МЕДАЛЬНАЯ РЕВИЗИЯ. Парень из нашего двора

Соседский прием

— Когда намедни тебе вручали медаль, торжественность момента ощутил? Или эмоции были приглушенными, не то что в Афинах?

— Да какие тут эмоции… Олимпийские игры прошли, чего их вспоминать?! Скоро сезон начинается. Настроение рабочее, не до торжеств.

— Какие задачи ставишь на старте нового цикла?

— Впереди чемпионат мира, готовлюсь к нему, делаю базу. В плане на “мире” значатся места с третьего по шестое. Ну и надо бы стабилизировать результат за 80 метров.

— В конце прошлого года ты говорил, что при любом раскладе итоги Олимпиады тебя не устроят. По-прежнему придерживаешься этого мнения?

— Нет, медаль-то имеется. В Сиднее я занял четвертое место, теперь — второе. Значит, налицо положительная динамика. Игры можно записать себе в актив. Хотя, чего лукавить, не совсем собой доволен, остался осадок.

— Уж извини, что приходится наступать на больную мозоль, но отчего у тебя в Греции не заладилось? Полномочный чемпион мира, лидер сезона — и вдруг такие невразумительные метания: со скрипом попал в финал и там был не похож на себя.

— В квалификации решил обойтись малой кровью. Думал, справлюсь с нормативом в 78 метров в первой попытке, однако не получилось: 77,85. Вторую тоже слабо начал, в третьей спокойно сделал 80,78. А в финале дали знать о себе стратегические просчеты. Есть такое понятие — работать на результат. Накануне Олимпиады мы поменяли направление тренировок, поставили цель не только завоевать медаль, но и максимально увеличить дальность бросков. Основания на то имелись: в 2004-м я метал далеко. В Афинах самочувствие вроде было нормальным. Но когда вернулся домой, включил видеозапись, посмотрел на себя со стороны — испугался. Какой-то я черный, замученный. Не мудрено, что бороться за золото в полную силу не мог.

— Что слышно о твоих афинских соперниках: японце Мурофуши, турке Апаке, дисквалифицированном венгре Аннуше?

— Результата Мурофуши в Интернете еще пока не видел. Его фамилия в этом году не высвечивалась — скорее всего, где-то тренируется. Аннуш отстранен от соревнований на два года. А Апак в марте на зимнем Кубке Европы стал пятым или шестым. Метает в районе 78-79 метров.

— На четвертое место по итогам Олимпиады в Греции подвинулся Девятовский. Соотечественник чем не конкурент?

— Вадим на чемпионате страны зафиксировал 79,40, а больше в официальных стартах не выступал. На прикидках, говорят, метал за восемьдесят, но они не в счет.

— Как относишься к допинг-проколам коллег-легкоатлетов?

— В целом это негативное явление я, конечно, осуждаю. А вот по поводу спортсменов не злорадствую. Они тоже люди, только больше, чем другие, подвержены соблазну. Тот же Адриан Аннуш, возможно, считает, что выиграл олимпийский турнир справедливо. Его право — сдавать или не сдавать анализ.

— Где тебе устроили самую теплую встречу?

— В Гродно попал только в сентябре. Чествования шли по нисходящей. Довелось побывать у президента, представителей местных властей, спонсоров. По телевизору все видели, как проходила торжественная церемония в Минске. Когда был у областных руководителей и чувствовал, что беседа может затянуться, как бы между прочим говорил: “У Александра Григорьевича прием длился 45 минут”. Они подыгрывали: “Все понятно. Мы отпустим тебя через 44 с половиной”. Виделся с динамовцами, со спонсорами из “Гродногражданпроекта”. Все они оказывали финансовую поддержку, за что им благодарен.

Если же вспомнить неформальные приемы, то здесь вне конкуренции соседи по подъезду. Они всегда меня встречают с размахом. На этот раз надули разноцветные шары, нарисовали плакаты: с возвращением, поздравляем с медалью. Говорят, даже музыкантов вызывали, однако я приехал раньше, и оркестр пришлось отменить. На улице собрались жильцы не только нашей девятиэтажки, но и близлежащих домов. Потом, понятное дело, отмечали мою награду, допоздна сидели во дворе. Я-то сразу ушел, поскольку давно не виделся с семьей. А некоторые задержались в беседках до трех ночи.

— У вас в Гродно что, своя олимпийская деревня?

— Нет, там живет обычный народ. Много военных, среди них есть активисты, которые могут все организовать. Когда атлет твоей страны хорошо выступает, в душе невольно появляется гордость. Тем более Олимпийские игры транслировало телевидение. Ну и, согласитесь, реклама была. Вот и болели земляки, переживали.

— Повезло тебе, Ваня. В “каменных мешках” люди порой не знают соседей в лицо, не то что по имени-отчеству.

— Положим, я тоже не со всеми знаком близко. Но в военном городке здороваюсь с каждым. Так у нас заведено.

Иван Тихон без прописки

— По окончании олимпийского турнира метателей молота ты послал в объектив телекамеры воздушный поцелуй. Кому он предназначался?

— Не хочу обманывать, но я такого не помню. Может, это был чисто автоматический жест.

— Рискнем предположить, что жене и сыну. Помнишь, в статье, опубликованной в “ПБ” в январе 2001-го, ты признался, что способен на прекрасные безумства. Как-то раз поддался душевному порыву, “ушел в самоволку” и без предупреждения приехал в Москву к своей девушке. Это та самая Ольга?

— Та самая.

— Значит, она россиянка?

— Да, и с этим возникает очень много заморочек. Например, чтобы зарегистрировать брак, надо ехать в российское посольство в Бресте и везти туда какие-то бумаги. Даже не знаю толком, какие. Я сразу сказал, что на эти мероприятия нет времени. Недавно столкнулся с еще одной проблемой. Сыну скоро год и 9 месяцев, а он нигде не прописан. Обратился в соответствующие инстанции, там велели собрать уйму справок, заверенных нотариусом, подготовить семь или восемь заявлений. А поскольку везде очереди, хождений по кабинетам мне никак не осилить. Ванек ни в чем не нуждается, благо я неплохо зарабатываю. Однако знаю, что детям полагаются субсидии от государства. Но чтобы получать пособие, необходимо снова оформлять какие-то бумаги. Опять же сложности появятся, если надумаем выезжать куда-то на отдых за границу. Бюрократическая машина у нас работает исправно: без бумажки ты букашка. А поручать кому-то свои заботы не хочется. Правда, недавно местные власти обещали оказать содействие. Поинтересовались, чем помочь, и я сказал о прописке. Теперь Ольга бегает, собирает справки, хотя сама она на птичьих правах.

— Вот именно. Когда женщина соглашается на свободу отношений, то идет на определенные уступки и даже жертвы. Многие как рассуждают: окольцевать мужика, заарканить, поставить штамп в паспорте — и дело в шляпе. Так что надо отдать Ольге должное.

— Может, она просто уверена во мне. Чувствует, что я человек надежный. Это первое, а второе — знаете, если кто-то захочет уйти из семьи, никакой штамп его не удержит. Гражданский брак — вещь тоже неплохая. Отношения строятся на доверии.

— Любимая женщина — спортсменка?

— Ольга Тарантаева — мастер спорта России по диску. Числилась в сборной, на “Европе” по юниорам была в призах.

— Может, подавала надежды, а ты ее спортивную карьеру застопорил?

— Что ж, она сама принимала решение.

— После Олимпиады мы звонили в Гродно, и твоя вторая половина призналась, что поддерживала тебя SMSками. Помогло?

— На расстоянии, естественно, чувствуешь острее, что кто-то за тобой стоит.

— Понимаете друг друга с полуслова?

— Мы редко видимся, хотя общаемся постоянно. Скажем так, пика взаимопонимания еще не достигли, но мысли одинаковые есть.

— Что умеет Иван Тихон-младший?

— Он уже большой мальчик, бегает вовсю. Может показать, как папа метает: покрутится и швырнет мячик. Знает все буквы. Как и всякий ребенок, дурачится, веселится. Меня узнает больше по телевизору. Хотя в последнее время успел привыкнуть: Ольга с малышом сидела полтора месяца на сборах. Семейная жизнь тоже важна.

— Как же вас селили в одном номере гостиницы, презрев моральные устои?

— Знакомый персонал, вот и селили.

— Понятно, что в ХХI веке государство не обязательно ставить в известность о своих отношениях. К тому же ты поездил по свету, набрался вольнодумства. А что же родители Нина Ивановна и Григорий Никодимович, проживающие в деревне Гловсевичи Слонимского района? Наверняка им, людям старой закалки, хотелось, чтобы у сына все было как положено?

— Мать с отцом давно предоставили мне полную свободу, так что право выбора всегда остается за мной. Я не маленький, мне 28. Самостоятельным стал с тех пор, как уехал в спортивный интернат.

— У тебя три старшие сестры. Небось родня не нарадуется твоим успехам?

— Батя, наверное, гордится, но виду не подает. Они с матерью оба на пенсии. Отец на работу не ходит, здоровье не позволяет. А мама трудится на полеводстве. Деревенские жители не делают себе поблажек, идут на работу с температурой, с недомоганием. То есть пашут и пашут. Говорят, на таких людях земля держится. Да и в деревне по-другому нельзя: стоит уйти с работы — теряется круг общения, человек остается наедине со своей старостью. А движение — это жизнь.

— Где-то я читала, что в Париже ты заходишь в магазин дамского парфюма и чуть ли не оптом скупаешь французские духи, как какой-нибудь спекулянт. Народ думает, на перепродажу, а на самом деле — всем сестрам “по серьгам”.

— Было. Но сейчас чуть проще стал к этому относиться. Мой тренер Сергей Николаевич Литвинов подсказал такую мысль. Как правило, все спортсмены едут за рубеж, зная, что надо кому-то привезти подарки. Сначала делают свое дело, а потом смотрят, что прикупить — какие-нибудь сувениры, презенты и так далее. Но подсознательно так или иначе не перестают об этом думать. В последнее время я понял и согласен с Сергеем Николаевичем, что переживать незачем. Ничего страшного, если не привезу. Приехал сам — будьте довольны. Если есть время и возможность, что-то приобретаю. А коли нет — не обессудьте.

— Ты стал матерым волком или затаил на родных какую обиду?

— Чего обижаться? Там тоже все любимые до боли. Сестры живут в Гродненской области: одна в Слониме, а две недалеко от родительского дома, километрах в пяти-шести. Если еду в столицу из Гродно, обязательно по дороге делаю крюк, чтоб повидать своих.

“Бега” и метания

— Никак нельзя умолчать об одном остром моменте. Твой нынешний наставник в рекламе не нуждается. Двукратный чемпион мира, победитель Игр в Сеуле, серебряный призер Москвы-80. В недавно изданной книге “Олимпийская страна Беларусь” уже обозначен тот факт, что Литвинов нам не чужой. Но почему ты расстался с Цицориным? Как-никак Игорь Владимирович довел тебя до 80 метров. Не было ли это предательством?

— Говорить об этом вообще, мне кажется, неуместно. Клятвы никто никому не давал. Если бы я принял присягу, произнес слова “Служу Республике Беларусь” и изменил родине, тогда считался бы предателем. Однако на верность тренеру я не присягал. Когда мы работали вместе, постоянно слышал: если вы захотите уйти, найдете что-то лучше — всегда пожалуйста. Мой лучший официальный результат при Цицорине — 79,85 на соревнованиях на призы Клима. Вы можете убедиться в этом, если войдете в Интернет и посмотрите дату — июнь 2000-го. Чего я достиг при Игоре Владимировиче — стал первым на молодежной “Европе” в 97-м году в Финляндии. За границей самым дальним броском были 78,03 на Гран-при-98 в Париже. А расстались, вероятно, потому, что отношения себя исчерпали. Тем не менее отрицать не стану: много было и хорошего. Супруге Цицорина Светлане Владиславовне я до сих пор благодарен за подаренную мне материнскую любовь.

— Тебя взяли под опеку, когда жил вдали от родных?

— Просто было ощущение того, что человек к тебе хорошо относится. Жена Игоря Владимировича обо мне заботилась: когда лежал в больнице, приносила поесть, штопала одежду, подшивала брюки, позже помогала пробивать квартиру. Но в большей степени это ощущалось не на бытовом, а на духовном уровне. Бывает такое: вроде бы люди ничего особенного друг для друга не делают, однако чувствуются взаимопонимание и доброта. За это ей низкий поклон. Однако не подумайте, что наши отношения были дружбой в одностороннем порядке. Эгоистом и потребителем я себя не назову. Старался отвечать тем же, всегда шел навстречу. И если бывший тренер считает, что я ему что-то недодал, могу сказать то же самое.

— Расстались тихо-мирно, или состоялся жесткий мужской разговор — и разошлись пути-дороги?

— Были скандалы, как без них?! Не хотелось бы выносить сор из избы… Когда я занимался у Цицорина, первым тренером писал Виктора Георгиевича Лагутика. Он работал в нашей школе преподавателем физкультуры, вел группу. Ну как группу? После уроков оставался с пацанами, бегал, играл в футбол. Потом начал писать планы. Получается, все равно тратил на нас свое свободное время. Даже не знаю, платили ему за это или нет. В 97-м я выиграл молодежную “Европу”. И когда призовые расходились наставникам, в качестве первого тренера указал своего школьного учителя. Сейчас в этой графе пишу Игоря Владимировича. Цицорин много для меня сделал, я не хочу умалять его заслуг. Но получается, что теперь Лагутик в обиде. Хоть мы и общаемся, мне так показалось. По слухам, был между тренерами финансовый спор. И Игорь Владимирович сказал фразу: дескать, если Ваня такой хороший человек, пусть он из своего кармана и заплатит. Влезать в эти распри я не хочу. Когда дело касается денег, люди становятся непредсказуемыми. Мое дело — метать молот, а уж вы между собой решайте по совести. Если погрязну в разборках, все переживания, эмоции, нервы отразятся на спорте.

— В конфликте Нестеренко — Ярошевич ты на чьей стороне?

— Статью в “Прессболе” не успел прочитать, хотя уже слышал о ней. Сказать мне особо нечего: “бега” и метания — дисциплины разные. С Юлей плотно не общались, хотя в сборной, конечно, встречались часто. По-моему, она очень добрый человек. Для меня эта ситуация видится, как и для простого читателя, обывателя. Случилась какая-то ссора. А может, написано одно, а происходило все совсем по-другому. Принять чью-то сторону я не могу.

— Кто для тебя Литвинов?

— Сергея Николаевича можно назвать как угодно: он и учитель, и старший товарищ. Даже “отцами-одиночками” мы стали почти одновременно: в паспортах только дети записаны.

— Так вот откуда идет “тлетворное” влияние?

— Не угадали: у тренера дочка на год позже родилась.

— В легкой атлетике он для тебя непререкаемый авторитет?

— Когда мы встретились, мне открылся новый взгляд на, казалось бы, известные вещи. Получается, существует очень много неизведанных троп: и туда я не ходил, и этого не делал. Тренер говорит, испробовать все самому у него времени не хватило. Да и желание поостыло — куда уж больше титулов и заслуг. Отношения у нас не на уровне наставник — исполнитель. Литвинов подсказывает многие нюансы и в то же время заставляет мыслить самостоятельно, самому принимать решения.

— Например?

— Допустим, чтобы удержать результат за 80 метров (83, 84), можно тягать штангу или пойти другим путем, метательским. Либо третьим — комбинированным. Мне предоставляется право выбора. Начинаем двигаться в этом направлении. Он говорит: следи за своими ощущениями. А потом вместе обсуждаем, как быть дальше.

— Почему рекорд Седых, 86,74, датированный аж 86-м годом, не побит до сих пор?

— Мое мнение: всему виной развал школы Союза. По разным странам разъехалось очень много специалистов. А из тех, кто остался, каждый стал тянуть одеяло на себя. Закрылись специализированные ДЮСШ, появились проблемы с селекцией. В той же России молот пришел в упадок. Лишь раз засветился Илья Коновалов, стал в 2001-м третьим на “мире”. Есть талантливые российские ребята, но пока они нигде себя не проявили.

Иные тренеры выбрали свое направление, считают его единственно правильным и упорно придерживаются. Но прогресса не добиваются. А все потому, что пошли не тем путем. Стали использовать западную литературу, видео — все это было доступным. И получилось, что “загребли” не в ту сторону, поэтому и результаты застопорились. А если бы оставались последователями Литвинова и Седых, атлетов этого поколения, то, вполне возможно, метали бы дальше.

Цифры без магии

— Что в тебе осталось от провинциального паренька?

— Внешний вид — видать за версту, что не столичный житель. В разговоре проскакивает диалект. Приезжаю к родителям — совсем на другом языке говорю. Иногда, общаясь со спортсменами-россиянами, хочется ввернуть белорусское словцо: пускай народ поломает голову, чего я такого сказал.

— Еще, наверное, трудолюбие?

— Да, работать меня научили. Хотя нарочно к этому не стремились. Сейчас мы с Ольгой подолгу обсуждаем, как ребенка воспитывать, приучать к порядку. Если у него с малых лет перед глазами будет пример, то он невольно впитает в себя все хорошее. Мне не прививали любовь к труду, обходились без назиданий. Просто я видел это каждый день и не представлял, что может быть по-другому. То же касается любви к окружающим.

— Какие навыки приобрел, поездив по свету? Рассказывают, спонсоры подарили тебе ноутбук.

— С ним постоянно сидит жена. А я в компьютерах не очень силен. Мне бы тоже хотелось научиться, однако времени на это нет. Там, говорят, ничего сложного: постучать по клавиатуре — только и всего. На досуге предпочитаю посидеть с хорошей книжкой в руках. Сергей Николаевич много всего перечитал, периодически мне что-нибудь рекомендует. Раньше по его совету брал Экзюпери, “Трех товарищей” Ремарка, недавно принялся за “Детей Арбата” Рыбакова.

— Водительский стаж большой?

— За рулем уже три года. Жизнь заставила стать автолюбителем. Спокойно могу доехать куда угодно. Впрочем, в выходные со сборов в Гродно не срываюсь: триста километров туда, триста обратно, устанешь — и день отдыха насмарку.

— Ты суеверный? Не боишься в круг ступить левой ногой?

— Такого нет. Если зарос щетиной — бреюсь. Единственная причуда — люблю считать числа. Делаю это чисто механически, никаких закономерностей не вывожу. В школе дружил с математикой, она мне легко давалась, хотя способности имел средние. Например, получаю на турнире номер 1245, начинаю складывать: в сумме 12, один плюс два — три. Но магии цифр не признаю.

— А если получится 13?

— Один плюс три — четыре. И никаких чертовых дюжин.

— За границей у тебя есть группа поддержки?

— Пока не завел. Я же только в 2003-м появился в мировой элите. Обращаются с просьбами дать автограф, но чтобы сидели на трибунах с транспарантами и болели, как за Каролину Клюфт, — такого нет. У шведской многоборки действительно целая армия фанатов.

Недавно в российском Тольятти открылся первый клуб метателей молота, организатором которого выступил местный тренер-энтузиаст. Все желающие могут в него вступить. Нам с Сергеем Николаевичем предложили стать почетными членами. Подумали: почему бы и нет? Братьев-славян надо поддержать. Тем более что это ни к чему не обязывает. Раньше Международная федерация легкой атлетики финансировала программу по развитию видов. Условно говоря, если в стране есть результаты по метанию молота, спортсмены и тренеры с именем, на этот проект выделялись деньги. В России созданы клубы по “высоте”, ходьбе и так далее. А в прошлом году ИААФ свои инициативы немного свернула. У нас тоже была идея — основать такой клуб в Беларуси, обеспечить финансовую поддержку молодежи. Однако это большие организационные вопросы, заниматься которыми недосуг. Но искать себе замену, подтягивать резерв, чтобы было из кого выбирать, все равно надо. Страна хоть и маленькая, тем не менее найти таланты можно всегда. Когда богатый выбор, соответственно, больше конкуренция и ребята быстрее растут. Если ее нет, происходит застой. Стоит юному белорусу раз в год выехать на турнир, и он зарядится энергией. Увидит: елки, твои ровесники так далеко метают. Значит, здесь надо доработать, там ты просачковал… Вернется домой, набравшись свежих ощущений, начнет работать на эмоциях. Потом они притупляются — и все. Поэтому должно быть соперничество на месте. Когда видишь, что сосед на тренировке не спит в шапку, это тебя заводит, и результаты растут гораздо быстрее.

— Чем привлечь молодежь в метания? Ты ведь тоже не сразу взял в руки трос.

— Вначале я занимался бегом и о молоте не имел никакого представления. Потом попал в метания. Стало интересно. Сейчас везде вожу за собой племянника, сына старшей сестры, ему четырнадцать. Плюс привезли парочку ребят на просмотр. Мы хотим, чтоб у нас подрастала смена. У ребят, замечаю, глаза горят, они видят, к чему стремиться. Все мечтают о великих свершениях в спорте, деньги в таком возрасте интересуют в последнюю очередь.

— А что значит презренный металл для Ивана Тихона? Только не будем кривить душой.

— Не будем. За проделанную работу получаешь денежный эквивалент. Не выдаешь на-гора результат — нет и оплаты труда. Но если думать только о деньгах, удача неминуемо отвернется. Это закон жизни.

— Какая черта характера тебе мешает?

— К сожалению, я слишком добрый. Наверное, это плохо.

— Добрый по отношению к соперникам или вообще по жизни?

— Да нормальный я, нормальный. Не будем развивать эту мысль. На турнирах больше концентрируюсь не на сопернике, а на результате.

— Порция “озверина” не помешала бы?

— Если в борьбе начнешь злиться, вообще все полетит. В нашем деле, наоборот, необходимы трезвость, собранность. Как только отпустишь эмоции — пиши пропало. Соревнования длятся долго, часа три, и все равно потом придется себя собирать, восстанавливать душевное равновесие.

— Говорят, в наши дни добро должно быть с кулаками.

— Естественно. Нужно принимать волевые решения, быть жестким, если тебе что-то не нравится.

— В 2004-м лучший результат сезона в мире ты показал в Стайках. Домашняя атмосфера раскрепощает?

— Когда в течение четырех месяцев приходишь в один и тот же круг, движения становятся отточенными, как у машины. Не зря говорят, что дома и стены помогают. Здесь совсем другая атмосфера: знакомая местность, не тратишь сил на переезды, нет такого стресса, как на чемпионате мира, над тобой не довлеют медали. За границей два года назад я тоже метнул 83,05 на “мире”, а тут 84.

— Последние годы ты стабильно выигрываешь чемпионаты Беларуси. А до недавнего времени имел достойного соперника в лице Игоря Астапковича, завершившего карьеру в 42. Собираешься побить рекорд долгожителя в спорте?

— Как получится. На сколько хватит сил и желания. Астапкович держался на старом запасе. В юности Игорь прошел советскую школу, а это закваска на всю жизнь. Он знал, что как делать, как тренироваться. Молодых на подходе не было, ветеран метал свои 80 метров и стабильно был в тройке. Хотя Астапа и называли “великим вторым” (выиграл он только “Европу”, если не ошибаюсь, в 90-м), Игорь оставил большой след: столько титулов имеет не каждый спортсмен. И дай бог всем нам в его возрасте показывать такие метры.

— Погоди, ты же в Афинах тоже взял серебро. Не боишься стать “великим вторым” номер два?

— Нет, я же “мир” выиграл. И надеюсь сделать то же на следующей Олимпиаде.