После Никосии. Пункт “ноль” — не точка замерзания

“За четыре года моего председательства в федерации было много позитивного. Но негатива оказалось больше. И главный — это наши сплошные неудачи на международных соревнованиях”, — без обиняков и с гамлетовскими интонациями обозначил Владимир Коноплев ключевой вопрос инициированного им “круглого стола”. Консилиум гандбольных специалистов, созванный по итогам январской “никосии” мужской сборной, прошел без афиш, телекамер и диктофонов. Разговаривали сурово и по существу.
Юрий Шевцов обстоятельно — с нюансами тактики, скрупулезным подсчетом тренировочных дней и роковой хронологией кадровых потерь — пересказал перипетии своей полугодовой работы во главе сборной. “В первые часы после проигрыша киприотам не мог успокоиться и привести в порядок мысли. Было стыдно: куда мы упали? А потом пришел к выводу: надо считать, что мы в точке нуля. И начинать все заново”.
Часа три спустя выяснилось, что ограничиваться таким диагнозом и самоедской риторикой Шевцов не собирался. В его папке с тактическими схемами, графиками бывших и будущих сборов был припасен и лист с расписанным по пунктам планом лечения. Только, прежде чем его огласить, главный тренер сборной предложил отступить от повестки, чтобы услышать мнения коллег: “Мы знаем, где и в чем просчитались. Но наверняка были ошибки, которых мы не заметили, но о которых скажете вы”.
В потенциальных ораторах значились руководители ведущих мужских клубов, тренеры сборных страны всех возрастов, штатные работники федерации. Инициативу управления процессом с былой спикерской сноровкой захватил глава БФГ. При этом, оставаясь большую часть совета внимательным слушателем, Коноплев, где пряником, а где и кнутом, сумел виртуозно развязать языки почти всем, нещадно отсекая реляции и пустословие. Закипела бойкая дискуссия, линия фронта в которой предсказуемо пролегла по стыку интересов национальной команды и клубов-фаворитов.
При этом рулевые-легионеры БГК имени Мешкова и “Динамо”, не выходя за рамки профессиональной этики, предстали отменно готовыми к разговору эрудитами и знатоками своего дела. Брестчанин Алексей Пчеляков, к примеру, виртуозно разбил логику сторонников лимита на игроков-иностранцев: “В нашем чемпионате два десятка легионеров. В то время как белорусов примерно сто шестьдесят! Так, может, стоит посмотреть на проблему уровня исполнителей с другого конца?”
А динамовец Сергей Бебешко, ничуть не смущаясь шевцовским статусом олимпионика (сам такой!), до конца стоял на требованиях разумного согласования тренировочных программ и планов сборной и его клуба: “Вот здесь говорят, что причиной множества травм стала низкая физическая готовность сборников, неготовность к нагрузкам. Возможно, так и есть. Но давайте иметь в виду и то, что травмы могут стать и следствием перетренированности. Мы должны заранее знать, чем будут заниматься наши люди в сборной…”
Атаман могилевского “Машеки” аксакал Леонид Бразинский, основываясь на своем португальском опыте, пошел, пожалуй, дальше всех. Он зачитал и передал Шевцову возможный перечень обязанностей и функций, которые тот мог бы взять на себя как лидер всего тренерского цеха. И это был, как признал адресат, не популистский ход, а взвешенный и толковый документ.
Протокол исправно пополнялся предложениями — от вполне резонных (вернуться к туровому принципу календаря, ввести плей-офф) до экзотичных (заявить сборную в национальный чемпионат автономным составом по опыту обыгравших нас швейцарцев). И главным впечатлением внимательно следившего за диспутом автора этих строк было крепнувшее недоумение. Непостижимо: как при такой мощи бывалых, толковых, озабоченных бедами и жаждущих славных дел специалистов, при пробивном и честолюбивом лидере, при громких традициях и очевидных материальных предпосылках к лучшему вектор общих устремлений обратился к обозначенному Шевцовым пункту “ноль”?!
Не придумалось ничего. Кроме отчасти метафизического вывода. Эти люди просто редко собираются вместе. Они не стали боевым расчетом, взявшим в прицел успех, как те стрелки — летавшие за окнами тарелочки. Они опоздали собраться и пообщаться вот так — по-братски, глаза в глаза, без апломба и вражды. Один мяч, проигранный киприотам, с лихвой побивался бы эффектом такого семейного единения.
Впрочем, лирический лад размышлений пришлось унять, едва право решающего слова вернулось к Шевцову. Основываясь на очевидном председательском карт-бланше, главный тренер сборной провозгласил программу изрядного закручивания гаек. Практику регулярных сборов национальной команды — продолжить. Постоянный контроль за состоянием физической формы игроков — ужесточить. Правило использования сборников не менее тайма в каждой игре чемпионата — узаконить. Попадание талантов “на трибуны” — пресечь путем строгого контроля за трансферами. Тайм обязательной активной защиты в первенстве молодежных команд — ввести принудительно. И дальше в том же духе…
“Рабочая группа протокольно оформляет это в недельный срок. Все участники совещания получают документ на подпись. У вас есть право оговорить пункты, с содержанием которых вы не согласны. Но права работать вразрез с утвержденной программой у вас не будет”, — жестко подытожил три часа гандбольной демократии Коноплев.
“Вы согласны?” — обратился председатель к Спартаку Мироновичу. “Если бы все, о чем здесь сказали, воплотить в жизнь… Ну, тогда и вопросов не будет”, — молвил тот.
Патриаршее благословение подкрепил очередной заоконный залп…