СУДЬБА. Выше гор могут быть только горы

— Началось все донельзя банально, — рассказывает собеседник. Большинство ребят и сейчас попадают в спорт именно так. В 1978 году к нам в школу на урок физкультуры пришел мой первый тренер Евгений Петрович Шабуня, провел агитбеседу. Желающие через пару дней появились на велобазе. Кстати, набор получился очень удачным. Мой одноклассник Петя Вишневский довольно быстро стал одним из ведущих шоссейников в Беларуси. Жаль, закончил выступления из-за травмы. Его младший брат Вася стал третьим в Союзе на треке. Еще были неплохие парни… В общем, так и катили: тренировки, сборы, соревнования — все как у всех. Затем армия, где благодаря стараниям Шабуни я продолжал гоняться. Правда, ближе к дембелю появились проблемы со здоровьем, причем очень серьезные. Настолько, что с велоспортом пришлось завязать.

— ?!

— Да-да, на тот момент казалось, что решительно и бесповоротно. Вернулся в Бобруйск, устроился на завод тракторных деталей и агрегатов простым рабочим. Началась новая жизнь… Но старая сама о себе напомнила. На том же заводе работал в то время инструктором… Евгений Шабуня. На мою “завязку” спокойно смотреть он не мог, все уговаривал попробовать “ну хотя бы еще разок”. Я согласился: а почему бы и нет, что теряю? Тогдашний руководитель велосипедной базы Олег Гуща выделил мне велосипед, на заводе оформили отпуск, и по протекции Евгения Петровича в 1985 году я поехал вместе со сборной трековиков Могилевской области на сбор в Гагры. Первый месяц… Сказать, что было тяжело, — значит ничего не сказать. Шутка ли — два года в седло не садился. А потом втянулся. Да так, что всю эту сборную начал “делать”. Тренер, почесав затылок, делегировал меня на первенство республики на треке, проходившее во Львове. Там я взял золото. А в скором времени подоспела новая рекомендация Шабуни: к Филиппову, в сборную профсоюзов СССР. Напрямую, минуя сборную БССР.

— Занятно, ведь в те времена многие спортсмены как раз и жаловались на широту страны родной: мол, слишком много перевалочных пунктов было на пути к конечной станции — сборной страны, не мудрено и “заблудиться” в пути. А у тебя вон как лихо все получилось.

— Именно так все и было. Выиграть чемпионат СССР по велоспорту было едва ли не сложнее, чем Олимпийские игры: конкуренция бешеная! По мне, так даже и хорошо, что на этом этапе постоянно впереди чьи-то спины маячили: было за кем тянуться. Это у меня в крови: не умею быть вторым. Из кожи вон вылезу, но либо стану первым…

— Либо…

— А черт его знает, запасного варианта не держал в уме никогда. В той сборной сильные были ребята — чемпионы мира, призеры Олимпийских игр. В общем, было за кем тянуться. Так и дотянулся до сборной СССР. А в 89-м и чемпионат страны выиграл. И в общем зачете, и по итогам горных этапов. Второй титул для меня гораздо дороже: в Беларуси до тех пор никогда не было хорошего горного гонщика. Да и после…

— Учитывая особенности национального рельефа… В смысле — чего ж тут удивительного? Не на Минских же горах им расти. Одно странно: у тебя-то эта жилка откуда?

— О чем говорить? После того как я стал горным королем на “Ruta Mexico”, все мексиканцы атласами зашуршали, искали Беларусь. Когда нашли темно-зеленое пятно — только руками развели. Их земляк Рауль Алкала дважды становился лучшим горным гонщиком на “Tour de France”, а тут его на родной трассе какой-то “болотник” обставляет. Откуда, спрашиваешь? Не знаю. Хотя просто все, наверное: я ведь маленький, легкий, в гору такой вес тащить проще.

— Конец восьмидесятых — время тотальных перемен на одной шестой части суши. В том числе и в спорте…

— В то время наш советский массовый спорт уже мало-помалу начал с западным профессиональным контактировать. В 1988 году была образована итальянская профессиональная команда “Alfa Lum”, основу которой составили мои товарищи по сборной — Конышев, Екимов, Абдужапаров, Чмиль, Угрюмов, Пульников и другие. Были и двое минчан: Игорь Сумников и Олег Логвин. Звали туда и меня, но чины из Госкомспорта отговорили. Мол, итальянцы — все сплошь мафиози, “нагреют” и кинут. К тому же держали меня как молодого да перспективного с прицелом на Олимпиаду, велогонку мира и так далее. А из профи в любители ведь обратной дороги нет. Наобещали с три короба: квартиру в Москве, машину… Остался. А в мой чемпионский год образовался другой совместный, на этот раз советско-датский проект — полупрофессиональная команда “Tchelek”. Туда-то меня и зачислили. Выгода очевидна: я имел право выступать в гонках серии “Оpen” вместе с профессионалами, оставаясь в статусе любителя. Старшим тренером этой команды был Виктор Арсентьевич Капитонов — первый советский олимпийский чемпион по велоспорту. Поколесили мы по миру здорово: Испания, Мексика, Канада, Норвегия, Франция, Венесуэла, Колумбия…

— А параллельно — сборные БССР и СССР…

— Ну, это само собой.

— Не многовато было?

— А куда деться? Бывало, что на разные гонки, проходящие одновременно, тебя все твои “собственники” на части рвут. Хоть волком вой… Однажды мы в составе “Tchelek” провели подряд три гонки в Испании. К концу марафона, сам понимаешь, все эти горные серпантины такие кренделя в глазах вытанцовывали… А в аэропорту нас встретил главный тренер сборной Союза Гусятников: “Так, все свободны, а Озолс и Куприянович послезавтра улетают на “Giro de Italia”. Я говорю: “Не могу я уже, спина совсем отказывает”. Гусятников взрывается: “Да ты только за “бабки” на коммерческих стартах гоняешься, а на честь страны наплевать! Бога ради, я не уговариваю, но про сборную потом можешь забыть!” Всякое бывало…

— Здоровье ведь не купишь ни на какие призовые…

— Это сейчас хорошо понимаешь. А тогда другая логика была. Ребят жалко — совсем молодые пацаны инвалидами становились. Или того хуже… Мой хороший друг Игорь Шило погиб на гонках в Болгарии. Да почти каждый год кого-то хоронили…

— Стандартный аргумент советского профессионала-неудачника, каких много было в те времена, — звериные законы Запада, в особенности по отношению к нашим. Мол, ценят не выше ломовой лошади…

— Гонки там действительно сложнее, и народ выкладывается не в пример… Так ведь они знают, за что сражаются. Отсюда и азарт, и злость. В Латинской Америке мы постоянно с колумбийцами дрались. В прямом смысле. Они лучшими горными гонщиками считались: все маленькие, сухонькие, как цыганята, в гору ползут, как тараканы на стенку. И когда мы их там начали рвать, они после этапов с отвертками за нами гонялись. Спасала только дружба: если на кого-то из наших рыпались — на гонке к буяну вся команда пристраивалась и просто за задницу в кювет сбрасывали. Злились, но понимали: люди ведь за свое будущее жилы рвут. А у нас — страна зовет, и все побоку… Правда, часто сборная и клуб отправляли несколько составов в разные места, подбирая команды с учетом личных способностей. Я в основном на горных многодневках выступал. Призов да наград много было (правда, призовые деньги, по тогдашней системе, все больше стороной обходили — в Госкомспорт).

— Под твои кубки и медали вообще отдельную квартиру выделять надо — для музея…

— Те, что сейчас остались — самые маленькие. На “Ruta Mexico” вручили кубок почти с мой рост — хоть верхом на него садись. Во Франции, в Бретани призом за первое место в командном зачете был… мраморный стол весом в несколько сотен кило. Тренер сразу сказал: “За лишний вес багажа будете сами доплачивать”.

— Доплачивали?

— Нет, конечно. Такие трофеи мы обычно в гостиницах оставляли. Уборщицам дарили, портье… К тому времени уже больше о других ценностях думалось. А обещания насчет моего благоустройства в Москве как-то не торопились исполняться. И в 92-м я, разругавшись со всей этой компанией, уехал в Германию — в профессиональный клуб “Kontor 7”. Кстати, насчет звериных законов… На первых пресс-конференциях тамошние журналисты по три раза переспрашивали, не напутал ли я чего, когда рассказывал, что у нас за спорт такой в Союзе…

— А сам-то как устроился на новом месте?

— Нормально. В команде был явным лидером, и немцы души во мне не чаяли. Сразу же остаться предлагали: для этого пять лет надо было там проработать.

— Получилось гораздо меньше…

— Да уж… В 92-м на Новый год поехал домой. И уже недалеко от Бобруйска попал в аварию. Три перелома на ногах, трещина в позвоночнике и самое страшное — надрыв ахилла у пяточной кости. Лечился я здесь, в Беларуси. Немцы, правда, предлагали мне эскулапов в одной из европейских клиник, полностью за счет клуба. Но наши врачи разубедили: дорога дальняя, и если, не да бог, какой рецидив — останусь инвалидом на всю жизнь. От этого врачи уберегли, но спорт пришлось оставить. Я, правда, попробовал было гоняться дома, но тут же эти попытки прекратил. Прежнего уровня уже не достичь, а полумеры — не для меня. А вскоре и велоспорт в Беларуси фактически “гикнулся”.

— Каково это: с гор да в наши болота?

— Самое трудное — сидеть без дела. Научился плитку класть, и вроде неплохо получается. В Москву ездил — коттеджи строил. Да только там тоже обманывать стали: все норовят получше да подешевле. Вернулся. Жду. Чего — не знаю. Хуже нет, чем ждать и догонять…