Крыша главреда. Мыло и вымя. Ты попался, Евгенич!

За себя скажу: ну очень дискомфортно выглядеть идиотом в собственных глазах, а также в глазах жены, сына, старых друзей и прочих, хорошо знающих меня людей. Огромная просьба: вычеркни, пожалуйста, меня и Богдашу из этого тараканьего забега. Поскольку мы уже 15 лет, как не соревнуемся…
Я ответил: “Евгенич, ты че!!!! Офигел? Ты уже такой совсем старый??? Это ж ентернет, ержтвоюмедь, шоу, погремушка — как можно к этому всему относиться серьезно?! Да и что удивительного? Посмотри, на каком там месте я, который 15 лет назад не ушел и до сих пор типа в обойме, на строчках… Шура, мне за вас страшно, поскорее приходите на свой юбилей и полечитесь, а то ведь с этой трезвости совсем оБУЛЬБАШились… Не узнаю!!! Гордись, что современные юзеры вообще тебя помнят — им же в основном по 15-17 лет сегодня. Люблю тебя, Саня! За то, что ты есть такой, мудила!
Никому не скажу!”
— Петрович, не льсцы! Зальем мы в субботу эту шутку-нескладуху. Вот только вчера позвонил очередной дружбан (пятый в новом году!!!) и начал разговор словами: “Здоруво, самый херовый журналист двадцатилетия…” Вот. Теперь буду всем рассказывать, что это — епт-интернет, шутиха, ерни-дуракаваляние и проч. Народ же, по дремучести своей и наиву, не знает об объявленном розыгрыше, блин…
— Ну так и пристыди ты ентава дружбана сваво, когда он такой тупой-ехидный. Скажи: да, блин, не то, что нынешнее племя… Вот раньше-то была норма: выпил, упал, обосцался — хватит! “Розыгрыш”! Смотрел передачу такую? Ты ща прям как Шендерович, которого в сельский клуб выступать заманили, ящик водки дали… Точная копия во всех отношениях!
— А как же вот это — с твоей ветки на форуме. Голосование по журналисту 20-летия. В.Бережков: “…Полагаю, выбор читателей объективен. Их тройка пока совпадает с моей. Хотя для меня все прессболовцы ценны и уважаемы. Те же, кому “не повезло” выстроиться в списке вслед за Новиковым, пусть простят”.
Шутка?.. Извини, что злю…
— Сань, здесь ключевое слово “пока”. Отвечал, едва началось голосование, точнее, после ночи, когда за океаном, куда свалила масса наших читателей начала 90-х, был день, и стали видны результаты их кнопок. После американских кликов первым шел Новиков, потом Борисевич, Богданов, Парамыгина, Довнар и так далее. Но интернет — это такая вещь… Я сам пока не знаю, что это такое. Не шучу.
— Вован, ты по жизни мой коренной человечище, потому тебе и пожаловался. Кстати, стало легче. Щас пивка тресну — ва-а-ще (как говаривал Богдаша) полегчает.
В целом идиотская, даже паскудная это идея — определять лучшего журналиста. Она сталкивает людей лбами, что бы они там ни талдычили вслух. Я же считаю ее (идею) дурацкой еще и потому, что нельзя одним аршином мерить тех, кто трогает жизнь за вымя собственными руками, зубами, нервами и жопой (Богданов, Бережков, Борисевич, Парамыгина…), и тех, кто пусть и блистательно — развешивает сопли на заморских чемпионатах или смачно жует резину полувиртуальных заездов Формулы-1. Это разные лиги, миры даже, здесь иного рода себестоимость, несопоставимые вещи. При этом, безусловно, одинаково важные для газеты.
Быть в списке 20-летия в самом низу для меня унизительно. Если не сказать больше. Спасибо за внимание! Тебя люблю и уважаю. Обещание “никому не говорить!” с тебя снимаю. Более того, хочу, чтобы ты не молчал.
— Сань, если сегодня пустить на голоса Шевчука и Верку Сердючку, как думаешь, кто победит? Ты абсолютно прав, черт побери! Но ведь в этом и заключается суть любого исследования — исследовать все, в том числе и самих исследователей. И ты категорически не прав в своем отношении ко всему этому! Шендерович реагировал как-то веселее… Впрочем, может быть, только в кадре “Розыгрыша”…
Обнимаю! И обязательно всем про тебя расскажу, коль не шутишь…
Слава богу, Борисевич до подписания номера в печать не ответил, надо спешить, пока развязаны руки. Ведь я тщетно уговаривал его написать в юбилейный номер около года. Однажды, потеплев за общим просмотром разгрома “Барселоной” “Реала” в компании с бывшими прессболовцами, он даже где-то согласился, твердо пообещал, но на следующий день, как водится, столь же твердо отрезал: “Не души, не надо мне сейчас говорить, так будет лучше для всех нас”…
Впечатленный и задетый его “Серебристыми лисами” десять лет назад продолжал настаивать, предлагал разнообразные жанры — от интервью, диалога либо темы на двоих до простой зарисовки, эссе, афоризма. Но Евгенич не сдался и даже в анкете “бывших”, которую нынешним номером провел Боря Тасман, оказался самым немногословным.
Но он попался! Слово не воробей и мылом выскользнуло из талантливых рук, которые так неповторимо нежно, блистательно тонко и неимоверно плодовито “трогают жизнь за вымя”. Вот ведь “лис”, перехитрил сам себя, обнаружив вдруг на виду отсутствие всякого интереса к современным прессболовским хроникам. Многих наших читателей, да и журналистов, помню, буквально шокировали слова первого главного редактора о том, что родную газету он не читает…
Ну-ну…
Хотя опрос на нашем сайте по поводу лучшего журналиста 20-летия получился действительно дурацким. Иным, видимо, теперь и не мог. Не только потому, что среди четверти сотни ярких имен нет Сарычева и Шиловича, Олехновича и Желудковича, Бычека и Лобандиевского, Малышко и Дашкевича, Казюлина и Вишневского, Орлова и Орлова… Ведь журналистов, приложивших руку к “ПБ”, значительно больше, нежели строк в колонке, а выбор составителей любых шеренг и списков всегда условен и субъективен. В итоге в номинантах оказались лишь те, без кого, на мой взгляд, обойтись было никак нельзя — кто представлял и олицетворяет сегодня пласты и харизму 20-летней истории.
Другое дело, если быть до конца честным, мои руки так и чесались вывести из этого “золотого” списка себя любимого, так как отчетливо осознавал, что проиграю с большим отрывом — останусь далеко за спиной объективно лучшего прессболовца всех времен. Но Сергей Юрьевич уползти с ковра не позволил: “Не, Петрович, так поступать нельзя, иначе эта затея вообще лишится всякого смысла”. В результате тем, кого не включили, повезло больше, а Евгенич и иже с ним выступили заградотрядом — в реале отразили современные виртуалии.
Право, это не розыгрыш, все субъективно объективно, однако стоит напомнить, что в сети в основном голосуют те, кому сегодня исполнилось столько, сколько лет назад ушло из редакции ее самое лучшее и золотое, с моей точки зрения, перо — наш Евгенич! На второе место лично я поставил бы Сергея Новикова, третье отдал Володе Богданову, потом… Подведу черту, чтобы в самом деле не сталкивать лбами.
Однако о Борисевиче и с Борисевичем готов говорить бесконечно — насколько позволят пределы газетной площади. Возьму на себя смелость утверждать, что без этой могуче яркой, творчески сильной и противоречивой во всех отношениях личности “Прессбол” состоялся бы вряд ли. Александр Евгеньевич был безусловным номером один в спортивной журналистике восьмидесятых, молодые и не очень журналисты буквально зачитывались его острой, образной, профессионально насыщенной парадоксами, провокациями, сенсациями, сублимациями, ассоциациями публицистикой. Метафоричная лексика, нанизанная на острый штык перестроечной идеи, доходила до самых глубин души, влюбляла и заставляла действовать не иначе как…
Он мял слово, словно ароматное тесто на глазах у изголодавшейся публики и, прежде чем сунуть в печь, водил под самым носом, щекотал, дурманил, заставлял забыть обо всем на свете в ожидании следующего действа. Пироги выходили на славу, пекарь по праву считался лучшим не только в БССР, но и на просторах “Советского спорта”. Поэтому до того как увидеть наш будущий еженедельник, я ясно и отчетливо увидел его лидера — человека, за которым пойдут лучшие из лучших. Это был безошибочный шаг, безусловно, обреченный на успех.
В начале 90-х звезда Борисевича зажглась новыми красками и оттенками, одинокий собкор проявил себя как непревзойденный глава творческой семьи. Личным примером, обаянием и повышенным чувством справедливости Евгенич многим талантам помог раскрыться, а уже раскрывшимся не оставил выбора, кроме как писать честно и ярко. “Пусть обвинят меня в чем угодно, лишь бы не в творческой импотенции” — на этом редакторском инстинкте выросло целое поколение плодовитых самцов неханжеской журналистики.
Помню, как однажды, в 92-м, нас захотели немножко столкнуть. За спиной у главного редактора его заместителя аккредитовали и пригласили на Олимпийские игры. Когда я рассказал об этом Саше, он рассмеялся: “Петрович, все равно ты никуда не поедешь, потому что завтра же напишешь такое, после чего тебя в лучшем случае скинут с поезда, а в худшем — с самолета”. И иного выбора у меня не осталось, хотя ничего страшного, слава богу, потом не случилось. На “завтра”, когда вышла моя статья, меня просто не взяли — “там” передумали…
В 95-м он покинул редакцию, как его ни уговаривал и даже стыдил. Ушел в отпуск и не вернулся. Я этого просто не понимал, злился, были годы, мы даже не общались. Но потом встретились, посмотрели друг другу в глаза, и как отлегло — души-то по-прежнему родственные. А вот теперь, после его “хочу, чтобы ты не молчал”, отлегло и вовсе. Совсем-совсем окончательно.
Ты попался, Евгенич, причем навсегда!