Лига Европы. "Шериф" — БАТЭ. Свой взгляд. Троллейбус N 19

Хотя воевали не за город. А за право разговаривать на том языке, на котором считали нужным. Официальный Кишинев ратовал за молдавский (то есть фактически за румынский). Приднестровцы — молдаване, украинцы, русские — предпочитали язык Пушкина. Теперь в Кишинев ли приедь, в Тирасполь ли, становится непонятно, как до этого конфликта можно было докатиться.
В столице Молдовы большинство по-прежнему понимает и говорит по-русски. На самоотделившейся земле молдавский — старый, советский, кириллический молдавский — один из государственных языков. Наравне с русским.
Читая надписи на рекламных плакатах в Приднестровье, невозможно поверить, что язык был здесь когда-то настолько серьезным камнем преткновения. С ним делают теперь страшные вещи. “Рынок строй материалов”. “Руссификация телефонов”. Это если опустить очевидные описки и непредсказуемое использование знаков препинания. С лексикой не лучше. Как вам такое пронизанное радостью жизни объявление: “Шара!!! Очки 50 руб!”
Безошибочно оформлены разве что политические лозунги. Вроде “Республика — наша гордость”. Или: “Тирасполь — наш любимый город”. Или: “Наша сила в единстве с Россией!” Хотя и здесь просится какое-нибудь тире после “силы”.
Тирасполь в лучших своих проявлениях — город метеный. И кое-какие новые дома здесь имеются. Но от ощущения дыры во времени не отделаться. Здесь есть даже автоматы для продажи газировки! Которые, правда, не работают, но все-таки.
А какие бабули и дедули ездят в 19-м троллейбусе из Бендер на тираспольский рынок! А как выглядит сам этот троллейбус! Если постараетесь, вы наверняка вспомните все эти музейные экспонаты в кабине водителя. И жуткий плюш свекольного цвета, и какие-то кладбищенские пластмассовые цветы в углу, и наклейки из жвачек — “Терминатор”, “Ван Дамм” и “Парк юрского периода”. А рядом — голая баба. А между ними — конечно, образок с богородицей. И где-нибудь еще даже вкладыш из “Турбы” посажен на клей. И с зеркала заднего вида свисает свитая из трубок для капельницы рыбка. И чертик, и какой-то пласмассовый веер павлиньего хвоста. (Причем без самого павлина — он, видимо, устал и отвалился. А хвост болтается.)
А какие в троллейбусе продавленные сиденья! И огромные молекулы пыли летают в солнечном луче, и трафаретные надписи о штрафах в рублях и копейках. И как единственное напоминание о новом веке — набитый в “ворде” на листике А4 совет: “Вошел в троллейбус — держись за поручень!!!” Очень помогает в неспокойном пути.
И троллейбус тянется по улице Карла Либкнехта, которая постепенно превращается в трассу на Бендеры. И его обгоняют маршрутки до Кишинева за 26 приднестровских рублей. И пассажиры 19-го привычно глядят на российский миротворческий десант, контролирующий главный стратегический объект — мост через Днестр. Миротворцы, щурясь, сидят на накрытой камуфляжной сеткой технике с “калашами” за спиной. Уже много лет все спокойно.
И страшно, если подумаешь вдруг, что все эти автоматы вновь застрекочут из разбитых окон, и заахает артиллерия, и загрохочут по лестничным пролетам поднятые по тревоге берцы…
…Стуча по ступеням тяжелыми сапогами, омоновцы спустились с 15-го, гостевого, сектора с болельщиками БАТЭ. Они были со щитами, в здоровенных шлемах. Лица по сравнению с касками казались маленькими и почти детскими. “Робокопы” спрашивали у коллег без особого назначения: “Может, еще что?” “Не, мужики, все нормально, — говорили те. — Спасибо за кооперацию!”
“Что здесь было?” — спросил у одного. “Да так. Ничего. Жертв нет”, — ответил он. Второй подтвердил: действительно ничего. Все нормально. Все под контролем. Просто очередная серия извечного противостояния нетрезвости с несправедливостью.
Я поднялся на сектор. Там после близкого знакомства с местными бригадами местного реагирования царила гнетущая атмосфера смятения. Ходила история о том, как омоновец ударил в живот девушку, и ее забрали оказывать помощь. “Где мой муж? Куда его увели?” — вопрошала другая, небитая барышня. Кто-то разматывал заново желто-синие полотнища. Кто-то плакал. Кто-то курил.
Эх, в начале матча так здорово болели. С таким запасом перекричали хозяйскую трибуну с вступавшим невпопад оркестром. Борисовские смели их звуковой волной в два счета. А их потом тоже быстро — смели. Уж как фанаты жаловались: нас так шмонали, так шмонали! Везде заглядывали. Вот, видимо, куда-то все-таки не заглянули.
Спрашиваю у Мишки Болгарова: “Миш, так что случилось?” — “Первый раз милиция озверела из-за фаеров. Сразу полезли в толпу. И пожарные к тому же тут как тут. Обдали из брандспойтов какой-то пенной смесью. Из-за чего по второму разу сцепились — вообще непонятно. Видимо, кто-то кого-то спровоцировал. Короче, теперь уже не разберешься”.
Миша, кстати, настоящий коренной бендеровец. Здесь провел детские годы. А теперь учится в нашем инязе. Бывший мой студент. “Ну что, Мишаня, сильно родина изменилась?” — “Здесь никогда ничего не меняется”. — “Ну так, значит, и хуже не стало?” Молчит Миша.