Папа, мама, друг. Клаус Зиберт: спорт ради удовольствия — дорого

Подбежал сзади ко мне, здороваясь, шутливо подтолкнул. А потом, после финиша девчонок, смеясь, обозначал какой-то досочкой хлопки по попке одной из подопечных, одновременно выговаривая ей за плохую стрельбу. В общем, он в нашей стране уже в доску свой. И при этом активно пытается помочь стать нам лучше.

— Клаус, едва появившись в Беларуси в 2008 году, вы собрали тренеров на семинар и открыли его дипломатичным заявлением о том, что “русская и немецкая школы всегда конкурировали и интересно будет в дискуссии найти нечто новое, что даст результат”. Нашли ли его для себя за это время?
— В каждой стране сталкиваешься с чем-то непривычным. Поэтому сначала необходимо стать как бы членом семьи. Ты стараешься, стремишься, приспосабливаешься, ищешь компромиссы, но, как правило, сближение происходит очень медленно.
Я приехал сюда из Германии. Да, там тоже не все здорово, немецкая федерация также постоянно ведет борьбу за деньги. Но в Беларуси наблюдаю нечто особое, так как ваша страна небогата.
Ведь в чем обычно нуждается биатлон? В качественной экипировке, хороших связях с фирмами-производителями.
Несколько таких контактов привнес в белорусскую сборную я. Но основой основ для любой национальной команды является тренинг, позволяющий достичь результата. А специи, приправы здесь (Зиберт приставил палец к голове), и надо просто очень много работать, дабы что-нибудь получилось. И вот в этом плане в Беларуси кое-что по-другому. Потому что Раубичи — это не Оберхоф, не Альтенберг, не Рупольдинг. Логично? Я бы назвал вашу ситуацию с финансированием так: “легкий дефицит”. Конечно, в мире есть проблемы и поострее: война, голод. По сравнению с ними то, о чем мы сейчас говорим, — пустяки. Вместе с тем мне приходится кивать — “о»кей!” — и импровизировать.

Импровизации

— Вам пришлось начать у нас с элементарных вещей — подгонки оружия под каждого спортсмена. Это был главный недостаток белорусской команды?
— Нет. Все не так просто. Я старался оптимизировать обнаруженные недостатки. В Германии, Австрии само собой разумеется, что каждый спортсмен что-то делает со своей винтовкой, подгоняет ее, исходя из индивидуальных особенностей. Когда вы играете на высшем уровне, важно все. Даже мелочь может все испортить. И доверие к своему оружию — это путь к “чистой” стрельбе. Все идет от головы. Поэтому нельзя сказать, что только оружие в числе главных проблем.
Когда я стал больше работать с женской командой, мы очень много времени посвятили некоторым вещам. Хотя нет, очень много — не совсем верно, поскольку перед Олимпиадой это было бы опасно. Но сделали действительно немало. На тренировке старались, чтобы все было законченным. Это хороший опыт для Беларуси. Например, стрельбу вели в очень быстром темпе, что больше свойственно западноевропейскому менталитету, в частности школе ГДР.
Есть заметная разница, как стреляют здесь и как в Германии или Австрии. Там девушки и юноши приходят в биатлон в 10-12 лет. Сначала они берут в руки пневматическое оружие. Их сразу обеспечивают очень хорошим снаряжением. Молодежь тренируется в отличных центрах под руководством квалифицированных специалистов, от уровня которых зависит очень много. Обучение ведется качественно, отрабатывается каждый элемент, такой как, например, дыхание. Ведь произвести выстрел — это не просто нажать на курок и сделать “пуф”. И, конечно, годам к семнадцати такие спортсмены уже многое знают и умеют.
В Беларуси же в самом деле пришлось заниматься большей частью элементарными, базовыми вещами. Это было моей главной задачей.

— Неужели спортсмены нашей национальной команды не имели базовых знаний?
— Думаю, их точно не так учили, как учат в Германии. Конечно, я не все знаю и понимаю из того, что имеет место в Беларуси. Но это мое ощущение. И дело здесь больше в модели школы. Здесь один тренер говорит, что это правильно, другой — что это, третий — это. В Германии же все иначе. Там система. И по ней учатся все спортсмены.
Кроме того, стрелять надо много. И делать это необходимо автоматически. Если при стрельбе раздумывать — промажешь.

— Чем отличалась работа с белорусами от работы с австрийцами, например?
— Все дело всегда в контактах. Понимание либо есть, либо его нет. И так везде. Ведь разницы между людьми — что в Беларуси, что в Австрии — практически нет. С другой стороны, австрийцы выросли в совершенно иной общественной формации. Они с детства знают, что могут делать все, и имеют для этого деньги и прочее. А в Беларуси люди сдержанные, скрытные. В этом главное отличие. К слову, в ГДР было то же самое. А в Китае — еще хуже. Но в профессиональном спорте так нельзя. Надо быть контактным, открытым, радостным, сильным. Как я. И у меня до сих пор сохранились очень хорошие отношения со спортсменами и коллегами из Австрии. (При этих словах Клаус приложил руку к сердцу.) Точно так же и здесь. И мое решение остаться в Беларуси — это решение для спортсменов. Когда атлеты благодарны тебе за труд, тренер хочет продолжать работать с ними дальше. Если люди с тобой открыты и, самое важное, честны, это имеет очень большое значение — большее, чем все деньги в мире.
Деньги ничего не значат, если между спортсменом и тренером отсутствует связь, если “химия” не совпадает. Ты же знаешь: тренинг — это прежде всего доверие. Если доверия нет, можешь отправляться домой.
Я приехал в Беларусь, потому что у меня заканчивался двухлетний контракт с Китаем и поступило приглашение от вашей федерации. Если бы не оно, я был бы свободен и мог оказаться где угодно. Тренер всегда, принимая решение, смотрит, что это за сборная, куда его зовут. Я знал результаты белорусов и немного общался с Людмилой Ананько, Людой Калинчик, Домрачевой. И сказал: “О»кей, эта команда может быть в топ-6, топ-7 в мире. И работа с ней принесет удовольствие”.
Удовольствие должно быть всегда. Ведь я постоянно в пути. Если мы тренируемся в Раубичах, то спортсмены находятся дома, а я — в дороге. Ежели сбор в Австрии, я снова в пути. Никогда не бываю дома. Но это прекрасно. Для меня и моей семьи олимпийская медаль — отличный результат. Если на чемпионате мира и этапах Кубка мира мои спортсмены попадают в топ-6 или топ-10, дома мне говорят: “Да, это — работа!” Не восьмидесятые-девяностые места…
Как тренер я много выигрывал медалей. С Рикко Гроссом — четыре олимпийских золота. В Солт- Лейк-Сити, где был в качестве тренера мужской сборной Германии, мы во всех дисциплинах имели призеров. Но каждый раз после победы испытывал особое чувство. И мне все равно, атлет какой страны завоевал медаль. Сегодня работаю для Беларуси, значит, я — белорус. А когда трудился в Китае, был китайцем. Это моя философия.

— Нет ли желания посотрудничать с кем-нибудь еще?
— Я продлил контракт с белорусской федерацией на четыре года. По его окончании мне будет уже шестьдесят. И едва ли захочу продолжить работать в том экстремальном режиме, в каком живет тренер. Я многое умею и, уверен, найду себе применение.

Каждому дан шанс

— В Беларуси вы поначалу работали и с мужчинами, и с женщинами. Это оказалось слишком большой нагрузкой? Ведь год спустя вы сфокусировались исключительно на прекрасной половине.
— Это было решение федерации, не мое. Ее руководитель сказал, что на Олимпийских играх более высока вероятность выиграть медаль у девушек, поэтому с ними и надо больше работать. Уделять же одинаковое внимание тем и тем, постоянно переключаться очень тяжело, слишком велик стресс.

— А могли ли вы спрогнозировать, что Сергей Новиков будет стоять на одной ступени олимпийского пьедестала с великим Бьерндаленом?
— Подобное происходит практически на каждом чемпионате мира и Олимпийских играх — по меньшей мере в одном виде программы и чаще всего в индивидуальной гонке. Бывает один день, когда ты имеешь замечательную форму, прекрасные лыжи и отличную стрельбу. И можешь бороться. Вспомните 2001 год, когда на чемпионате мира в индивидуальной гонке победил финн Пуурунен. У него всегда были плохие результаты. Но в тот прекрасный для себя день он стрелял “ноль” и выиграл.
Зато в Ванкувере был день Новикова, который не допустил ни одной ошибки и может сказать другим атлетам “спасибо” за то, что те мазали. Но это их проблема — не Сергея. У него был шанс, и он его использовал.

— Как думаете, почему свой шанс не может использовать Рустам Валиуллин?
— Последний год мало наблюдал за ним. Но, мне кажется, наибольшей проблемой у Рустама является голова. Когда возникает сложная ситуация, он, возможно, слишком много думает. При этом, естественно, вынужден постоянно принимать решение: да или нет, да или нет… А такое раздумывание во время стрельбы ни к чему хорошему не приводит. Полагаю, Валиуллину необходимо хотя бы раз показать большой результат, и тогда, вероятно, он освободится от этой проблемы. Парень тренируется очень упорно, сражается на лыжне и стрельбище. Но, с другой стороны, не каждый же атлет способен стать чемпионом. Это невозможно! Однако каждый из них имеет свой шанс. Новиков его использовал. Даша — тоже.

— Можно ли сказать, что Даша — ваша любимица? Ваши отношения складываются на уровне “учитель — ученица”, или вы друзья?
— Не все так однозначно. Ведь в нашем коллективе есть спортсменки и 28 лет и 17. Поэтому я и папа, и мама, и друг. Иногда приходится повышать голос. Но девушки это понимают, так как мы — команда. Да, у каждого могут быть проблемы: не идет стрельба или что-то случилось дома. Нельзя быть постоянно счастливым. Но каждый день на протяжении четырех недель сбора мы все по-дружески относимся друг к другу. И хотя я тренер, девушки называют меня на “ты”. Я для них — Клаус или Зибыч.

— Насколько близки вы со спортсменами и тренерами? В курсе ли их личной жизни?
— Знаю не так уж и много. Один раз был у Андрея Цыбульского, один — у Сергея Булыгина. Вечерами на сборе мы с кем-нибудь из команды порой сидим, беседуем. Но свободного времени на это особо нет.

Ханты — дом родной

— Если вначале вы вели только стрелковую подготовку, то потом взялись и за функциональную.
— Мы стали очень близко работать с Цыбульским, постоянно общались, обсуждали все вопросы. И получилось так, что официально я числился тренером по стрельбе, но фактически мы вместе составили программу тренировок. Продолжаем следовать ей и теперь, когда я стал шеф-тренером женской команды.
В этом году практически ничего не изменили в подготовке по сравнению с олимпийским сезоном. Ориентируемся по ситуации: где-то делаем чуть больше велосипеда, где-то гребли, где-то горных восхождений. В моем компьютере имеются все данные по тренировкам, и я могу оценить, насколько хорошо или плохо кто-то выглядит по сравнению с прошлыми годами. В этом и есть причина, почему мы ездим в одни и те же места, тренируемся по одной и той же программе. Если каждый год делать разные вещи, как, например, наша мужская команда, то невозможно понять ничего: на каком уровне находишься, какая ситуация…
Единственное, в прошлом году мы в сентябре были не в Раубичах, а в Оберхофе, где бежали чемпионат мира. Однако, анализируя показатели, полученные на двух последних сборах, я могу сказать, что сегодня мы немножко быстрее, чем в прошлом году. Значит, наш путь — хороший путь. Система работает. Мы постоянно придерживаемся одной линии.

— А почему нынче не поехали на летний чемпионат мира?
— В Оберхофе участвовали все лучшие атлеты, это была проверка сил перед Олимпиадой. Страх, волнение накапливались, их надо было выплеснуть в соревнованиях. А в этом году в Польшу никто не приехал, как и следовало ожидать.

— Является ли послеолимпийский сезон для женской сборной разгрузочным?
— Раз мы участвуем в чемпионате мира, значит, должны бороться за медали. Заниматься спортом просто так, ради удовольствия — слишком дорого. Чемпионат пройдет в России. И в этом его особенность для многих членов нашей команды. По накалу для них это будут почти Олимпийские игры.

— Тем более что Ханты-Мансийск — почти родной для Дарьи Домрачевой.
— Да, и это может стать большой проблемой. Конечно, я надеюсь, что нет, но… Даша должна быть расслабленной. Это особое соревнование, подготовка к которому будет тоже специфической.
Сейчас Даша имеет мотивацию, у нее хорошее самочувствие, нет усталости. И тесты показали, что она находится на таком же уровне, как в прошлом году на месяц позже. А если учесть, что Домрачева из отпуска вышла также на месяц позже, то выводы очевидны. Могу еще добавить, что нынче она более расслаблена.

— Чемпионат мира состоится в марте. Какие коррективы из-за этого внесены в подготовку?
— В прошлом сезоне непосредственно к Олимпийским играм мы начали готовиться после Рождества. До этого занимались закладкой базы. Нынче, думаю, продолжим базовую подготовку и после шестого этапа Кубка мира в Антхольце. Посмотрим по ходу сезона.

— Мужская сборная планирует пропустить февральские этапы Кубка мира в Америке. Какие планы у женской?
— Если все будет в порядке, то полетим за океан, но, скорее всего, без молодежи. Полностью пропуск этапа Кубка мира означал бы большую потерю очков в Кубке наций. Мы не можем себе этого позволить.
Когда работал в Китае, мы пропустили несколько стартов ради участия в Азиатских играх. До отъезда женская команда занимала третью позицию в Кубке наций и три девушки входили в топ-15 общего зачета. Вернувшись, обнаружили, что команда опустилась на девятое место, а лучшая спортсменка стала уже 22-й. Остальные потеряли возможность участвовать в масстарте. Таковы оказались последствия…
И потом, считаю, что чем больше соревнований, тем лучше. С каждым стартом ты становишься все сильнее и сильнее.

На горшке далеко не уедешь

— Международный союз биатлонистов решил сократить количество участников в Кубке мира. Одновременно усохла и белорусская квота — до пяти женщин. Сейчас с командой готовятся восемь человек: Дарья Домрачева, Людмила Калинчик, Надежда Скардино, Надежда Писарева, Алла Толкач, Анастасия Дуборезова, Ирина Нафранович и Ирина Кривко. Как думаете, кто из них выйдет на старт первого этапа Кубка мира?
— Домрачева, Скардино, Калинчик — сто процентов. А кто еще… (Зиберт пожал плечами.) Ситуация непростая, что показали и тестовые тренировки, проведенные в сентябре на сборе в Раубичах. Лыжницы Дуборезова, Нафранович, а также бывшая россиянка Писарева должны сначала квалифицироваться в Кубке ИБУ. И, пожалуй, на первый этап в Эстерсунд нам придется заявить Кривко или Толкач. Есть еще такая спортсменка Бабецкая, она уже много лет пытается, но…

— Не поняла. Почему Ирина Бабецкая нехороша для национальной команды?
— Результат недостаточен. Она слишком медленно бегает. Да, была недавно второй в спринте на чемпионате страны. Но это — лето. Несколько лет назад Бабецкая летом стала даже чемпионкой мира среди юниорок. Но я знаю, что ее результаты при переходе с роллеров на лыжи оказываются хуже на 12-13 процентов. Это слишком много. У Скардино — на 10 процентов, у Калинчик — на 5. Поэтому судить только по летним выступлениям опасно.
В Беларуси соревнования бегают на роллерах фирмы “Марве”, однако никто их не тестировал. Понятия не имею, у кого из атлетов более быстрая пара, у кого менее. В Германии же поступают так: федерация покупает тридцать пар роллеров для мужчин, тридцать — для женщин. Техники их тестируют и одинаково готовят. Все оказываются в равных условиях. Ведь только тогда можно судить, кто и с какой скоростью бежит. На первый взгляд, это реально и здесь: прибрести, протестировать и раздать. Но в Беларуси такое невозможно! И потому все по-другому…

— Зимой в Германии тоже инвентарь тестируют при отборе?
— Нет, вся квалификация для попадания в команду на первый снег и первые этапы Кубка мира заканчивается летом. Такова специфика отбора в Германии, где за каждое место борются по двенадцать человек. Очень большая конкуренция. Здесь, повторюсь, все иначе.

— А знаете ли вы, как живут у нас спортсмены в регионах?
— Нет. Знаю только Раубичи да за последние два месяца трижды был в Минске — максимум на три-четыре дня. Нет времени.

— Но я заметила, что тема белорусского резерва не оставляет вас равнодушным.
— Конечно. И это было наше желание: создать новую систему, чтобы юные спортсменки из молодежной команды Федора Свободы тренировались вместе с национальной сборной — в одном месте и по одной программе. Мы согласовываем планы, контролируем технику, стрельбу. Юные девочки смотрят на старожилов, учатся у них. Это очень важно. Конечно, молодежь готовится несколько иначе, есть дни, когда у них совсем другой тренинг. Например, в сентябре взрослые имели пять стартов подряд, молодые же только три.

— В предолимпийском сезоне тренером по стрельбе в женской сборной работал Евгений Пермяков, муж Ольги Назаровой. Но потом он ушел…
— Это было решение федерации — чтобы Пермяков тренировал молодежь. Федерация — мой босс, ее решения не обсуждаются.

— После его вынужденного ухода Ольге стало тяжело, так как Евгений к тому же ее личный тренер. Как полагаете, не это ли явилось косвенной причиной того, что Назарова неудачно выступила в Ванкувере?
— Возможно, я недостаточно понимаю то, о чем Назарова говорит с Пермяковым. Это касается многих вещей. Но, кроме Ольги, у меня в предолимпийский сезон в команде было еще пять девушек. И лучшей из них постоянно оказывалась Домрачева. Мы одинаково наблюдали за Назаровой, Ананько, Кудряшовой, Скардино. У всех был один и тот же план. Но я не знаю, что Ольга делала. Может, Цыбульский больше осведомлен об этом? Не исключено, что она работала немножко по нашей программе, немножко по программе Пермякова. Во всяком случае у меня такое сложилось ощущение.
В 2008 году мы всем основным членам команды меняли стволы у винтовок. Назарова отказалась, так как Евгений сказал нет. Однако вдруг в мае 2009-го они меняют ствол. Я не понимаю, какая должна быть причина, ведь до Олимпиады оставалось всего ничего!.. А перед первым этапом Кубка мира мы тренировались в Вуокати, в Финляндии. Шли первые комплексные тренировки с лыж, со слабого хода. И вдруг Назарова делает в стрельбе лежа восемь промахов. Я говорю себе: “О»кей, наверное, она устала или больна и не может сконцентрироваться”. Спрашиваю ее. Отвечает: “Нет, Клаус, мы просто чуть-чуть поменяли кое-что!” Поменяли за считанные дни до старта Кубка мира? Часто Назарова тренировалась совсем иначе, чем вся команда. Помню, однажды у нас был день отдыха, а она его проигнорировала. Зато потом не смогла работать по общему плану. Вот какие решения принимал Пермяков, ее личный тренер. И вы должны у него спрашивать, почему получился такой результат на Олимпийских играх. Поскольку она занималась по своей программе, то мы не могли в полной мере отслеживать ее состояние с помощью контроля лактата, времени. Невозможно было определить, что хорошо, а что плохо. Я не понимаю такой системы. Впрочем, надеюсь, она способна дать результат.
Я же тренирую по своей системе. Но нет ни одного человека в мире, кто мог бы сказать, что его программа — лучшая. И ты постоянно тестируешь, проверяешь, спрашиваешь девушек о самочувствии. Спортсмены говорят: “Мои ноги в порядке” или “После этой тренировки они очень устали”. А Пермяков не был в команде, они с женой не могли постоянно общаться, часто он находился за сотни километров от нее. Я не понимаю…

— Как сейчас проходит подготовка Ольги? Как оцениваете ее выступление на чемпионате страны?
— По решению федерации она готовится отдельно от команды. Оценить ее результат… Для этого я должен знать, какая работа проделана до старта. Это очень важно. Та же проблема у Юркевич и у других спортсменок, которые не в сборной.
Сравните эту ситуацию с той, что сейчас в Германии. Немецкой команде необходимо сменить состав. Ушли Хаусвальд, Вильхельм, Бек. И было принято решение: последние два месяца перед сентябрьским чемпионатом страны все девушки (начиная с юниорского возраста) тренировались по одной программе. Работали очень жестко. А потом на чемпионате посмотрели, кто и что из себя представляет. Некоторые были настолько уставшими, что не могли бежать. А другие показали, что способны выдержать такой тренинг перед Кубком мира…
В Беларуси мы не можем поступить так же — не позволяют финансовые возможности. В Германии деньги команде дают спонсоры. Здесь — федерация. И не получается взять на сбор в ту же Австрию на пять-шесть человек больше. Это было бы реально в российском биатлоне, американском или швейцарском. Но Беларусь — маленькая страна, и постоянно приходится решать, что возможно, а что нет.
Наше желание, наша мечта — все больше и больше спортсменов подключать к работе по нашей системе. Готовы ее варьировать, приспосабливать. И при этом надо умудряться оставаться в финансовом отношении, как говорят в Германии, в рамках. Да, это пока только мечта. И в этом тоже отличие Беларуси от Германии или Австрии. А вот в Китае ситуация была примерно такая же, как и здесь. Поэтому работать надо на все сто процентов от того, что имеем. Иного выхода нет.

— Какой уровень Назарова должна показывать, чтобы попасть в стартовый состав на первый Кубок мира?
— Понятия не имею. Вы спросите Назарову или федерацию, что Ольга собирается делать в этом сезоне: готовится ли она к Эстерсунду, или хочет пропустить его и подольше побыть с семьей. Я не знаю.

— Прошлый сезон стал успешным для Людмилы Калинчик. Она заняла 10-е место на Олимпийских играх в Ванкувере. На ваш взгляд, это пик ее возможностей?
— Нет. После Олимпиады она была однажды четвертой, совсем рядом с пьедесталом. Но чтобы показывать хорошие результаты, ей необходима жесткая, скоростная трасса. Надеюсь, Калинчик сможет изменить свою технику. Люда много работает над ней, однако едва накатывает усталость или наступают сложные погодные условия, она возвращается к старому рисунку бега. Так происходит у многих атлетов. Но когда Калинчик свежа, то способна на высокий результат — на первом этапе эстафеты и в спринте, то есть на коротких дистанциях. Потом задачей будет удержание техники на дистанции десять километров и длиннее. Но это уже следующий шаг, который потребует еще года или двух упорной работы.

— Способна ли дальше прогрессировать Надежда Скардино, которая и так является одним из лучших стрелков мира?
— Она каждый день борется за этот результат. И готова показывать 93-94 процента попаданий. Однако в этом году мы немного изменили программу ее подготовки. Потому что Надя, ставя во главу угла точность, слишком много времени проводит на рубеже. Ее задача — стрелять быстрее секунд на десять. Но от этого чуть-чуть пострадает меткость, может быть, процент попаданий снизится до 90.

— В команде появился новичок — 21-летняя Алла Толкач. Каков ее потенциал?
— Вы видели, что Алла прошлой зимой в первый раз выступила на этапе Кубка мира. Там ей пришлось поменять ствол — она взяла запасной у Даши. И показала совсем неплохой результат. Однако Толкач должна изменить технику бега. Иначе… Ее много лет учили старой, русской, белорусской технике — ехать сидя (Как у нас говорят, “на горшке”. — “ПБ”.). Посмотрите на Назарову. Так нельзя. Такую технику все использовали много лет назад. Но норвежцы, французы, молодые австрийцы изменили биатлон. Должно быть падающее положение корпуса. Вспомните Нойнер. Она всегда идет в высокой позиции. И Калинчик учили когда-то так же, как и Назарову. Проблема этой сидячей позиции в том, что она препятствует высокой частоте движений.

— Кто еще страдает этой “болезнью” в белорусской команде?
— Калинчик на правильном пути. Скардино в прошлом сезоне сделала шаг вперед. Домрачева с самого начала ходила по-другому. Многие тренеры мира, когда Даша идет по равнине, восхищаются: “О, вот это бег!”
Над тем, чтобы улучшить технику, мы работаем постоянно. Но непросто изменить то, чему учили перед этим лет десять. Прежде всего система должна сформироваться в голове. Каждый день надо концентрироваться на этом, а есть ведь еще и стрельба. Нет времени расслабляться.

— Что скажете о 19-летней Ирине Кривко?
— Когда мы были в мае на первом сборе в Альтенберге, я подумал: “Это невозможно! Никаких шансов бежать — ни на роллерах, ни на лыжах”. Проблема возникла год назад. Она тогда тренировалась очень интенсивно. И в августе оказалась полностью выхолощенной. В этом году Ира пришла в национальную команду, к новым тренерам, и стала все воспринимать очень негативно: “Это не могу делать, а это невозможно”. Пришлось с ней много повозиться. Совершенно не умела ездить со спусков. Начала с того, что спускалась какую-то часть пешком и только потом надевала роллеры. Сейчас Кривко, как и молодежь из группы Свободы, абсолютно интегрирована в команду. Ира уже забыла многие свои невзгоды. И, думаю, чувствует себя счастливой. Она идет навстречу новой технике. И, наверное, не так уж все и плохо. Во второй день чемпионата Беларуси Кривко показала лучший ход среди юниорок! Такого раньше нельзя было и представить. Шаг за шагом она двигается вперед. У нее есть шанс быть быстрее и на лыжах. А зима покажет. Сейчас она бежит примерно как Алла — на 7-8 процентов медленнее Даши.

— А еще в команде появились бывшие лыжницы.
— Дуборезова и Нафранович тренируются много и упорно, стреляют неплохо, но надо быть сумасшедшим, чтобы уверенно заявлять сейчас, будто на первом году занятий биатлоном они сразу покажут результат, достойный Кубка мира. Буду очень счастлив, если в Кубке ИБУ они пройдут квалификацию. Это будет непросто, поскольку вторые составы сборных Германии, Франции, России очень сильны. Но, судя по сентябрьским результатам Дуборезовой и Нафранович, думаю, все возможно. Конечно, для стрельбы им требуется несколько больше времени, чем остальным: оно соизмеримо с прохождением одного штрафного круга. Но если отстреляются 2-0 или 0-2, полагаю, этого хватит.

— Надежда Писарева приехала к нам из Санкт-Петербурга. Она не выступала в чемпионате Беларуси — из-за болезни. Поэтому хорошо бы услышать хоть пару слов о ней.
— Изсодя из тестов, которые мы провели в Рамзау, Писарева может бороться. Она довольно быстра. Но очень нестабильна в стрельбе — почти так же, как и наши молодые спортсменки. Буду счастлив, если Надя наберет 78 процентов попаданий. Ей потребуется как минимум два года, чтобы стать полноценным членом команды.

— Работая в Германии, Австрии, Китае, вы никогда не сталкивались с проблемой приглашения в команду зарубежных спортсменов. Как думаете, почему белорусы активно привозят россиян?
— Не знаю. Я здесь только два года. Наверное, это зависит от системы. Может быть, чтобы заложить базу на будущее, Беларусь нуждается в молодых спортсменах. А скорее всего, дело в том, что Россия находится рядом. Страны имеют похожий менталитет. И нет проблем, если обменяются двумя-тремя атлетами. Все-таки Беларусь обрела суверенитет не так и давно.

— А в курсе ли вы, что тренеры из регионов обычно негативно относятся к приглашению неизвестных иностранных спортсменов прямиком в национальную команду?
— Могу сказать только, что Писарева говорит по-русски. Между нами есть понимание. Каждый раз мы общаемся через одного из тренеров. И мне нечего сказать по поводу системы, которая сложилась в федерации.

— Домрачева, Калинчик, Скардино. Кто будет четвертым в эстафете, ваше мнение?
— У меня его нет! В конце прошлого сезона я думал, что четвертым человеком будет Алла. Потому что попасть на первом же этапе Кубка мира в топ-60 — это хорошо. Но… Ее результаты на роллерах заставляют лишь надеяться, что на лыжах она умеет бегать быстрее. Поэтому посмотрим, что будет на первом снегу. (В настоящее время сбор в финском Вуокати в самом разгаре. — “ПБ”.) Впрочем, думаю, для эстафеты Толкач все-таки не готова. Она не так хороша, как Кудряшова, которая стреляла “ноль”.
Наша проблема в том, что все девочки — молодые, без опыта больших соревнований. При пяти тысячах зрителей они растеряются. Посему этот сезон с точки зрения выступления в эстафете будет очень сложным.

— Наши болельщики соскучились по медалям в эстафете.
— Мы тоже. Старая команда была последнюю зиму очень близка к медалям. Но Кудряшовой теперь нет. А чтобы собрать новую четверку, думаю, надо подождать пару лет.

Сумасшедший позитив

— Может быть, вспомните что-то необычное из работы с белорусской командой?
— Уже почти тридцать лет я тренер. За такой срок можно столько всего пережить… Разве что когда кто-то на стрельбе лежа стреляет стоя — это действительно нечто новое. А стрелять не по своей мишени — это, конечно, смешно, но в биатлоне случается по меньшей мере каждый год в каждой команде. (Зиберт заразительно хохочет, вспоминая Дашины причуды.)

— Кстати, некоторые болельщики обиделись, увидев по телевизору, как в Оберхофе, когда Дарья Домрачева в очередной раз преподнесла сюрприз, вы буквально заходились от смеха.
— С моей стороны это нормальная реакция. Никакой агрессии. За свою тренерскую карьеру я видел столько разных вещей, но каждый раз воспринимаю все по-новому. Конечно, Даше это было сложнее пережить. Она боролась за хороший результат. И проиграла. Для меня же все не было так важно.
Перед Домрачевой стояла задача поскорее забыть этот инцидент. Потому что на следующей неделе предстоял новый старт, на котором необходимо было показать перед Олимпийскими играми хороший результат — чтобы понять: она сильная. И быть от этого счастливой.

— После этого случая Даша обращалась к вам за психологической помощью?
— Нет. Ей не надо меня просить. Я тренер. И сам пришел к ней тотчас после того, как гонка закончилась. Мы говорили сугубо о позитивных вещах, о том, что было хорошего в соревнованиях.
Я подхожу к спортсменкам после каждого выступления. Спрашиваю о самочувствии, мы обсуждаем стрельбу, разбираем каждую ситуацию: что было с ветром, флажками и так далее. Был только один человек, кто не хотел говорить после финиша, — Назарова, если не ошибаюсь. С другими проблем не возникало.
Поймите, мне все равно, кто придет первым: Домрачева ли, Калинчик. Все девушки для меня особенные. Но при этом они не должны забывать, что в первую очередь мы — команда. Играем в одну игру. И должны разговаривать, общаться — на тренировках, после них. Часто при заезде в гостиницу селим их по-разному: по двое, по трое, постоянно меняем, чтобы каждая могла спать в одной комнате с любой из команды.
Да, Даша лучшая. Но в тренинге все для всех одинаково. Такого нет, чтобы с Домрачевой мы беседовали два часа, а с остальными — десять минут. Разница только в том, что если Даша провела тренировку отлично, то ей уделим пять минут, а той, у которой возникли проблемы — двадцать.
Я всегда разделяю чувства своих подопечных. Это моя работа. Я сам был атлетом, выигрывал этапы Кубка мира, медали чемпионатов мира и Олимпийских игр. Поэтому знаю, что это такое. И сегодня моя профессия — тренер, а это значит жить жизнью своих спортсменов. Я вижу, что атлеты делают жесткую работу. Им не всегда светит солнце. Бывает, они тренируются в дождь и холод. На моих глазах куется результат. Девушки борются за него. Вечером после ужина они приходят работать на тренажере “Скат”, постигают тонкости стрельбы, стараются. Я вижу их возможности и очень счастлив, когда у них получается. И несчастлив, когда — нет. Тогда ищу, что можно изменить. Никогда не забываю, что передо мной личность.
Да, не все могут стать чемпионами. Вот, например, Кудряшова. Ее максимумом было восьмое место. Она не могла выиграть ту гонку. Но так светилась после финиша, как будто стала победительницей! Считаю, я должен всем своим атлетам помочь достичь максимального для себя результата.
В Беларуси многие спортсмены способны в лучшем случае на пятнадцатые места. Когда мы увидели после двух-трех недель тяжелого тренинга, что наши новички не способны стрелять “ноль”, то это было просто сумасшествие. Но когда кто-то стреляет рядом без штрафа, за ним тянутся. И назавтра новобранцы сражаются, чтобы стрелять “ноль”. Это психология.

— Трудно ли сохранять позитив всегда и везде?
— Когда ты на выезде, постоянно должен казаться счастливым. Конечно, на сборах очень устаешь. Вот в Раубичах мы пробыли четыре недели. Это не так просто. Время от времени очень хочется домой, чтобы отдохнуть и успокоиться. В такие моменты звоню жене и делюсь с ней тем, что происходит. Она меня поддерживает: “Ты должен” и так далее. Мне становится легче. Самое главное — не показывать спортсменам свое состояние, не дать им заметить, что что-то не получается или идет не так. И когда я выхожу из своей комнаты, то всегда излучаю позитив. Иначе нельзя.