"ПБ" 20 лет. Бывшие. Лучше, острее, смелее! “ПБ” — это маленькая жизнь. Клянусь святыми: было прекрасно!”

За то, что “Прессбол” самостоятельно прожил два десятилетия на фоне вибрирующей экономики и вспышек социальных потрясений, за то, что выстоял в перманентном противостоянии с влиятельными госчиновниками и монстроподобными структурами… Закрытие газеты, многочисленные иски, в том числе надуманные, “кротовьи” поползновения, лишение олимпийской аккредитации — как попытки утопить, заглушить, нагнуть, заставить замолчать…
Но ведь с этими же структурами мы научились не только сражаться, но и договариваться, ладить, созидательно сотрудничать. И это тоже один из законов выживания.
Газета освоила основы демократии и неистово отстаивает их в сфере белорусского спорта. Поэтому и выдюжил “Прессбол”, потому и вышел в безальтернативные лидеры спортивной прессы, что вслушивается в читательское эхо и дает возможность десяткам тысяч белорусов вникать в суть происходящих процессов, оказывать на них влияние да и просто выговориться: помните, знаменитое евтушенковское “Граждане, послушайте меня!”
Случаются у нас и конфликты. Надеюсь, будут и дальше случаться. Они — проявление развития мысли, столкновения мнений, противоборства амбиций, а потому неизбежны в коллективе, состоящим из личностей с не расплывчатым, а ярко, словно губы модели, очерченным мировоззрением. В этом смысле ностальгия по планеркам 90-х у меня, например, не проходит. Хрестоматийная “королевская” (на ул. Короля) рукопашная Борисевича и Богданова в предновогоднюю ночь перед наступлением 1995-го, конечно, перехлест, но ведь речь тогда шла о прессболовском патриотизме. Жизнь доказала, что правы оба: вскоре они отправились из “ПБ” в свободное плавание, и каждый отыскал свой счастливый берег. А “Прессбол” Бережкова пошел своим курсом. Не будь той схватки, еще неизвестно, как бы все у всех сложилось…
Я не за драки — за дискуссии, которые сейчас у нас редки. Зарубаются нечасто, да и то — лидеры редакции. Лишь Слава Федоренков — один за 28 панфиловцев, невзирая на авторитеты, “стоит насмерть”. Может, порой и “занадта” яро, однако ярко и несгибаемо. Потому, вероятно, и публицистику пишет чаще других — мнение отточено. А камерно-каморные рассусоливания постфактум отдают извечным советским кухонным страхом… Мог бы, конечно, и Серега Щурко что-нибудь “грохнуть”, но на планерках он не бывает даже во время Олимпийских игр…
Когда эволюция газеты не совпадала с эволюцией ее журналистов, кто-то из них выбирал свой путь. Большинство нашли себя в иной ипостаси и прогрессируют: сказывается прессболовская школа!
Целая колония прессболовцев органично внедрилась в население белокаменной. Первыми туда уехали Ольга Киселева и Александр Гомыляев, супружеская пара из первого призыва. Сейчас они занимают высокие должности в рекламных агент- ствах Москвы. Саша собирался прибыть на наш юбилей, но съемки очередного клипа где-то в теплых краях сделать этого не позволили.
В 1999-м укатил в Москву фанипольский самородок Дмитрий Навоша. По его следам пошли Димины наследники по баскетбольной корзине “ПБ” Евгений Чежегов и Николай Цынкевич. Там же бросили якорь Петя Саберов и Леша Вставский. В прошлом году российскую столицу протаранил и Коля Карпович.
Для российского sports.ru теперь пишет и наша многолетняя “формулистка” Наталия Дмитрук. Правда, сейчас она “завернула” на беспроигрышный материнский пит-стоп.
Интернет-проектами занимаются Тимофей Зиновьев и Юлия Ванслав. В ведущих информационных агентствах Беларуси работают Руслан Батенков, Геннадий Семенов и Сергей Вишневский. В самой тиражной газете страны трудятся Сергей Канашиц и Александр Стадуб, а на сайте “Салiдарнасць” пишет автор глобального летописного проекта “Беларусь. Совершеннолетие” Серега Олехнович. Вернулась на телевидение Эльмира Хоровец. Некогда застенчивый Дима Ермак теперь со знанием дела препарирует экономику. В других спортивных изданиях нашли себя Андрей Гивойно, Олег Шепелюк, Руслан Васильев, Анатолий Генералов.
Вадим Филипович и Олег Соболевский причастны к успехам ведущих отечественных футбольных клубов…
Список журналистов, некогда бороздивших просторы прессболовских страниц, насчитывает более трех десятков имен. Если кого упустили, не взыщите — без умысла.

НАШИ “БЫВШИЕ”
Руслан БАТЕНКОВ агентство БелАПАН
Александр БОРИСЕВИЧ бизнесмен
Владимир БОГДАНОВ рекламное агентство “Гольфстрим”
Юлия ВАНСЛАВ редактор интернет-сайтов
Руслан ВАСИЛЬЕВ газета “Спортивная панорама”
Сергей ВИШНЕВСКИЙ агентство БЕЛТА
Алексей ВСТАВСКИЙ компьютерная фирма (Москва)
Анатолий ГЕНЕРАЛОВ газета “Спортивная панорама”
Андрей ГИВОЙНО газета “Все о футболе”
Наталия ДМИТРУК сайт sports.ru (Россия)
Дмитрий ЕРМАК журнал “Финансы. Учет. Аудит”
Виталий ЕСИС Белорусская федерация хоккея
Александр ЖЕЛУДКОВИЧ туристическое агентство
Владимир ЗАВАДСКИЙ Ассоциация мини-футбола
Тимофей ЗИНОВЬЕВ сайт football.by
Сергей КАНАШИЦ газета “Советская Белоруссия”
Ольга КИСЕЛЕВА
Александр ОДИНЕЦ бизнесмен (Германия)
Сергей ОЛЕХНОВИЧ сайт “Салідарнасць”
Дмитрий НАВОША сайт sports.ru (Россия)
Михаил РУЧИЙ пенсионер
Иван РУСАК
Игорь РЫБАЛТОВСКИЙ издательство “Нестор”
Петр САБЕРОВ
Геннадий СЕМЕНОВ агентство БЕЛТА
Олег СОБОЛЕВСКИЙ ФК “Динамо” (Минск)
Денис СОРОКИН
Александр СТАДУБ газета “Советская Белоруссия”
Инга УСЕНКО БГУФК, центр информации и пропаганды спорта
Вадим ФИЛИПОВИЧ ФК “Шахтер” (Солигорск)
Эльмира ХОРОВЕЦ телекомпания СТВ
Николай ЦЫНКЕВИЧ БК ЦСКА (Москва)
Евгений ЧЕЖЕГОВ газета “Спорт день за днем” (Россия)
Олег ШЕПЕЛЮК газета “Все о футболе”
Сегодня мы должны обязательно склонить головы в память о наших ушедших коллегах и сотрудниках. Сережа Левшин, Олежка Сармант, Светлана Зиновьева, Наталья Якушева, Людмила Лырева, Паша Ермоленко — мы вас помним…

Девятке “Бывших” мы предложили освежить память воспоминаниями о прекрасном прошлом. В ней представлены почти все поколения “Прессбола”. Правда, Александр Евгеньевич Борисевич, давно ставший легендарным, явно поскромничал: просто не счел себя вправе быть многословным после 15-летней давности ухода из журналистики.

Ребята, я всегда невероятно гордился и горжусь тем, что могу причислить себя к команде “Прессбола!”
Первый главный редактор “ПБ” Александр Борисевич

Чуть более подробно на предъюбилейную анкету “ПБ” откликнулись “отец” черно-белой колонки “Приплыли”, директор рекламного агентства “Гольфстрим” Владимир БОГДАНОВ, его коллега по первому набору (отбору?), создатель легендарного прессболовского шарика, замдиректора издательства “Нестор” Игорь РЫБАЛТОВСКИЙ, обозреватель газеты “Советская Белоруссия” Сергей КАНАШИЦ, начальник отдела коммуникаций Высшей хоккейной лиги России Николай КАРПОВИЧ, генеральный директор sports.ru (Россия) Дмитрий НАВОША, автор уникальной книги “Паваенная эмiграцыя: скрыжаваннi лёсаў” Александр ОДИНЕЦ, директор футбольного клуба “Шахтер” (Солигорск) Вадим ФИЛИПОВИЧ, пресс-атташе баскетбольного клуба ЦСКА (Москва) Николай ЦЫНКЕВИЧ.

“Чувство непонятной радости”
Самое яркое воспоминание, впечатление от работы в “ПБ”?

Рыбалтовский. Да они все яркие! Какое-то одно удивительное, смутно испытываемое чувство непонятной радости. И от того, что было 20 лет назад, и — даже не ожидал — от того, что происходит с “Прессболом” сегодня, и происходило все это время! Вероятно, потому, что вот уже 18 с половиной лет вижу готовый продукт в киоске — и не вижу, “из какого сора растут стихи, не ведая стыда”; бываю исключительно на праздниках — юбилеях, днях рождения и прочее, а не на планерках-разборках… Должен признаться, что читать “Прессбол” я начинаю с выходных данных, а выходные данные — с тиража. В последнее время меня больше всего радует, когда вижу эти впечатляющие цифры — маленькими буковками на последней странице внизу. Они тупо впечатляют, поверьте на слово: немного в этом разбираюсь.

Богданов. Не хочу выделять никаких ярких эпизодов, их было столько, что сейчас большинства и не вспомнишь. Вся работа в “Пресс- боле” — это и есть самая яркая часть моей трудовой биографии. Она была без преувеличения праздником, постоянно хотелось придумывать, искать, соревноваться. И, конечно, общаться. Бесконечно благодарен всем ребятам за то, что посчастливилось быть в такой компании. Чего скрывать: очень жду, когда соберемся опять все вместе, достигнем кондиции, и тогда вспомним столько ярких эпизодов, что можно отдельную газету выпустить, и не только спортивную.

Одинец. Самое яркое впечатление — новость, что “ПБ” хочет видеть меня в своих рядах. Для 16-летнего пацана это известие имело просто планетарный масштаб! Ведь начиная с 1992 года я жил, по сути, от “Прессбола” до “Прессбола”, испепеляемый желанием вцепиться руками в свежий номер боготворимого издания и жадно читать его по пути домой. “ПБ” привозили тогда с вечерней почтой, и я часто задолго до прибытия рейса караулил появление вожделенного почтового грузовика у входа “Союзпечати”…
Ярких впечатлений о работе в “ПБ” — море, но в первую очередь на ум приходит “боевое крещение”. Моя первая редакционная “корпоративка” датируется 1997-м. Отмечали Новый год в Троицком. Уже под конец душевных посиделок Бережков подсаживается ко мне, толкает в плечи и грозно говорит: “Пошли драться. Посмотрим, какой ты мужик!” У меня, юнца-доходяги, едва были бы шансы выжить уже после первого хука могучего бережковского кулака. Моим ангелом-хранителем стал тогда Борис Тасман, который уговорил Петровича проявить гуманность.
Вспоминать о почти шести годах, проведенных в “ПБ”, можно до бесконечности… К примеру, Беленький звонит после моего возвращения из Москвы (а в багаже у меня было ни много ни мало — интервью с новоиспеченным спартаковцем Васей Барановым, прямо-таки находка для журналиста!) и бьет прямо в темечко: “Саша, где интервью с Барановым? Ты же обещал, что только неделю в отпуске пробудешь!” Неделю? И то хорошо — для Дмитрия Ильича это была уже вечность, в течение которой он успевал оборвать все твои телефоны… Или вот шоколадная медаль от Сергея Юрьевича Новикова, которую он мне вручил за доблестные поиски состава “Лиды” в товарищеском матче против некой пятилиговой молдавской “Мамалыги”.
А многочасовые попытки поймать такси в неком инфернальном районе Могилева после сечи “Торпедо-Кадино” и, по-моему, брестского “Динамо”. Как мне потом объяснили, мол, давеча тут одного таксиста “порешили”, вот “попутки” и не останавливаются. Бутылка оршанского, с позволения сказать, пива, холодный чебурек с мясом неизвестного животного на вокзале, ночь в ледяном вагоне и… два абзаца отчета послезавтра в газете. А эти ночные смены, из которых выныривало нечто с красными на выкате глазами, выкурившее пачку сигарет и выдувшее пару литров кофе.
Вообще ночные бдения в редакции — тема особая. Мне всегда казалось: если хочешь заработать вистов у Юрьича, нужно обязательно почаще оставаться на Кропоткина ночью. Это была особая литургия, наделенная неким сакральным мистицизмом. После просмотра 15-го футбольного матча Новиков озарялся хитрой загадочной улыбкой и был настроен благодушно, как никогда. Вообще такого трудоголика, как Новиков, в своей жизни больше не встречал — просто уникум!
И все это было в кайф! Работа в “ПБ” никогда не была скучной и однообразной. Меня окружали потрясающе интересные люди, с которыми часами обсуждалась наша “беларускасць”, политика, экономика, литература, поэзия, новинки экстремальной музыки… Для меня редакция была эдаким элитным салоном, где я жаждал проявить себя и вобрать все лучшее от коллег: Олехновича, Канашица, Вишневского, Бычека, Цынкевича, Довнара, Кайко, Пирога, Филиповича…

Канашиц. Когда Шурик Одинец, мой брутальный дружище, затерявшийся нынче на просторах Германии, выстрелил словами: “Меня в “Прессбол” позвали!” я, конечно, за приятеля порадовался. При этом он улыбался так широко, что, казалось, кожа на его лице от такого радостного натяжения треснет. А я про себя думал: а меня?
Мне тоже очень хотелось в “Пресс- бол”. Я носил его в себе долго, с первого номера, и от этого мое желание было нестерпимым и жгло внутри. С 1996-го, начиная карьеру в полуподвальных “Новостях футбола”, мы с Одинцом вместе несли эту мечту — одну на двоих. А тут что же, он на борт, а я на берегу?! Носить мечту после этого мне стало вдвойне тяжелее. Она, как атмосферный столб, давила на меня всеми нереализованными килограммами, и ноги мои подгибались.
За окном стоял 1998-й, я был молод и, как водится, в силу возраста беспросветно глуп, наивен, но при этом весьма и даже болезненно амбициозен. Болтало меня в те годы, как пьяного боцмана на судне. Придерживаясь этого образа, я отчаянно матерился, носил одежду стиля “с легким деревенским оттенком” и, прожигая жизнь, валял хмельного дурака. Где только не работал, куда только не писал, но спал и видел себя там — в “Прессболе”. Мне казалось: меня недооценивают, не видят во мне перспективы, относятся предвзято. И во время каждой встречи с уже прессболовцем Одинцом я, по капле выдавливая из себя светлую профессиональную зависть, выведывал у него всякие корпоративные тайны и пил их вприкуску со своими потаенными желаниями.
Обухом по голове Саня мне врезал, как за ним водилось, не предупредив, летом 2000-го. Хотя его раздирающая улыбка сигналила ярким маячком предостережения: осторожно, ошарашу! “Тебе сегодня будет звонить Бережков. Жди”. И так это, знаете, буднично сказал, будто не мечта ко мне в гости зайдет, а из диспансера позвонят сообщить, что мой гемоглобин в норме. Как я не выпрыгнул в тот миг из штанов, не понимаю.
Вечером трубка в моей руке потела, сердце колотилось, а на следующий день после удачного собеседования у Бережкова и Новикова, на котором мне было сказано, что “ты, конечно, еще сырой, но любишь помять слово, а это — плюс”, мы с Одинцом по случаю профессионального воссоединения стреляли шампанским и он, как бывалый, давал мне ценные указания.
Три года в “ПБ” — это маленькая жизнь. Яркая и насыщенная. О ней не расскажешь в двух словах. Для меня это моя служба в горячей точке, из которой вышел заматеревшим, готовым журналистом. Клянусь всем святым — это было прекрасно! Это был коллектив без серых унылых лиц, в котором каждый — личность. Было тяжело, но безумно интересно, и это “интересно” в тысячу раз перевешивало “тяжело”.
Учебой меня били со всех сторон и ежедневно. Это напоминало, наверное, монастырь Шаолинь, где из разгильдяя делали мастера, преподавая ему философию профессии посредством боевых искусств и медитативных техник. С одной стороны Бережков, с другой — Беленький, с третьей — Новиков… Неповторимые гуру, которых даже просто встретить на пути — большая удача.

“Прессбол” — под елку

Карпович. “Прессбол”, как и книгу, считал главным подарком. В тяжелые девяностые праздничный выпуск любимого издания мне даже под новогоднюю елку клали. В компании с ним провел первую бессонную ночь. И таких ночей, как оказалось, судьба мне готовила множество…
Первого появления в редакции мне не забыть. Будучи учащимся полиграфического колледжа, напросился в любимую газету для прохождения практики. От ожидания встречи волнение перехватывало дыхание, а здесь еще на пятый этаж надо подниматься. С большими усилиями сведя душу с телом, переступил порог. Тогда даже не догадывался, что проложил себе маршрут на годы вперед. Время, за которое деревья перестали казаться большими, а звезды продолжали оставаться недосягаемыми.
Выбранный мною путь оказался светлым, хотя я и “воспитывался” в самой дальней комнате нашей редакции. Единственной, где нет окон. Однако в этом и был ее шарм. “Отстойник”, как в простонародье величают это место, уникален: только в нем находятся десять мониторов, из которых лишь три рабочих. Только здесь есть сразу два дивана, где можно перевести дух. А еще мы там когда-то играли в настольный хоккей.
Но главное достоинство “родового гнезда” — его питомцы. С Сашей Шичко мой отец учился в институте физкультуры. Во время детских походов на различные соревнования папа зачастую указывал на этого мужчину с фотоаппаратом, который еще в середине девяностых, несмотря на то что мы не были знакомы, стал для меня своим. Витя Казюлин стал таковым немногим позже. В компании, как считаю, с одним из лучших журналистов редакции, всегда интересно. Вот только по телефону он говорил слишком громко. Был еще Сережа Вишневский, сменивший служебный адрес. Но о нем лучше расскажет его тезка Николаев, который вел популярный цитатник нынешнего журналиста БЕЛТА.
Прописан в самой дальней комнате “Прессбола” и Сергей Щурко. О его “зайках”, “рыбках” и “сбывшихся мечтах” мы узнавали первыми!
И когда меня спрашивают о наиболее ярком впечатлении от работы в “Прессболе”, всегда вспоминаю его отцов и детей, постоянного общения с которыми сейчас зачастую не хватает.

Навоша. Я пришел в “Прессбол” в неполные 17, и мои отношения с газетой вполне описываются одним словом: для меня это прежде всего школа. Талантливейшие, чего уж эпитетов жалеть, люди. Красивая, смелая и очень мощная идея — независимого, драйвового, ироничного издания о спорте во всем его многообразии. Искренне ощущаю себя счастливчиком на том основании, что удалось совпасть во времени с такими людьми и лично поучиться у них именно в тот период, когда их независимость и драйв не были ничем ограничены.

Цынкевич. Логично, что самые яркие воспоминания связаны с первыми годами работы. Я пришел в “ПБ” в 1999-м, будучи совершенно сырым журналистом — вчерашним аспирантом Института математики Национальной академии наук. И попал в настоящий водоворот событий. Редакция бурлила, находясь в оппозиции практически ко всему спортивному начальству страны. Вскоре грянула судебная война с Григорием Федоровым. В суровой обстановке все еще больше сплотились, каждая планерка напоминала заседания штаба, в которых я, проявляя невиданную для новичка наглость, старался активно участвовать.
Одним из итогов той самой “военной” деятельности стало лишение Владимира Бережкова высокими лицами олимпийской аккредитации. На Игры-2000 газете предложили отправить “простого журналиста, а не главного редактора”. “Самым простым” выбрали меня… Хорошо помню, как мы с Владимиром Петровичем обсуждали нюансы этого шага во время празднования выхода 1000-го номера “ПБ”. Так я поехал на Игры, полноправно не отработав в редакции и года.
Сидней-2000 действительно сложно сравнить с чем-то еще. До того я ни разу не бывал за пределами бывшего Союза. Являлся единственным корреспондентом газеты на Играх. Мобильного телефона не было — тогда они еще оставались редкостью. Подключение к интернету было неочевидным, wi-fi и вовсе не существовал. В общем работа стала серьезным “челленджем”, при этом вся редакция потрясающе помогала. Кажется, вернувшись из Австралии, сбросил килограмма три, при том, что совсем не имел лишнего веса. Остались в памяти удивительный “самоговорящий” Дойлидов и интеллигентный грустный Иванков, не оправдавший золотой обложки “Sports Illustrated”, добряки-борцы, конфликт “ПБ” с которыми пришлось улаживать на месте, красное ядро Карольчик… Кстати, в той самой командировке произошла любопытная встреча с Яо Мином (центровым сборной Китая) и Дэвидом Стерном (комиссионером НБА) на финале баскетбольного турнира, куда я забежал с художественной гимнастики, невзирая на запреты Бережкова. Об этой встрече через год — когда Яо выбрали первым на драфте НБА — написал, пожалуй, один из лучших текстов в карьере.
Потом были афинская Олимпиада в паре с Сашей Стадубом (и золото Нестеренко!), множество других баскетбольных, хоккейных и даже футбольных событий, много интересного, в общем. Но приобретшему опыт журналисту впечатления уже не казались такими яркими.

Филипович. Десять лет прошло, как уже не работаю в “ПБ”. А будто вчера было. Самое яркое впечатление — первое. Как в 1998-м я, выпускник филфака БГУ, устраивался на работу. В “Прессбол” с улицы пришел. Мимо вахтера, секретарши: “К главному редактору”. — “Договорено о встрече?” — “Конечно!” Прямо с порога Бережкову говорю: “Хочу работать”. Бережков глаза поднял: “Многие хотят”. Я две статейки заготовленные — на стол: о футболе что-то отвлеченное и про чемпионат Беларуси по мотоболу — конкретное.
Не думаю, что заметки те влияние оказали, но Петрович кнопку селекторную нажал: “Сережа, зайди!” Так я познакомился с Сергеем Новиковым. Ту встречу можно и судьбоносной для меня назвать. Юрьич научил работать. Это было для меня, как армия (в настоящей-то не служил). Понял, как делу нужно отдаваться полностью, прочувствовал на практике, что такое реальный профессионализм. Новиков работал самоотверженно, и все рядом с ним стремились делать так же — на совесть. Знаменитые ночные дежурства в редакции до сих пор с ностальгией вспоминаю. Кто знает, тот поймет меня… Кстати, термин Сергея Юрьича “соплежуйство” до сих пор, уже на нынешней работе, употребляю. Правда, буду справедлив к подчиненным, — в последнее время редко.
Вообще хорошо тогда было. О деньгах как-то не думалось. Да и дефолт 1998-го мысли эти приземлил. Идея увлекала. Материал напишешь, а потом обсуждаешь — с Бычеком, Дашкевичем, Желудковичем. Хвалишь друг друга, критикуешь. Искренне все было. Интересно, а сейчас-то как?

“Будешь писать по-человечески?!”
Главное сожаление: что следовало сделать иначе?

Богданов. Нет у меня никаких сожалений. Конечно, не все получалось, не все делали и оценивали правильно, но жалеть не о чем. Молодой “Прессбол” — это прекрасное время в работе, в жизни, в стране. С удовольствием прошел бы такой путь еще раз, но в одну реку, увы…

Одинец. За годы работы в “Прессболе”, считаю, так и не переступил порог “подающего надежды”. Знаю, что и Бережков, и Новиков нередко разочаровывались во мне. Как и я, впрочем, сам в себе. Что помешало вырасти в “серьезного спортивного журналиста”? Как обычно, целый комплекс причин, но главная кроется во мне самом. С годами понял, что не создан для периодического издания. Регулярно выдавать на-гора качественный объемный материал, как это делает ударник Слава Федоренков, я просто не в силах. Немногие даже в “ПБ” знают, что все добротные материалы (а их было не так и много) рождались мною в муках, что некоторые абзацы писались ночами, оттачиваясь до изнеможения. И все равно почти никогда не был доволен своей работой… Я был неформалом не только в музыкальных пристрастиях, стиле одежды и мировоззрении. Самым страшным для меня, тогда еще школьника, было стать обычным, банальным, штамповым — я должен был писать “авангардно”. Всегда. А тут после очередных “ведричей” против “осиповичей”, которые отнимали сон и покой, Сергей Юрьевич зовет к себе в кабинет и раздраженно выпаливает: “Саша, сколько ты будешь свой огород городить? Когда ты начнешь писать по-человечески?!” И вот на этом переходе к “человеческой журналистике” я, пожалуй, и споткнулся. Он мне не удался, в рамках спорта мне стало также тесно.
Вот уже более семи лет, как я уволился из “ПБ”, женился на бывшей гандболистке сборной страны Анне Галынской и переехал в Германию, а мне снова и снова снится один и тот же сон: я вернулся в стены редакции, но ничего не могу написать, ощущая некую недосказанность и оборванность…

Канашиц. Тем, кто хочет учиться, часто вредит авторитет тех, кто учит. Думаю, я понял это интуитивно. Да и человек, как известно, такая сволочь, что ко всему привыкает. Нет, мне не стало скучно, но хотелось чего-то еще. Не мог тогда ответить себе на вопрос, чего именно мне хочется, но принял решение уйти — и ушел. Ушел не с пустыми руками, а набрав полный рюкзак знаний и неоценимого опыта, который помог и помогает. Сейчас понимаю, что руководили мною все те же неудовлетворенные амбиции. Хотелось быть в основном составе на первых ролях, играть на рояле, а не таскать его. А быть ярче Месси, Иньесты и Хави — это утопия, можете спросить у Александра Глеба.

Филипович. Да все так бы оставил. Хоть и разочарования были, и “косяки” по юности. “Прессбол” ведь стал моим мостиком, познакомил с футбольными людьми, дал возможность поработать с лучшим тренером и футболистами в стране, выиграть все и фактически дал сегодняшний кусок хлеба. Не получилось у меня игрового футбольного прошлого, зато во многом благодаря “Прессболу” сложилось административное футбольное настоящее.

Цынкевич. Никаких сожалений. Семь лет в “ПБ” стали профессиональной школой, в которой я встретил отличных учителей, надежных друзей и даже сам кого-то подтолкнул к занятиям журналистикой. У меня всегда имелась возможность выражать свои мысли. До 2006-го были как минимум две возможности уйти, но, полагаю, выбрав третью, сумел сделать шаг вперед. За что отдельное спасибо Владимиру Бережкову, который в этих ситуациях здорово помогал советами, умело сочетая интересы редакции с моими профессиональными устремлениями.

Карпович. Всегда относился к обязанностям добросовестно, жалеть мне не о чем. Хотя… Несколько лет назад подменял на дежурстве Сергея Кайко и вычитывал материал Юрия Ивановича Орлова. Признаться, сильно болела голова и чувствовал себя отвратительно. Зная скрупулезность автора, пошел на хитрость: впервые пробежался по тексту по диагонали. А в конце материала “сползли” строки… Назавтра было стыдно, случай этот запомнил навсегда.

Рыбалтовский. Ни-че-го, это была бы совсем другая история. А вообще это не мое дело: ведь не я уже 18 с половиной лет делаю лучшую спортивную газету страны. Хотя в течение всех этих лет как-то удается — хитро устроился! — постоянно светиться в “Прессболе”… Вот за это спасибо!

“И молодежь есть хорошая”
?Как часто сейчас читаете “ПБ”?

Филипович. Версию электронную выписываю. По вторникам читаю постоянно. Белорусский футбол — всегда. Бережков, Новиков, Сарычев, Шилович — четыре кита прессболовского слова. Но и молодежь есть хорошая. Кайко, Вашкевич — со вкусом ребята пишут. Серега так тот вообще не журналист — современный писатель. И Пирог — лучший друг мой со студенчества — в курсе дел газетных, конечно, держит. Вову читаю, правда, редко. Дружба крепче будет.

Цынкевич. Честно — редко. Только в интернете и лишь по ключевым для белорусского баскетбола (да и всего спорта) событиям. По роду деятельности приходится больше следить за происходящим в России.

Одинец. Сайт посещаю ежедневно, однако газету читаю довольно редко. Рассматриваю сейчас “ПБ” скорее в качестве галереи имен ее создателей, а не калейдоскопа спортивных событий. Белорусским спортом почти не интересуюсь. В силу разных причин. В последние годы я, пожалуй, чаще писал об экстремальной музыке или белорусской эмиграции, чем о спорте. А после выхода книги, посвященной истории эмиграции, отношения к журналистике не имею уже никакого, не считая эпизодических статей. Мой сегодняшний род деятельности лежит в абсолютно иной плоскости. Я начальник отдела в гастрономической области, шефствую над 25 работниками, выходцами со всего земного шара — Бразилии, Аргентины, Кении, Сенегала, Турции, Италии… Здесь — моя “Бавария”.
После того как супруга, выведя третий в карьере клуб в первую немецкую бундеслигу (!), завязала с профессиональным спортом, покончили с кочевой жизнью. Бросили якорь в “швабенлянде”, чуть западнее Штутгарта, на окраине Шварцвальда. Тут, в горной тиши, в стороне от гула мегаполисов в июле прошлого года появилась на свет наша Янинка.

Карпович. В силу специфики нынешней работы приходится штудировать материалы российских изданий, поэтому “Прессбол” читаю не так регулярно, как раньше. Лишь изредка “пробегаюсь” по ПДФ-версии и ключевым новостям сайта. Однако газету по-прежнему приобретают родители, для которых вечер с ней стал привычкой.

Богданов. Сейчас “Прессбол” читаю редко. Вероятно, из ревности.

Рыбалтовский. Сайт — ежедневно, просто автоматически захожу, бумажную версию — время от времени (возможно, меня извиняет то, что другие печатные СМИ последние пару лет вообще читать перестал. А что поделаешь, такая вот “селявуха” с этим прогрессом).

Добавить двуязычия и цвета
Достоинства и недостатки современной редакции? Пожелание к юбилею...

Одинец. “Прессбол” — это глыба, которая стоит на незыблемых принципах: всегда быть лучше, острее, смелее, правдивее, не уродуя себя масками продажности и фальши. И при этом, не зарастая мхом почивания на лаврах, всегда стремясь расти и развиваться. Ведь ему всего только 20!
“Прессбол” невозможно рассматривать просто как один из этапов рабочей карьеры. Это отрезок жизни, воспоминания о котором навсегда останутся в душе и сердце. “Прессбол” — это не только школа журналистского мастерства Бережкова, Новикова, Тасмана, Беленького, Добрияна. Это школа, уроки которой я регулярно использую в повседневной жизни. Дисциплинированность, ответственность, умение идти до конца — качества, обретенные в стенах редакции. Выжженные каленым железом на планерках, когда стены дрожали, привитые и отеческим советом… Слушая, как немецкие комментаторы коверкают иностранные фамилии, вспоминаю того же Новикова. У него консультировался на предмет написания каждого Чунь Хань Чуя, который не приведи господь мог стать Чунь Хуань Чуем или того хуже… “Соплежуи” они, эти комментаторы…
Мое главное пожелание-мечта: увидеть газету в двуязычном формате. “Прессбол” всегда рвался на передовую, круша ярлыки и штампы. И этому комплексу-стереотипу, что, мол, о спорте в Беларуси можно писать только по-русски (оцените абсурдность этого суждения!), давно пора на свалку истории.
Хто ж, калi не мы? Са святам, сябры!

Канашиц. С тех пор много воды утекло. Изменился я. Изменился “Прессбол”. Но кое-что в нас осталось незыблемо: я все так же начинаю день с этой газеты. А в ней все так же виртуозно играют словами неувядающие Месси, Иньеста и Хави. Те самые, с которыми мне довелось как-то выступать плечом к плечу и у которых я так многому научился. И за это вам моя вечная благодарность. С юбилеем и еще пять раз по 20!

Карпович. В 1991 году, когда вышел номер с заголовком “Миллион за Зыгмантовича”, я пошел в школу. Работая в “Прессболе”, получил высшее образование, прошел жизненные университеты. За двадцать лет изменилось многое, но одно осталось неизменным: я и “Прессбол” хоть и порознь, но все равно вместе, разам! I толькi разам мы пераможам!

Богданов. Считаю, сегодняшний “ПБ” профессионально выше того, за который мне выпала честь выступать. Ныне это настоящая, полноценная спортивная газета — ежедневная, оперативная, с хорошим балансом глубоких материалов, новостей и всех-всех очков, голов, секунд, с хорошим сайтом. Единственное, чего бы я пожелал — добавить цвета! Хотя бы один номер в неделю в цветном исполнении спортивную газету не испортит. Понимаю, это дополнительные затраты, но как человек, до сих пор связанный с издательским делом, убежден: они отобьются.
Впрочем, не мне сегодня учить “Прессбол”, каким ему быть. Он уже большой, как-никак 20 лет, сам разберется.

Цынкевич. Поскольку на Кропоткина, 91а, появляюсь всего пару раз в год, сложно объективно судить о достоинствах и недостатках. Искренне надеюсь, что в редакции сохранилась демократичная и дружественная атмосфера, лишенная интриг и “долгоиграющих” конфликтов, по крайней мере ничто меня в этом не разубедило.
Сейчас сложное время для печатных изданий во всем мире. Интернет наступает по всем фронтам, удобные и компактные гаджеты вырывают бумагу из рук читателей. Потому желаю четко реагировать на изменения рынка, генерировать новые идеи, находить возможности их реализовывать. Не поддаваться давлению, расти, оставаться лучшими. Всем коллегам-друзьям большой привет и крепкого здоровья! Очень жаль, что не смогу поднять бокал и произнести множество подобающих случаю слов на торжественном вечере — не позволит расписание моего славного клуба.

Навоша. Желаю “Прессболу” еще много раз по 20 лет (в любой ипостаси — бумажной, электронной) и, конечно, новых приливов драйва, а людям, которые помогли мне чему-то научиться, не могу не сказать спасибо еще раз.

Рыбалтовский. Мне всегда нравилось выражение: счастья в личной и безналичной жизни! Ну и на ближайшее будущее: может быть, чуть больше ЦМАйКа?

Филипович. “Прессбол” любят, читают, ругают, закрывают… А значит, верной дорогой идете, товарищи. А потому… Будь, “Прессбол”, таким, как есть. Острым и сладким, злым и голодным, гламурным и сытым, веселым и смелым. Этот коктейль — на твоем юбилейном столе. Он — это ты. Будь!