Татьяна Ераминок: здравствуй и прощай

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Татьяна Ераминок. Родилась 15.07.68 в Минске. Мастер спорта международного класса. Чемпионка мира среди юниорок в составе сборной СССР (1987). Выступала за БПИ (Минск) — 1983-91, “Будучност” (Подгорица, Сербия и Черногория) — 1991-92, 1993-97, с 1998 по настоящее время, “Дижон” (Дижон, Франция) — 1992-93, “Напредак” (Крушевац, Сербия и Черногория) — 1997-98. 10-кратная чемпионка и 7-кратная обладательница Кубка Югославии (Сербии и Черногории).

Перед тем как приехать в Минск, Таня звонила Миневской в Германию. На всякий случай, будто бы не зная, что Свете с ее новым гражданством путь в сборную уже заказан. А может, так просто, посоветоваться. “Свет, может, вместе махнем?” — “Да я уже все… А ты что, собралась?!” — “Ну да, думаю, помогу с Азербайджаном этим, если здоровья хватит…” — “Ой, ничему жизнь не учит. Скажи, зачем тебе все это нужно?”

Я не знаю, что ответила Таня, но очень хорошо помню, как десять лет назад Света, только родившая Женьку, вышла на поляну — помочь родной команде, которая неожиданно далеко забралась по еврокубковой тропе. А затем приезжала в сборную еще не однажды — уже из Германии. Хотя как раз у нее причин, чтобы не поехать, было гораздо больше, чем у кого-то еще. И на сакраментальный вопрос, задаваемый лидеру сборной неоднократно, отвечала предельно емко: “Если команде нужно, то…”

Для меня до сих пор загадка: почему предыдущий тренерский штаб национальной команды никогда не привлекал в свои ряды одну из лучших белорусских гандболисток всех времен? Спросил об этом у Татьяны. Она лишь пожала плечами. В самом деле, не навязываться же самой. Не нужна, не помнили?..

Как выяснилось, все-таки нужна. Первый звонок, который сделал Валерий Певницкий, едва став тренером сборной, был в Подгорицу… И вот, выждав год до положенных трех карантинных со времен ее последнего выступления за сборную Югославии, Ераминок облачилась в форму белорусской дружины. Мгновенно сцементировав ранее легко проходимую защиту национальной команды.

Мы сидим на кухне ее минской квартиры аккурат перед ответным матчем с азербайджанками. Из Баку наши привезли “+4”, а завтра столько же выиграют дома. Но мы этого пока не знаем, хотя и надеемся… Таня, только что объяснившая черноглазому сынишке Луке (ударение в его имени, конечно, на первом слоге), что давать интервью — это точно такая же работа, как и играть в гандбол, словно подтверждая свой профессионализм и здесь, безошибочно угадывает мой главный вопрос.

— Наверное, это будет мой последний матч за Беларусь. Как говорится, здравствуй и прощай. Почему? Все-таки я не слишком молода, не хватит у меня сил и на Лигу чемпионов, и на первенство Европы. Травмы замучили так, что спасу нет. Вернусь в Черногорию, там обещали отправить в специальный реабилитационный центр, где буду поправлять здоровье. Впрочем, если врачи постараются, то… Но все равно это шанс небольшой.

— Приехав играть за Беларусь, кем ты себя чувствуешь в большей мере: героем, спасителем или гражданином с обостренным чувством национального самосознания?

— Ну, загнул… Во-первых, я все- таки белоруска, хотя и уехала отсюда тринадцать лет назад. Мне кажется, что любому нормальному человеку приятно и почетно выступать за свою страну. А во-вторых, я прекрасно знала, что все линейные у нас сломались. Так что было уже не до своего здоровья, которое во время плей-офф Лиги чемпионов, прямо скажем, давало сбои. Нужно значит нужно. Я же профессионал. Если бы им не была, то до 36 лет, наверное, не доиграла бы в команде высокого международного уровня, коей является “Будучност”.

— В сборной БССР ты дебютировала на Спартакиаде народов СССР в 83-м. Помнишь, чего тогда хотела добиться в гандболе 15-летняя девочка?

— Попасть в сборную Союза, конечно. Поехать в ее составе на чемпионат мира, Олимпиаду. Выиграть там… А когда я все-таки в нее пробилась, Союз развалился. Потому и уехала. Югославский чемпионат в то время был очень серьезным, с множеством хороших матчей, где надо было играть в полную силу с начала и до финального свистка. Хотелось прогрессировать. Я и за их сборную согласилась играть только потому, что рассчитывала добиться с ней успехов на международной арене. Жаль, не получилось…

— Удивляет твоя преданность “Будучности” — из тринадцати сезонов, проведенных за рубежом, одиннадцать ты отдала именно этому черногорскому клубу.

— Звали многие. В том числе и лучшие европейские команды. Из “Хипобанка”, который в то время считался, пожалуй, сильнейшим клубом мира, аккуратно звонили каждый год. Но, если честно, из Подгорицы (раньше она называлась Титоградом) никуда перебираться не хотелось. Я приехала туда еще совсем девчонкой и со временем стала символом команды, к которой, сам понимаешь, отношение особое. Попробовала как-то, в самом начале югославской карьеры, поменять чемпионат — отправилась во французский “Дижон”. Но, как показало время, это было ошибкой.

Впрочем, с другой стороны, французский опыт тоже дорог: узнала как умеют парить мозги, когда не хотят платить зарплату. Да и западный менталитет — штука достаточно тяжелая. Мне с моими свободолюбием и чувством собственного достоинства было в Дижоне тяжело. Закрытые они, душевности какой-то нет, что ли? Я говорю банальные вещи, но это действительно так. Те же югославы нашему человеку, то есть мне, гораздо более понятны.

В Австрию не поехала из-за немецкого — не нравится мне этот язык, хоть убей. Не музыкальный какой-то. Зарплата там была, конечно, больше, чем в Подгорице. Но, как говорится, всех денег не заработаешь… Атмосфера в клубе с лихвой, на мой взгляд, покрывает разницу в суммах.

В Подгорице тоже все складывалось непросто. Бывало, что и без денег сидели. Да еще и война эта… Мне кажется, большую роль сыграло то, что женский гандбол в Черногории очень популярен. Там проживают 600 тысяч человек, из которых 250 тысяч — в Подгорице. В наш шеститысячный Дворец спорта на матчи Лиги чемпионов набивается по 7 тысяч зрителей. А когда выходишь на площадку и при упоминании твоего имени вся эта масса народа издает одобрительный крик чудовищной силы, то, поверь, это что-то да значит.

— Кстати, просвети насчет странного объединения — Сербия и Черногория. Это что-то наподобие нашего СНГ?

— Знаю только, что экономически две республики ничем не связаны, потому что в Черногории денежная единица — евро, а в Сербии — динар. На границе между ними стоит таможня. И убирать ее, по-моему, никто не собирается. Наоборот, скоро должен состояться референдум, который и определит, хотят ли народы жить в составе одного государства или же каждая республика будет самостоятельной.

— Коль по Черногории ходит евро, стало быть, она богаче соседки?

— Не сказала бы. Черногория всегда была, скорее, сельскохозяйственным краем, а Белград, как ни крути, столица со всеми вытекающими последствиями. Да и по территории и населению Сербия, конечно, значительно больше.

Черногории остается лишь уповать на туризм, благо там замечательная природа. Это я по своему ребенку могу сказать. Когда я его привезла из Минска, то диатез прошел буквально в первый же день, стоило Луке разок искупаться в море и побыть на солнышке. Экология там на самом деле удивительная.

— Не могу не задать вопрос, который, уверен, интересует многих. Откуда у выходцев из бывшей Югославии такие традиции практически во всех значительных игровых видах спорта, за исключением разве что непопулярного на юге хоккея?

— Спортивная нация. В любом дворе — толпа мальчишек, которые возятся с мячом.

— Белорусские дети тоже не в бейсбол играют…

— В наших дворах я такого бума не заметила. А у них возле каждого дома или баскетбольное кольцо, или футбольные ворота. Для них спорт — как воздух. Как жизнь. С малых лет ребенка записывают в какую-нибудь секцию. Как правило, игровую. Футбол, баскетбол, гандбол, волейбол, водное поло занимают привилегированное положение. Так уж повелось. И соответственно эти виды спорта показывают по телевизору в первую очередь. У нас ведь такого нет.

— А ты знаешь, что Первый национальный по объему показа спортивных программ проигрывает в Европе только французам, да и то лишь из-за их велотура и теннисного чемпионата?

— Не знаю, кому он проигрывает, но мне за эти дни спортивные передачи практически не встречались. В то же время в Черногории едва ли не по всем каналам круглые сутки показывают какие-либо матчи и соревнования.

— Почему все эти бывшие “юги” — спортсмены, несомненно, талантливые и классные, тем не менее на площадке зачастую предстают такими…

— …вредными? Так все от судьи зависит. Насколько далеко он позволит тебе зайти. Мы в этом розыгрыше Лиги чемпионов со словенским “Кримом” играли. Судья, по существу, дал им зеленую улицу. И они, видя это, делали еще больше всяких пакостей. А мы им такой же монетой ответить не могли, хотя играть в грязный гандбол тоже умеем.

— А почему белорусы не умеют?

— Все-таки, наверное, культура у нас другая. Мы миролюбивые, мягкие, добрые. Сдержанные в выражении эмоций. А “юги” более дерзкие и наглые. Все-таки не надо забывать, что это южный народ. У них от природы горячая кровь. Мгновенно вспыхивают. Правда, так же быстро и остывают.

Но я, если честно, дискомфорта от общения с черногорцами никогда не испытывала. Практически сразу вписалась в их жизнь и обзавелась друзьями. И сейчас у меня одна проблема: приезжаю в Минск — тянет в Черногорию, возвращаюсь в Подгорицу — хочется в Беларусь.

— Жаль, не объединились мы в свое время с дружественной Югославией. А ведь хотели. Ведь они братья наши. Особенно если против американцев…

— Эта идея всегда казалась мне утопической. Не очень понятно, как это могло произойти на самом деле. Хотя, отдавая должное, с Сербией и Черногорией у нас до сих пор безвизовый въезд, что существенно облегчает процедуру перемещения из одной страны в другую.

— Кстати, я так понимаю, что во время бомбежек Белграда вам было не до спорта… “Калашников” хоть подержать в руках пришлось?

— Войну я видела так же, как и ты, — по телевизору. В это время я аккурат рожала Луку. В Минске. Дождалась, пока вся эта катавасия закончилась — и вернулась. А знаешь, что больше всего поразило за время путешествия обратно? Контраст в настроениях белорусов и черногорцев. Такое чувство, будто бомбили не их, а нас. В Минске у всех, на кого ни посмотри, лица людей, только вернувшихся с войны. Хмурые, явно чем-то недовольные. Хотя вокруг вроде все спокойно. Никаких воронок от снарядов и забитые полки магазинов.

Сербы же, обложенные со всех сторон бомбами и санкциями, демонстрируют удивительно позитивное отношение к жизни. Улыбаются, смеются, шутят.

Меня этот парадокс поразил, и я решила спросить о причинах такого не совсем логичного поведения одного местного жителя. Знаешь, что он ответил? “Мы столько времени прожили под турками, что после этого нам уже ничего не страшно. Тем более какие-то жалкие бомбежки”. Балканы всегда были пороховой бочкой Европы, и, похоже, уроженцы этих мест уже привыкли к тому, что постоянно идут какие-то войны, и выработали к ним устойчивый иммунитет.

— В Черногории люди живут лучше, чем в Беларуси?

— Не думаю. Пенсия там 140 евро, но все цены на коммунальные услуги намного выше, чем у нас. Хотя справедливости ради надо сказать, что я далека от ежедневных проблем простых черногорцев. Все-таки моя сегодняшняя зарплата позволяет чувствовать себя достаточно комфортно.

— Тогда поговорим о спорте. О тренерах, например. Представляю, сколько их было у тебя в различного рода сборных и клубах…

— Да уж немало… Но любимых среди них не было. Скорее, назвала бы их уважаемыми. Давшими мне то, что кормит до сих пор. Прежде всего вспоминается первый тренер — Арсентий Михайлович Залевский, который четыре с половиной часа уговаривал меня в актовом зале 137-й школы прийти и посмотреть, что такое гандбол. Я была упрямая, но он оказался еще упрямее. Уговорил. Попробовала — не понравилось. Но опять-таки по его просьбе походила еще и осталась. Из-за подружек, которые к тому времени появились в гандбольном зале.

Хороший тренер был у нас в молодежной сборной — Леонид Анатольевич Ратнер. Леомарк Витальевич Невядомский, работавший в восьмидесятых с минским БПИ, и, конечно же, Александр Павлович Панов, с которым мы вместе приехали в “Будучност”.

А вообще тренировать женскую команду — это такая неблагодарная работа… Мужиков гораздо легче привести к единому знаменателю. А здесь у каждой свой характер, и сделать так, чтобы он ощутимо не ломался, сам не ломал других и вместе с тем служил исключительно интересам команды, может далеко не любой тренер. Коуч прежде всего должен быть психологом, особенно в женском коллективе. У нас же как? Дал одной поблажку — и другая тут же перестает работать. Поэтому надо постоянно искать какой-то баланс, идти на компромиссы, без этого нельзя. Впрочем, и идеальных тренеров я тоже не встречала. У всех были какие-то недостатки.

Зачастую роль командного психолога берет на себя не тренер, а ведущий игрок. Например, в нашей “Будучности” это Майя Булатович. Так у нее авторитета — больше, чем у тренера. Это человек из породы настоящих капитанов, тех, кого слушаются беспрекословно. Который может дать словесную взбучку и разбудить команду в любой момент матча.

— “Юги” отличаются от нас пониманием игры?

— Они любят декларировать любовь к коллективным действиям, но в игре все-таки уповают на индивидуальные качества. Каждый стремится хоть и немного, но все же потянуть одеяло на себя. Не советская школа.

— Клуб номер один в женском гандболе — это…

— …словенский “Крим”, хотя он и проиграл в этом году финал Лиги чемпионов датскому “Слагелсе”. По-моему, это наиболее сбалансированный коллектив, которым руководит молодой и очень интересный тренер Тоне Тисель. Кстати, как мне кажется, именно его востребованность и помешала “Криму” завоевать главный титул для клубных команд. Тоне полгода работал с мужской сборной Словении, ставшей на чемпионате Европы серебряным призером. Тисель, конечно, давал необходимые консультации своему клубу, но этого, как мы видим, оказалось недостаточно.

Впрочем, что такое “Крим”? Это команда, в которой играют бывшие россиянки и украинки. Тот же “Хипобанк”, в лучшие времена которого там выступала, по существу, сборная бывшего Советского Союза. Если взять игроков, то 37-летняя экс-литовка Фридрикас до сих пор лучшая, в этот же список можно включить россиянку Морскову, украинку Дерепаско… То есть советская школа до сих пор диктует условия Европе. С одной стороны, это хорошо, но с другой — тревожно. Если мы, которые застали еще чемпионат СССР, до сих пор находимся на первых ролях, то где же следующие генерации игроков?

Теперь о “Слагелсе”. Аня Андерсен собрала в команду хороших, индивидуально сильных игроков. Но какой-то особенной стратегии у датского клуба я не вижу. Бей-беги. Стремительный гандбол с большим количеством бросков по воротам. Мне такая игра не нравится. Я приверженец консервативного стиля — добротной защиты, быстрых контратак и хорошо организованного нападения. “Криму” свойственна именно такая игра, причем в прошлом сезоне — в гораздо большей степени. А все потому, что в этом году в команде появилась Таня Логвин — гандболистка, несомненно, хорошая, но с ярко выраженными индивидуалистическими наклонностями. Она, по моему мнению, и подломала немножко игру.

Словенцы были уверены в своем успехе перед домашней встречей, и им оставалось только закрепить победу де-факто, чтобы перейти к заранее накрытым столам для празднования успеха. Но датчанки взяли и выдали фантастический матч. Такое иногда бывает, когда у игроков одной команды получается буквально все. Четверка датских полусредних забросила столько, сколько захотела. Совпало сразу несколько факторов: и психологическая расслабленность хозяев, уверенных в успехе, и мотивация отдельных игроков “Слагелсе” (Аня Фрешер в прошлом году не по своей воле ушла из “Крима”), и много мелких деталей, которые и предопределили победу скандинавок.

— Какое место в реестре лучших клубов занимает “Будучност”?

— В европейском рейтинге мы четвертые. Уже несколько лет подряд нам не удается добраться до титула лучшего клуба мира, не хватает буквально чуть-чуть. Ближе всего к достижению цели были два года назад. В полуфинале играли с венгерским “Херцем”-ФТК. В гостях сыграли вничью, а дома уступили один мяч.

Опять вмешались мелочи… Зрителям раздали флажки, которыми те по идее должны были приветствовать наш успех. Но черногорцы — это вам не датчане или норвежцы: когда на площадке стали возникать спорные моменты, все эти флажки полетели на площадку. Игру останавливали раз шесть, что, признаться, на пользу нам не пошло. Молодая девочка, игравшая персонально с лидером венгерского клуба, попалась на ее уловку при розыгрыше девяти метров в концовке игры и получила две минуты… Все эти нюансы должны закладываться и разжевываться тренером.

Хотя, с другой стороны, у нас очень возрастная команда, и девочки довольно болезненно могут отнестись к каким-то излишним, по их мнению, наставлениям. Это по молодости ты впитываешь каждое слово тренера, глядя ему в рот, а потом начинаешь больше доверять собственным ощущениям. Ладно Панов — этому человеку трудно что-то рассказывать, но если на его месте тренер моложе и неопытный, то… Мы ведь и поэтому тоже часто меняли наставников. С нами трудно работать…

— Что скажешь об организации клубного хозяйства в “Будучности”?

— В военное время, конечно, было трудно. Когда же положение страны нормализовалось, спонсором клуба стал местный оператор сотовой связи — “Монет”. Соответственно поменялся и президент клуба. На сегодня “Будучност” — это серьезный европейский клуб, где не возникает никаких проблем ни с зарплатой, ни с организацией тренировочного и соревновательного процесса. Достаточно сказать, что на еврокубковые игры мы летаем чартерами.

Вход на домашние игры для болельщиков бесплатный. Может быть, это и не совсем правильно, но неистовая зрительская поддержка нам обеспечена практически всегда.

Так что клуб развивается, страна поднимается. Только мы стареем…

— Как считаешь, родная страна идет вперед?

— Приезжали в Минск в прошлом году мои черногорки. Не буду лукавить — остались в полном восторге. Все их представление о бывшем СССР ограничивалось Краснодаром и Баку еще советского периода, так что они были приятно удивлены европейским лоском и особенно чистотой нашего города. Подгорице, к сожалению, свойственны все атрибуты курортного города, главным из которых является не особая ухоженность мостовых и тротуаров.

В результате путешествий по Минску мои одноклубницы пришли к выводу, что Беларусь — это страна богатых людей, и долго не могли поверить в размеры наших зарплат и пенсий.

И еще их поразил низкий уровень нашего гандбольного чемпионата. Опять-таки, по их мнению, в Союзе не должно быть плохих команд. Хотя в той же Сербии и Черногории уровень первенства тоже упал. Наша “Будучност” господствует там практически безраздельно уже много лет. Есть только один серьезный соперник — клуб из Ниша, которому, впрочем, под настроение тоже можем “десяточку” привезти. А всего же в чемпионате принимает участие 16 команд.

— В белорусском — в четыре раза меньше…

— Я считаю, что популярность женского гандбола в Беларуси настолько низкая, что и четыре клуба — не худший вариант. Денег нет, базы особой тоже… Мне кажется, государство перестало думать об этом виде спорта как о перспективном. Знаешь, сколько мы зарабатывали в советское время? В БПИ я получала 350 рублей — как директор завода. Можно было спокойно тренироваться и ни о чем, кроме гандбола, не беспокоиться.

Думаешь, “Будучност” поддерживает только “Монет”? Да это государственный проект в чистом виде! В Черногории никто не скрывает, что для молодой страны спорт — самая доступная возможность заявить о своем существовании. И я скажу, что о ней в Европе узнали благодаря успешным выступлениям именно нашего клуба. Точно так же вкладываются деньги в водное поло, волейбол, баскетбол, футбол. Здесь верят, что флагманы этих видов спорта (разве что футбол выглядит послабее) со временем продолжат традиции “Будучности”.

— Каковы были твои первые впечатления от белорусской сборной? Только честно…

— Что ожидала, то и увидела. Девочки хорошие, талантливые, но, видимо, не хватает им серьезных соревнований. Знаю, что БНТУ из-за нехватки средств не смог заявиться в чемпионат ПГЛ, считай, тот же вариант чемпионата СССР. Это не здорово, но я вижу, что они могут играть. В том числе и головой. Значит, школа есть. Ну а характер человека всегда проявляется в защите. Раз он борется, то из него что-то получится. В целом порадовали.

А насчет общих перспектив… Знаешь, я вот подумала: а найдется ли сегодня в стране такой Залевский, который будет ходить по школам и четыре часа кого-то уговаривать? Сколько теперь зарабатывает детский тренер? Наверное, немного. А профессионального клуба, в котором он имел бы достойную оплату своего труда, у нас нет.

Как нет и рекламы такого вида спорта, как гандбол. Ведь я сама выросла на успехах минского СКА времен Каршакевича и Шевцова. Мы ходили смотреть на их матчи и в душе мечтали быть хоть чуть-чуть на них похожими. Нам хотелось тренироваться. Потому что видели, как это приятно — выигрывать у всех зарубежных клубов, получая при этом овации от болельщиков. Как мы готовились к таким играм, обсуждали шансы!.. Все это была популярность вида. Потому и в секции никого не надо было тащить силком — мальчишки сами туда стремились. И как итог — в чемпионате Минска участвовали десятки детских команд…

Не знаю, может быть, я говорю в чем-то наивные вещи, но неужели сейчас в Беларуси нельзя сделать хотя бы один клуб европейского уровня? Если послевоенная Черногория, чье население сопоставимо с Гомелем, может, то мы-то чем хуже? Наверное, и у нас найдутся светлые головы, которые смогут построить всю эту пирамиду, куда войдут и детские команды, и рекламная деятельность, и работа со спонсорами и болельщиками. Мне кажется, многие проблемы у нас идут от общей неорганизованности. Старую систему сломали, а над новой никто не думал, пустили все на самотек.

Получается, что больше всего заинтересованы в популяризации гандбола только сами тренеры. Но это же неправильно. Что они смогут сделать одни?

— Не жалеешь, что ваша генерация игроков, бесспорно, одна из самых интересных в истории белорусского гандбола — ты, Жихарева, Баранова, Давидовская и другие — так и не сумела что-то выиграть для Беларуси?

— Не повезло. Когда мы вошли, что называется, в самый сок, сломалась старая система. Перспективы сборной Беларуси были в тумане. Что оставалось делать? Все поехали на заработки. А потом нас уже и не собирали. Сделали ставку на команду 1973-74 годов рождения.

— Но она тоже, признаться, свой потенциал никоим образом не реализовала. Повозили ее изрядно лицом по площадке на всех топ-турнирах, где она принимала участие. Не боишься, что и нынешнюю белорусскую сборную ждет такая же участь на чемпионате Европы в Венгрии?

— Всегда надо надеяться на лучшее. Да и все наши проблемы, по большому счету, поправимы. Если только делать то, что должно.

— Я так понимаю, что ты по окончании карьеры должна осесть в Черногории…

— Во-первых, когда сыграю свой последний матч, сразу же начну отдыхать. Я просто устала бегать столько лет. Для меня каждая тренировка была и остается каторгой. Это только со стороны кажется, будто бы все у меня получается легко и просто. Если бы… И еще эта Лига чемпионов, где каждая игра — как бой на боксерском ринге. Тем более когда играешь в линии..

Ну а потом, наверное, с моим дипломом логичнее всего будет поработать в детской школе нашего клуба. Такое предложение было озвучено уже давно.

— И сколько в “Будучности” зарабатывает детский тренер?

— Тема контрактов в нашем клубе — табу. Никто ничего не знает. Думаю, как договоришься. Но что-то подсказывает, что мои условия будут не самыми плохими.

— А если к тому времени в Беларуси начнется гандбольный бум и тому же БНТУ понадобятся собственные тренеры по работе с резервом?

Ах, как все-таки приятно разговаривать с бывалым человеком, знающим в гандболе все. Который вдобавок учился в одной с тобой 137-й школе, обязанной пришествию в нее гандбола географической близостью с РСДЮШОР и шикарным по тем временам игровым залом.

Мы тогда умудрялись проводить чемпионат школы среди классов едва ли не всех параллелей! А потом дружно ходили на большой гандбол, солидно покашливая в кулуарах и взирая на приезжавших гостей с едва скрываемым сожалением. Мы точно знали, что лучший в мире мужской гандбольный клуб базируется именно в Минске. Ходили и на женщин во Дворец тенниса, где проходили союзные туры. БПИ играл не так успешно, как СКА, но это считалось временным и досадным явлением. В стране был гандбольный бум, и на смену признанным мастерам приходила не менее талантливая молодежь. Помнишь, Танька?

Она помнит и потому не отшучивается, отвечая на последний вопрос моего интервью.

Нам обоим до смерти хочется вернуться в детство. Которое, увы, безвозвратно ушло...