ЛИЧНОСТЬ: Сергей Литвинов: готов пойти на контакт

Добавьте сюда сопутствующий поединкам кропотливый поиск в области методики тренировок, благодаря чему советская школа тех лет и сегодня недосягаема. Свидетельство тому — почти трехметровое превосходство над конкурентами свежеиспеченного чемпиона мира белоруса Ивана Тихона, который около двух лет назад, хлебнув терпкой жизни без тренера, попросил Литвинова стать его наставником.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Сергей ЛИТВИНОВ. Родился 23.01.58 в Ростове-на-Дону. Заслуженный мастер спорта СССР в метании молота. Чемпион Олимпийских игр в Сеуле (1988). Двукратный чемпион мира (1983, 1987). Многократный призер чемпионатов Европы. Победитель Кубка мира. Трехкратный рекордсмен мира. Действующий рекордсмен Олимпийских игр (84 м 80 см). Личный рекорд — 86 м 04 см.

Немецкие притязания

— Сергей Николаевич, как складывалась ваша жизнь после ухода из активного спорта?

— Пытался попасть на Олимпийские игры 1996 года в Атланте, но из-за травмы не дошел даже до отбора. Уехал в Германию к семье, которая перебралась туда немного раньше. Обратился в федерацию города Бремена, но там сказали: не нужен. На нет и суда нет. И пошла своя жизнь, где легкую атлетику видел только по телевизору. А потом сын, уже будучи в своей весовой категории в составе сборной Германии, вдруг резко, без моего влияния поменял дзюдо на молот. Начал его тренировать. Серега увлекся и попутно открыл страничку в Интернете. А поскольку мы — тезки, многие в мире подумали, что сайт мой, и на него стала поступать информация, которая к сыну не имела никакого отношения.

Так однажды через Интернет попросили телефон немецкие тренеры с юга страны. Позвонили, напросились в гости. После этого один из них, известный специалист, написал письмо в национальную федерацию: почему не привлекаем Литвинова к сотрудничеству, нерачительно, дескать. Федерация откликнулась на критику и пригласила меня на просмотровые сборы. Протестировали: есть же немалое число спортсменов в прошлом великих, но как специалистов неквалифицированных. Потом проверили на молодых. Поняли, что владею существенной информацией. Дело в том, что Германия всегда отставала от советской школы метателей молота, а в чем именно, понять немцы не могли. И вот отдали мне дневники членов сборной страны за многие годы, методические материалы с целью анализа: где же была ошибка, в чем они промахнулись? Знающему человеку со стороны, конечно, легче. Придет и скажет: “отпилить” надо здесь… Затем они захотели, чтобы я поучаствовал в выпуске установочной брошюры для клубов, что-то вроде рекомендаций по работе с молодежью. Было еще и третье пожелание: составить планы подготовки ведущим спортсменам. Итак, ни много ни мало, всего лишь три программы.

— А срок?

— Оказалось, все не так уж и сложно. Пару дней ушло на то, чтобы придумать систему, благодаря которой быстро обрабатывается данная информации. Я решил, что когда она высветится целиком, то можно будет представить, чего не хватает, в чем заключается ошибка методики. Еще два дня потребовала рутинная работа с информацией. Сформулировать выводы? Если совсем уж просто, дабы не лезть вглубь… Понимаете, немцы провели прямую зависимость между показателями абсолютной силы, допустим, результатами в зале штанги, и дальностью броска снаряда. Таким образом, понятие “спортивная форма” они связывали с улучшением тестовых данных в неосновных, сопутствующих упражнениях. А советская школа вынесла из исследований совершенно иное. Да, за счет этих второстепенных средств тренировки можно моделировать физическое состояние. Но это не должно быть самоцелью, ибо быстро превращается в азарт, увлечение: сегодня присяду 200 раз, завтра 250, потом 300. Действительно, ноги стали здоровее, организм мощнее, а молот как летел на 70 метров, так и летит. Так зачем же столько переворочал?.. То есть затраченные усилия были неадекватны достигнутому. И мы пришли к выводу: функциональное состояние удовлетворительно только тогда, когда оно положительно проявляется в поведении снаряда. Переключились и занялись поиском эффективного сочетания средств подготовки, их индивидуальным подбором. В этом и состояло принципиальное отличие советской школы от других. А то, чем занимались в Германии, находилось где-то на уровне методики тридцатилетней давности. Они по сей день продолжают биться в однажды заданном направлении…

— И чем закончилось сотрудничество с немецкой федерацией?

— Когда я понял, в чем причина, то не мог оперировать цифрами для них. Обманом заниматься? Так там же тоже специалисты… Значит, надо было отказываться. Я объяснил, что мы нашли новую систему, но в другой плоскости понимания… Вы, наверно, согласны, что анализ чего-либо представляет собой вид высокоинтеллектуальной деятельности. Нечто свое сотворить легче, чем проанализировать чужое и выдать правильные выводы. В моем случае сложность состояла в том, чтобы уловить основной смысл их постулатов, из чего же их специалисты исходили. Было интересно…

— Можно ли сказать, что Сергей Литвинов не захотел помочь спортсменам Германии?

— Напомню, что еще они ждали конкретных советов по работе в клубах с молодежью. Одно это уже немало. Вот вам живой пример того, что происходит сейчас. Приходит новичок, чуть окреп, и его ошибочно заставляют кидать утяжеленные снаряды. С одной стороны, он, конечно, становится крепче, но с другой — технически правильное индивидуальное движение сформируется только с легким весом. Проще говоря, когда человек “трещит”, ему не до выполнения действия в совершенстве — лишь бы вообще сделать. При длительных подобных занятиях формируется неправильная техника, которую позднее сложно переделать. Поэтому должны поначалу применяться имитационные упражнения, игровые вариации и с молотом, и с другими приспособлениями. Упор следует делать на правильную технику, которая впоследствии и выручит. Потом уже можно вкладывать силу…

— Так вы предоставили эту информацию клубам?

— Нет, все закончилось на первом аналитическом этапе… Смотрите, сколько немцы сразу захотели! Да плюс для сборной страны ни много ни мало — план подготовки…

— Вам, конечно, предложили контракт…

— Безусловно, у них нет понятия бесплатно. Без денег никто и шага не ступит. Дело в ином, и это уже переходит в другую плоскость взаимоотношений. Немцы искренне считают, и переубеждать их нет никакого смысла: нация их — великая, страна — чудесная, лучше не бывает, и потому каждый мечтает туда попасть и там жить. Я не шучу, это действительно так. Отсюда следует, что все остальные, пусть даже уважаемые, — люди второго сорта. А если уж ты еще и на территории Германии проживаешь, то наверняка просто за счастье почтешь заслужить их уважение…

Я понимал: дам информацию, на первых порах предоставят двигать идею самому, но рано или поздно чужой им будет не нужен. Хотели по полной программе воспользоваться возможностью выкачать информацию. Да к тому же это были все те же наши конкуренты…

Уровень семидесятых

— Иван Тихон впервые обратился за помощью еще в ваш “немецкий” период жизни. Отчего вы откликнулись на его просьбу?

— Поначалу это, собственно, и не сотрудничество было. Просто я рассказывал о технике, методике, исторических событиях, как делались рекорды, в общем, обо всем, что касалось метания молота. Было нечто вроде индивидуальных семинаров как с Тихоном, так и с его тренером. Почему откликнулся? Как бы вам это объяснить… Я такой. А, допустим, у моего друга и коллеги по спорту Юрия Седых взаимоотношения с людьми другого рода: за два дня такого семинара торг начинается от 5 тысяч долларов. То есть, если клуб данной суммой не располагает, они даже не звонят. Это вам странно или нет? Да, у Седых есть имя, звания, опыт, впрочем, как и у меня, но он продает свои знания вот по такой цене…

Я всегда охотно иду на контакт со спортсменами, тренерами. С удовольствием участвовал во всех дискуссиях, спорах, которые велись в наше время. А Юрий и раньше был немного замкнут: такова уж индивидуальная черта характера…

— Вы говорите: дискуссии, споры… Нечто вроде обмена опытом?

— Разумеется. Так было, и я с этим вырос. Не все, конечно, в них участвовали, пятьдесят на пятьдесят: одни собирались больше посплетничать, интриги поплести, другие желали что-то узнать — это было естественно. Чужие идеи запросто могли разбить своими аргументами. Конечно, о том, что задумывалось осуществить в предстоящем году, не говорилось хотя бы из тактических соображений. На секреты никто и не посягал. Но общие положения вырабатывались. Например, мы потратили десять лет, чтобы выяснить, насколько эффективна тренировка с облегченными и утяжеленными снарядами. Нашли определенные закономерности. Это было своеобразной революцией…

По тому, что наше поколение метало далеко, а нынешнее, спустя пятнадцать лет, не может, можно догадаться: мы нашли и знали. Хотя по логике эволюции они должны были уйти вперед… Так вот, столкнувшись и с российскими спортсменами, и с белорусскими, я выяснил, что уровень знаний нынешних метателей молота приблизительно соответствует уровню середины 70-х годов. И этому есть причины. С развалом Советского Союза я, например, оказался в Германии, Седых уже двенадцать лет живет в Париже, кто рванул в Канаду, кто в Америку, в Австралию… В общем, разъехалась верхушка советской школы. Середина, которая была длинной скамейкой запасных, разлетелась уже по катарам, кувейтам, чили, аргентинам. То есть исчез так называемый интеллектуальный потенциал нашей школы. Раньше куда бы мы делись? Ну, кто-то переквалифицировался бы, как вы, предположим. Но практика показывала: бывшие спортсмены все равно возвращались в легкую атлетику уже в качестве тренеров. Была, таким образом, неразрывная связь поколений. Оставшиеся же в большинстве своем остановились в познаниях на уровне 70-х годов…

— Но разве не достаточно имеется методической литературы?

— Естественно, она есть. К примеру, написал три книги знаменитый на все времена Анатолий Бондарчук, воспитавший Седых, Тамма, Абдувалиева. Он был всегда ищущий человек, никогда не останавливающийся на достигнутом. Одна из его монографий стала докторской диссертацией. Но существует такая вещь: чтобы написать докторскую в полном объеме, приходится лить много воды. Да и, надо признать, Анатолий Павлович при всей своей практической талантливости в спорте — не Чехов и не Толстой. Мне читать было легко, потому что я жил с Бондарчуком в одно время, общался с ним. И среди воды, разведенной на три-четыре страницы, легко улавливал основную мысль, заключенную в двух-трех предложениях. А для подавляющего большинства она проскакивала, не задерживаясь в сознании. Поэтому книги выглядели неинтересными, скучными: мол, не то. Так что литература существовала, но практическую пользу принесла не многим.

— А каким вам запомнился Бондарчук?

— Он был контактным, с удовольствием общался, никогда не отказывал, делился… Хотя “делиться опытом” — понятие относительное. Человек может передавать опыт в объеме 100 единиц, а у слушателя восприимчивость — только 10. И остальные 90 пройдут мимо, даже не зафиксировавшись. Плюс полученные 10 единиц индивидуум, исходя из собственного запаса знаний, волей-неволей осмысливает. В итоге на выходе — интерпретация первоначальной информации.

— То есть вы передаете Тихону уже переработанную вами давнюю информацию…

— Мы — я, Седых и другие — не взялись из ничего. Мы выросли из школы, называвшейся советской. То есть прогрессировали за счет таких, как, например, Ромуальд Клим, который сыграл свою роль в развитии нашего вида. Разделить, что заимствовано, а что рождено мною, пожалуй, невозможно. А Тихону в любом случае все было интересно. Интересно и по сей день, потому что его по своей сути сделали спортсменом ведомым. И зависело это в принципе от тренера. Предположим, приходит человек на тренировку, получает без объяснения целей и задач задание, выполняет его. Но если назавтра наставник отсутствует, то спортсмен не будет знать, что делать! В данной ситуации он зависим, поскольку информация выдается ровно в том объеме, каков необходим для сегодняшнего дня. Такого я и называю ведомым. Научиться думать, мыслить рационально, конструктивно — процесс, поддающийся тренировке. Правда, от одного только желания “начать думать” ничего не изменится.

— Считаете, ваши ученики не должны быть ведомыми?

— Тактика сделать учеников ведомыми более безопасна для тренера — меньше вероятности, что уйдут к другому. Хотя это слишком уж расчетливо… С другой стороны, это немножко нечестно по отношению к человеку. Представьте, пройдет время, его спросят: а как ты стал чемпионом мира? Что он ответит? Или спустя годы он захочет повторить свой путь, но уже с воспитанником, и вдруг, оглянувшись, обнаружит, что не знает ничего… Есть еще один нюанс: и в спорте, и в жизни ценности, критерии — одни и те же. Если благодаря спорту научиться думать, то не потеряешься в любой другой сфере, куда бы ни забросила судьба.

— Как вы полагаете, не оттого ли большие спортсмены редко становятся великими тренерами, что многих из них изначально сделали ведомыми?

— Я бы не стал формулировать вопрос таким образом. Хотя, действительно, ведомых спортсменов гораздо больше, чем ведущих, на всех уровнях. Но и не надо забывать, что, работая исключительно на собственном опыте, тоже далеко не уедешь: время прошло, изменилась жизнь, заступило новое поколение с немножко иным менталитетом. Необходимо подстроиться под человека, который рядом. Можно, конечно, призвать: делай, как я. Но мы-то говорим сейчас об индивидуализации в спорте…

Что же касается Тихона, то парень он неплохой, не сказать, что талантище, способности немножко выше среднего. Но, собственно, и мы такими были… А потом стало жалко, что многого не знает, не понимает, делает неправильно, ходит не той дорогой. Двигало просто желание помочь. Тогда, в 2000-м, выдавал ему и тренеру массу информации, ничего, естественно, не утаивая. За сотни часов общения можно было вытянуть все до мелочей, чего уже, казалось бы, и не помнил… Но результат у них получался не тот, о каком мечталось. Позднее я понял. Допустим, искусный резчик по дереву решил поделиться своим мастерством: дотошно, подробно объяснил, проиллюстрировал действием, ушел. Тот, другой, берет полено, приступает к резьбе сам. Поначалу он ясно помнит, ибо все стоит перед глазами. Однако свежесть восприятия со временем исчезает, надо самому мыслить. И в итоге плод его труда отнюдь не притягивает взгляда. То есть даже обладая неисчерпаемым запасом информации, ею еще надо уметь воспользоваться…

С восемнадцати лет я сам тренировался, общался, дискутировал, спорил, впитывал опыт. И так два десятилетия: по частям, кусками, с ошибками, не там отсек, поправил, взял новое “полено”. Вероятно, массированно получая информацию, ее невозможно полностью запомнить, обработать, осмыслить. Воспринимается ровно столько, сколько позволяют личный опыт, знания, менталитет и все остальное. Многое остается за бортом…

К тому же, общаясь сейчас с немцами, россиянами, я сталкивался со следующим явлением. Человек, стремясь к познанию чего-либо, формулирует лишь несколько вопросов. И так уж устроен, что, получив на них ответы, обычно успокаивается. Ему кажется, что это тот объем, который ему необходим. Он действительно знает все, но в рамках его личных пределов. Я к чему все это говорю… Если человек не ведомый, а ведущий, думает, ищет, то один разрешенный вопрос влечет за собой сразу три новых, они в свою очередь еще девять и так далее… Вот мы с Бондарчуком, помню, разговаривали, он загрустил: “Я много знаю. Но, осознав объем вновь возникших проблем, знаю теперь меньше”…

— В прошлогоднем номере журнала “Легкая атлетика” была статья, где упоминался серебряный призер чемпионата мира-2002 Коджи Мурофуши. Причем говорилось, что японец многому научился у советских метателей. В частности, называлось и ваше имя.

— Папа его еще выступал с нами. Тяготел к советской школе, со многими общался. Привозил сына к Седых во Францию, потом ко мне в Ростов на два с половиной месяца, в Ташкент к Абдувалиеву… Я по приглашению был в Японии, наверняка приезжал кто-то еще. По чуть-чуть, с миру по нитке — умному человеку достаточно. Так что Коджи Мурофуши, первый японец, завоевавший медаль чемпионата мира в техническом виде легкой атлетики, тоже взялся из познаний советской школы.

— Но в Париже Мурофуши стоял на низшей ступени пьедестала…

— Думаю, в следующем году поднимется выше. Достоверно, конечно, сказать трудно… Считаю, пик его формы пришелся на весну, на коммерческие старты. Заработать заработал, но до чемпионата мира не дотянул. Перед Олимпиадой, заявил, будет готовиться в Японии…

Российские мытарства

— А каким образом про вас вспомнили россияне?

— У них все время были проблемы, неудачи, решили: а что если попытаться пригласить людей из легенды, может, помогут чем-нибудь? Подумал и поехал, потому как немножко скучновато стало заниматься физкультурой в Германии. Захотелось еще что-нибудь интересное в жизни сделать. Тут и с Тихоном началось плотное сотрудничество.. Пару-тройку месяцев работал старшим тренером по резерву, потом перевели на основной состав.

Причины, по которым многое в России не удалось, достаточно мощные и объективные, одному просто не осилить. Возьмем правовую структуру. В спорте существует уравниловка по всем пунктам. Довести воспитанника до уровня призера юношеского чемпионата мира означает в материальном выражении то же, что и воспитать олимпийского чемпиона. И зачем тогда тратить десять лет, если можно ограничиться тремя? А что будет со спортсменом дальше, кого волнует?.. Скажу и о девальвации звания заслуженного тренера России. Уже не обязательно, как в бывшем Союзе, воспитать призера Олимпийских игр, чемпиона мира, Европы. Достаточно пяти отметок, что твои воспитанники только (!) попали на юношеский чемпионат мира либо молодежный чемпионат континента… Следовало бы вернуть на место старую правовую структуру. Тогда почетные звания будут иметь вес.

Нельзя не упомянуть и о методах работы главного тренера по легкой атлетике Валерия Куличенко. Я, например, настаивал: не надо баламутить сборную предупреждениями, криками, наездами. Чемпионат мира сам по себе большой раздражитель, и искусственное нагнетание эмоций представляется излишним. А он говорит, что и когда сам тренировал, всегда стравливал воспитанников, дабы те больше ненавидели друг друга и этим создать дополнительный стимул обыграть соперника… Естественно, зарядить атмосферу ему удается. Все на нервах, накричались, переругались, возбуждены, и Куличенко считает, что нашел классный стимул для подготовки к чемпионату мира. У меня другая позиция: все лишнее должно быть в стороне, нервная система и так мобилизована максимально. Иначе эмоции у многих будут бить через край. В итоге переболели, выплеснулись.

Да много было причин. Через полтора месяца получения реальной власти в команде с меня начали требовать результат. Это значит: зарыть картошку и сразу ее выкопать, чтобы съесть… Потом я еще с осени предупреждал, что при таком отношении, с каким работают россияне, не устанавливают мировых рекордов, не претендуют на медали: в Париже будет провал. И это воспринималось как агрессия с моей стороны. Я пытался объяснить, напомнить, как трудились в свое время мы и наши конкуренты: с каким настроением, сосредоточенностью, борьбой за качество каждого броска, когда мозги, желание, эмоции, собираются по крупицам и нацеливаются на тренировку. Мы работали на глазах друг у друга, и если кто-то заболевал даже на неделю, то видел, как уходили вперед остальные… Так вот, подобного отношения в нынешней сборной России не было и близко. Оттого не сложно было предрекать, что команду ожидает провал. А когда пошли слабые результаты, нестабильные выступления, начались обвинения: ах, ты знал, значит, должен был силой заставить трудиться! Но как можно заставить силой тридцатилетних! Подвластно пресечь лишь открытое пьянство… И тот, кто заявляет при этом всем и всюду, что сделает мировой рекорд либо завоюет награду на чемпионате мира, решает свои задачи, а потом — будь что будет: ну, не удалось. И так можно жить в спорте долго-долго… А я, что же, должен был в это верить? Это руководство уже начало считать медали и собралось спрашивать их с меня, но я-то знал: их не будет. Главный призовет к ответу меня, а я кого? Что со спортсмена взять? Сборов лишить? Так потихонечку, занимая такую должность, можно нажить себе достаточно много врагов…

Одна из причин — Тихон, в которого никто не верил… Вот вроде был наравне со всеми и, казалось бы, вдруг прибавил к личному рекорду пять метров. Выиграл с большим отрывом мемориал братьев Знаменских, и это за два месяца до чемпионата мира. Куличенко был озадачен: “Я искренне считал, если человека много лет преследуют неудачи, он уже никогда не вылезет… А что будет, если Тихон на пьедестале чемпионата мира окажется выше, чем члены российской сборной? Да еще при том, что ты — старший тренер? Что скажем прессе?” В общем, настояли: недопустимо, чтобы наставник сборной готовил конкурентов… А с другой стороны, кто российским спортсменам мешал брать пример с Ивана? Но брать-то не хотели. Одного ведущего метателя, например, прислал главный: поезжай, почерпни у Литвинова какой-нибудь опыт. Я предложил условия, конкретную помощь. Ответ: достаточно и того, что посмотрел на вашу работу с Тихоном, мне не подходит, это все ерунда… И главному после заявил: “Дело чести — “порвать” в этом году Тихона”. Правда, метров шести в Париже ему не хватило… Однако надо отдать должное, подошел, поздравил. То есть имело место столкновение взглядов, понятий… А чем ближе к основному старту, атмосфера накаляется, нервы все более напряжены, обостряются отношения между людьми. И тогда трещит, где тонко. И до чемпионата мира доезжают либо сильные, способные выигрывать, либо потерявшие на этом пути достаточно много…

Спустя месяц после победы Тихона на мемориале мы перебрались в Беларусь. Сотрудничество на общественных началах подошло к концу…

Одного Тихона мало

Знаете, я выиграл в спорте практически все что можно. А когда переходишь определенный рубеж, то и собственное мировоззрение становится немножко другим. Вижу: метатель молота, у него есть проблемы, ему интересно, мне интересно — с удовольствием буду в контакте. Мне и сейчас одного Тихона мало. Возможны несколько проектов. Мысль есть школу открыть: на деньги ИААФ под мое имя. Условия международной федерации следующие: тридцать процентов сборов обеспечивается на выезде. Основное направление — молодежь. Ученики смогут приезжать с тренерами, тогда наставники напрямую будут обмениваться опытом. Контракты при этом заключаются на год.

А вот после Олимпиады, как сказал президент страны, в Минске реально создать Европейский центр метаний. Встанет только проблема комплектации тренерами, так как старая система — один человек на диск, другой на молот — желаемого результата не даст. Уехал, допустим, Литвинов с Тихоном на сбор, а остальных что же, на произвол судьбы?.. Логичнее перенять отработанную систему любой гимнастической школы, когда кто-то стоит на наборе, другой возится с детворой, третий пашет на среднем уровне, четвертый отбирает лучших. Но всех объединяет единая школа: общее направление, принципы, критерии. В противном случае в этом центре в каждом виде будет по одному-два человека… Сейчас, конечно, в Беларуси все выглядит классно: пять медалей Парижа-2003 на счету группы метаний. Но, если посетить чемпионат страны или соревнования на призы Клима, то окажется, что с резервом проблемы. Кто придет на смену Зверевой и Ятченко?.. Читал, что Тихона журналисты называют молодым. Какой же он молодой в 27 лет? Еще пяток годков, а потом, скорее всего будет просто удержание… То есть в Беларуси в принципе тоже не очень благополучно положение резерва. Кто-то этим должен заниматься…