Дела подсудные. Узник повести. Лихому тренеру закрутили гайки. Чистосердечное признание облегчает душу, но удлиняет срок

Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого.
М.А. Бакунин, русский мыслитель

Подсадная утка

Бывшего главного тренера Толю Лихого арестовали весной. Когда-то он возглавлял целую сборную — в одной маленькой, но независимой стране. Потом вроде сошел со сцены, работал в небольшом клубе единоборств и никуда, как думалось, не лез. Команда без Лихого постепенно хирела, результаты падали. Почему это происходило, для большей части ее поклонников оставалось за кадром. Но на самом деле страсти бурлили так, что кипящая бурда однажды выплеснулась наружу и ошпарила жившего в каком-то блаженном отуплении Толю. Его задержали, на пару-тройку месяцев поместили в камеру предварительного заключения, а в середине лета районный суд этой гордой страны вынес приговор: признать виновным в подстрекательстве к даче взятки и завладении чужим имуществом обманным путем. Итого: четыре года усиленного режима с конфискацией. Обжалование приговора положительного результата не дало. Решение суда вступило в силу.
Суду, чтобы поставить точку в этом простом на первый взгляд деле, понадобилось шесть заседаний. Они растянулись почти на месяц. Удивительно, но даже в эти летние душные дни зал набивался под завязку, далеко не всегда вмещая тех, кто пришел поддержать обвиняемого. Несмотря на духоту и тесноту у дверей (заседания, как правило, начинались с большими опозданиями), все равно существовал некий островок пустоты, образовывавшийся вокруг невысокой, лет тридцати с небольшим, блондинки с каким-то застывшим выражением лица. Я не заметила, чтобы в течение длительного ожидания с ней кто-то здоровался, заговаривал или на прощание кидал “пока!” Для мира спорта это довольно нетипично. Поскольку мы незнакомы, я не сразу поняла, что она — та самая Гайка (назовем ее так), которая исполнила в деле Лихого роль подсадной утки. Воображение рисовало совсем другой образ. Мне казалось, что бывшая спортсменка, недрогнувшей рукой сунувшая бывшему своему тренеру в карман сверток с десятью тысячами долларов и доподлинно знавшая, что невдалеке его уже ждут с наручниками оперативники, должна иметь какие-то роковые черты лица, что ли. Нервничать в конце концов! Ничего подобного. Внешность многие сочли бы ничем не примечательной, а ее обладательница вид имела спокойный, даже непробиваемый.

Подделка документов

Подсадная утка, мобилизованная доблестными борцами с коррупцией, лет восемь назад была начальником той самой команды по единоборствам, исполняла обязанности государственного тренера, а Лихого знает с конца восьмидесятых, даже тренировалась под его руководством.
Ее фамилия уже упоминалась (правда, вскользь) в одной из громких публикаций, вытащивших на свет божий ряд неблагозвучных историй об этом виде спорта. Называлась родителями юных спортсменов: дескать, Гайку попросили из сборной по единоборствам за подделку подписей в документах. Больше про нее как-то и не слышала, сочтя, что прошлое было случайностью.
Эти несколько публикаций вызвали волну проверок финансовой деятельности в виде спорта. Документы изымались за последние лет восемь. Обнаружилось кое-что новое. Об этих эпизодах тоже шла речь на суде над Лихим, хотя они ему в вину пока не вменялись (возможно, дело только во времени).
Так, на вопрос прокурора Гайка пояснила, что зимой правоохранители вели проверку по поводу расходования финансовых средств в сборной по единоборствам в 2005-2007 годах. И один из эпизодов как раз имел непосредственное отношение к Гайке. Женщина призналась, что в 2005-м она, будучи материально ответственным лицом, получила для поездки на сбор в один кавказский центр подготовки около 10 миллионов рублей. Однако на самом деле команда никуда не выезжала.
Любопытно, что Гайка активно перекладывала ответственность на подсудимого: мол, это Лихой поставил ее перед фактом, что она должна ехать на сбор. Гайка сфабриковала отчетные документы якобы под его диктовку и беспрекословно вручила ему полученную в бухгалтерии сумму. Суд недоумевал: “Объясните, как вы могли передать деньги Лихому? Безоговорочно? Почему вы это сделали?” Ответ вызвал в зале приглушенный смех: “Если бы не сделала, меня бы уволили с работы”. Многие ведь читали нашумевшую статью о “правде Лихого”, где бывший главный тренер повествовал о причинах своего увольнения. В частности, он рассказывал, как задал заместителю министра вопрос о том, почему и. о. гостренера (эту должность к тому времени занимала уже не Гайка) вовремя не подготовила документы на очередной сбор. И получил ответ: дескать, она работник министерства и тебе вообще не должна подчиняться! Лихой тогда бушевал, но так уж в этой стране, по всей видимости, заведено: главный тренер хотя и отвечает напрямую за результат, но чиновнику он не указ.
Вместе с тем в суде Гайка продолжала настаивать на своем. И, более того, она поведала, что подобная ситуация, когда Лихой собирался обойти закон, повторилась в 2006 году, вот только на этот раз она отказалась подчиниться. Женщина словно пыталась представить себя героиней, однако было странно: как же так, из министерства ее никто не уволил — вопреки логике самой Гайки. Она до сих пор продолжает там работать в аналогичной должности!

Касса взаимопомощи

Люди в зале суда не скрывали недоумения. Ведь это Лихой вскоре после описываемых событий потерял работу. Зимой 2007 года он публично делился умозаключениями, рассказывая, как в преддверии Олимпиады “шел методичный срыв подготовки атлетов. С января по июль команда недосчиталась 700 (!) человеко-дней тренировочных сборов для основного состава. Полная безысходность. Личная неприязнь замминистра к главному тренеру сборной распространилась на весь вид спорта. И тогда я решил уйти. Бороться с системой было бесполезно, а осознанно служить помехой любимому делу не хотелось”.
В том же духе обрисовал ситуацию Лихой и в суде: “Мне целенаправленно не давали готовить команду к Олимпийским играм. Поэтому написал служебную тогдашнему министру. А тот передал ее своему заму (назовем его Жучков. — “ПБ”.). Движения не было. Я уволился по собственному желанию”.
Гайка же по-прежнему ходит на работу в министерство. Впрочем, из команды по единоборствам ее с января 2007-го действительно перевели — в сборную по водным видам. Но почему? Трактовку родителей спортсменов мы уже знаем. Ознакомимся с версией Толи Лихого (из показаний в суде):
— Гайка по своей должности не находилась у меня в подчинении. В ее обязанности входило материальное обеспечение команды, составление смет, подготовка приказов о командировании на сборы и соревнования. Наши отношения были рабочими.
Конфликтов не было до определенного момента — весны 2006 года, когда Гайка была уличена мной в нечистоплотности. Это выразилось в недостаче денег в кассе взаимопомощи. Эта касса формировалась на добровольных началах из нескольких источников: частично сбрасывались спортсмены, кроме того, по 10 процентов отдавали те, кто получал президентские стипендии (это главный тренер Лихой, а также три его воспитанницы Журавлик, Черная и Сухая. — “ПБ”.). Деньги шли на лекарства, дополнительное питание, оплату массажистов, премирование к Новому году и так далее.
Спортсмен в видах единоборств не может достичь высоких результатов без спарринг-партнера. И если тот получал травму, то не мог претендовать на хорошую зарплату. Это было несправедливо. Решение о создании кассы взаимопомощи принималось всей командой. Цель и намерения были благими.
Кассой занималась Гайка. Если ко мне приходил спортсмен и жаловался на травму, я говорил: “Подойди к Гайке, она тебе выделит необходимую сумму”.
— (Судья уточняет.) А если на следующий день подойдет другой, а в кассе денег нет?
— Я отдавал свои деньги.
А в конце 2005 года ко мне обратились спортсмены: “Мы сомневаемся в честности Гайки”. Я стал наблюдать. Действительно, после одного из соревнований она не смогла мне объяснить, куда пропало несколько сот евро.
— Вы сами на себя взвалили контроль за кассой?
— Нет, решение приняли спортсмены. Попросил заниматься кассой члена нашей команды Сухую, но на каком-то этапе и она была уличена в нечистоплотности. Касса прекратила свое существование.
— Почему Гайка ушла из команды?
— Так постановили на заседании федерации. На тот момент Гайка испортила отношения со многими тренерами из регионов. Перестала готовить документы, сорвала один из сборов. Решение было принято коллегиально… Гайку перевели в команду по другому виду спорта. Неудивительно, что не уволили, ведь ее покровителем является замминистра Жучков.
— Ездили ли единоборцы в 2005 году на Кавказ?
— Я — нет. Про других не помню. Поездок по линиям различных ведомств достаточно много.
— Гайка оговаривает вас, заявляя, что передавала вам 10 миллионов за эту поездку?
— Да, однозначно… После того как я уличил Гайку в нечистоплотности, у нас с ней возникли напряженные отношения. Они со своей подругой Сухой начали клеветать на меня.

Так была ли кража?

Пришла пора приоткрыть завесу над личностью Сухой и дать ей слово как представительнице враждебного Лихому лагеря. Обвиняемый, кстати, привел ее когда-то к пьедесталу чемпионата мира. Позднее она переключила свои усилия на продвижение по карьерной лестнице уже в ранге тренера. Ее имя тоже упоминалось во все том же прошлогоднем письме родителей, которые утверждали: их дети во время соревнований в одной из альпийских республик расписывались в пустых ведомостях, а потом недополучили суточные. Когда факты были обнародованы, родителям пришло письмо, подписанное замминистра Жучковым: “В результате проведенного служебного расследования выявлены финансовые нарушения со стороны старшего тренера сборной Сухой. В настоящее время все финансовые средства возмещены в кассу министерства. Сухая освобождена от занимаемой должности”.
В суде Сухая, вызванная для дачи свидетельских показаний, держалась уверенно. И у нее были для этого основания: она заявила, что проверка, проводимая в отношении нее, прекращена. Кроме того, Сухая вступилась и за Гайку, упомянув приснопамятную публикацию: “Там рассказывалось, что якобы Гайка была уволена из команды из-за кражи каких-то денег. Считаю, это бред!”
Впрочем, постойте. Ни о какой краже со стороны Гайки в письме родителей нет ни слова! Странная какая-то оговорка…

Кто плел сети

На суде был обнародован еще один любопытный факт, вскрывающий характер взаимоотношений обвиняемого с его спортсменками. Выяснилось, что как раз во время допросов Сухой по поводу упомянутой поездки в Альпы сия воспитанница Лихого написала заявление с просьбой привлечь к уголовной ответственности своего бывшего тренера. Дескать, в период с 2004 по 2006 год он вымогал у нее деньги на общую сумму свыше шести тысяч долларов. И, что интересно, речь шла о той самой кассе взаимопомощи, о которой мы уже повествовали.
Адвокат Лихого не выдержала: “Почему вы не обратились в управление внутренних дел раньше? А сделали заявление только после того, как вас самих стали вызывать на допросы?” Ответ Сухой был кратким и многозначительным: “Раньше этот вопрос меня не интересовал”.
Что же стояло за этой фразой? Могу лишь строить догадки, размышляя над услышанным в суде. Так, свидетельница Рубова показала, что она давно знала о существовании конфликта между Лихим и его бывшими спортсменками Сухой и Гайкой. Года три назад она разговаривала с Гайкой, которая еще исполняла обязанности гостренера. Та сказала: “Сухая сейчас заканчивает спортивную карьеру и — при большой поддержке со стороны министерства — есть возможность убрать Лихого с поста главного тренера”.
С показаниями Рубовой перекликались слова подсудимого: “Напряженные отношения с Сухой у меня возникли из-за того, что она, приняв решение уйти из спорта, решила добиваться карьерного роста через головы других. Я этого не приемлю, о чем неоднократно ей говорил”.
Лихого, как мы уже выяснили, в 2007 году все-таки вынудили уйти с должности главного тренера. Той осенью большая часть сборной страны отказалась тренироваться с ним. Ветераны команды заявили, что их в корне не устраивала методика подготовки, что Лихой исчерпал себя как тренер. И одновременно пели дифирамбы новому старшему тренеру: “С уходом Лихого обстановка в сборной стала просто замечательная, в чем немалая заслуга Сухой — грамотного, знающего тренера”. А та в свою очередь добавляла: “С финансированием, которое критиковал Лихой, также никаких проблем. Мы провели для уже обновленной команды прекрасный двухнедельный сбор в одной благодатной стране. Несмотря на конец года, средства были изысканы, мы ни в чем не нуждались”. То есть после того как Лихого искусно выдавили из сборной, Сухую сразу ввели в тренерский штат, и на команду тотчас пролился благодатный дождь.
Увы, мимо олимпийских лицензий эти ребята все равно просвистели. Затем Сухая, как мы рассказывали, неосмотрительно побаловалась с детскими суточными. И была освобождена от должности старшего тренера. Карьера рухнула. Я слышала версию, что Сухая сочла, будто за письмом родителей о поездке в Альпы и невыплаченных суточных стоял не кто иной, как Лихой. И потому начала мстить.
Примечательно, что разговор о возмездии Сухая завела в суде сама, без каких-либо внешних побудительных причин, просто отвечая на дежурный вопрос прокурора об отношении к подсудимому: “Неприязни к Лихому нет. И нет оснований его оговаривать. Многие считают, что я готова на месть. Это не так”. Но убедило ли это заявление тех, кто знал Сухую как облупленную?..
Одна из свидетельниц рассказала суду, что дело Сухой о поездке в Альпы в министерстве пытались замять. Ранее это же утверждал обвиняемый: “Родители, поднявшие тему о суточных, которые не в полном объеме выдала Сухая, настаивали: необходимо сигнализировать в правоохранительные органы. А замминистра Жучков в ответ им заявил: “Если вы передадите в отдел по борьбе с преступностью (по старинке назовем его ОБХСС. — “ПБ”.) документы на Сухую, то мы найдем возможность передать туда компромат на Лихого”. Предупреждение влиятельного чиновника родителей не остановило, они продолжили добиваться справедливости, надеясь, вероятно, что спорт все-таки может быть чистым.
Изложенный разговор в министерстве состоялся в начале года. О неких угрозах в адрес Лихого я узнала тогда же, но решила, что они — пустой звук. Напрасно.
На исходе зимы Сухая написала в милицию заявление на Лихого. В тот же день то же самое сделала и другая его титулованная воспитанница — призер чемпионата мира Черная, которая утверждала, что бывший главный тренер вымогал у нее более девяти миллионов рублей. А вскоре поступило заявление от Гайки с весьма нетипичной формулировкой: “Прошу привлечь к уголовной ответственности Лихого, который получал деньги от Черной и Сухой посредством меня”.
Судья не преминула поинтересоваться у Сухой:
— Как случилось, что вы стали отчислять процент от президентской стипендии?
— Лихой подошел и сказал, что надо отдавать часть стипендии для передачи в министерство, чтобы оно не перестало платить.
— Вы не интересовались, кому конкретно передавались деньги?
— Нет.
— Были случаи, когда вы отдавали деньги не напрямую Лихому, а через Гайку?
— Да, несколько раз.
— А Гайка не спрашивала, что это за деньги?
— Нет.
— Не смущала Гайку ситуация, просто брала и все?
— Да, просто брала.
Но вернемся к показаниям Рубовой, которые, возможно, являются ключевыми в понимании того, как на Лихого были расставлены сети, куда он в конце концов и угодил. Прокурор спросила Рубову, в какой связи упоминалась фамилия Лихого в ОБХСС, куда ее вызывали как свидетельницу по делу Сухой. Ответ был таков: “Капитан N сказал мне дословно: “Я вам докажу, что Лихой негодяй”.
Осталось только добавить, что этот капитан N вел дела обеих подруг — дело Гайки о сборе 2005 года на Кавказе и дело Сухой о поездке 2008 года в Альпы. И оснований для уголовного преследования нигде не нашел. Проверки, несмотря на то что неоднократно продлевались по указанию сверху, как мне сообщили, уже окончательно завершены. Зато оперативный эксперимент в отношении Лихого, в котором приняли участие обе барышни, оказался в итоге результативным: бывший главный тренер попал за решетку. Капитан N сделал все, чтобы выполнить свое обещание.
У судьи, естественно, было свое мнение:
— Если сделан кем-то заказ, как вы говорите, Лихой… На кого: на вас? Министерством?! Смысла здесь я не вижу. Родители жалуются на Сухую, а им говорят: “Если пойдете в ОБХСС, мы сдадим Лихого”. Глупость полнейшая! У вас, подсудимый, был конфликт с кем-нибудь из министерства?
— Да, с замминистра Жучковым.
— Поэтому он организовал заказ, как вы выразились?
— Да.
— Глупость какая!

Суть разногласий

Всех интересовало: как сами воспитанницы Лихого объяснят, почему это они вдруг взъелись на своего бывшего наставника до такой степени, что решили засадить его в тюрьму? Сухая, собственно, и не скрывала в суде, что конфликт имел место. По ее словам, он возник в 2006 году из-за того, что она закончила спортивную карьеру, а Лихой был этим недоволен. “После этого наши отношения резко стали натянутыми”, — сказала Сухая.
— (Судье потребовалось уточнить.) В чем со стороны Лихого это выражалось?
— Я стала тренером в детской школе. А он мешал мне работать. Создавал трудности. Лихой был хорошо знаком с начальством школы и мог влиять на его решения.
— Каким образом?
— Мой ученик отобрался на чемпионат мира среди юниоров. А Лихой пришел куда надо и сказал, что этого спортсмена везти не следует, так как у него слабый уровень подготовки.
— (Судья не поняла.) А в чем он вам трудности-то создавал? (Сухая повторяет вышесказанное.) Но если ученика отставляют в сторону, то тем самым указывают на некачественность работы, верно? Разве это трудности?
— (Сухая задумалась.) Еще Лихой не пускал меня в зал.
— А вы работали в учреждении, которому принадлежит зал?
— Нет. Но он даже зайти в него не пускал…
И больше ничего Сухая придумать не смогла.
Из Гайки вообще оба “экзаменатора” — как судья, так и адвокат — вытягивали ответы по этой теме, словно клещами. Их можно свести к нескольким словам: “Никаких конфликтов не было”, — как заведенная отбивалась Гайка.

Не прозвучавшая песнь Журавлика

Разумеется, далеко не все спортсмены разделяли мнение Сухой и Гайки о тренере Лихом. Так, рвалась выступить в суде призер чемпионатов мира и Европы Журавлик. Адвокат не однажды пыталась заявить ее как свидетеля: “Она очень четко излагает совершенно иной взгляд на конфликт Лихого с Гайкой, чем говорят о нем Гайка и Сухая. Их объяснения носят обвинительный характер. Гайка вообще заявляет, что конфликта не было, а значит, утаивает мотивы своих поступков”. Однако прокурор неизменно была против и ходатайства отклонялись…
И все равно Журавлик до последнего дня судебного следствия терпеливо ожидала вызова в зал под дверью, надеясь, что все-таки успеет пролить свет на суть спортивного конфликта, обернувшегося далеко не мирным исходом. Увы, услышать ее суд не захотел. Тогда бывшая спортсменка оставила мне конспект своего выступления. Цитирую отдельные выдержки:

— О команде. Долгое время наша команда существовала как единый организм. Все жили общими целями, помогали друг другу, проводили свободное время вместе. Ничто не предвещало беды. Однако после того как вид спорта остался без лицензии на уже вторую Олимпиаду, что-то сломалось. К концу года в министерстве сказали, что они наслышаны о коррупционном судействе на международных турнирах по нашему виду спорта, и потому мы, чтобы завоевать лицензию, должны судейские кадры готовить. У нас в команде ходила шутка: “Чтобы попасть в Пекин-2008, деньги надо копить уже сейчас”. К сожалению, по-другому — никак. В течение всего четырехлетнего цикла имели высокие результаты, а на главный старт — Олимпийские игры — не попадали.
На Лихого тем временем посыпались упреки в неправильной методике. Хотя после квалификационного турнира (там никто из белорусов не взял лицензии) воспитанница Лихого выиграла чемпионат континента. Разве победа при неправильных тренировках возможна?

О конфликтах. Они были у всех девушек, написавших в милицию заявления на Лихого. Одна пыталась найти причины своих бесконечных травм в методике тренировок. Только запущенный аппендицит, требующий срочного медицинского вмешательства, или отсутствие двойных защитных щитков, которые она могла забыть надеть на тренировку, а также специфика вида спорта в целом ею в расчет не брались.
Кроме того, некоторые из этих девушек давно и успешно тренировали вместе группы детей, но передавать своих учеников Лихому не хотели или делали это неохотно. Зачем дарить “золотые яйца” другой курице?
Потом они и вовсе решили поконкурировать на тренерском поприще с Лихим и, заручившись поддержкой друг друга, стали предпринимать шаги по его вытеснению из сборной страны — кто в поиске лучшего тренера, кто в поиске лучшей доли. Возможно, именно за такую позицию были профинансированы сборы в Южной Америке и Западной Европе.
Климат в команде портился, личная неприязнь руководства друг к другу тоже росла. Осенью 2007 года большая часть сборной отказалась от тренерских услуг Лихого. Он написал заявление об уходе. Команду наградили сбором на престижном южном побережье. Однако на Олимпиаду все равно никто не попал, да и результаты на других официальных турнирах пошли на спад.
Помню, как тренер сетовал, что кое-кто из все тех же девчат оговорил его. И тем самым внес раздор в личную жизнь своего тренера. В итоге его семейные отношения испортились безвозвратно. Говорил также, что некоторых из них уличил в денежной нечистоплотности, после чего неприязнь к нему с их стороны начала расти.

О кассе взаимопомощи. Несколько лет назад две воспитанницы Лихого завоевали медали чемпионата мира. Узнали, что за это достижение положена президентская стипендия. Тогда нашим начальством было озвучено, что ее нужно еще выбить и, возможно, придется кому-то заплатить. Они несколько раз срывались с тренировок, комментируя, что едут решать этот вопрос в министерство. Вскоре стипендию назначили — и спортсменкам, и их тренеру Лихому. Тогда же было решено, что все стипендиаты будут добровольно вносить средства в кассу взаимопомощи. Регулярный характер эти отчисления не имели. Причем этой суммой я могла распоряжаться и сама. К примеру, передать ее нуждающемуся в медикаментах спортсмену из команды или докупить себе недостающий инвентарь. Необходимо было только проинформировать начальство.
Гайку и Лихого мы называли начальством и долгое время воспринимали их как что-то единое, неделимое. Гайка имела влияние на Лихого, а он в свою очередь руководствовался и ее мнением в принятии своих решений. Если мы хотели передать часть стипендии Лихому, то он отсылал: “Свяжитесь с Гайкой”. В моем присутствии Лихой так же как и я передавал Гайке свою часть президентской стипендии. При этом пояснял: “Чтобы вы не думали, что я в формировании кассы взаимопомощи не участвую”. Деньги обычно шли спортсменам, нуждающимся в помощи, на лекарства, средства реабилитации, инвентарь.
Лихой много раз собирал стипендиаток и настоятельно советовал: “Девочки, не транжирьте свои стипендии, откладывайте, не одалживайте, думайте о будущем”. Он регулярно приносил мне и еще одной стипендиатке газеты, чтоб мы отслеживали тенденции на рынке недвижимости и присматривали для себя какой-либо вариант. Лихой говорил: “Вы столько спорту отдали сил, у вас у каждой должна быть своя крыша над головой. Думайте, как вопрос решить, если надо, я помогу”. И вопрос действительно решился для каждой из нас. Никто не обижен. Если б не советы и содействие тренера Лихого, у нас бы ничего вообще не вышло. Поэтому я была очень удивлена и не верила до последнего, узнав, что именно эта девушка позже написала заявление, будто Лихой вымогал у нее деньги, причем она даже точно указала сумму, вплоть до сотни рублей.
Я могу охарактеризовать Лихого как человека справедливого, требовательного, заботливого, в делах спортивных дотошного. В своей работе он не ограничивается должностными обязанностями. Помогал подопечным разрешать проблемы, связанные с учебой, работой, жильем, здоровьем, отношениями в семье. Своему делу предан фанатично. Личным примером, здоровым образом жизни мотивировал спортсменов на покорение самых больших высот. Умел налаживать международные связи. С его именем связано становление вида спорта в стране.
Высокий суд! Прошу при рассмотрении уголовного дела учесть все вышесказанное и не назначать ему наказание, связанное с лишением свободы. Тренер Лихой всю жизнь воспитывал чужих детей, не лишайте его возможности воспитать своих.
Хотела бы добавить, что капитан N (обратите внимание: все тот же N! — “ПБ”.), допрашивая меня по поводу президентской стипендии, уверенно заявил в начале нашей беседы: “Лихой — вор, будет сидеть!” От этого я, конечно, в шоке. Поэтому и склонна думать, что мой тренер стал жертвой бездушного расчета.

Баш на баш

Мы уже упоминали, что при анализе документов, поднятых в одном из видов единоборств, обнаружилась подозрительная командировка на Кавказ, куда команда в действительности не выезжала. Но таковых вояжей, по мнению правоохранителей, было два. Один — в 2005 году, о котором ранее вели речь, там деньги получала и отчитывалась за поездку гостренер Гайка. Второй — в 2007 году (Гайка уже ушла из команды), в связи с ним вина Лихого снова обсуждалась в суде, хотя соответствующую статью УК ему пока и не вменяли.
Поскольку Гайка о поездке 2007 года знать не могла, так как уже работала в другом виде спорта, судья решила осведомиться на эту тему у Сухой. На мой взгляд, это обращение было не по адресу, ибо Сухая не числилась в списках делегации, не работала на тот момент в министерстве, по линии которого выезжала команда. Тем не менее Сухая уверенно заявила обвиняющим тоном:

— Мне известно, что в документах было большее количество человек, чем выезжало.
— (Судья не скрыла удивления.) Откуда вам стало известно?
— В министерстве по этому поводу проводилось служебное расследование. Опрашивались спортсмены — они на Кавказ не ездили.
— А вы не допускаете: может быть, Лихой вернул по возвращении неиспользованные деньги?
— (Сухая растерялась.) Не знаю.
— Возможно, вы знаете, кто был материально ответственным в этой поездке?
— (Сухая совсем смутилась.) Нет.
Самое интересное в этом эпизоде то, что, как я поняла, расходы по поездке легли на плечи спонсоров (!), которым в принципе было все равно, кто ездил. Хотя схема проплаты была такой, извините за выражение, дикой, что просто заслуживает цитирования, как иллюстрация беспорядка в спорте. Приведу отрывок из допроса подсудимого:
— Поездка команды на Кавказ в 2007 году была включена в календарь. Финансирование сбора должно было осуществляться за счет спонсорских средств. Спонсором обещал выступить мой приятель, но когда пришло время собираться в дорогу, денег я не получил.
— (Судья уточняет.) Необходима ли была эта поездка?
— Да, предстоял отбор на Олимпиаду, к нему надо было готовиться. Оформлением документов на командирование занималась новый гостренер. Когда подвел спонсор, она ходила в министерство одолжить денег на сбор, а я должен был обосновать необходимость выезда. Мне в министерстве сказали: поезжай, потом отчитаешься.
— А ехать за что? Отчитываться за что? И как вы собирались доставать деньги: писать долговую расписку или составлять договор займа?
— Нет. Я всегда в таких случаях одалживал у друзей, их у меня очень много, и все они верят мне на слово.
— Какова общая сумма, потраченная на этот сбор?
— Миллионов двадцать. Короче, спонсор денег не дал, министерство тоже, я начал одалживать у друзей. Эти друзья вон сидят в зале. (Лихой назвал несколько фамилий.) По возвращении с Кавказа я по отчетным документам отчитался в бухгалтерии министерства, там же получил деньги, раздал долг выручившим меня друзьям, взял необходимую сумму у обещавшего ее спонсора и вернул взятые финансовые средства в кассу. (Судья изумлена. Из ее уст вырываются лишь короткие восклицания.) Это реалии нашего спорта, к сожалению… Таким образом я ездил на сбор не раз. Потом надоело. Я понял, что мне в министерстве вставляют палки в колеса сознательно, и уволился.
Любопытно, что не слышавший этого рассказа еще один бывший главный тренер, выступая в суде свидетелем по личности Лихого, констатировал: “Я слышал, что в министерстве обсуждались вопросы, связанные с поездкой на Кавказ. Могу сказать по этому поводу, что сам неоднократно занимал деньги ради того, чтобы вывезти команду на сбор или соревнования. Финансовые проблемы возникали сплошь и рядом. Нам постоянно приходилось попрошайничать, чтобы наши спортсмены могли защитить честь страны. К сожалению, такая ситуация стала в министерстве традицией”.
Эту поездку на Кавказ Лихому припомнили прошлой зимой. Подсудимый заявил: “На спортсменов, ездивших на сбор в 2007-м, в феврале этого года стал осуществляться прессинг, чтобы они давали показания против меня. Их вызывали на допросы. Нагрянули в училище, несовершеннолетних сажали перед собой: “Отвечай!” К одной спортсменке заявились даже в МЧС, где она работала: “Вот тебе рапорт на увольнение: скажешь, что ты не ездила на сбор, — иначе уволим!”
Когда закончилось заседание, слова подсудимого подтвердили спортсмены. Поэтому у меня нет оснований сомневаться в том, что накат на Лихого носил целенаправленный характер.

Падение на плоскость

Итак, в весенний знаменательный для себя день бывший главный тренер вышел на улицу из квартиры, где проживала Гайка, и направился к своей машине. По его словам, он вдруг увидел, что к нему бегут люди. Лихой непроизвольно тоже побежал. В деле имеется заключение судебно-медицинской экспертизы, сделанное после задержания, где отмечены ссадина на голове, рассечение губы и кровоподтек на теле, полученные “при падении на плоскость”.
Две студентки университета шли тем временем по улице, где разворачивались описываемые события. Сотрудники милиции, по словам девушек, попросили их поучаствовать в качестве понятых, но не объяснили зачем. Студентки присоединились к группе милиционеров. Потом подвели Лихого. Задержанный в их присутствии был допрошен, затем составлен протокол, который они и подписали.
Однако, когда спустя три месяца студенток в качестве свидетелей вызвали в суд, они мало что могли пояснить. В ответ на недоумение судьи девушки заявили: дескать, милиционеры не предупредили их, что нужно внимательно слушать и смотреть. Поэтому они и не вслушивались в слова задержанного. А слова эти после экзаменационной сессии тем более выветрились из памяти. Впрочем, свидетельницы запомнили, что деньги в прозрачном пакете лежали на газоне, а Лихой на вопрос “Кому деньги?” ответил: “Государству”.

“Голубь мира”

Так зачем Лихой позволил Гайке положить в карман его куртки пакет с десятью тысячами долларов? Что связывало Гайку с бывшим главным тренером после всех упомянутых конфликтов? Почему примерно за неделю до ареста Лихого их контакты — после двух с лишним лет забвения — активизировались настолько, что они созванивались по несколько раз на дню?
Показания всех действующих лиц этой истории хоть в чем-то, но разнятся, противоречат друг другу. Ясно одно: без посторонней помощи наладить между собой контакт Лихой с Гайкой не смогли бы. Посредник высветился на суде — это некий отец одного из бывших спортсменов. Просил ли его Лихой устроить встречу с Гайкой? Возможно. Хотя подсудимый отрицал данный факт. Лихой говорил, что пересекся с этим товарищем на городском рынке, где тот работал. И гражданин будто бы рассказал, что его сына вызывали в ОБХСС по поводу поездки на Кавказ, при этом он предложил: “Вам с Гайкой надо помириться”. Затем посредник позвонил Гайке и также завел речь о примирении — в этом сошлись все допрашиваемые.
Однако мне показалось странным следующее. Этот “голубь мира” отвергал свою инициативу в деле, сваливая все на подсудимого. С ним легко можно было бы согласиться, если бы не одно “но”: расхваливая команду (она, дескать, была как семья), “голубь” категорически отрицал факт обсуждения с Лихим допроса сына. Как же так: сына дергают в ОБХСС из-за поездки на сбор, а папаша, встретившись с его тренером, даже не скажет ничего? Не верю. Суд, похоже, тоже был удивлен, снова и снова задавая посреднику сей вопрос. Но противоречие так и не разрешилось.
Кроме того, “голубь мира” отчаянно юлил, отвечая судье, зачем надо было мириться Лихому с Гайкой. Он стал рассказывать, что в одной очень авторитетной газете начались проблемные публикации и читать ему их было неприятно, что начали все ему звонить, обсуждать. Но когда судья поинтересовалась, какие фамилии там упоминались, товарищ сразу включил обратный ход: “Сам статьи, если честно, не читал, мне рассказывали”. Наконец посредник проговорился: “Я сказал: “Анатольич, надо вам помириться, чтобы не было этих статей”. Так, значит, Лихого все-таки подтолкнули к решению встретиться с Гайкой? А просила ли сама Гайка, которую уже регулярно вызывали на допросы, свести ее с Лихим, вынашивая какие-то замыслы? Не исключено, поскольку Лихой на очной ставке с ней (протокол ставки был зачитан в суде) рассказал, что во время встречи с “голубем мира” тот передал от Гайки привет, после чего все и закрутилось. Что произошло на самом деле, уже не узнать. Но к чему в итоге привела эта злосчастная “примирительная” встреча, нам известно.

Мольбы о помощи

Примечательно, что “голубь мира” под градом вопросов был вынужден под конец констатировать: да, Лихой и Гайка в 2006 году “разошлись врагами”. Адвокат тотчас атаковала подсадную утку: “Лжет свидетель, утверждая, что вы с Лихим были врагами?” И снова Гайка ушла в глухую защиту: “Я не говорю, что лжет”. И больше ни слова разобрать не удалось.
Итак, “голубь мира” выполнил свою миссию: Лихой, выбрав удобный момент, припарковался по соседству с министерством, к нему в микроавтобус села Гайка. Машина отъехала в безлюдное место.
Сначала, видимо, они обменивались общими фразами о том, что вид спорта оказался разбит на разные лагери. Их борьба привела к тому, что в отношении обоих собеседников правоохранители вели проверки. Они встретились, чтобы сообща решить возникшие трудности.
Различным было их поведение в суде. Гайка на вопрос “Есть ли у вас проблемы в связи с проверкой?” никак не могла ответить прямо, все уходила куда-то в сторону: ни да, ни нет. Затем наконец выдавила из себя: “Я осознавала, что проблемы у меня есть”. Лихой же четко формулировал: “В виде спорта сделали выемку документов с 2000 года. Я хотел понять, какие нарушения у меня могли всплыть. Ведь все документы делала Гайка. Она подсовывала их мне на подпись, часто на тренировке, где я подмахивал не глядя”. “А если бы долговую расписку подсунула?” — улыбнулась судья. “Об этом и говорю, — подхватил Лихой. — За эти годы много чего могло случиться”.
То есть цель встречи для тренера — понять, что именно могут раскопать оперативники. А какую цель преследовала Гайка? Распечатки телефонных разговоров, заслушанные в процессе судебного заседания, бесстрастно свидетельствуют: Гайка просила о помощи.
Даже не просила — умоляла: “Мне не к кому было обратиться. Ты же сам понимаешь, если бы у меня была возможность, давно все уладила бы… У меня малая, я ращу ее одна… Сегодня к шести иду к N (это все тот же вездесущий капитан N! –— “ПБ”.). Что он может у меня спросить? Подумай, что мне говорить? Чтобы я не сидела там, рот раскрывши, и хлопала глазами… Ты советуешь сказать, что деньги я отдала спортсменам? Но спортсмены же не будут говорить, что не помнят, как им я давала эти 10 миллионов. Им не поверят… Ты же знаешь, я не положила эти деньги в карман… Ты строишь себе квартиру, есть дача, машина, а у меня — ничего… N сегодня на меня накинулся: “Что вы сказки рассказываете? Все доказано”. Я расплакалась, говорила, что ничего не помню. А N — мне: “Вы еще хуже усугубляете себе ситуацию”. Что делать?..”
Впрочем, эти распечатки мы прослушали на одном из последних заседаний суда, когда дело уже катилось к финишу. А во время допроса в первые дни Гайка стояла насмерть: она не просила Лихого решить ее проблему, и все. Подсудимый аж растерялся: “Ты настаиваешь, что не просила меня помочь?” — “Настаиваю”. Подключилась адвокат, держа перед глазами запись разговоров: “Говорили вы, что это ваша общая проблема?” — “Я не говорила”. Поистине потребовалось еще немало усилий и времени, чтобы защита одержала-таки локальную победу: “Просили ли вы Лихого найти людей, чтобы решить ваши вопросы?” — “Да”. Зал, с напряжением внимавший диалогам, вздохнул с облегчением.
Но как Лихой мог помочь Гайке? Она просила его найти человека, который проконсультировал бы, каким образом вернуть государству 10 миллионов за поездку в 2005 году на Кавказ. Куда ушли эти миллионы, если Гайка не брала их тогда себе? Поскольку суд не задавался этим вопросом, подсудимый решил внести ясность сам: “В министерстве есть схема работы, которой все тренеры вынуждены следовать”! Это была бомба. Но она не взорвалась. Допрос обвиняемого поспешил свернуть в сторону: у судебного следствия, видимо, были другие задачи…

Механизм возврата

В ответ на просьбу Гайки по поводу консультации Лихой показал ей визитную карточку известного юриста (фамилию он назвал потом в суде), сказал, что это человек достойный и высокого уровня: “Механизм погашения долга тебе подскажут. А дальше нам надо думать”. Он предупредил, что людей за остановку проверки потом необходимо будет отблагодарить. Гайка согласилась, лишь попросила найти кого-нибудь надежного из правоохранительных органов, чтобы быть уверенной, что деньги пойдут именно на решение вопроса. Они обсудили сумму: вначале Лихой назвал 15 тысяч долларов, позднее прикинул, что 10 будет достаточно. Гайка на все была согласна. Но она тянула время, просила Лихого постоянно ей звонить, держать в курсе. Наконец сообщила, что “пять тысяч взяла у подруги, а остальные пять — не знаю, может, кредит возьму, но мне надо еще пару дней”. Она давила на жалость, подстегивала к действию: “Послушай, мне снова звонили, чтобы к шести часам пришла. Я дергаюсь, не знаю, чего опять вызывают. Может, это уже твои люди? Нет? А что так долго?.. Вот, буду говорить и запутаюсь. Что мне делать?” Лихой покупался, бросал все и ехал к ней, назначая встречу на привычном месте, неподалеку от министерства. Она же капризничала: “Там людей много. Не хочу, чтобы нас видели вместе”.
Слезы, капризы, мольбы. Что и говорить, Лихой — не первый, кто купился на эти чисто женские уловки, заставляющие мужчин терять осторожность и поступать нелогично для себя.

Отказ от гаранта

Распечатки разговоров свидетельствуют: Лихой настаивал на том, чтобы Гайка передала деньги не лично ему, а некоему гаранту, посреднику, у которого сумма хранилась бы до тех пор, пока не была бы отдана “наверх”. На роль гаранта он предлагал Гайке выбрать кого ей угодно, называл конкретные фамилии, в числе которых были ее друзья и родственники. Собеседница всякий раз категорически отказывалась: “Никому не верю. Мне кажется, безопаснее, когда мы с тобой вдвоем… Не хочу ни с кем иметь дело. В последнее время ни с кем не общаюсь. Ни спать, ни есть не могу. Просто боюсь… Настаиваю, чтобы все решали мы вдвоем”. Так прошло несколько дней.
Наконец, это было в среду, Лихой сообщает Гайке, что назавтра уезжает за границу на соревнования. Вернется в понедельник. В который уже раз уговаривает ее отдать деньги гаранту, дескать, “наверху” еще не сказали “да”, но могут в любой момент, хоть через час, люди-то надежные, и надо быть готовой. И снова Гайка уперлась: “Не хочу без тебя!”
На следующий день Гайка сообщает Лихому, что собрала 12 тысяч долларов. Снова плачется: “Сегодня в министерство пришел на меня запрос из ОБХСС!” Опять интересуется, кому именно “наверху” пойдут деньги: “Это человек с погонами или дядя с улицы?” Тренер ее успокаивает: “С погонами. Уровень очень высокий… Один отказался, но я нашел другого. Надо 10 тысяч долларов”. Она постоянно спрашивает, когда он вернется. Договариваются о встрече на понедельник. Лихой советует отключить телефон (“Потеряйся для всех!”) и предупреждает: “У тебя буду ближе к вечеру”.

Подслащенная пилюля

О том, что происходило одним чудным весенним вечерком в квартире Гайки, свидетельствует не только аудиозапись, но и видео. К сожалению, судья во время просмотра повернула экран монитора так, что зал ничего не увидел. Впрочем, картинку вполне можно было воссоздать по непривычно звенящему голосу Гайки, которая пыталась подольше задержать Лихого в квартире.
Потрясла своим цинизмом сцена, когда подсадная утка предлагала своему злосчастному гостю угоститься десертом: “Я вот блинчики приготовила. Будешь? С вареньем?” Услышав отказ, она по новому кругу принялась рассказывать, в каком ужасе пребывает, что сумма для нее огромна. Щебетала, что доверяет ему. Словно извинялась: “Если бы у меня была какая-то возможность, то я сама решила бы этот вопрос еще давно”. Делала вид, что плохо его слышит, просила говорить громче. Настояла на пересчете стодолларовых купюр, которые в тот день ей выдали оперативники: “Пересчитай, чтобы не было ничего всякого”.
Из двенадцати тысяч предложенных ею долларов Лихой взял десять, попросив упаковать их в целлофановый пакет. Он добавил, что тоже собрался отдавать такую же сумму. Подсадная утка удивилась: дескать, а что с остальными двумя тысячами, которые она подготовила? Собеседник, видимо, пожал плечами: “Не знаю. Нам четко будут говорить, что делать”. Гайка для верности переспросила: “Это люди высокие, с погонами, МВДэшники?” И получила утвердительный ответ. На сем она успокоилась и отпустила жертву, предварительно взяв у него телефонную карточку для связи и заботливо сунув пакет с деньгами ему в карман.
Хлопнула дверь, громыхнул дверной замок. Мышеловка сработала. Оперативный эксперимент увенчался успехом. Лихого встречали на улице сотрудники сразу нескольких спецподразделений.

Вопрос нравственности

Лихой до суда несколько раз менял адвоката. Метался. Судья спросила: дескать, раз вы не заставляли Гайку передать вам деньги, не подстрекали к даче взятки, раз она сама решилась, “так в чем вы признаете себя виновным?” Лихой ответил: “Виновен в том, что ввязался в эту историю. Мы же с ней обсуждали этот вопрос. Сейчас понимаю, что это не было подстрекательством”. Судья продолжала: “Почему вы в квартире не сказали Гайке: знаешь что, не буду брать эти деньги? Вы рассказывали, что, выйдя на улицу, засомневались, правильно ли поступаете. Что мешало вам вернуться в квартиру и отдать эти деньги назад?” Подсудимый был краток: “Нехватка ума”.
Впрочем, чуть позднее обвиняемый все равно признался в подстрекательстве к даче взятки. И сделал это по настоятельному совету адвоката. Уже после заседания она объяснила свою тактику: дескать, Лихому вменяют и подстрекательство к взятке, и присвоение денежных средств, являющееся более тяжким преступлением. Признаваясь в первом, он автоматически, как сказала адвокат, исключает второе, а значит, вполне может отделаться легким испугом.
Но не тут-то было. Подсадная утка упрямо твердила: “Лихой хотел оставить деньги себе”. Защита недоумевала: “На основании чего вы пришли к этому выводу?” Ответ начальника сборной страны был потрясающим: “Мне кажется, что за такую сумму такой вопрос решить нельзя”!
Адвокат не ослабляла натиск: “Почему вы не отказались иметь с ним дело?” — “Зная его связи, зная, что он мог меня сделать из всего крайней, я боялась”. Защита не сдавалась: “Для чего вы вообще общались с Лихим?” И снова ответ подсадной утки обескураживал: “Не понимаю, почему я должна была отказаться?”
На следующий день, уже после допроса подсудимого, адвокат снова ринулась в атаку на Гайку, цитируя распечатку разговора с уже упомянутыми мольбами: “Так вы отрицаете, что уговаривали Лихого вам помочь?” И снова получила отпор: “Это мои слова. Но к этому моменту мною уже было написано заявление в милицию. И я не считаю, что здесь имел место уговор”. Защита не унималась: “Для чего же вы это говорили?” — “Я не могу этого сказать”.
Ну как здесь не согласиться с адвокатом, которая, выйдя из зала суда, констатировала: “Я не оправдываю Лихого. Но то, что творит Гайка, — это поистине вопрос нравственности”.

О конкуренции и самолюбии

Особый интерес у зрителей судебного действа вызвал допрос того самого капитана N. Он показался почти парнишкой. Откуда же такая хватка? Версий высказывается несколько. И все они перекидывают мостик то ли к неким его родственным связям, то ли к дружеским.
Заседание, на котором предполагался допрос этого свидетеля, начиналось в 10 утра. Когда я пришла к назначенному часу, несколько человек из числа зрителей с возмущением мне сообщили: мол, капитан еще в 9 часов 20 минут уединился с Гайкой, в отношении которой еще вел проверку, этажом выше. Что они могли обсуждать — одному богу известно.
Итак, N в суде сообщил, что им в отдел поступил сигнал от Гайки о вымогательстве 15 тысяч долларов — за благоприятное решение вопроса по прекращению проверки, проводимой в отношении Гайки и Лихого. Имеется соответствующее заявление Гайки, после написания которого и стартовал оперативный эксперимент.
Капитан N проинформировал, что за Лихим велось наблюдение. Милиционеры знали, где он находился, с кем встречался. Все передвижения отслеживались. Мероприятия проводились и в отношении лиц, с кем общался подозреваемый.
В данном контексте весьма любопытно, что подслушивающей аппаратурой была снабжена не только Гайка, но и ее подруга Сухая, по которой, напомним, на тот момент тоже велась проверка — по поводу поездки в Альпы. Факт, что Сухая включала записывающее устройство во время встреч с людьми, которые могли завести речь о Лихом, всплыл случайно, в процессе ее допроса (Сухая сказала, дескать, правоохранители дали ей такое указание). И все, тема не получила продолжения. А была ли соответствующая санкция прокурора — на суде не прозвучало.
По словам капитана N, Лихой тесно контактировал с неким товарищем из конкурирующего правоохранительного ведомства (фамилию и название мы опустим). И тот якобы был в курсе всех событий и даже собирался показать оперу N, где раки зимуют. Тема конкуренции заинтриговала. Она манила и обещала раскрыть новые обстоятельства дела. Но суд оставил ее без внимания.
Обосновывая свои действия, капитан N заявил: “Было задето самолюбие всей нашей правоохранительной структуры. Деньги намеревались передать должностному лицу МВД! Нами было принято решение данный факт пресечь и задержать Лихого”.
Адвокат уточнила: “Какова цель мероприятия?” — “Пресечение преступной деятельности. А какие намерения имел Лихой, нам неизвестно”. Адвокат вроде успокоилась: этот ответ вполне укладывался в русло тактики защиты.
А вопросы “Почему бы вам было не арестовать при даче взятки это самое высокое лицо?”, наверное, задавать в судах не принято…

Контраст характеристик

Но успокаиваться было рано. Начальник нашего капитана, также вызванный в качестве свидетеля, изрядно добавил черной краски в образ подсудимого. Из его рассказа обвиняемый представал осторожным, расчетливым, хладнокровным преступником, пытавшимся ввести следствие в заблуждение.
Тяжелое впечатление оставила и характеристика, присланная профильным министерством. В ней сухо перечислялись достижения воспитанников Лихого (призовые места на чемпионатах мира и Европы), которые словно перечеркивались несколькими фразами. Первая была о том, что подсудимый не выполнил контрактных обязательств — не завоевал олимпийской лицензии. Вторая — о постоянных, начиная с 2006 года, конфликтах в команде. Третья — о проверке по поводу поездки на Кавказ 2007 года, которая выявила нарушения (дескать, Лихой внес финансовые средства в кассу). “Вследствие чего в 2007 году уволен”. Ни одного доброго слова. Приказ об увольнении по соглашению (!) сторон прилагался.
Сия характеристика резко контрастировала с характеристикой на начальника команды Гайку. Она — грамотный специалист, творческая личность, инициативна, дисциплинированна, порядочна, обладает культурой общения, вежлива, тактична, коммуникабельна.
В деле также обнаружилось свидетельство прямого столкновения Гайки с Лихим, датированное 2006 годом. Начальник команды даже писала заявление в милицию о том, что главный тренер нанес ей телесные повреждения, повлекшие кратковременное расстройство здоровья! Впрочем, тогда разбирательство закончилось ничем.
Но когда теперь эта “грамотная личность” с упорством, достойным лучшего применения, талдычит: “Я предполагаю, что Лихой хотел присвоить деньги”, ее выступление отлично ложится в канву требований прокурора. Тем более что главный вопрос — “За что вы дали деньги Лихому?” — в суде так и не прозвучал.
Прокурор потребовала шесть лет лишения свободы. На ее взгляд, вина обвиняемого в части подстрекательства и совершения мошеннических действий нашла подтверждение. Он имел умысел завладеть денежными средствами. Отягчающих обстоятельств нет. Смягчающие — двое несовершеннолетних детей.

Вразрез с моралью

Защита в последней речи еще пыталась сражаться:
— Виновность в мошенничестве не была доказана… Обвиняемый не должен доказывать свою невиновность… Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях… Органы следствия неверно квалифицировали действия… Если бы наши доблестные органы выяснили, что Лихой никуда не пошел, ни с кем не связался, если бы на требования Гайки отдать деньги ответил бы отказом, тогда бы его действия можно было квалифицировать как умысел завладеть финансовыми средствами… Так когда его умысел трансформировался с взятки на присвоение? Нет свидетельств, нет доказательств… Гайка прямо лжет суду, отрицая наличие многолетнего конфликта… Ее стремление очернить обвиняемого вызвано желанием любым способом уйти от ответственности за поездку на Кавказ 2005 года… Оперативный эксперимент — хоть он и идет в разрез с моралью, но он такой, какой есть, — свидетельствует: Гайка была более активна… Она заинтересована посадить Лихого надолго, чтобы уйти от возможных обвинений… Гайка блестяще выполнила свою миссию… Капитан N сказал суду: оперативно-розыскная деятельность показала, что Лихой через иное лицо пытался искать тех, кто поможет и ему самому, и Гайке… Обвиняемый пояснял суду, что собирался на следующий день занять десять тысяч долларов у друзей. Он играл в хоккейной команде с представителями МВД… Называл Гайке конкретные фамилии людей, способных помочь… Лихой вину признает, раскаивается. Никакого ущерба не нанес никому. Шесть лет? Это будет просто карой…
Лихому дали четыре года. Четыреста с небольшим евро, обнаруженные в его кармане при аресте, пошли в доход государства. Имущество конфисковали. Адвокат призналась, что еще никогда не сталкивалась с таким количеством писем в поддержку обвиняемого, находящихся в материалах дела.
Возможно, история тренера, которого целенаправленно подталкивали к камере заключения собственные воспитанницы, послужит кому-то предостережением…