Гит сезона! Ольга Панарина: мой дом — бокс с велосипедами

А на завершившемся неделю назад в Копенгагене мировом первенстве-2010 выиграла две медали — в гите и кейрине. Прогресс впечатляющий, особенно с учетом незрелого, по меркам велоспорта, 25-летнего возраста. Еще два года назад имя спортсменки ничего не говорило даже специалистам.
Спортивный путь Ольги — ни дать ни взять история Золушки, которая обладала талантом и усердно трудилась. Только для вхождения в закрытый клуб элитных спринтеров этого было мало. Туда пускают не всякого: оценивают и по стати, и по манерам, и по одежке. И не в каждой карете приедешь: качество велосипеда имеет большое значение. Роль феи, которая помогла Оле войти в число великих, исполнил Станислав Соловьев. Только этот наставник знает какие-то волшебные заклинания, помогающие подопечным расцветать.
Ну а Беларусь выступила в качестве принца — может быть, не такого богатого, как какой-нибудь Люксембург. Тем не менее именно здесь Панарина получила путевку в по-настоящему большой спорт.
Только это жизнь, а не сказка. И пообщавшись с Олей, понимаешь: о случайности говорить не приходится. Если спринт — это прежде всего взрыв, то во взгляде Панариной прослеживается желание сделать его управляемым.

Гимнастика — это страшно

— Оля, расскажи зачем тебе понадобилось связывать судьбу с велоспортом?
— Все начиналось в моем родном Харькове. Мне тогда было 12 лет. Однажды гуляла по парку и увидела соревнования. Все было ярко, красочно. Многие дети увлекались велоспортом в моем возрасте. Я тоже решила попробовать. Тренер как раз проводил набор и увидел, что дети интересуются, приходят смотреть. Дали велосипед, учили ездить. У меня с самого начала получалось лучше, чем у других. Возможно, потому что отличалась ускоренным развитием, была рослой. С годами проходил отсев. Кто хотел, кто мог — оставался.

— Кто твой первый наставник?
— Заслуженный тренер Украины и СССР Виталий Петрович Мельников, царствие ему небесное. Я очень благодарна этому человеку, поскольку именно он привел меня в спорт. Благодаря его усердию появилась любовь к соревнованиям. Первый тренер играет большую роль в жизни каждого атлета.

— Наверняка неспроста ты была такой рослой и развитой. Видимо, уже чем-нибудь занималась до 12-летнего возраста, был какой-то интерес к спорту?
— Скорее, просто много энергии. Куда-то надо было ее девать. Родители меня не подталкивали. Видели, что есть интерес и не мешали. Чем бы дитя ни тешилось… Хотя в четыре года меня отвели в секцию спортивной гимнастики. А я уже тогда отличалась высоким ростом. Забраковали меня там — между брусьями не помещалась. Потом пошла в художественную гимнастику. По комплекции вроде подошла, однако мы начали делать растяжки. Настоящие муки! Месяц ходить не могла, связки болели… И решила бросить это дело. А так, кроме этого, ничем особенным не занималась. Кружки при школе, спортивные лагеря — в общем, повышала общефизическую подготовку.

— Как это сочеталось с учебой в школе?
— Уже через два месяца после начала занятий велосипедом меня взяли в спортивное училище, в 7-й класс. Там был определенный распорядок: уроки чередовались с тренировками. Многие не выдерживали: подростки же еще, хотелось гулять, расслабляться. Поэтому я и говорю, что многое зависит от тренера, от того, сумеет ли он привить любовь к спорту. У нас была очень сильная группа — до окончания училища вместе тренировались, ездили на соревнования…

— Когда стала задумываться, что спорт — не просто увлечение, а судьба?
— Меня всегда тянуло в спорт, хотя несколько раз приходилось его бросать. Думала о том, как жить дальше, как зарабатывать. У нас на Украине в спорт деньги вкладываются как попало. Кому-то везет — кому-то нет. В нашей области было тяжело. При этом постоянно требовали результаты. В училище еще был азарт, а потом стала задумываться. Первый раз бросила спорт по причине травмы, в 17 лет. Образовалась большая гематома, и я не могла тренироваться два или три месяца. Пока вернулась, те девушки, которых раньше обыгрывала без труда, прибавили и уже обгоняли меня. Присутствуй хотя бы минимальная поддержка со стороны, показала бы, чего стою. А получилось так: пока ты лучшая, то всем нужна, как только возникли проблемы — все отворачиваются. В спорте это практически везде.
В 21 год уже училась в Харьковской академии физкультуры, но еще не имела звание мастера. А получить его очень хотелось. Только из-за этого вновь начала кататься. То есть перерыв составил несколько лет. Конечно, занималась для себя, бегала, ходила в тренажерный зал. Живота не было, но и мышц тоже. В детстве участвовала в разных видах соревнований — на шоссе, треке, в спринте, в гонках преследования, однако, когда вернулась в спорт, решила сосредоточиться на спринте.

— В детстве не ощущала склонности к скоростным дисциплинам?
— Даже наоборот: мне больше нравились гонки преследования. Спринтеров же вообще всегда мало, а потому и в этом виде я нередко попадала в тройку. Выносливость можно развивать, а к спринту должна быть предрасположенность. Если ее нет, то ничего не получится, как ни тренируйся. Поэтому и выбрался спринт: меньшее количество людей им занимается, и соответственно норматив мастера спорта выполнить легче. Думала потом сконцентрироваться на учебе. А мне начали говорить про перспективы, выделили ставку. При этом все делала сама: работала, училась, тренировалась. Наставник был, но наши графики не совпадали. У меня было время рано утром, а он так рано еще не приходил на работу.

— И программу занятий составляла сама?
— Еще мой детский тренер всегда говорил: есть много хороших наставников, но только один человек может прочувствовать полностью, что нужно делать, — ты сама.
Когда стала мастером спорта, начались обещания. Однако на блюдечке никто ничего не приносит. Еще год-полтора ждала чего-то, но платили копейки — меньше доллара в день. Да еще и упрекали: мол, мы тебе так помогаем… В общем, больше заниматься велоспортом в Харькове не хотелось.

— Но на Украине много сильных велосипедистов…
— Тем не менее с недавнего чемпионата мира никто не привез медали. Хотя они и сидят постоянно на сборах, ездили на Кипр, в Грецию… Я стала мастером спорта, затем — мастером международного класса. Попала в сборную Украины, но после этого перестала расти. Дело в том, что женской спринтерской группы там нет. Мужская — есть, можно тренироваться с ребятами. Но методика есть методика, и если издеваться над организмом, успехов не будет. К тому же чем выше результат, тем сложнее его превысить. Организм подходит к пределу, и должно быть качественное улучшение. А у нас в команде массажиста даже не было. В общем, на Украине уперлась в потолок.

Новый дом без адреса

— В Беларуси лучше?
— Я знала, что здесь работает классный тренер. Поначалу все было в шутку. Ведь переезд в другую страну всегда кажется рискованным. Как говорится, лучше синица в руках… Однажды мой харьковский наставник сказал: “Ну что ты? Ничего не получается — поезжай в Беларусь. Там есть такой тренер — Соловьев. Давай ему позвоним”. Я отнекивалась, но в итоге мы связались с Соловьевым, и тот сказал: приезжай, попробуем. Отправилась на сборы, которые длились полтора месяца. Поначалу было тяжело и непривычно: система занятий сильно отличалась. Я взглянула на велоспорт с новой, совершенно незнакомой стороны. Неизвестность пугала, но терять было нечего, и постепенно страх прошел. Сборы кончились, потом были соревнования, которые ошарашили: результаты начали стремительно расти. Тогда появилась уверенность, что смогу показывать секунды международного уровня.

— На Украине не пытались удержать?
— Мне все время говорили, что я никакая, вообще не спортсменка, у меня нет перспектив, таланта, и никогда не будет результата.
Поэтому можно было предполагать, что никаких претензий не будет. Тренеры украинской сборной видели проблему исключительно во мне. И я уже практически бросала спорт. Но когда начала тренироваться у Соловьева, на Украине все увидели, что результаты приблизились к международному уровню. И стали говорить: “Просто так не отдадим, покупайте эту спортсменку”. Требовали от белорусской федерации заплатить какие-то заоблачные суммы. Но я же не в колонии нахожусь — есть же права человека. О карантине речи уже не шло, переход ведь состоялся в начале олимпийского цикла. Перед Играми было бы гораздо сложнее.

— И как показалась жизнь в Беларуси?
— Для моей подготовки здесь делается гораздо больше, чем на Украине. Хотя в основном не за счет государства, а благодаря инициативе тренера. Он настоящий фанат своего дела, который сотрудничает со спортсменками из разных стран. И за счет этого начался прогресс, выросли результаты. Мне сразу не дали ставку, даже когда я полтора года назад проехала чемпионат Беларуси с хорошим результатом, соответствовавшим уровню пятерки чемпионата мира. Тогда я просто не имела права ездить на этапы Кубка мира, так как не было белорусской лицензии. Могла выступать только на первенстве страны. А федерация нам форму лишь к чемпионату мира пошила. Раньше была на размер меньше. Говорили: потом, потом, но даже не заказывали ничего. И только за неделю до первенства планеты ее предоставили. Вот так обстоят дела в федерации. То же самое с велосипедами.

— А за счет чего жила, если не было зарплаты?
— Помогал тренер. Не только мне — еще девчонке-россиянке, очень перспективной, которая этим летом четыре медали с чемпионата Европы привезла. Вот так мы и перебивались. Когда были сборы, ездили с ним, когда не было — тренер снимал нам жилье, помогал с питанием. Потому что вообще не было ни копейки. Даже после чемпионата мира, где я пробилась в полуфинал спринта, только через несколько месяцев определили на ставку. Насчет жилья тоже отдельная история. В первую очередь мне необходим был вид на жительство, чтобы я могла выступать на международных соревнованиях. Но мне сказали, что в Минске оформить прописку сложно: будут проблемы, никто не хочет браться. В Гомеле в этом отношении намного проще. Действительно, прописали без проблем, но только формально — в спортивном общежитии. Однако места для проживания у меня фактически нет.
Этот бокс с велосипедами — и есть мой дом. Вот шкафчик у меня стоит, там все вещи. И когда наступают перерывы между сборами, приходится искать место, где переночевать. Бывает, домой еду, но чаще просто вынуждена идти за свой счет в гостиницу.
Вот так от зарплаты ничего и не остается, хотя вы понимаете, что в спорте есть много нюансов, для решения которых гораздо уместнее потратить имеющиеся средства.
Не хочу сказать, что меня лишают чего-то элементарного. В Беларуси ситуация на местах намного лучше, чем на Украине. Я, как и все, езжу на сборы, как и все, пользуюсь имеющимся инвентарем, по большей части далеко не новым. Мне обещают велосипед для тренировок на шоссе, хотя пока его не оплатили. На треке я езжу на велосипеде, который раньше был у Натальи Цилинской. Она от него давно отказалась, так как он пережил много падений и имеет проблемы технического плана. Но ничего: кое-где подклеили, и на этом, в общем-то списанном в утиль велосипеде я и езжу. В том числе выступала на чемпионате мира. Но видишь, какая сумасшедшая сейчас конкуренция. Каждая сотая дается с таким трудом, что любая мелочь имеет значение. А когда столь серьезные проблемы не решены, очень трудно рассчитывать на серьезный рост.
Мало того что поддержки не хватает, так еще часто вижу, что далеко не всегда есть радость за успехи партнеров.
Доходит до того, что люди просто вредят! Подопечным какого-то тренера могут нарочно мешать. Меня это шокировало.
Даже Станиславу Васильевичу приходится с этим сталкиваться: идет тренировка, а он на телефоне, на нервах решает какие-то мелкие вопросы. То машину отбирают, то что-то другое, третье. Ну и как работать в таких условиях?!

— Как же тебе удалось выехать из 34 секунд, которые еще недавно были мировым рекордом?
— Для меня самой стало откровением, что покорился рубеж в 34 секунды. Настраивалась на результат 34,0-34,1. Чувствовала, что к нему готова. Надеяться на большее было наивно. Все-таки вопрос упирался в тот же инвентарь, условия для подготовки, обслуживающий персонал, массажистов. Тем не менее я показала 33,7! Теперь это рекорд Беларуси. Наверное, дело в том, что стала опытнее и прежде всего научилась выкладываться на этой короткой дистанции. Класс спринтера тем и определяется, может ли он выжать из себя максимум за эти 30 секунд. Нужно полностью выложиться. И действительно: после этого гита я идти не могла. Буквально темнело в глазах. Много времени прошло, пока вернулась в более или менее нормальное состояние.

Бронзовый чемпионат

— До определенного момента твой результат оставался лучшим. То есть были шансы на золото. Но ты утверждала, что не переживала по этому поводу. Неужели перспектива стать чемпионкой мира совсем не грела?
— Ну а смысл волноваться, если в выступлениях других девчонок от меня ничего не зависело. Пусть они и их тренеры переживают. Я же была довольна результатом и просто любопытствовала, как он будет смотреться на этом уровне. И потом, сколько было таких спортсменок, которые завоевывали золото, а потом пропадали в никуда. В спорте жизнь не останавливается. В каждом соревновании нужно что-то доказывать. А главная цель — это все же Олимпийские игры. И при подготовке к ним есть определенная методика, которую никак нельзя нарушать погоней за сиюминутными успехами.

— Год назад ты пробилась в полуфинал спринта, обыграв китаянку Го, сейчас же ей уступила. Не хватило сил? Или соперница так здорово прибавила?..
— И то, и другое. Никогда у меня еще не было такой выхолощенности, как после этого гита. Когда ехала 200 метров, свежести ног уже не чувствовала. Но удивила себя тем, что улучшила личный рекорд, и еще более поразилась, узнав, что время оказалось третьим среди всех участниц. Но в 1/8 совершила ошибку чисто тактического плана. Немного недооценила россиянку Викторию Баранову. В итоге, наоборот, пришлось тратить силы на дополнительный заезд. И на поединок с китаянкой меня уже не хватило. Да и она сильно выросла, показала лучший разгон в квалификации. Видимо, Го тоже сделала выводы из прошлогодних ошибок. И, очевидно, над этим работала не она одна, а и все представители китайской сборной. Посмотрела, с какой тщательностью они подходят делу, как все рассчитывают — это впечатляет! На каждого спортсмена приходится несколько человек обслуживающего персонала, причем у каждого своя задача. Поэтому-то китайцы сейчас во всех видах спорта и поднимаются. У них целая система, начиная от самых низов и заканчивая элитой. Видела на Кубке мира, как та же Го после каждого заезда сразу просматривала выступление с тренерами. Делались определенные выводы. Судя по ее прогрессу — верные.
У нас же, естественно, нет человека, который мог еще и видеозаписи делать. А по телевизору этапы Кубка мира не показывают. Перед чемпионатом мира просила федерацию нашей страны обратиться в международную, чтобы нам прислали записи этих заездов Кубка мира. Но все закончилось тем, что просто посмотрели в интернете и ничего не нашли. Хотя я говорила, что чувствую себя, как слепой котенок. У меня нет опыта. Необходимо что-то делать, учиться, приближаться к лучшим стандартам. Отвечают: как-нибудь да проедешь. Но ведь то, что мы моделируем на тренировках, с ребятами — совсем не то. Можно технически повысить свой уровень. Но это далеко от накала борьбы за медали.

— В последний день чемпионата мира ты выступала уже в кейрине. Неужели не устала?
— Устала, конечно. Но я знала, что и соперницы тоже потратили немало сил. Кейрин — особый вид, самый опасный. Спринт больше зависит от опыта и тактики. В кейрине же едут шесть человек, скорость гораздо выше, разрешены рискованные маневры. Поэтому падения, которые часто происходят на треке, наиболее опасны именно в этом виде. Среди прочего, присутствует страх, который надо преодолеть. Но на прошлом первенстве я вообще не выступала в кейрине, поэтому для меня это прежде всего был новый опыт. Можно сказать, что все ведущие гонщицы — примерно одного уровня. А ведь только в борьбе с равными конкурентками можно прогрессировать, четко видеть свои недостатки. Когда противостоит более сильная или, наоборот, слабая соперница, такого эффекта нет. Поэтому старалась полностью воспользоваться шансом изучить науку кейрина, атаковала с разных позиций, меняла тактику, стратегию и старалась не совершать много ошибок.

— В итоге судьбу бронзы решили какие-то сантиметры. Во время финиша ты видела периферийным зрением австралийку Маккалох, с которой сражалась за третье место? Просто интересно, насколько можно контролировать ситуацию на таких бешеных скоростях…
— Конечно, видела. Австралийка находилась чуть впереди, но в то же время была зажата другой гонщицей, а потому не могла добавить, чтобы не спровоцировать столкновение. Мой же минус был в том, что ехала по большему радиусу. Но в то же время передо мной оставалось пространство, и на последних метрах просто нужно было выдавить из себя все. Тут же заметила, как справа меня пыталась обойти француженка. И нужно было чуть двинуться в ее сторону, чтобы притормозить. Хотя опять-таки это могло обернуться потерей собственной скорости. Верность решений в такие сложные моменты и определяет итоговый результат.

Управляемый взрыв

— Страха перед заездами или во время их не испытываешь?
— Отнюдь. В ходе заездов все происходит так стремительно, мелькает то слева, то справа, что просто нет времени на страх.
А вот когда сидишь, смотришь, тогда бывает мурашки по коже пробегают. Например, Таня Шаракова ехала групповую гонку, и некоторые падения жутко смотрелись.

— Как отдыхаешь после тренировок? Цилинская, например, любила вышивать крестиком…
— Как такового хобби у меня нет. А способом расслабиться является открытие чего-то нового. Это и книги, и интернет — сейчас много источников информации. Главное — желание. Правильно? А еще много времени уходит на то, чтобы осмыслить, как двигаться дальше. В наших странах — Украине, России, Беларуси — нет такого, что кто-то за тебя будет думать, упрощать задачу. Только спортсмен и тренер! На Западе немного по-другому. Часто там сажают на велосипед, и твоя задача просто проехать. Нам же нужно решать очень много проблем, в том числе за счет того времени, которое можно было потратить на восстановление и отдых.

— Наверное, так повелось из-за мнения, что наши спортсмены могут показать хорошие результаты только в жестких, спартанских условиях. А дай им все, что надо, — и они расслабятся… Пример — хоккейное “Динамо”: такой бюджет, а толку никакого.
— Люди же разные есть. Некоторым создавай не создавай — побухают и скажут, что им еще должны. А другие ответственно относятся к делу. Вот дайте хоккеистам такие условия, как у нас. Посмотрим, что они будут делать. Все побросают и даже близко в спорт не пойдут. Чтобы тратить свои деньги на инвентарь и так далее — да они разбегутся! Нет, кто-то останется. Но это будут единицы, те, кто по-настоящему любит свое дело.

— Ты так серьезна. Неужели не хочется как-то отметить свой самый большой успех в жизни? Некоторые спортсмены в таких случаях берут отпуск на неделю. А ты едва только прилетела — и уже снова на треке.
— На самом деле я не испытываю эйфории. Конечно, приятно. Осознаю, что это мои первые медали с международных соревнований. Но это еще не тот уровень, который можно считать важной вехой.

— Цилинская сразу производит впечатление боевой девушки. Ты же человек спокойный, что нетипично для спринтера…
— Да не всегда. Разные моменты бывают, тоже могу вспылить.

— В спринте ведь необходимо умение взорваться…
— Да, но зачем мне делать это на ровном месте? С другой стороны, не каждый, скажем так, боевой человек может стать хорошим спринтером. Так что дело не только в этом. Реагирую на ситуации я всегда. Но реагировать — не значит шуметь. Люди ведь нервничают тогда, когда чего-то не понимают. Поэтому я в первую очередь стараюсь проанализировать, что произошло, а уже потом совершать какие-то действия.

— Есть чувство, что ты приняла эстафету у Натальи Цилинской?
— Такого ощущения нет. Мы с Натальей фактически не общаемся, поскольку, когда я пришла, она уже не тренировалась, сказала наставнику, что ей все надоело. Поэтому Соловьев и занялся мной — Цилинская ушла, литовка ушла, молодые девчонки, на которых возлагали надежды, побросали спорт…
А сейчас люди нужны. В Беларуси есть девчонки, которые неплохо ездят в спринте. Я в их возрасте показывала такие же секунды. Хочется пожелать их тренерам, чтобы эти спортсменки росли и дальше.
А то многие детские специалисты не желают отдавать своих воспитанниц другим наставникам, которые приводят к результатам высших достижений. Они рассуждают так: пусть лучше человек не прогрессирует, зато у меня будет зарплата. Такова уж система.
Мы смотрели чемпионаты других стран — Австралии, Великобритании. Там столько молодых талантов! И дальше их будет еще больше, подойдут дети 1992-93 годов рождения. За границей спортсмены, занимающие последние места, показывают то же время, что и наши призеры. Видимо, их система лучше.

— У нас так: один-два человека что-то выигрывают, и создается впечатление, будто федерация работает хорошо…
— Надо еще учитывать, что нет денег. Сейчас на чемпионат мира мы могли отправить больше девчонок. Пусть у них хуже результаты, но ехали бы и набирались опыта. Может, попали бы в десятку-двадцатку, а через пару лет, глядишь, был бы прогресс.

— Жизнь ведь спортом не ограничивается…
— Это точно. Но мне практически все приходится приносить в жертву. Почти все время отнимают тренировки и соревнования. Иного пути в таких странах, как Украина и Беларусь, нет. Спортсмены из более развитых стран, если даже в чем-то себя не ограничивают, потом могут все наверстать. У нас же стоит расслабиться, и уже не нагонишь.