БФФ: отчеты и выборы. Заметки резонера. Каменщик и маляры

Невыгласу противостоял там (пусть и формально, для ублажения европейских наблюдателей) Михаил Вергеенко. Он даже отобрал у фаворита несколько голосов, хотя этот напускной антагонизм не помешал ему быть сразу же выдвинутым и избранным первым зампредом.
В сопоставлении с той видной ролью теперешний сенсационный пролет Михаила Никифоровича мимо даже первоначального членства в исполкоме выглядит истинным провалом. Но это, поверьте, только по форме. По сути же и содержанию, сколько-нибудь значительно от нашего футбольного кормила Вергеенко не отдалится — потому как некуда. А разбрасываться лояльными чиновниками, умудренными многолетьем вблизи руля, было бы для новой власти непростительным расточительством. Это без иронии.
И здесь совершенно уместно вспомнить о Леониде Дмитранице. Ведь, занимая при Невыгласе пост генерального директора федерации (должность не вполне даже уставную), тот в исполком никогда не входил. Но это не мешало ему быть в Доме футбола человеком пусть не первым, но уж точно и не вторым. Сегодня оставшемуся без работы Леониду Федоровичу впору и посочувствовать. Руководил он аппаратом своеобразно, зачастую этот самый аппарат шокируя. Однако трудился, надо признать, самозабвенно, не щадил не только подчиненных, но и себя самого. И сделал ко времени подведения итогов немало. А вариантов остаться при должности после отставки Невыгласа, по собственному признанию, и в мыслях не держал…
Однако вернемся к тому, с кого начали. К Вергеенко. Потому как все, что с ним уже случилось и еще наверняка на днях произойдет, весьма примечательно — как своего рода стилистический символ процессов, развернувшихся в нашем футбольном социуме.
…Итак, новый глава БФФ при открытом голосовании избирается конференцией единогласно. А спустя какую-то четверть часа теми же делегатами, но уже при тайном волеизъявлении, фактически прокатывается один из бесспорных претендентов на место в оформляемой управленческой команде. К слову, аналогичным образом отказывают в доверии еще как минимум одному кандидату в исполком, неопровержимо выдвинутому новым председателем. Речь о Павле Якубовиче.
С этого места в полном праве распустить фантазию любители конспирологических тео3рий. При желании можно рассуждать о степени чистоты эксперимента, состоявшего в сопоставлении итогов добровольно-публичного поднятия мандатов и уединения за шторками кабинки. Можно говорить даже о проявленной подобным образом солидарности со сдавшим полномочия Невыгласом. Ведь, по убедительному стечению обстоятельств, именно Вергеенко и Якубович (и только они из прежних составов исполкомов) удостоились в его отчетном спиче критических экивоков.
Автор этих строк, к слову, абсолютно убежден, что при голосовании втайне Сергей Румас столь единодушной поддержки у электоральной публики не снискал бы. Возможно, он не перешагнул бы даже уставно необходимого пятидесятипроцентного порога. И это, на мой взгляд, было бы отражением не столько протестных чувств, сколько настроения всеобщего недоумения, которое оставила нынешняя избирательная кампания у наблюдавших ее со стороны.
Не хочу выглядеть наивным идеалистом, сетующим, что эти футбольные выборы не прошли в духе захватывающей схватки претендентов. Признаю без вариантов, что с первым упоминанием в предвыборном контексте имени вице-премьера вопрос о продлении полномочий прежнего главы БФФ с повестки дня был снят. И поведение Невыгласа, едва ли не тотчас же смотавшего удочки и заявившего о сдаче полномочий, с поправкой на специфичность управленческой логики в белорусском спорте было элементарной данью этой самой логике. Ремейк трагикомичной истории, в которую угодил восемь лет назад строптивый Григорий Федоров, был бы для “эпохи Невыгласа” точкой оскорбительной и недостойной. Генералу хватило мудрости уйти по-генеральски, под аплодисменты и без шлейфа скандальных разбирательств в швейцарском далеке.
И такой исход конференции для упомянутого недоумения — совсем не повод. Его истоки в другом. Ведь до самого момента поднятия мандатов — ни в преддверии собрания, ни в ходе его — не было сделано даже попытки сколько-нибудь связно и обстоятельно объяснить делегатам да и всем нам, к футболу неравнодушным, главное: а в чем, собственно, неотложность и актуальность предпринимаемой на переправе смены коней? Почему она инициирована сверху в то время, когда наш футбол оказался небывало высок в шкале благополучия, с каких позиций это благополучие ни трактуй?
Мой пассаж отнюдь не ставит под сомнение способность новой коман- ды с новым ставленником от государственной власти во главе пойти много дальше достигнутого. В конце концов, и приход в футбол Невыгласа в свое время сопровождался реальным недоверием, скептическим пожиманием плечами. Не могу понять другого. Ну почему же никто из этой самой команды не счел нужным подняться на трибуну прежде или вслед за своим лидером? Почему открытым текстом не сказал: мы всенепременно сделаем наш футбол лучше, мы видим, в чем ошибались и в чем недоработали наши предшественники, мы знаем, что делать и как работать еще результативнее, чем они?
И это не есть нюанс процедуры. Это есть вопрос уважения к людям, на доверие которых вы полагаетесь и без которых вы не добьетесь ничегошеньки. Уважение и доверие правильно получать по-доброму. Хотя, можно, конечно, заручиться им и сугубо формально. Как, полагаю, в нашем случае дело пока и выглядит.
После презентационной речи Румас в ответ на предложение расспросить его о насущном получил насупленное и безучастное молчание зала. И нам, имевшим возможность накануне конференции по-журналистски пообщаться с Сергеем Николаевичем и открывшим в нем неординарного и остроумного собеседника, было под аккомпанемент той тишины искренне обидно за вице-премьера. Потому как показалось, что сам он попытки расположить к себе незнакомую аудиторию не сделал, а готовившая его представление команда подошла к первому же ответственному делу без креатива, с налетом циничного прагматизма. Она не дала себе труда хотя бы грамматически поправить тот декларативный документ, что увидел свет в качестве предвыборной программы и был жестко раскритикован в прессе еще в февральский день выдвижения кандидата. Молчание конференции звучало прямой реакцией на его тезисы, сухо озвученные с трибуны.
Не было вопросов и позже — по поводу предложенных Румасом кандидатов в заместители. Хотя нам на безголосой журналистской галерке страсть как хотелось узнать, к примеру, что стоит за возвращением в былую ипостась обидно отставленного четыре года назад Юрия Курбыко. Планирует ли Юрий Алексеевич вернуться в свой прежний домфутбольный кабинет, принеся в жертву хватко освоенный строительный бизнес, или станет зампредствовать на общественных началах? Как поступит в аналогичных обстоятельствах Сергей Сафарьян, представленный в избирательном бюллетене как заместитель главы представительства иностранной фирмы по поставке сельхозтехники?
Не спросили — и ладно? А может, этически и методически правильнее было бы, чтобы новый глава федерации объяснил и это, и свой “командный” выбор сам, не полагаясь на вопросы с мест? Тогда, глядишь, и прочившийся на видные роли Вергеенко оказался бы не опустошенно вдавленным в кресло результатами голосования, а при намеченном для него портфеле…
И не стали бы мы заполошно припоминать факты действенного вклада в нашу футбольную историю человека, ставшего в теперешней БФФовской иерархии вторым. Сергей Сафарьян проходил в ней доныне как специалист по спецоперациям. Это он в марте 2003-го радикально ускорил коронацию Невыгласа, когда процедурно объегорил доку футбольной юриспруденции Джозефа Мифсуда и инициировал проведение в один день сразу двух громких конференций: одной — с утра, второй — после обеда. На дневной, кстати, Сафарьян был и сам впервые избран зампредом. Во второй председательский срок Невыгласа до былой высоты, правда, не дотянул. Возглавлял судейский комитет и входил в исполком, из которого на излете срока демонстративно вышел после публичной размолвки с Николаем Левниковым, штатно руководившим смежным по направленности отделом БФФ.
А 25 февраля члены президиума Минской городской федерации футбола безмятежно подтягивались на очередное заседание, пребывая в полной уверенности, что собираются для выдвижения на председательские выборы хорошо известного им Невыгласа. Как вдруг вышедший к трибуне все тот же Сафарьян лукаво огорошил собрание новостью: нет, братцы, нам предстоит поддержать другую кандидатуру. Теперь стало очевидным то, о чем ненароком и сразу же подумалось уже тогда: ведь это было еще и самовыдвижение…
Что ж, теперь нам с искренним и доброжелательным интересом остается проследить процесс переключения Сергея Вагаршаковича с виртуозных судьбоносных и экстравагантных разовых ходов на повседневную наместническую рутину. Хозяйство ему досталось беспокойное, большое, но отнюдь не запущенное.
А почетный председатель Геннадий Невыглас на дипломатической чужбине, которую ему настойчиво прочат проверенные слухи, может беспроигрышно уподобляться былому коммунистическому лидеру Болгарии Тодору Живкову. Будучи отставленным от власти, тот резонно заявил: “Пусть они за столько же лет хотя бы покрасят все то, что я успел построить”.
Говорят, эта байка расхожа у болгар и по сей евросоюзный день.