Строго по правилам. Николай Левников: обратить в свою веру

Главное, что новый начальник отдела судейства и инспектирования впрягся в дела засучив рукава. Такой старт побуждает устроить ему журналистский допрос с пристрастием. Но при этом деликатно оставить читателю право самому ответить на ключевой из вопросов: неужели это надолго?
ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”
Николай ЛЕВНИКОВ. Родился 15.05.56 в Пинске. Закончил Ленинградский поли- технический институт им. Калинина. В 1984 г. начал судить матчи первого и второго дивизионов футбольного чемпионата СССР. С 1990 г. судья всесоюзной, а с 1992 г. — международной категории. Был рефери на чемпионатах Европы (1996) и мира (1998). Работал на играх Лиги чемпионов и еврокубков. В общей сложности провел 71 международный матч и 155 матчей в высших лигах чемпионатов СССР и России. С 2002 г. инспектор УЕФА. С декабря 2001 г. по август 2006 г. возглавлял Коллегию футбольных арбитров Российского футбольного союза. Основатель и директор Академии спортивного арбитра в Санкт-Петербурге. В 2008-2009 гг. руководил департаментом судейства и инспектирования Федерации футбола Казахстана. В феврале 2010 г. подписал контракт с БФФ, возглавив в ней отдел судейства и инспектирования.

Об образе жизни

— Николай Владиславович, последний свисток вы дали в 2001-м, а следующий сезон начали уже во главе российской Коллегии футбольных арбитров. Помнится, тогдашнее положение в судействе, особенно в низших дивизионах, вы определяли как коллапс. Любопытно услышать сопоставление той ситуации в России с тем, что нашли нынче у нас.
— Главная беда в России была в том, что свернули программу судейских подготовительных сборов. Они проводились только для арбитров высшей лиги. После распада Союза еще оставались судьи, прошедшие обучение в школах Москвы и Санкт-Петербурга. Ими закрывались наиболее сложные матчи. А приток периферийных рефери стал очень мал. Здесь же проблема в другом. Анализирую наши сборы, проведенные этой весной, и прихожу к выводу, что все было на каком-то усредненном уровне: организация, отношение к делу, качество арбитража. Нет судей очень высокого уровня, которые могли бы стать заметны на мировой арене. Таких, каким был Вадим Жук. Причем мне показалось, что нет и фанатов в хорошем смысле слова. Людей, которые любят судейство безгранично, считают его образом жизни. Возможно, в скором времени этому определению станет соответствовать кто-то из молодых. Их мы тоже просматривали.
В России нам тогда пришлось делать революцию, проводить сборы и семинары совершенно по-новому. Использовал свой советский опыт, идеи, подсмотренные в УЕФА и некоторых странах, куда приглашали. Например, работа с видеооператором, нарезки фрагментов, тренеры по физической подготовке, методисты высокого уровня. Что-то подобное применили и здесь на недавнем турецком сборе. Не хочу никого обижать, но для меня было странным, что не использовался инструкторский опыт таких док в нашем ремесле, как Вадим Жук и Юрий Дупанов. Мы это сразу исправили…

— В Турции наши лучшие арбитры провели десять дней. Вы знакомились с ними, они тренировались, учились, отсудили 36 матчей. Но все же самым резонансным итогом стало другое: отстранение на весь первый круг сразу четырех ассистентов рефери ФИФА — Быкова, Ясинского, Семенова, Малютина. Все они не сдали нормативы по физической подготовке. Случай вопиющий…
— Знаете, моя работа в России и Казахстане начиналась с того же. Там тоже приходилось сразу принимать жесткие решения об отстранении, невзирая на личности. Потом проблем при сдаче арбитрами нормативов не возникало. Так что это путь проторенный. Хороший урок для всех. Невозможно выстроить нормальное судейство без фундамента ОФП. Если судья не сдает нормативы, значит, он не готовится. То есть не нужен футболу. В него играют профессионалы. Профессионалы им руководят. Потому профессионалом должен быть и рефери. Официально такого статуса у нас пока нет. Но сути это не меняет.

— Теперь проинформируете ФИФА и УЕФА о проколе коллег?
— В принципе — должны. Но, думаю, это было бы неправильно. Назначений им пока нет. Они придут не раньше мая. А я уверен, что к тому времени все четверо нормативы сдадут. Они уже заметно похудели. А вообще на сборах лишний вес некоторых сразу бросился в глаза. Это неприемлемо.

— Зато на недавнем Суперкубке было не узнать Андрея Жукова. Первая мысль: человек заболел…
— Имидж судьи слагается из крупиц. То, как Андрей привел себя в нормальный внешний вид, — отличный пример для молодежи. После сборов беседовал со всеми главными арбитрами. И мне понравилось преображение многих. Тот же Жуков сказал, что по духу он профессионал. Только раньше это никому не было нужно. Позитива никто не замечал. Говорили только об ошибках. Это в корне неправильно.

— Кстати, в день Суперкубка вы ведь познакомились и с инспекторским корпусом. Впечатления?
— Тоже двоякие. Есть видные фигуры, которые могут реально помочь арбитрам. А есть и пласт людей усредненных. Они должны перевернуть себя в менталитете, перестроиться в подходе к судейству. Сегодня инспектор — это не контролер. Он помощник. Он вместе с бригадой отвечает за квалифицированное судейство. До игры он должен сделать все возможное, чтобы арбитры спокойно готовились. Во время матча он призван на подсознательном уровне передавать знания судьям, чтобы те не ошибались. А после матча — и это самое важное в его миссии — надо провести полноценный анализ, чтобы способствовать росту арбитров, особенно молодых. Таких воспитателей пока немного. Но хорошо уже то, что многие с интересом слушали, о чем мы говорили.

— Знания у них проверили?
— Экзамен по правилам игры и знанию регламента провели. Сдали все: кто-то очень хорошо, кто-то на троечку. Но главной проверкой станет заполнение первых рапортов. Мы предупредили инспекторов, что будем просматривать каждый матч первой и высшей лиг, а потом сверять выводы с их рапортами. Это будет необходимо вначале для обучения. Но, если кто-то не уловит новых тенденций, станем наказывать. Приняты кодекс арбитра и кодекс инспектора. И каждый знает теперь систему наказаний на случай, если кто-то будет работать не так, как необходимо.

— Судя по всему, вы решительно настроены затянуть гайки. Но такая стратегия требует времени на реализацию. А контракт у вас пока только на год…
— Знаете, ни в России, ни в Казахстане взятый курс с моим уходом уже не менялся. Не скрою, у меня есть желание поработать здесь дольше одного сезона. В то же время понимаю, что руководству федерации важно присмотреться ко мне… А то, что гайки закрутили, это нормально. Вот на днях читал лекцию по правилам в Солигорске. И увидел, насколько заинтересованы и тактичны футболисты “Шахтера”. Особенно по сравнению с другой командой, где побывал раньше. Понимаю, что это результат требовательности тренера Малофеева. В то же время уверен, что Эдуард Васильевич всегда будет до последнего защищать своих футболистов. Вот так и Левников будет отстаивать своих судей, которые работают профессионально. Если они правы, всегда буду на их стороне.

О политике без дипломатии

— У вас большущий, сложный и разнообразный опыт взаимоотношений с руководителями разного ранга. В Москве, Алматы, Ньоне, Цюрихе… Считаете себя дипломатом?
— Не считаю. Человек, занятый организацией судейства, должен быть специалистом этого тонкого дела. И при этом — полностью независимым. Принимать решения ему следует только на основании правил игры и регламентирующих документов. А это тяжело, потому что всегда идет вразрез с чьими-то мнениями и интересами. Иногда — руководителей клубов. Иногда — федерации. В этом смысле я не политик и не дипломат. Хотя порой не мешало бы вести себя тоньше. Но есть качество, воспитанное с детства. Чувство справедливости и независимости. Не думаю, что это плохо.

— Вы ведь догадались, куда я клоню.
— Да уж…

— Ну так в какой мере вы находите взаимопонимание с руководством БФФ?
— Хотелось бы большего. Получив это приглашение, полагал, что оно продиктовано моим большим опытом в этой работе. И рассчитывал не на то доверие, что чувствую сегодня. Но, с другой стороны, так даже интереснее! Потому что приходится доказывать некоторые позиции. И, наверное, это правильно. Здесь есть состоявшийся коллектив. И даже с тем же Михаилом Архиповым — коллегой, который прежде работал в этом отделе, — приходится непросто. Это напоминает случай, когда в приходе появляется новый священник и старается обратить людей в свою веру. Ведь у меня совершенно новый взгляд на людей, на документы. Кстати, раньше к документации относился как к чему-то второстепенному. А здесь другое отношение к бумагам. И, пожалуй, в этом есть какой-то смысл. Но приходится многое доказывать и объяснять руководителям. Прежде всего — генеральному директору (Леониду Дмитранице. — “ПБ”.). Причем получаю от этого пользу. Но самое интересное, что за эти два месяца многое изменилось. Сначала было неприятие идей, которые выложил скопом. И тем не менее все, что предложил, пока претворяется в жизнь. Выстроились нормальные отношения с председателем судейского комитета Сергеем Сафарьяном. Положительный вектор очевиден. Притираемся. Очень важно, что нахожу поддержку и понимание у первого человека — Геннадия Невыгласа. Расширен за счет введения специалистов судейский комитет. Создана экспертная комиссия из лучших специалистов. И теперь она, а не разношерстный по составу комитет, будет принимать решения. По утвержденному исполкомом порядку будет работать комиссия по назначению. И никто не сможет вклиниться в ее работу вопреки этому документу…

— Даже не берусь представить, как все это у вас получится. Прежде в оценку арбитража, назначения судей у нас вмешивались все кому не лень. Так что готовьтесь: самое трудное начнется со стартом чемпионата…
— В России все у нас шло нормально первые три года. А вот потом положение начало меняться. И это предопределило мою отставку. В дела КФА стала вмешиваться лига. С приходом на пост руководителя РФС Виталия Мутко усилилось влияние других структур. А ведь судьи — народ очень чувствительный. Для того чтобы они зависели только от правил игры, им необходима уверенность в полном доверии к руководителю судейского корпуса со стороны федерации. В тех странах, где это так, серьезных проблем с судейством не существует. А там, где этого нет… Вот мне рассказали, как раньше было у вас. Арбитры сдали нормативы на зарубежных сборах. Однако по приезде их сразу же заставили все пересдавать в Минске. И судьи поняли, что Олегу Чикуну и Юрию Дупанову не верят. И как руководителей воспринимать их перестали. Система зашаталась. Такого не должно быть. Сейчас я уверен, что нашел взаимопонимание. Но, как только почувствую, что его нет, смысла в моем пребывании здесь не останется. Приехал не для того, чтобы быть третейским судьей, эдаким всезнайкой. У меня опыт пяти лет работы в судейском комитете УЕФА, пять лет руководил КФА. Командовал еще и Ассоциацией мини-футбола, был вице-президентом федерации, начальником отдела по проведению соревнований. На эту работу нанизан смысл моей жизни. А знания и опыт хочу применить здесь, чтобы просто помочь.

О родине

— Вы ведь родом из Беларуси. Остались здесь корни?
— Конечно. Отец у меня русский, из Смоленска. А вот мама кровная белоруска, пинчанка. В Пинске и я родился. Жил там до 18 лет. Закончил школу. Играл в футбол. Неплохо, кстати. Был кандидатом в юношескую сборную БССР. Это была очень сильная команда 56-го года рождения с лапуновским выпуском СДЮШОР-5 в качестве костяка: Боровский, Василевский, Шавейко, Курбыко, Писарев… Единственным соперником, который тогда с минчанами в чемпионате республики достойно сражался, была команда нашей Брестской области.

— На какой позиции играли?
— Центрального нападающего. А потом, когда переехал в Ленинград, стал центральным полузащитником, центральным защитником. Перепробовал все амплуа.

— Переехали при каких обстоятельствах?
— Отправился учиться. Это была одна страна. Внутренне чувствовал себя белорусом. Им и остаюсь. Здесь моя родина. Тогда просто поехал в другой город Союза поступать в институт. Политехнический, имени Калинина. Это было большое желание отца. В принципе я мечтал стать тренером. Но он настоял: ты должен показать пример, как человек, который серьезно занимается футболом, может закончить хороший технический вуз.

— Отец у вас тоже человек спортивный…
— Да, он играл в минском “Динамо”, в дубле. Его портрет есть в брошюрках с составами 50-х годов. Но еще сильнее он был как хоккеист. А потом всю жизнь проработал детским тренером. Приехал в Пинск в 27 лет, а закончил трудовой путь в 71 — и все время в одной футбольной школе! Он и мне привил любовь к игре. И даже инициировал первые шаги в судействе, на детских городских соревнованиях. Родители живут в Пинске и сегодня. Отцу в этом году исполнится 80. У него много воспитанников, работающих тренерами в той же школе.

— Одной из причин, по которой отказались продлевать контракт с казахстанцами, вы назвали оторванность от родных.
— Это правда. Причем все мои родственники живут в Беларуси. В Минске есть еще и несколько двоюродных сестер.

— А еще вы сетовали, что текущие дела требовали более частых отлучек в Россию…
— Здесь в этом плане тоже проще. Есть выходные. Сел и быстро съездил по делам. В Питере создал Академию спортивного арбитра. Директорство там — это как общественная нагрузка. Работаем третий год и уже выпустили порядка сотни человек для судейства первенства Санкт-Петербурга. Четверо ребят уже работают во второй российской лиге. Есть очень одаренные мальчики. Судьи за полгода обучения платят по три тысячи рублей. Деньги идут на аренду помещений, инвентарь и оплату преподавателям, которых приглашаем: по физподготовке, психолога, диетолога. То есть это не бизнес-проект. Но деньги позволяют нормально существовать. Сейчас эту систему расширяем. Сделали предложения по электронному обучению. Любой может на сайте получить информацию, первоначальное образование, знания. Это своего рода рекрутство, пробуждение интереса.

О нравах на Руси

— Уму непостижимо, почему в России вас так долго оставляют не у дел на федеральном уровне после событий злополучного 2006 года. Они — шрам на сердце?
— Конечно. КФА — мое детище. Туда вложено много сил и знаний. Я, конечно, понимал, что долго продержаться на такой должности в России нельзя. Но теперешнее отношение руководства РФС, которое перестало замечать человека, много сделавшего для футбола, — это обидно. Ведь что произошло? У меня никогда не было конфликтов с Мутко, еще с питерских его времен. Но он был обречен постоянно выслушивать обо мне негатив. И все потому, что было много околофутбольных людей, которые пытались вторгаться в судейскую сферу. Ни с кем из них я не шел на контакт. И это многих не устраивало. Индикатором была история с телефонными угрозами Валентину Иванову перед матчем “Локомотив” — “Спартак”. Он тогда сказал, что не будет судить, потому что ему дороже семья. Я заверил его, что мы найдем гарантии безопасности для его родных, но судить надо обязательно, потому что если он откажется, станет ясно: судейством и футболом в России управляет не РФС. Тогда даже Мутко был согласен заменить Иванова на иностранца. Но Валик на игру вышел и отработал здорово. А потом задним числом Мутко стали убеждать, что это Левников сам назначил Иванова, а потом сам решил его поменять…

— А потом с интервалом в пару недель случились скандалы с судьями Кулалаевым и Тюминым, после которых вы ушли. Что думаете про те ситуации сейчас? Вы ведь отстаивали непреднамеренность их ошибок?
— С Павлом Кулалаевым — да. Честный нормальный парень. По моему мнению, это был очень перспективный арбитр. У нас оставалось всего два возможных кандидата на матч “Томи” и “Спартака”. Двинули Кулалаева. Считал, что он созрел. К сожалению, с игрой он не справился. Возможно, по причине неправильного поведения инспектора. Тот в перерыве сказал, что была ошибка в пользу “Спартака” с назначением пенальти при симуляции Павлюченко. И во втором тайме случились уже три явные ошибки против “Спартака”. Причем ажиотаж тогда явно подогревали, подключили прокуратуру. А вот Алексей Тюмин был человеком не свободным. Его ошибки были результатом влияния извне. Хотя в той игре, ЦСКА — “Луч”, он, скорее всего, действительно не увидел игру Акинфеева рукой за пределами штрафной из-за того, что ему перекрыли обзор.

— Тот сезон в России жутким получился. Потом, уже после вашей отставки, на матче ЦСКА и “Зенита” невообразимо набедокурил Владимир Петтай…
— Думаю, в этом одна из причин теперешнего невнимания ко мне нового президента РФС. Сергея Фурсенко уверили, будто и тот случай — результат моего влияния на арбитра. Но это абсурд. Я тогда вообще жестко относился к Петтаю, потому что некоторые игры он провел слабо. А вина там была тех, кто назначил арбитру помощников, с которыми он прежде не работал. Они на офсайдах наошибались и задали той игре скандальный характер. А тот сезон… Мне порой казалось, что и судьи ошибались только затем, чтобы спровоцировать отставку Левникова.

— Замечу, что после нее дела в российском арбитраже, мягко говоря, по восходящей не пошли. Россиян уже нет в элитной группе, работающей на топ-турнирах сборных и в Лиге чемпионов…
— Знаете, нескромно говорить о себе. Но тогда за четыре с половиной года и впрямь удалось выстроить четкую систему подготовки судей. Сегодня те, кого тогда нашли, выходят в лидеры: Сергей Карасев, Владислав Безбородов, тот же Петтай… Они учились на наших семинарах и сборах. А новой группы талантливых арбитров не вижу. Хотя с приходом к их обучению Валентина Иванова делается многое. Он очень сильный инструктор. Его минус в том, что остается ведомым, не выдвигается в лидеры. Но видел его семинары на турнире Гранаткина. Это большое подспорье. Однако на такую большую страну мало…

О дружбе народов

— Доводилось встречать в вашем исполнении красивую идею: наладить регулярный “арбитрообмен” между четырьмя русско- язычными странами: Россией, Беларусью, Украиной и Казахстаном. Еще к ней не остыли?
— Нет. Это вполне осуществимо. В каждой из этих стран есть по два-три арбитра, которым можно доверить матч любого уровня у соседей. В чем плюс? В том, что при увеличении числа судей уменьшается вероятность частых пересечений арбитров с одной и той же командой, меньше случаев недоверия и антипатии. И потом мы же все одной крови — из советской школы. Что бы ни говорили, она жива. Очень многое из ее наследия сегодня на вооружении ФИФА, особенно с приходом к руководству судейским комитетом Хосе Гарсии Аранды. Иногда смотрю их материалы — как будто читаю учебники нашего времени: Латышева, Липатова, Шкловского, Руднева, Казакова. Так что другой плюс — схожие традиции и методики. Минус — расстояния. Но при кооперации клубов проблему можно было бы решить. Да ведь и путь от Москвы до Санкт-Петербурга сравним с дорогой до Минска или Киева. А Казахстан — страна богатая. Она бы чуть больше на общее дело добавила…

— Кстати, в Казахстане вы добились отказа клубов от подачи жалоб на арбитраж. В прошлом году такая практика полсезона бытовала и в России. Как будет у нас?
— А в Беларуси официальных жалоб в протокол никто и не записывает. Хотя, пользуясь случаем, хотел бы заверить клубы, что мы будем объективны ко всем командам и судьям. Повторюсь, каждый матч будет разбираться отдельно от инспектора. И, если будут неточности в его оценке, эксперты будут их исправлять. Очень важно, что и судья получит право на защиту. Если он посчитает, что ему неверно выставлена оценка, он тоже сможет ее оспорить. В этом плане в Казахстане клубы нам поверили, хотя поначалу сомнений хватало. Но уже после трех туров все увидели, что ни одно действие судьи, направленное на ухудшение имиджа игры, не оставлено без внимания. И все успокоилось. И, главное, арбитры поняли, что надо судить честно. В Казахстане была ведь и такая проблема. Там на арбитров оказывалось такое давление, что они судили порой предвзято. Уверен, что в Беларуси такого нет. Но здесь важно повысить квалификацию и конкуренцию. К концу прошлого сезона в высшей лиге судили всего двенадцать человек. А сегодня к ним добавились еще семь. Вот увидите, через год они будут работать не хуже.

— Вы, конечно, наслышаны о “деле Шмолика”…
— Сергей — мой коллега. Мы практически вместе начинали международные карьеры. Это был юношеский чемпионат Европы в Ирландии, в 93-м году. Оба провели его успешно. Я судил полуфинал и матч за бронзу. Шмолик — другой полуфинал и остался резервным на финал. У Сергея были большущие возможности стать арбитром высочайшего уровня. Когда с ним случилось то ЧП, это вызвало у меня огромное сожаление. В первую очередь — об упущенных человеком шансах. Мне кажется, его судьба и есть отражение той самой белорусской усредненности. Здесь ему не хватало мотивации. Он судил великолепно, а этот уровень никому не был нужен. Не нашлось рядом человека, который заставил бы его поверить в себя, учить английский. Да еще характер. Весельчак, эпикуреец. Напоминает россиянина Сергея Хусаинова. И судьбы схожи. Тот закончил загулом в Израиле, прославился на весь мир. Шмолик тоже подвел руководителей, нанес урон имиджу всего белорусского футбола. А его потенциал был огромен…

Об игре без секретов

— Вспомним последнее заседание исполкома БФФ. Тогда перед вашим докладом журналистов попросили покинуть зал. Сослались на линию ФИФА и УЕФА, практикующих высокую степень закрытости в вопросах судейства. Мне кажется, это не очень-то вяжется с вашим имиджем.
— Да, я вообще считаю, что ничего скрывать нам не надо. Потому что при славянском менталитете незамедлительно получим то, что уже бывало: “Засекреченное подразделение”, “Люди в черном решают судьбы мира на своей сходке” и так далее… Самое интересное, что на том заседании в начале февраля ничего секретного и не было. Говорил о путях развития судейства, о своих планах. А еще поднял проблему отношения к судьям. Считаю совершенно неправильным, что они из своего небольшого гонорара оплачивают дорогу на матчи и проживание. Во-первых, гонорары надо сопоставлять с зарплатой футболиста и от нее вестись. Это 20-30 процентов от средней ставки игрока. Если она две-три тысячи долларов, то у судьи должно быть хотя бы четыреста. Чтобы при трех играх высшей лиги за месяц он чувствовал себя профессионалом, мог готовиться к матчам и содержать семью. Во- вторых, он не должен сам искать гостиницу и где бы поесть. Эти расходы должны нести клубы, и ничего плохого в этом нет. Надо убедить в этом федерацию. Гонорар же должен быть чистым и фиксированным. Тогда можно будет ввести политику штрафов при снижении оценок. Как это сделано в России и Казахстане.
Возвращаясь к теме открытости, скажу, что никогда не напрашивался на интервью. Но, если ко мне обращаются, всегда выскажу мнение и о проблемах судейства, и об арбитраже конкретного матча. Больше того, готов сотрудничать с газетчиками и телевизионщиками, обсуждать фрагменты прошедших туров. Это же здорово. Единственное, в чем солидарен с УЕФА: ни судьи, ни инспектор ни в коем случае не должны давать комментариев сразу по окончании матчей. Потому что после игры арбитр порой не может даже толком вспомнить тот или иной фрагмент. А в принципе судьи должны встречаться с журналистами, рассказывать о себе. Чтобы у болельщиков не было представлений, будто это какие-то замкнутые, не от мира сего люди. В России такая практика дала замечательный эффект: сразу пошел приток в судейство интеллигентных, образованных молодых людей.

— Хочу спросить о практике европейского всепрощенчества. Это когда судьям без последствий сходят с рук страшные просчеты. Свежие примеры — норвежец Эвребе, швед Ханссон.
— Был членом судейского комитета УЕФА. Изложу его позицию. Там считают, что в элитную группу входят лучшие рефери. И коли даже они ошибаются, за этим стоит исключительно человеческий фактор. Не низкая квалификация, а невозможность увидеть эпизод с нужной точки. Я к такой политике отношусь негативно. Твердо убежден: если арбитр совершил ошибку, очевидную для миллионов, он должен понести наказание. В тех федерациях, где я работал, создавался кодекс арбитра, и в нем все это было прописано. Здесь уже поучаствовал в интересной дискуссии. Надо ли одинаково строго оценивать одинаковые ошибки в матче “Динамо” — БАТЭ и встрече аутсайдеров? По-моему, да, безусловно! Все должны понимать, что каждая ошибка по-своему непоправима. Конечно, при наказании нельзя оставлять судью без практики. Могут быть командировки в низшие лиги, наказание деньгами. А УЕФА, если не сделает на это поправок, рано или поздно столкнется со случаями открытых протестов клубов и федераций.
По мере развития игры моя философия тоже меняется. В футбол пришли огромные деньги. Ошибки стали дорогостоящими. А еще пришло телевидение. Этот фактор усложняет судейство, усугубляет его публичность. Поэтому необходимо искать судей, которые… не ошибаются. Посыл, мол, судья человек и имеет право на ошибку, не должен быть оправданием. Это просто возможность! В принципе же судья — профессия из тех, где нет права на ошибку. Поэтому надо создавать серьезную конкуренцию, привлекать больше людей, тренировать, обучать, создавать статус профи. Это единственный путь. Ляпы останутся. Но их станет меньше. Знаю уникальных судей, которые ошибок не делают. Не совершают — и все! Надо искать таких уникумов, как в любой другой профессии.

— Дорогостоящие ошибки можно исправить и с помощью новейших технологий…
— Здесь я противник. Вторжение электроники нанесет футболу серьезный ущерб. В игре множество моментов “50 на 50”. Порой на эпизод, снятый одной камерой, смотрят два опытнейших человека, а толкования у них разные. Разве что попробовал бы применить технику для фиксации взятия ворот. Все-таки гол — это главное событие игры. Во всех других случаях, как только придет электроника, закончится футбольная самобытность… Вспоминаю, как приезжал с отцом в Минск и как мы ходили на стадион, на тогдашние сходки болельщиков. Как там спорили о судьях, об их ошибках, о назначениях! Боюсь, что с утратой человеческого фактора футбол потеряет свое положение в мире. Он таков, потому что консервативен. Потому что правила у него такие, что стать суперзвездами могут и Коллер, и Аршавин. А болельщику интересна прежде всего динамика. Поэтому главное требование к судьям — делать как можно меньше остановок, бороться с ними. Введем технику — уменьшится чистое время игры. Или придется добавлять по десять-пятнадцать минут к тайму. А это и для игроков тяжело, и красоту убьет.

О бреде Блаттера

— В одном из интервью вы отнесли к триаде главных судейских вопросов симуляцию, игру рукой и назначение пенальти. Удивило, что в этот перечень не попало определение офсайда.
— Наверное, там речь шла о проблемах главного судьи. А офсайд — это больше головная боль для помощников. Но его добавить сюда, конечно, можно. О нем много споров. Недавно прочитал про идею Блаттера отменить офсайд. Это же бред. Футбол закончится сразу.

— Он мог бы закончиться еще раньше. Если бы Блаттер реализовал идею увеличения размеров ворот.
— Ну, там хотя бы прослеживалась его логика как акционера алюминиевого концерна. А здесь — чистый предвыборный популизм. Однажды довелось побывать на совместном заседании исполкома УЕФА и судейского комитета. Платини тогда еще даже в исполком не входил, но в зале присутствовал. И вот деятели из не самых футбольных стран заговорили об отмене офсайда. Хорошо запомнил реакцию Мишеля. Он встал и отрезал: “Уважаемые господа! Если вы хотите играть без офсайда, то в свое время футбол уже предоставил такую возможность регби. Не пойти ли вам работать туда? Офсайд дает возможность заниматься футболом умным людям. Потому что за счет этого правила они могут менять тактику игры”. Больше к тому вопросу не возвращались…

— Раз уж пошли воспоминания, давайте о забавном. Ведь у каждого рефери в биографии есть случаи вроде уморительного экспромта Хусаинова, когда он протянул свисток психовавшему у бровки Газзаеву, и тот враз угомонился под хохот трибун…
— Я вообще-то человек серьезный. На Западе в лучшие судейские годы у меня была кличка — Человек С Суровым Лицом. Но курьезные моменты, конечно же, были. Они тоже делают нас более профессиональными. В 93-м работал на отборочной игре “молодежек” Болгарии и Франции. В ней тогда участвовали многие из будущих звезд. И тот матч во многом определял мое будущее. Великолепная погода. Жестковатое поле. Ровная сухая трава. Из двух всегда обязательных пар обуви выбрал обычные кроссовки, без шипов. Начинали в шесть часов вечера. А перед вторым таймом выпала роса. Я этого не проверил и обувь не сменил. Конечно, надо было что-то придумать, чтобы переобуться. Но положился на “авось”. И в одном из моментов, когда игроки не на шутку сцепились, рванулся их разнимать. И вдруг почувствовал, что не могу затормозить. Поскользнулся и опрокинулся назад. Тогда единственный раз в жизни исполнил кульбит, стал на колено, развел руки. Получилось красиво. Но неправильно. А если бы ударился и не смог встать? А если бы не сгруппировался? Кстати, будь чуть старше, точно не смог бы! Это был урок на всю жизнь…
А еще как-то попал в “Комсомолке” в раздел “Люди, которые нас удивили”. Судил матч Лиги чемпионов “Герта” — “Барселона” в Берлине. В первом тайме была классная погода. А перед уходом на перерыв нагнало какой-то дымок. Я еще спросил: “Где-то пожар?” Выходим на вторую половину из раздевалок — туман. Я был изначально против продолжения матча. Но меня уговорили доиграть. В принципе снизу все было видно. Но когда потом глянул кассету, понял, что натворил. Зрители с трибун не могли рассмотреть ничего. А трансляцию вели только камерами из-за ворот. Конечно, играть тогда было нельзя. Потому что футбол получился не для зрителя. А “Комсомолка” потом съязвила, что только Левников мог что-то рассмотреть в том берлинском тумане.

— Давайте пожелаю вам меньше туманов на белорусских стадионах.
— Спасибо. С нетерпением жду начала чемпионата. Надеюсь, наши судьи будут работать более квалифицированно, чем прежде.

— Ваш режим?
— Буду много ездить. Наблюдать за молодыми арбитрами. Сначала станем назначать их осторожно. Хотим запустить программу “Таланты и наставники”. Думаю, составим группу из шести-восьми квалифицированных учителей, подберем им талантов. И эта программа в скором времени поможет воспитать в Беларуси судью уровня Вадима Жука. Мне вообще кажется, что в любой федерации к судьям сильнейшего дивизиона должны относиться, как к одной из сборных страны. Потому что не может такого быть, чтобы футбол поднимался, а судейство стояло на месте. И наоборот. Это неразрывные процессы.