так ли действенно?

С. Вне площадки, по-моему, тренер может общаться с командой, как с семьей. Но как только переступил порог зала, он должен становиться непримиримым диктатором. Кстати, воспоминание по поводу дисциплины. В БПИ меня как-то оштрафовали на 220 рублей — за то, что Андрей гостил у меня в комнате. И это при зарплате 280. А мы тогда уже были женаты.

— Кстати, поведай, как вы снимали Невядомского.

С. Он в Минск из России приехал. Привез нескольких девчонок, которые были у него на особом счету. В команде пошел разлад. А так как нам, местным, уезжать никуда не хотелось, пришлось сделать все, чтобы убрать тренера. Долго и упорно обивали пороги высоких кабинетов, но своего добились.

— А дедовщина в женском спорте — это допустимо?

С. В хорошем смысле слова. Старших надо слушаться и уважать. Что, кстати, редко понимают в той же Германии. Когда я пришла в БПИ, мне порой доставалось на орехи. Не так сильно, как некоторым, но попадало. Однако у молодых тогда и мысли не было обижаться или осуждать ветеранов.

А. А мне даже знаменитым армейским лаптем по заднему месту ни разу не приложились — меня Толя Галуза опекал. Наоборот, на одной из первых тренировок Саня Тучкин подарил банные тапочки.

— Кто те тренеры, на которых вам хотелось бы равняться в своей практике?

А. Мой ответ очевиден. Конечно же, Миронович.

С. Игорь Евдокимович Турчин. Как тренер он был очень похож на Спартака Петровича. Оба — энтузиасты, каких еще поискать. И оба — гениальные специалисты. Добавить к этому нечего.

А. Кстати, хочу, чтобы о моей благодарности, кроме Мироновича, знали и другие наставники: Виктор Косинский, Семен Лохненко, Юра Шевцов. Если бы не они, не было бы и такого гандболиста — Андрея Миневского.

С. А я благодарна Григорию Иосифовичу Хилицкому, Николаю Шаюку. К сожалению, это интервью не прочитают Леонид Гуско, Игорь Тенин…

— Доводилось слышать, что в женском гандболе, как и в свое время в футболе, существовала украинская мафия…

С. Тех игроков, которые не играли в киевском “Спартаке” и были на карандаше у Турчина, усиленно переманивали в украинскую столицу. Не хочешь — о сборной забудь. Меня трижды звали в “Спартак”, но Минску я так и не изменила. Говорят, других подобных случаев у Турчина не было. А однажды с Таней Ераминок чуть не переехали в Запорожье. Так нам такую взбучку в Спорткомитете устроили…

— И как при этом ты умудрялась ездить на топ-турниры в составе сборной?

С. Давала киевлянам обещания, но не выполняла. Тот же Невядомский учил меня, как себя вести: соглашайся, кивай головой. Других путей в сборную, кроме перехода под крыло Турчина, не было.

— Чуть не забыл спросить: а как вы познакомились? Эта история будет не слишком банальна для концовки?

А. Есть хотелось, и спать было негде. Вот Света и приютила. Она тогда, помню, яичницу вкусно готовила. Вот до сих пор и жарит. Скоро уже пятнадцать лет…