ПЕРСОНА. Надежда Остапчук: на мне еще рано ставить крест!

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Надежда ОСТАПЧУК. Родилась 28.10.80 в д.Большие Орлы Столинского района Брестской области. В Минске с 1999. Студентка истфака БГУ. Чемпионка мира-98 среди юниорок в толкании ядра. Победительница молодежного первенства Европы-01. Двукратная вице-чемпионка мира-01,-03 в залах. Победительница Гран-при-01. На летнем ЧМ-01 — 6-я, на ЧЕ-02 — 5-я. Тренеры — зтр Беларуси Александр Ефимов, Валерий Оксенчук, Василий Мамайко.

— С успехом, Надежда!

— Спасибо, а то некоторые уже поспешили поставить на мне крест.

— Любители спорта пока знают о вас немного. Откуда вы родом, как пришли в легкую атлетику?

— Родом я из Столинского района Брестской области. В 1986 году мы переехали из деревни в городской поселок Речица (не путайте с городом, что в Гомельской области), папа устроился там экскаваторщиком. Я была в детстве подвижным ребенком, таким маленьким колобком. Во втором классе стала заниматься баскетболом, это была такая радость: игры, соревнования — тогда проводилось много турниров для детей. Меня возили запасной. Однажды выпустили, и я забросила решающие очки. После этого стала расти в баскетболе. Когда баскетбольная секция начала разваливаться, пошла на легкую атлетику, чтобы иметь возможность поиграть в тот же баскетбол, подвигаться. Тренером был Василий Васильевич Мамайко — молодой, мы его Васей звали, тогда он только университет закончил. В первый год бегала длинные дистанции — полторы тысячи метров, три тысячи. Когда на первенство области набирали команду, Мамайко — попросил помочь. Бежала 400 метров и ядро толкала. На второй год уже только метала — диск, ядро и копье. Первенство области в толкании ядра выиграла у девчонок, которые в Минске уже в РУОРе учились. Это был 1996 год. Там меня приметил брестский тренер Валерий Дмитриевич Оксенчук и пригласил поступить в училище олимпийского резерва. Но возникла проблема: мама была против моих дальнейших занятий спортом. Пока я играла в баскетбол, дома к этому относились как к детским забавам. Я же еще занималась в музыкальной и художественной школах.

— Как это все можно успеть?

— У меня хорошая память. Учеба давалась легко. Приходя из школы, за час справлялась с уроками, потом бежала на музыку, а после — на тренировку. По классу баяна окончила музыкальную школу, а в оркестре народных инструментов приходилось музицировать и на цымбалах. Музыкой занималась по настоянию родителей. Поначалу нравилось, потом надоело, особенно когда стала ездить на соревнования. И в музыкальной школе я стала сачковать.

— А в общеобразовательной?

— Нет, с учебой у меня всегда все было хорошо. Только несколько четверок, остальные — пятерки. Мечтала ведь учиться на архитектора. Иногда просматриваю свои детские блокноты, они все изрисованы домами.

— Но двигаться нравилось больше?

— Мамайко заложил хорошую общефизическую основу. Многие говорят, что детей к штанге приучают. Я об этом понятия не имела — бег, прыжки, подвижные игры… Только в УОРе у Оксенчука поняла, что такое серьезные тренировки.

— Как пережили отрыв от семьи?

— Дома все уже надоело. Брест по сравнению со Столином — город большой, я там на областных соревнованиях побывала, мне очень понравилось. Первая цель была — сбежать из дому. Мама меня отпустила после разговора с Оксенчуком, убедилась, что Валерий Дмитриевич — человек ответственный и будет заботиться обо мне. Так и было: тренер всегда был очень внимателен, за что я ему благодарна. Первые три месяца тренировки давались тяжеловато. Потом привыкла, и все пошло, как по накатанной. В УОРе пролетели три года.

— Как вы попали к Ефимову?

— Меня хотела забрать в Бобруйск тренер Гурская, но с Оксенчуком у них контакта не получилось. Все-таки через некоторое время он сказал мне: “Я — тренер по метанию копья, большего тебе дать уже не смогу”. Действительно, он старался, читал материалы по толканию ядра, сделал все, что мог. Сейчас понимаю, что, если бы не пошла к Ефимову, осталась бы на том же уровне. Я его впервые увидела, когда приехала на сбор. Не знала, к кому еду, кто он, как выглядит. Было только одно мнение, оно шло от ребят из Бобруйска: Ефимов мучает детей, напрягает штангой… Я так ревела, не хотела туда ехать… Это был страх, столько слез! Оксенчук успокаивал: “Не понравится, приезжай обратно”. Но две недели на сборе убедили, что все это были пустые слова, что все страхи напрасны. Наоборот, на тренировках показалось интереснее, чем в Бресте, — столько разнообразных упражнений!

— Когда вы пришли к Ефимову, у него уже тренировалась Янина Корольчик?

— Нет, я приехала чуть раньше, 14 марта 1999 года. А Яна появилась где-то в конце месяца. Она прибыла на сбор вместе со своим первым тренером Синицыным, который, видимо, договаривался с Александром Николаевичем о переходе Яны. Она в тот момент осталась без тренера, так как умер Овсяник.

— Как уживаются две конкурентки у одного тренера?

— Мы соперницы только в секторе. А в жизни у нас нормальные отношения. Я не вспомню ни одного момента, чтобы у нас был какой-то спор или ссора. Мы не подруги, не близкие друзья, просто я отношусь с уважением к ней, она — ко мне. Нас связывает тренер. Дни рождения справляем вместе, повеселимся, поговорим.

— То есть ревности нет?

— Не-ту, не-ту! Никаких проблем, стычек вообще нет.

— К соревнованиям вы вместе готовитесь?

— Эти вопросы Александр Николаевич решает индивидуально. У него две папки — одна Янина, другая моя. Приходим на тренировку, она берет свою, я — свою, открываю: там лежит мой план, подготовленный тренером именно на этот день. Не бывает такого, чтобы план был один на всех или чтобы был прошлогодний. Каждый день каждой из нас он пишет новый план, поэтому никаких проблем не возникает.

— Чемпионат мира в Бирмингеме был для вас не первым, не вторым…

— Четвертым: два летних, два зимних. Все было уже привычно, никакого мандража.

— Соперницы знали, что вы — лидер сезона? На сайте ИААФ информации о вашем толчке на 20,56 не было.

— Знали, все знали. Но они думали, что это отвлекающий маневр, что я их попугала, а вслед за мной должна выстрелить Яна. Россияне все время ждут от Ефимова какой-то хитрости. Раньше так и получалось, будто бы он их исподтишка брал. Главный тренер сборной России Валерий Куличенко так и сказал Александру Николаевичу: “Что ты все хитришь? Одной пугаешь, другую готовишь”.

— В Бирмингеме, кроме Пелешенко, собрались все звезды: олимпийские чемпионки Кривелева, Кумбернусс, Корольчик, чемпионка мира Павлыш, чемпионка Европы Коржаненко…

— В секторе на титулы внимания не обращаю, там все равны. Титулы были когда-то, а соревнуемся мы сегодня.

— Когда вы почувствовали такую уверенность и поняли, что ваше место — в элите?

— Наверное, это произошло на финале Гран-при в Австралии, в сентябре 2001-го. Это было после летнего чемпионата мира, который выиграла Яна. В Канаде я подвернула ногу и заняла только шестое место. Через две недели, когда нога зажила, был турнир в Швейцарии, на котором я выиграла у всех, в том числе и у Корольчик. Тогда поняла, что с ними бороться можно. Победила и в Австралии.

— В Бирмингеме квалификацию выиграла Яна. Это было неожиданно?

— Может, для кого-то это и было сюрпризом, но я-то Яну знаю, видела, как она на тренировках толкает.

— Но ваше ядро пролетело только 18,57.

— Тренер просил сделать толчок со всеми страховками: чтобы, с одной стороны, не рисковать, не получить травму, с другой — выполнить квалификационный норматив — 18,45 — с первой попытки. Я так и сделала. Тем более толкала первой.

— За наших удалось поболеть?

— Конечно. Первый день (мы соревновались во второй) весь смотрела. Когда в зале нахожусь, испытываю такой прилив сил! Я и в Лиссабоне с тренерами сидела, смотрела мужскую игру. В Эдмонтоне, правда, не ходила на трибуны, там было жарко.

— Чемпионаты в Лиссабоне и Бирмингеме как-то различались?

— Естественно. Во-первых, на нынешнем уровень другой, более высокий. Во-вторых, португальцы относились к спортсменам лояльно: на разминке можно было пять- шесть раз толкнуть. Англичане же такие педанты: две попытки, и все свободны. Причем для них нет разделения на лидеров и аутсайдеров. Но знаете, что убило? Когда начинались спринтерские забеги, наши соревнования останавливали и возобновляли только после финиша бегунов. Такого безобразия не видела нигде! Я как раз готовилась исполнить четвертую попытку. Настроилась нормально, чувствую: сейчас будет далекий толчок. Так было и перед второй, в которой я показала свой лучший результат — 20.31. А тут у англичанина фальстарт. И он начал спорить с арбитром. Я уже сняла куртку и ждала, когда уберут предупредительную фишку, а они там все спорили, он ушел, потом вернулся на дорожку. Почти 10 минут прождала. В зале прохладно — конечно, остыла. Как после такого настроишься? Остановки из-за бега, которые начались после трех попыток, не только меня размагнитили — всех убили. Никто уже не смог улучшить свои результаты.

— Толчок Коржаненко на 20,55 не выбил вас из колеи?

— Нет. Знала, что могу ее перетолкать. Готова была на 21 метр. Я ведь сразу же ответила — 20,31. Ну а дальше организаторы все сломали.

— Есть у вас счастливая по счету попытка? Корольчик часто побеждала в шестой.

— И у меня так было, в частности на юниорском чемпионате мира. Но сейчас уже не получается, потому что в первых сильно выкладываюсь. Раньше брала больше азартом.

— А теперь — мастерством?

— Скорее всего. Теперь тактика у всех одна: нанести удар в первой попытке. Яна теперь тоже к этому стремится.

— Что значит для вас профессионально относиться к делу?

— Профессионализм складывается из мелочей. Я должна поесть в 8.30, в 14 и не позже 19 часов, спать лечь — до полуночи. Перед чемпионатом у друзей были дни рождения. Я либо пропускала их, либо уезжала домой раньше. Все мои минские друзья связаны со спортом, они это понимают.

— Кстати, как в Минске устроились с жильем?

— Федерация легкой атлетики три года снимала мне номер в гостинице СКА, в Уручье, там, где гандболисты живут. Год назад купила себе квартиру, в том же районе, трехкомнатную, сделала ремонт. Никто мне не помогал: ни государство, ни федерация. Вложила деньги, полученные от ИААФ за второе место на чемпионате мира в Лиссабоне и заработанные на коммерческих стартах. Теперь вот получу за Бирмингем — квартиру обставлю, люблю, чтобы дома было уютно.

Привыкла к тому, что все достается своими руками. Я, даже когда в УОРе была, не имела привычки просить для себя денег, ни копейки из дому не брала. Там кормили, поили, этим довольствовалась.

— Родители, небось, смирились с тем, что дочь занимается спортом?

— Да, еще в 1997 году, когда я впервые выехала за рубеж — в Португалию, на “Европейские олимпийские дни молодежи”. Тогда они поверили Оксенчуку, который убеждал их, что у меня в спорте большое будущее. И сейчас отец и старший брат Валерий следят за моими выступлениями. Они по-прежнему живут в Речице, я им поставила антенну “НТВ- плюс”, так что они все смотрят. Когда я где-то за границей выступаю, приходит целая толпа — знакомые, друзья и болеют за меня.

— А мама?

— Она умерла четыре месяца назад. Звоню домой каждую неделю, раз в полтора-два месяца навещаю своих.

— Поселок Речица, Брест, Минск — три ступени, три этапа, каждый из которых диктовал свой жизненный уклад. Не было ломки при их смене?

— Нет. Мне все далось легко. Я человек контактный, люблю общаться, не терплю одиночества. Свободное время провожу с друзьями, моя подруга — Алеся Турова. Мы познакомились при подготовке к юниорскому чемпионату мира 1998 года. С тех пор проводим вместе свободное время, праздники и так далее.

— А среди соперниц у вас подруги есть?

— Только украинка Вита Павлыш. Остальные — чужие. Бегуньи, копьеметательницы, многоборки в секторе друг друга поддерживают, а у нас — каждый за себя. Никто не подошел ко мне, не поздравил с медалью, только Вита. Мы с ней потом целый вечер сидели вместе, разговаривали. Как обычно.

— На пресс-конференции вы сказали, что хотели бы обменять серебро Бирмингема на золото Парижа…

— Конечно, цели ставлю перед собой только самые высокие. Но далеко вперед не заглядываю. В отличие от своего тренера наполеоновских планов не строю. В этом году мне надо разобраться с квартирой.

— То есть спортивные планы напрямую увязываете с бытовыми?

— А как же иначе? Я — реалистка.