КАК ВЫ ТАМ, ВДАЛЕКЕ? Марина Братенкова: ну какая я стерва?

Белоруска Марина БРАТЕНКОВА — играющий в воротах главный тренер местного гандбольного клуба — уверяет, что в Висмаре ей уютно и комфортно, как в древности купцам. Обосновавшись здесь уже восемь лет назад, она и думать отказывается о том, чтобы снимать с якоря семейный корабль.

Правда, идиллическим местом Висмар был не всегда. Здесь обитал гроза Балтики — пират-пьянчужка Клаус Штертебекер. Под девизом “Богу — друг, всему миру — враг” он грабил корабли и переправлял добычу в разоренную войной Швецию. За сомнительное благородство висмарский Робин Гуд поплатился головой, окропившей кровью прибрежный песок… В нынешнем Висмаре пиратов тоже хватает. В бывшем “немецком пролетарском рае” кражи — отнюдь не редкость. Разговор об этом — к тому, что одного такого воришку вывела недавно на чистую воду бдительная белоруска. С недавних пор вратарскую сноровку и развитое периферическое зрение Маша проявляет не только по месту основной службы, но и… в магазине одежды, куда устроилась продавцом. Злоумышленник был застигнут ею в момент упрятывания за пазуху снятой с прилавка майки. Меч магазинного правосудия был не столь беспощаден, как в случае с Штертебекером. Субъекту грозно указали на дверь и велели больше не переступать этот порог.

И когда она все успевает, эта неугомонная Братенкова?

— Этот город для меня как родной. Когда родила Лешу, еще сильнее к Висмару приросла. Можно сказать, корни пустила. Друзей у нас здесь немного, пара-тройка семей. Однако, что скрывать, приятно, когда тебя узнают на улице незнакомые люди. Как стала работать в магазине, вообще весело стало. Покупатели смотрят удивленно: “Ой, а что ты здесь делаешь?” Почему-то считают, что нельзя одновременно заниматься гандболом и продавать вещи… Если магазин закроют, не переживу. Это мой единственный шанс остаться в Висмаре. Знаешь, сколько раз за эти годы предлагали контрактов в других местах? Все варианты отклонила — не хочу уезжать. Я как птица. Свила гнездо и далеко не отлетаю. Хотя коренные жители, наоборот, бегут отсюда, словно с тонущего судна. Работы никакой, университет в Германии отнюдь не самый престижный. Полное отсутствие перспектив. Ученые подсчитали, что к 2040 году в Висмаре будут жить одни пенсионеры. Но я-то все равно верю: Восточная Германия лет через пять расправит плечи. А пока работаю, считай, на трех должностях, времени не хватает. Однако отчетливо понимаю, что проблемы Германии и Беларуси несопоставимы. Потому и цепляюсь здесь, на родину не рвусь. Но сколько головной боли добавилось! В местной газете вышло рекламное фото: я за работой в магазине. Увидел его президент “Висмара”, и такое началось… Зачем-то заставили меня два раза в неделю являться и сидеть в офисе клуба. Якобы планы составлять. Можно подумать, я дома этим не занимаюсь. Вот мой рабочий блокнот: исписан вдоль и поперек! В клубе считают, что гандбол — основная работа, на которую я должна тратить все время. Но их совершенно не интересует, что будет со мной и моей семьей, если вдруг расстанусь со спортом. И все же я хочу жить здесь.

— Неужели за восемь лет ни разу не пожалела, что приехала сюда?

— Ни разу! Хотя, признаюсь, лучший свой год провела, играя в Хорватии. Что мы, спортсмены, видели в детстве и юности? Спортзал, спортзал, спортзал. А в Хорватии глотнула свободы, узнала полноценную жизнь. Команда там — не ровня немецким. Если и ругались, конфликтовали, то быстро все забывали, не таили обид, не шушукались за спинами. После игр все вместе мчались в бар, на дискотеку или в ресторан. Сейчас, когда есть семья, такая жизнь меня не прельщает. Но тогда оторвалась по полной программе.

— Помнится, однажды в Висмаре объявился человек, вознамерившийся тебя отсюда выжить. Однако тот непростой период ты перенесла стоически. Железная леди…

— Кто, я? Наоборот — ранимая, восприимчивая. Порой излишне. Любое происшествие переживаю очень тяжело. Вот и с тренером-венгром… Я человек слова. В марте, перед уходом в декретный отпуск, обещала президенту клуба вернуться в строй в декабре. В середине октября родила Лешу, а через два месяца полноценно занималась по два раза в день. А тренер вел себя так, будто на тренировке меня нет. Даже не здоровался. Ему не требовалось, чтобы я, легионерка, восстановилась. В команде и так были две венгерки, которых он за уши тянул в состав. Эдакая земляческая круговая порука. Вспомнить, что есть Маша Братенкова, Йожефа заставила лишь травма другого голкипера. В феврале стала в ворота — в ущерб здоровью. У меня заболело и полетело все, что только могло! Никогда не забуду: мне делают восемь уколов, играю на одной ноге, и мы побеждаем. Сильно разочаровалась в немецкой медицине: никто не мог поставить правильный диагноз. Мучилась до тех пор, пока не познакомилась с одним слепым физиотерапевтом. Он свое дело знает досконально. Оказалось, у меня и таз после родов сместился, и нога стала короче другой. А ведь по окончании спортивной карьеры все это еще даст о себе знать… Так вот, вернемся к венгру. Очередной кризис в наших отношениях наступил, когда он узнал, что у меня есть тренерская лицензия “В”, которая позволяет работать с командами второй бундеслиги. Ты бы видел его удивленно-испуганные глаза. Посчитал, что я собираюсь перейти ему дорогу. Человек, тридцать лет связанный с гандболом, а увидел во мне конкурента — смех!

— Погоди. Правильно ведь увидел…

— Ой, это случайно произошло. В тренеры никогда не метила. Какой из меня тренер? Так, пешка. Или, вернее сказать, играющий тренер с вечной головной болью. А Йожеф — специалист хороший. Но из тех людей, которые не могут разобраться в себе, во всем видят подвох. К тому же он был слишком открыт для команды, посвящал ее в личные дела. А этого тренер ни в коем случае не должен допускать. Цирк! У него в Висмаре несколько лет была любовница. Он недавно, кстати, сюда приезжал. Жене сказал, что по приглашению фан-клуба…

— Раньше тебе приходилось сталкиваться в спорте с завистью, нечистоплотностью?

— Конечно. Большой спорт — это большие интриги. В особенности это касается женщин. Они существа непредсказуемые. Когда “Висмар” тренировал наш земляк Олег Семенович Голуб, я часто ему подсказывала: нужно сделать так, поставить ту, убрать другую, быть жестче, жестче… Поработала тренером месяц и попросила у него прощения. На себе прочувствовала, как изводят эти подсказки со всех сторон. На трибунах сидят шестьсот специалистов. Все видят и знают больше, чем ты. Правда, задним числом. Опытные тренеры ошибаются — что уж говорить про меня?

Когда становлюсь в ворота, бывает, минут на пять выпадаю из тренерского русла — по привычке концентрируюсь только на своем, вратарском. Теперь понимаю, что классный тренер — это гений. У меня в команде — пятнадцать игроков, пятнадцать характеров. Сколько соплей нужно каждый день вытирать… Последний случай. Два дня отрабатывали вариант, когда основную “угловичку” меняла 16-летняя способная девочка. Применяю заготовку во время игры. Эфа играет обалденно и забрасывает семь мячей! А Дженни сидит на лавке — и льет крокодиловы слезы. Ладно, дети такие фокусы вытворяют, а здесь — опытный игрок…

— Сейчас легче справляться с командой, чем на первых порах?

— И сравнивать нечего. Помню, на одной из первых тренировок позволила себе недопустимое: убежала в туалет и расплакалась. Было так обидно смотреть на нежелание команды работать. А ведь девочки обещали мне помочь! Меня аж трясет, когда начинаются эти вопросы. Почему мы тренируемся в два часа? Почему мы так много бегаем? Почему то, почему это… Научилась просто не реагировать: улыбнулась и пошла — нервы еще пригодятся. Немцы во всем хотят видеть “шпас” — удовольствие. Они не понимают, что в бундеслиге нужно пахать, часто через “не могу”. Гэдээровская методика, по сути, копировала советскую — воспитывала психологию победителей, учила терпеть, работать, сжав зубы. А вот на западе страны все сводилось к этому пресловутому “шпасу”. Перешли к такой философии и на востоке. Но через некоторое время поняли, что поступили опрометчиво. Выхожу на бросающего — и не задумываюсь, что мяч может попасть мне в голову. А эти — боятся… Прекрасно понимаю: люди работают, к вечеру устают. Но я ведь и не требую максимума на каждой тренировке. Знали бы они, что такое тренировочный процесс в Беларуси… Был момент, когда сказала мужу: “Все, Вова, бросаю эту работу!” Самое неприятное, когда ты вкладываешь в дело душу, оберегаешь этих девчонок, пытаешься что-то им дать, а взамен — ничего. Тогда и хочется все бросить. Но пройдет тренировка удачно — летишь домой на крыльях!

— Ты упомянула о белорусских нагрузках. Приходилось слышать, что западноевропейцы в силу природы и ментальности не способны на изнурительную физическую работу. Мол, только у нас рождаются спортсмены, из которых Маяковский посоветовал бы делать гвозди.

— Все они могут. Надо только заставить. В соседнем Шверине играет волейболистка Анжела Криворот. Так вот у нее в команде адские, нечеловеческие нагрузки. Ни выходных, ни проходных — только пахота! Не представляю, как человеческий организм может такое выдержать. Но заставить немок работать на полную катушку может либо мужик, либо женщина-стерва. А какая из меня стерва? Вообще считаю, что женщина, имеющая детей, диктатором быть не может. Стараюсь быть жесткой. Иногда получается, но чаще — нет. Помню забавный случай. Была Пасха, на улице — прекрасная погода, девчонки хорошо тренируются, я — улыбаюсь, шучу. Душа поет! Позже узнала, как команда это восприняла. Они решили… что у меня появился любовник!

— Крепкое слово в работе помощник?

— С немецкой ненормативной лексикой, считай, не знакома. Предпочитаю обжечь взглядом, а не словом. Разве что иногда в сердцах крикну “шайзе”…. Или наше — “блин”. Немки спрашивают, что это значит. Не теряюсь, отвечаю: “пфаннкухен” — блинчик. А когда с командой работал Олег Семенович, он мог крепко по-русски загнуть. Работники арены многие слова выучили и помнят до сих пор…

— К советам мужа прислушиваешься?

— Вова впервые увидел гандбол, и меня, кстати, тоже, лет семь назад, на чемпионате мира в Германии. С тех пор он действительно стал очень хорошо разбираться в игре. Иногда я поражаюсь: он дает мне советы, касающиеся действий вратаря, и они — правильные. Прислушиваюсь, соглашаюсь, но вида не подаю. Еще возомнит о себе бог весть что, начнет идеи в тренировочный процесс внедрять. Не нужна мне такая конкуренция…

— В Висмаре преданная, знающая толк в гандболе, но весьма специфическая публика…

— О наших зрителях легенды по всей Германии ходят. Когда-то они были очень агрессивны: плевали в судей, вывешивали на арене фото людей, которым там было лучше не появляться… Но постепенно все изменилось: люди стареют, становятся более спокойными, уравновешенными. Иногда даже слишком. Играли в этом сезоне с “Грейвеном”. Ничья. Народ в зале — мертвее мертвых. Пыталась этих бабушек и дедушек завести. Один дедок так на меня зашипел — аж пена изо рта. Такая вот специфика… Был у меня разговор с главой фан-клуба. Его ребята как-то ушли с трибуны прямо в разгар игры. Поставила условие: либо мы всегда вместе — и в радости, и в горе, либо мы вас не знаем. Больше они таких номеров не выкидывали.

— В недавнем прошлом “Висмар” считался весьма обеспеченным клубом…

— Основная поддержка была от местной верфи. Но сейчас у нее не лучшие времена. А еще несколько спонсоров ушли к футбольной команде. Та выбралась в оберлигу, а для немцев четвертый дивизион в футболе — уже уровень. Как вспомню былые времена… Два тренера-профессионала, мы с Тоней Чибангу… Поднять зарплату? Не проблема, пожалуйста!

— По твоему тренерскому самолюбию не бьет, что “Висмар” сегодня далек от фаворитов даже во второй бундеслиге?

— Нисколько. Я тренер-реалист и прекрасно понимаю, что пока наш удел — борьба за выживание. Выше головы не прыгнешь. Появилось много молодежи. Девочки растут, а я радуюсь локальным успехам и расту вместе с ними. Но пока не решила для себя, хочу ли этой работы. В идеале хорошо бы отойти на вторые роли, стать помощницей главного тренера. Планирую поговорить на эту тему с руководством. Да и Леша растет. Не успеешь оглянуться — ему в школу. Сейчас времени нет, а что дальше? Меня очень беспокоит, что не смогу уделять сыну должного внимания.

— Кто тот тренер, на которого ты равняешься в своей практике?

— Мне всегда очень импонировал Марат Михайлович Коган, мой наставник в интернате. Он был во всех смыслах жестким, непримиримым и твердым. Но при этом не терял человеческих качеств. А вообще у каждого специалиста, с которым пересекались мои пути-дорожки, старалась что-то почерпнуть. Для меня не зазорно, например, позвонить тренеру “Берлина” и поинтересоваться, какую систему игры он использовал. Мне говорят: ты подрываешь свою репутацию. А как еще учиться и совершенствоваться?

— Сколько еще надеешься протянуть в воротах?

— Хочется уйти красиво, сохранить доброе имя. Этот и следующий сезоны отыграю точно. Второй вратарь у нас — совсем девочка. Знаешь, что было тяжелее всего? Расставаться с ролью лидера. Я ведь всегда и везде была на виду, поиграла в сборной Союза. И вдруг все, что накапливалось годами, нужно было отодвинуть и начать радоваться удачам конкурентки. Это сопровождалось бессонницей, слезами, упадком духа. Ничего, справилась. Еще одна головная боль — пресс-конференции. Не поверишь: последние пять-десять минут матча концентрируюсь не на игре, а на том, что скажу журналистам.

— Читал, что недавно ты вновь отличилась заброшенным мячом…

— Ну, это же моя коронка! Но и она в последние годы стала головной болью. В первый немецкий сезон забросила тринадцать, а потом пошло по убывающей: восемь, семь… Вратари узнали мою манеру, ворота оставляют только новички. Им приходится выбирать: выйдешь — получишь “за шиворот”, останешься в “рамке” — в отрыв убежит крайняя. Помню, в конце 80-х попала на сборы в сборную страны. Сдавали нормативы. Нужно было три раза через всю площадку забросить мяч в противоположные ворота — три промаха… Начала усиленно отрабатывать этот компонент и вскоре попадала десять из десяти. В интернате отдавала в отрыв Лене Корзун вслепую, и она всегда ловила. С немками сложнее. Им дашь зряче, прямо в руки, а они не поймают. А в этом сезоне после нескольких штанг забросила “Любеку”. Красиво получилось — мяч полетел сильно и точно. Вроде, старуха, не качаюсь уж давно, а летит!

— Как считаешь, чей характер у трехлетнего Леши: твой или отца?

— Думаю, мой. Старшая сестра Ира говорит, что в детстве я была такой же писклей, постоянно что-то просила. Хотя, если Леша, когда вырастет, будет похож на меня, не огорчусь. Проблема в том, что он — единственный ребенок в нашем окружении. Постоянно в центре внимания и думает, что все в этом мире делается ради него. Наверное, мы его балуем. Понимаю, что должна быть к сыну строже, но не могу себя перестроить. В Германии вообще бытует мнение, что до шести лет ребенку можно позволять все, а уж потом всерьез браться за воспитание. Вот только как его, разбалованного, потом переделать?

— Кем ощущаешь себя в здешнем обществе после стольких лет, проведенных в Германии?

— Уж точно не фрау. Среди немцев у меня есть друзья. Стараюсь найти общий язык со всеми. Но очевидно, что белорусы и немцы — во многом не схожие. Как будто с разных планет. Много наших женщин выходят замуж за немцев. Но не знаю ни одного такого счастливого брака. Здесь умеют носить возлюбленных на руках, но очень быстро опускают на землю. В чем здешние мужчины действительно сильны, так это в кулинарии. Бабушки тоже хорошо готовят. А молодые немки на кухне — круглые нули. Мой совет белорускам: лучше уж за своих выходить. Пошлешь подальше — так он хоть поймет. А немцы… Их надежность и пунктуальность — это мифы, придуманные невесть кем и когда. И слова не держат, и опаздывают. В чем их исполнительность выражается, так это в мытье окон. Они помешаны на этом процессе. Ну и, конечно, всякие денежные счета точно в срок приходят.

— Насколько высоко оценишь свой немецкий?

— Моя отдушина — российские спутниковые каналы. Минутка свободная — бегу к телевизору: “Фабрика звезд”, “Что? Где? Когда?” Оттого что редко смотрю местные программы, немецкий, естественно, страдает. Правда, иногда слышу комплименты: “Ой, как ты хорошо говоришь по-немецки!” Ну, пять глаголов правильно употребляю. А вот если глубже копнуть… Конечно, душой и сердцем тянешься к родине. Но пока основой благополучия человека там будут связи, а не голова и руки, пока экономика не начнет работать на людей, делать там нечего. Мы и здесь в деньгах не купаемся, но в Беларуси… Моя сестра работает гандбольным тренером в Бобруйске, у нее три детские группы. Знаешь, сколько она зарабатывает? 50 долларов. Вот и весь сказ.

— У тебя, кстати, есть представление о ситуации в отечественном гандболе? Что может спасти его от краха?

— Коренная ломка существующих порядков. Человек или люди, которые взялись бы за это тяжкое дело. Туловище уже утонуло, но макушка-то еще торчит. И пока болото ее не засосало, нужно срочно что-то предпринимать. Я видела, в каких условиях работает моя сестра. Малюсенький зал 20 на 30 метров. Ни игрового графика, ни формы, ни инвентаря. Я переправляю ей в Бобруйск списанные в Германии кроссовки и мячи. Родители за свой счет отправляют детей на соревнования. Без игр у детей пропадает желание тренироваться, теряется азарт. Ира за последние деньги покупает сувениры, чтобы хоть как-то заинтересовать, удержать мальчишек в гандболе. И все это на фоне интриг, сплетен, подковерных игр. За год сестра сделала столько, сколько в Германии не делают за пять. С ее терпением и энергией в Висмар — была бы здесь царицей. А дома на одном энтузиазме, боюсь, долго не протянет…