ЛИЧНОСТЬ. Сергей Рутенко: свой среди чужих

Конечно, на этом месте болельщик должен досадливо поморщиться. Мол, какой же Сергей Рутенко белорус? Он уже отрезанный ломоть, принявший чужое гражданство то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году… Собственно, в этом и состоит суть нашего будущего разговора, время и место для которого мы подобрали общими усилиями.

Я предложил тезке поехать вместе с нами на акцию “Спортсмены — детям”. Рутенко согласился, высказав, правда, некоторое опасение по поводу своего визита в Старые Дороги: “А я там выделяться из общей массы не буду? В смысле, меня нормально воспримут?” Чтобы не выделялся и восприняли, Серега везет в багажнике своей “Ауди” электропечку. Конечно, правильнее нам было бы ехать вместе с остальными спортсменами и тренерами в “Икарусе” — для лучшей коммуникации, но у моего попутчика не так много свободного времени, да и ценных бумаг в машине целый ворох: по примеру старших товарищей он пытается проторить свою дорожку еще и в бизнесе.

Беседа о предприимчивости бывших югославских гандболистов, каждый из которых считает необходимым иметь дополнительный заработок вне игрового зала, кажется заманчивой для обеих сторон: разговор течет без пауз и грозит затянуться надолго.

До тех пор, пока Сергея не заинтересуют подробности акции, о которой он, несмотря на регулярное посещение прессболовского сайта, имеет довольно туманное представление. Здесь же и уместно мне будет озвучить немой вопрос, который, уверен, появится в голове любого мало-мальски взрослого стародорожца: “Как же так, Серожа? Мы, конечно, понимаем, что жизнь здесь не сахар, но поменять родину на какую-то Словению? Объясни…”

Хотя и ежу понятно, что не стань 22-летний минчанин в нынешнем году открытием Лиги чемпионов, никто и не задался бы этим вопросом. В конце концов сколько их, безвестных белорусов, уехало за кордон в поисках лучшей доли, и бог с ними… Но залезть в душу мы стремимся почему-то именно к тем, кто выбился и доказал. Впрочем, Рутенко и не собирается отлынивать от данного моему коллеге обещания поговорить начистоту и обо всем…

Когда нет денег

— Конечно, куда с большим удовольствием я готовился бы к Олимпиаде в составе сборной Беларуси — с теми парнями, с которыми вместе рос и тренировался.

— Представляю, как после серебра на юниорском чемпионате Европы 2000 года вы вместе сидели и мечтали, мол, а хорошо бы нам и на взрослом так сыграть. А там, глядишь, и на Олимпийские игры пробиться…

— Так оно и было. После окончания чемпионата мы посовещались с ребятами и пошли к руководству. В чем была суть наших пожеланий? Хороший зарубежный контракт тянет примерно на 70-80 тысяч евро в год, и реально рассчитывать на него могли два-три человека из команды. Мы договорились, что никто из нас никуда не уедет, если основным игрокам будут платить в Минске хотя бы тысячу долларов в месяц.

Мы считали эти условия приемлемыми для того, чтобы задержаться в Беларуси года на четыре. Этого срока вполне должно было хватить для создания крепкой команды, с которой можно решать задачи на международном уровне. Тем более что за примерами далеко ходить не надо. Ребята из запорожского ЗТР — они точно так же удачно сыграли “по молодежи”, а потом сделали на основе той команды очень серьезный клуб, выступающий в Лиге чемпионов.

Тогдашний президент федерации Гречин сказал, что все эти проекты неосуществимы. Кстати, Александр Леонидович для меня едва ли не единственный человек, с которым остались хорошие отношения. С большинством других только “здрасьте — до свидания”. Я думаю, что Гречин нас очень хорошо понимал, но ведь он один такие вопросы не решает, верно?

— С другой стороны, это еще не повод менять гражданство.

— Конечно, нет. Когда уезжал в “Горенье”, то пообещал, что буду являться на все сборы. И на первый, молодежный, приехал, хотя для этого мне пришлось довольно сильно поругаться с руководством своего нового клуба.

Однако каждый раз, когда я возвращался в Минск, возникали ситуации, которые недвусмысленно подтверждали, что той же Словении я нужен больше. Наверное, никому не будет приятно, если его назовут предателем. Но именно такой титул я получил на родине. Только сразу оговорюсь, что никаких фамилий называть не буду, потому что у меня здесь играет брат.

— Но Денис-то, положим, уже готов пойти по твоим стопам…

— Я, кстати, его очень хорошо понимаю. Вот смотри: “Аркатрон” в прошлом году стал чемпионом страны. Недавно я посетил один из матчей этого клуба. Да, там играют, наверное, неплохие ребята, но им нужно еще три-четыре годика для того, чтобы вернуть себе звание чемпиона. И то, что Денис хочет уехать в нормальный чемпионат, где можно расти, следует только приветствовать. Однако все почему-то думают, что Рутенко-младший пойдет по стопам старшего брата. Во-первых, получить словенское гражданство не так-то легко, во-вторых, Денис очень хочет выступать за сборную Беларуси. А в-третьих, я-то уезжал совсем по-другому…

— Но ведь родина — это не только руководство клуба, а еще и сборная, ведомая Спартаком Мироновичем…

— С Мироновичем тоже каких-то теплых отношений не сложилось. Хотя я не хотел бы, чтобы обо мне думали как о человеке, который нуждается в особой нежности. Это сейчас я езжу на восьмой “Ауди”, а еще пару лет назад сидел на чае с батоном. Залил литр — и вперед. Так что я полностью отсюда и все понимаю. Просто хочется нормальных отношений.

Когда закончил школу, то сам попросился в СКА. Взяли, отработал с ребятами на всех сборах, а осенью сказали, что зачислить в команду не могут. Мол, за тебя “Аркатрон” просит слишком много денег. Правда, выход все-таки “нашли”: пусть мама внесет нужную сумму из своего пенсионного фонда, “а ты потом когда-нибудь ей отдашь”. Естественно, мне такое предложение не понравилось, и с надеждами стать армейцем пришлось распрощаться.

Впрочем, со Спартаком Петровичем мы и сейчас общаемся. Виделись на чемпионате Европы, абсолютно нормально поздоровались, не как враги. Но дело даже не в Мироновиче. Руководство федерации, если так можно сказать, находится в состоянии дрейфа. В том же “Прессболе” время от времени возникают ожесточенные дискуссии о будущем отечественного гандбола, в которые втягиваются едва ли не все игроки сборной, что само по себе хорошо — значит, они неравнодушны. Но ведь ничего не меняется. Хочется шагов навстречу, а их нет. Когда те же словенцы предлагают играть за свою сборную на Олимпиаде — это уже серьезно.

Игры патриотов

— Когда ты окончательно решил сменить гражданство?

— Мне предложили подданство Словении в 2001 году, едва я оказался в “Целе”. Сказал, что подумаю. Хотя тогда уже поползли слухи, будто я оформляю новый паспорт. И разговоры о том, что “мы так и знали”. А знали они, наверное, потому, что целый сезон из-за травмы плеча я не мог играть и, естественно, не приезжал в Минск на сборы национальной команды. Но на самом деле я думал очень долго. Где-то год. Анализировал ситуацию, будущее и, наверное, чего-то ждал.

— Звонка специально обученного человека из Беларуси, который сказал бы: “Старик, не гони лошадей. Давай посидим, прикинем, как нам эти деляги лучше всего разрулить…”?

— В том-то и дело, что не было звонка. Как и человека, который искренне интересовался бы моей судьбой. У нас нет середины. Только крайности. Или ты классный парень, супер-дрюпер игрочище, или же полное г… Понятно, что тогда я на первый эпитет рассчитывать никак не мог.

Может быть, меня кто-то и осудит, но когда словенцы в очередной раз потребовали определиться, на сей раз уже окончательно, я сказал им “да”. Вопрос этот решался на высоком уровне, и буквально через четыре месяца у меня уже был словенский паспорт.

— Как к твоему решению отнеслись родители?

— Мама всегда старалась не лезть в мои дела. Кроме того, я с шестнадцати лет жил практически самостоятельно, помогая ей и брату. Так что на тот момент она сама уже чаще советовалась со мной. Сказала лишь, чтобы хорошо взвесил все “за” и “против”, добавив, что потом я все равно вернусь в Беларусь.

Также разговаривал и с ребятами, особенно с теми, кто уже давно играет в сборной. И все они меня поддержали. Никто не сказал, что я предатель. И у меня с ними остались отличные отношения. Мы перезваниваемся, встречаемся, и они всегда абсолютно искренне поздравляют с успехами.

— Почему так получается: партнеры тебя понимают, а тренеры и руководство — нет?

— Наши специалисты, работающие за рубежом, приняли мое решение абсолютно спокойно. Потому что они живут реалиями западной жизни. В Беларуси же у людей, выросших при СССР, остались старые стереотипы. И в этом не их вина. В свое время многим замечательным игрокам, до которых лично мне, я говорю об этом абсолютно искренне, еще тянуться и тянуться, не удалось уехать на Запад. Может быть, они меня в глубине души и понимают, но принять этот поступок опять-таки в силу старого воспитания не могут. А может, все проще, и наследие Советского Союза здесь ни при чем. Просто кто-то слишком сильно завидует.

А молодняк смотрит и делает вывод, что будущее надо обеспечивать именно сейчас. И это не говорит о том, что все они рвачи и непатриоты. Жизнь у нас сейчас другая. Мне кажется, что, когда все это признают, игрокам и тренерам будет легче находить общий язык.

— Еще быстрее они договорятся, когда в Беларуси стабилизируется экономическая ситуация.

— Само собой. Думаю, никто не станет возражать, что нельзя сделать хорошую команду в бедной стране. Я, честно говоря, обрадовался, когда в Бресте появился клуб имени Мешкова, где руководители ставят серьезные задачи, а ребятам можно заработать. Но такой клуб сегодня не правило, а исключение. Главная же опасность состоит в том, что детско-юношеский гандбол не то что не поднимается, он деградирует. А как дальше будет жить сборная без подпитки молодыми кадрами?

Я понимаю и детских тренеров, у которых нет стимула для работы. Во-первых, их труд оплачивается весьма скромно. А во-вторых, даже если кто-то вырастет, то его просто заберут в какую-нибудь команду, и тренер даже не получит достойной компенсации за свой труд.

Давай возьмем медицинское обеспечение. Его же практически нет. Полтора года назад у Миши Нежуры была травма колена. Он пролежал в больнице год. Так за это время его просто забыли. А в том же “Целе” был Пайович, который сейчас играет в “Сьюдад-Реале”. Парень получил точно такую же травму, а уже через полгода вышел на площадку. И, наверное, не потому, что у него такой удивительный организм, правда?

Да чего далеко ходить за примерами? У меня в этом году после одного из матчей Лиги чемпионов сильно отекло колено. Вообще ногу не мог согнуть. Восстановили через три-четыре дня. И не блокадами, как это у нас любят делать. Все время рядом со мной находился специалист, который делал массажи и давал развивающие упражнения. Через неделю, в ответном матче с “Адемаром”, я уже играл. А в Беларуси с такой травмой игрок мучился бы месяц. Сам ходил бы по поликлиникам, сидел в очередях. Ему бы потом наложили лонгетку и…

Старики-разбойники

— Правильно ты все, Серега, говоришь, но вот объясни, почему у старого поколения белорусских легионеров, каждый из которых может рассказать о проблемах отечественного гандбола не менее твоего, нет особого желания приезжать в сборную?

— Да есть у них желание. Я с тем же Андреем Климовцом разговаривал. Не хочу рассказывать, что от него услышал, но если бы со мной поступили так же, как с ним, то я за сборную играть не приехал бы.

— Говорят, он как-то выпивши пришел к отъезду команды на важный матч…

— Кое-кому просто надо было оправдаться перед общественностью за то, что такого сильного игрока не берут в сборную. Конечно, никто у нас не безгрешен, и будет в высшей степени наивно думать, что наши ребята не пьют ничего, кроме молока и газировки, но я не стал бы из одного случая делать выводы с далеко идущими последствиями. Тем более при нашем ограниченном выборе игроков.

— Принято считать, что легионеры вносят в команду дестабилизирующий фактор. Они мало поддаются общей дрессировке, держатся независимо и никогда не лезут в карман за словом. И опять-таки, к сожалению, любят погулять на родине по-русски, широко и с размахом, так, чтобы назавтра весь город знал, где именно собирались настоящие профессионалы…

— Я знаю одну сборную, где игроки тоже попивают. Разумеется, тренер этому факту отнюдь не рад, и тем не менее он сумел найти с легионерами общий язык. Объяснил, что те могут вести себя так, как считают нужным, но поставил одно условие: не сводить молодежь, которая может понять пример старых бойцов не совсем правильно. На том и сошлись. Легионеры не ходят строем и с песнями, но в нужный момент собираются и вытаскивают самые важные матчи. Все, как и у нас.

— Да, только одно различие — наша гвардия матчей не вытаскивает…

— Это уже другой вопрос. Важен пример — если кто-то сумел решить эту проблему, то почему мы не можем перенять чужой опыт? Ведь все эти разборки между игроками, тренерами и федерацией никому не идут на пользу.

— В Словении, поди, таких проблем нет…

Море зовет

— Как-то с гостившим у нас братом жены нужно было выехать в Хорватию. На границе возникли довольно серьезные проблемы. У меня хорошие отношения с директором клуба, который в Словении, понятное дело, пользуется большим уважением. Я ему позвонил, и мы сняли все вопросы. Человек дошел чуть ли не до Министерства иностранных дел. Рассказываю это для того, чтобы стало понятно, как далеко мы расходимся в организации клубного хозяйства. В Беларуси даже если бы кто-то и захотел мне помочь, то вряд ли сумел бы это сделать.

Или еще пример. После окончания карьеры я не хочу оставаться в Словении. Но знаю, что, оказавшись в этой стране, всегда буду узнаваем, уважаем и с полным правом могу рассчитывать на любую поддержку. Получается, что в Беларуси мне жить лучше, а в Словении — легче.

Ты не представляешь, что там творилось после нашей победы в Лиге чемпионов. Ликовала даже Хорватия, чьи отношения со Словенией не всегда бывают безоблачными. Глубокой ночью нас встречала ликующая двадцатитысячная толпа, добрая половина которой смотрела трансляцию матча на центральной площади города под проливным дождем. Народ подтянулся со всех концов Словении. Автомобили, клаксоны, флаги, море шампанского…

После финала меня выбрали самой популярной личностью страны за неделю. И на полагающийся по этому случаю прямой эфир звонили люди и благодарили команду за то, что мы показываем всей Словении, как надо жить и работать. Это был шквал звонков, и просто мурашки по коже бегали от осознания того, что мы сделали действительно большое дело.

А теперь вспоминаю, как мы вернулись с серебром чемпионата Европы, куда нас поначалу не хотели даже заявлять. На вокзале встречали несколько родителей и журналисты. Было такое чувство, что наш успех всем абсолютно безразличен. Хотя, наверное, играем мы в первую очередь для зрителей, а не для себя. У многих ребят потому и опускаются руки, когда видят, что все это без толку.

Знаешь, я сейчас белорусов вроде и критикую, но меня все равно тянет на родину. В этом году практически нет отпуска, и я мог без всяких проблем полететь на какие-нибудь острова, поваляться там на белом песочке дней десять и двинуть в бой с новыми силами. Ребята из клуба и сборной приглашали поехать вместе, но я сказал: “Лучшее море в мире — это Минское…” — и рванул домой.

— А они о нас там знают?

— Да не особо. Мне кажется, что раскрыть себя гораздо больше возможностей здесь, чем в Европе. Просто в перестроечный период у белорусов выработался стереотип, что там нас любят и ждут. На самом деле все далеко не так: умные люди, с которыми мне повезло познакомиться, никуда не уезжают.

Например, брат жены. Он жил у нас и, наблюдая за словенцами, потом говорил, что с их темпом жизни он успевал бы работать в трех местах. Все у них как-то неторопливо и размеренно. Возможно, более высокий уровень жизни, но такое чувство, будто местным жителям ничего не надо, им все по барабану. А в наших людях мне нравится то, что они стараются шевелиться, выдвигать какие-то новые идеи. Конечно, их немного, но раньше я их совсем не наблюдал.

В Словении так просто тебя никуда не пустят. Могут взять в лучшем случае секретарем. Или мойщиком посуды. Но это не то место, которое я хотел бы найти. Естественно, я не зарекаюсь от тюрьмы и сумы, в жизни все может случиться, но в настоящий момент хочется большего. Конечно, многие люди, которые живут в Беларуси, могут сказать, что я зажрался, однако…

— Да ведь именно так, Серега, и скажут. Хочется тебе напомнить, что наша страна не самая выдающаяся в области экономических достижений, и если словенский посудомойщик зарабатывает больше отечественного профессора, то самолюбию последнего этот факт никак польстить не может…

— В каждой стране свои трудности. Есть они и там. Я знаком с людьми, с которыми поступали еще хуже, чем со мной. Но опять-таки, в Беларуси можно договориться с любым собеседником, даже глубоко тебе антипатичным, а вот в Словении такие вещи не пройдут. Очень силен бюрократизм. Дело доходит до того, что если вы даете в долг другу, то в обязательном порядке заверяете это у нотариуса. Странно…

Если ко мне придут, скажем, Миша Нежура или Андрей Курчев и попросят одолжить денег, то я что, поведу их к нотариусу? А ежели деньги не вернут, то с полным правом могу тащить потом друга в суд. Бред какой-то… Хотя, говорят, есть такая пословица: “Если хочешь потерять друга, одолжи ему денег”. Но со мной пока такого не случалось.

Бойцовский клуб

— Что можешь ценного рассказать о югославской школе гандбола?

— У югов есть качество, которое у меня, например, пока отсутствует. Неважно, на каком уровне они играют, но при любых обстоятельствах бьются до последнего. Бойцовые ребята. И еще нравится их привычка оставаться после тренировки — покачать спину, пресс, потянуться…

Взять нашего вратаря Перича. Этот человек — легенда. Бывают дни, когда все разъезжаются по сборным и на тренировки приходит молодежь. Казалось бы, Перич может отдохнуть, поберечь себя. Но видел бы ты, с каким упорством он стоит в воротах против этих юнцов. В прямом смысле слова грызет паркет. Аж доски трещат. Я не знаю, представители какой еще нации могут быть такими упорными. В общем, если отбросить их склонность к выпендрежу, то юги — красавцы.

Ну, и школа интересная. У нас учат вколачивать мячи, загонять их в ворота с потом и кровью, а у них в большом почете игра на публику. Подкрутки всякие. Меня иногда колотит, когда в решающие минуты матча, в котором борьба идет мяч в мяч, твой партнер взлетает в воздух и, вместо того чтобы снести мячом ворота вместе с голкипером, начинает выделываться в расчете на овацию благодарной публики.

В игре много бьют. В Беларуси тоже не мягкая школа, но ссадин и синяков после каждого матча в Словении гораздо больше. Штангу юги уважают, однако предпочитают работать с меньшими, чем у нас, весами. Зато в более высоком темпе: на таких тренировках устаешь быстрее.

Удивило то, что юги очень хорошо разбираются в фармакологии. Мало того что и в клубе, и в сборной дают множество всяких препаратов, так любой игрок почти что Менделеев: может легко рассказать, для чего нужен каждый из них.

— Похоже, тебе тамошняя фармакология идет только на пользу…

— Один раз принимал. Когда надо было ускорить процессы регенерации в организме, сам подошел к тренеру по физподготовке. Уж больно я устал в конце сезона.

— Откуда такая осторожность, Сережа? Не веришь словенскому фарму?

— Просто привык рассчитывать на свои силы. Да и не очень я доверяю таблеткам. Это все чужое, не свое. В прошлом году приехал на сборы и безо всякой фармакологии занял на сдаче тестов 2-3-е место в команде. По-моему, это лучший ответ на твой вопрос.

— При всей нелюбви к чужому и неестественному для организма удивляет твое пристрастие к сигаретам…

— В Беларуси не курил. Начал в Словении. И не от хорошей жизни. Сразу у меня было много проблем. Нервы… Как-то решил попробовать, и действительно помогло, успокоился. Интересно, что в “Целе” курят, кроме меня, только Эдик Кокшаров и Перич — одни легионеры…

— Ну а сейчас-то чего? Ты же полностью в шоколаде. Можешь позволить себе и бросить пагубную привычку.

Трудно быть богом

— Да сейчас вроде бы и другие цели на горизонте вырисовываются. Не хочется оказаться гандболистом, который останется в истории человеком сезона 2003-2004 годов. Я ведь, кроме Лиги чемпионов, стал чемпионом и обладателем Кубка страны, а еще в последнем турнире был удостоен звания лучшего игрока и бомбардира.

Очень хочется поддержать набранный ход. Я разговаривал с тренером сборной Тоне Тиселем, и он мне все очень хорошо объяснил. Знаешь, в нем нет этой нашей родной черты, чтобы бросить тебе в лицо: “Да кури сколько хочешь, родной!”, а потом отойти в сторонку и с огорчением поведать всем, какой ты на самом деле мудак. Тоне сказал, что понимает мою привычку, но она ему не очень нравится. Главным образом потому, что дети имеют свойство копировать привычки своих кумиров.

Я сделал выводы и теперь стараюсь на всех наших мероприятиях завернуть куда-нибудь за угол, хотя знаю, что из ребят никто мне и слова не скажет. Впрочем, они любят меня подначить. Мол, тебя к нам специально внедрили, чтобы всех обкуривал…

— А что он вообще за человек, этот легендарный Тоне Тисель, умудряющийся тренировать сразу две классные словенские команды — мужскую сборную и женский “Крим”?

— Интересный дядя. У нас его называют Наполеоном. Он маленького роста, и, наверное, как бы компенсируя этот несколько обидный для каждого мужчины недостаток, ему хочется взять от жизни все. Сейчас он — бог, а еще десять лет назад тренировал детскую команду.

Тисель из тех людей, которые в любой ситуации знают, чего хотят добиться. Я могу назвать многих тренеров, которые отлично ведут тренировочный процесс. Они грамотны, жестки, но все равно в каких-то ситуациях читаю в их глазах вопросы, на которые они не знают ответов. В Тиселе этого нет. Даже если ему тяжело, он все равно производит впечатление человека, который подскажет, где надо искать выход. Тоне хоть и маленький, но сильный. А к таким людям тянутся все, и я не исключение.

Сейчас расскажу, как мы с ним первый раз пообщались. В Словении суббота — это день, когда все отдыхают. А Тоне предложил мне встретиться в воскресенье. “В 9 утра тебя устроит?” — вопрос был, конечно, с подтекстом. “Вполне”, — ответил я, ибо намеревался провести субботний вечер дома, с супругой.

Тисель пришел на встречу вместе с тренером сборной по физподготовке. А я уже привык утром выпить чашечку кофе и выкурить сигарету. Это уже как ритуал. А кофе в том баре, куда он меня пригласил, был плохим, и поэтому я заказал чай. После чая курить как-то несподручно. Но я решил проверить реакцию некурящего Тиселя. Достал две сигареты и предложил ему составить компанию. Тоне рассмеялся, а его коллега меня подначил: “Ты, наверное, Сергей, утром без сигареты и шагу не сделаешь, да?” Мы друг друга поняли, и мне это понравилось.

Танцы минус

— Словенские спортсмены хоть пьют-то?

— У них очень редко бывает, когда кто-то напивается до такой степени, что домой его несет вся команда. За четыре года я наблюдал только два таких случая. Но это были срывы, на которые в принципе способен любой человек.

Нравы достаточно свободные. После матча тренер может выпить с игроками пива, нередко и занятия по тактике мы проводим опять- таки с бутылками в руках. Тебе ничего не грозит до тех пор, пока твой уровень устраивает руководство, но если он вдруг упадет, не дай бог, из-за неумеренного употребления спиртного, то будет очень плохо. Так что предоставленной свободой надо пользоваться с головой.

Но мне такой подход, когда тебя никто за уши не тянет и ничем не загружает, нравится. Каждый человек должен отвечать за себя и за свои поступки, не занимаясь поисками виноватых на стороне. Держать себя в форме, контролировать все: не только тренировочный процесс, но и свое свободное время, не злоупотреблять развлечениями, дискотеками, барами и так далее.

— С такой моралью, Сережа, тебе в любом классном западном клубе будут рады…

— У меня есть договоренность со “Сьюдад-Реалем”, и испанцы хотели, чтобы уже следующий сезон я начал в их клубе. Но “Целе”, с которым я связан действующим контрактом еще на два года, не желает меня отпускать ни за какие деньги.

— Под это дело, Серега, раз уж такая масть пошла, не грех наведаться в клубный офис и срубить дополнительной капусты в счет, так сказать, моральной компенсации…

— Было приятно, когда после разговоров об интересе испанцев меня пригласили в клуб. И сказали, что вне зависимости от того, уйду я в “Сьюдад” или нет, принято решение повысить мне зарплату на 30 процентов. Словенцы, считаю, поступили очень порядочно, тем более что я не собирался из них ничего выколачивать. Это очень сильно грызло бы, если бы я пошел разговаривать, а мне сказали: “Нет-нет, Сережа, у тебя есть контракт, и мы будем неукоснительно придерживаться его условий”.

Я реально знаю, сколько сегодня стою, и мне не нравится, когда советуют: “Ну давай, включай счетчик до упора”. Я назвал сумму, и она устроила “Сьюдад”. А если бы сказал: 200 тысяч евро — и точка? Ну, положим, дали бы они такие деньги, а у меня сезон не заладился и играл бы я, скажем, только на 100? Да как всем потом в глаза смотреть? Нет, что-то вырывать — это абсолютно не в моем характере.

— Так ты, выходит, со всех сторон классный парень? Играешь ничего, ностальгия мучает, не жмот, не рвач, куришь и то за углом. Белорусским паренькам, которые мечтают повторить твой путь на вершину Лиги чемпионов, чего пожелаешь?

— Работать. Много. Впрочем, не хочу сказать, что я весь такой из себя трудяга, а остальные — сачки. У нас тоже многие умеют пахать. Но нужна еще и удача, а она пока со мной дружит. Тьфу-тьфу-тьфу.

Из-за поворота показывается стародорожский Дом культуры, и наше интервью обрывается, наверное, на самом подходящем для этого месте…