Михаил Грабовский: “I believe”

Во второй смене при отложенном штрафе, зафиксированном рефери за фол игрока “Калгари”, столкновение с форвардом “Флэймз” Найджелом Дэйвсоном обернулось для белоруса трещиной в кисти, гипсом и безрадостными прогнозами о шестинедельном (то есть впритык к Олимпиаде) восстановлении. И все же центрфорвард по привычке не унывает.

— Так и хочется вспомнить народное “в нашем колхозе беда за бедою”. Салей только начал восстанавливаться после операции с туманными перспективами на Олимпиаду, братья Костицыны тоже в лазарете, теперь вот тебя поломали. Что случилось-то по версии пострадавшего?
— Пострадавшему меньше нужно было ушами хлопать, не расслабляться. Травмы-то, за редким исключением, получаешь как раз тогда, когда позволяешь себе потерять концентрацию хотя бы на мгновение. Вот и у меня так: захотел при отложенном штрафе сохранить шайбу, повернулся к сопернику спиной. В итоге столкновение — и привет. Сам, кстати, видео того момента еще не смотрел.

— Но сразу почувствовал, что дело пахнет керосином?
— Да, боль была ощутимой, рука сразу опухла. Ушел в раздевалку переодеваться, было ясно, что играть в этот вечер уже не смогу. Остается надеяться, что смогу скоро.

— В канадских СМИ прозвучал прогноз о полуторамесячном восстановлении…
— Он очень предварительный и сделан на основании экспресс-обследования в Калгари. Сейчас уже вернулся в Торонто, здесь просветят-прощупают по полной программе, тогда и прогноз будет точнее.

— Представляю, как тебе сейчас обидно.
— Здесь палка о двух концах. С одной стороны, конечно, до сих пор никаких переломов в моей карьере не было, и вдруг такое. С другой — это могло случиться и ближе к Олимпиаде, верно? Тогда было бы намного неприятнее. Может, мне судьба как раз преподнесла такой оригинальный подарок, дав возможность передохнуть перед Ванкувером и лучше подготовиться к Играм. Как любят здесь говорить, I believe, я верю.

— Во что еще веришь после произошедших на родине событий?
— Это об изменениях в тренерском штабе сборной? Да я вообще стараюсь придерживаться истины “все, что ни делается, к лучшему”. Так, если заметил, отношусь к случившемуся в Калгари, так и ко всему остальному. Тем более что мне-то переживать нечего: выступить под руководством своего тренера на Олимпиаде не откажется, наверное, никто. А все, что происходило вокруг назначения Михаила Захарова на пост, — не мое дело. Я хоккеист, а не чиновник или политик.

— А то, что тренер глух к твоим просьбам попробовать в связке с тобой своего сына, не смущает?
— Ни для кого не секрет, что это моя многолетняя мечта. Не потому даже, что Костя — друг детства. Просто я знаю, на что он действительно способен на льду. Ему сейчас чуть поднапрячься, поработать перед Олимпиадой, поднабрать форму, и все срастется.

— Как бы ты оценил свою форму за смену до столкновения с Дэйвсоном?
— Может, физических нагрузок чуть “наелся” в плотном игровом графике “Торонто” в последнее время, но в общем был в порядке. Сейчас, конечно, уже похуже. Но насколько — мне сейчас скажут в больнице. Только вот припарковался. И, знаешь, одной рукой я, оказывается, паркуюсь даже лучше, чем двумя…

Через несколько часов, когда уже более углубленное обследование в клинике Торонто завершилось, мы вновь связались с Михаилом.

— И что сказали местные эскулапы?
— Сказали многое и вместе с тем ничего.

— Это как же?
— Четыре недели в гипсе мне гарантировали. Потом — как пойдет восстановление. А оно пойдет нормально. Так что спасибо за поддержку и не переживайте там, на родине. Все будет замечательно.