Наша история. Спорт в Хойниках: 25 чернобыльских лет

Его окрестили самой страшной техногенной катастрофой в истории человечества. Точную цифру пострадавших назвать невозможно. Кроме пожарных и вертолетчиков, ценой жизни предотвративших ужас еще большего масштаба, ушли в мир иной сотни тысяч, а может, миллионы наших соотечественников. А уж тех, чье здоровье так или иначе подорвано этой аварией, в разы больше.
Поминая сегодня безвременно ушедших, нужно сказать и о том, как люди выживали, как в самые трудные годы им помогал выстоять спорт, как вопреки всему в 50-60 километрах от воспаленной ЧАЭС росли атлеты и тренеры мирового класса.

Необъявленный взрыв

Первые дни после катаклизма советские СМИ хранили поистине гробовое молчание. Начальная информация появилась, видимо, 30 апреля или 1 мая. А полномасштабно об этом заговорили еще позже. Человечество содрогалось от случившегося, а охваченные паникой кремлевские боссы даже не считали нужным сообщить о беде народу. Но такое “шило” невозможно было утаить даже в отсутствие интернета и мобильных телефонов. Слухи множились и расползались по советской стране, новый лидер которой на каждом шагу декларировал гласность и перестройку. На деле же бесперебойно работало “сарафанное радио”, заглушить которое не могли и первомайские фанфары.
В 50 километрах от извергавшего радиацию реактора, в самом, пожалуй, спортивном районе прилегающей к ЧАЭС территории — Хойникском — события развивались так.
Олег ЕВСТРАТОВ, заслуженный тренер Беларуси, зам. директора Гомельского ЦОРа по легкой атлетике; в 1986-м — зав. отделом спорта Хойникского райисполкома:
— Такое уж совпадение, но известие об аварии на ЧАЭС пришло в Хойники как раз во время… футбола. В субботу, 26 апреля 1986 года, на стадионе совхоза “Стреличево” мы проводили городской турнир “Подснежник”, посвященный открытию сезона. Точно не помню, но собрали команд десять, играли блиц- матчи с выбыванием. А внимание тогда к футболу здесь было на самом высоком уровне. Все городское “правительство” и “политбюро” на стадион прибыло. Вдруг тучка подошла, дождик нудный зарядил. Наша команда турнир выигрывала, и я все матчи провел на поле. Вдруг к стадиону подъезжает гаишник. О чем- то с первым секретарем райкома партии Демичевым поговорил, и тот ушел. Вслед за ним — второй секретарь, председатель райисполкома… В перерыве встречи подхожу к товарищу из райкома, спрашиваю, в чем дело. “В Чернобыле — авария”. Ну, авария и авария. Кто ж тогда мог предположить такое? Играем дальше… Как знать, может, нынешние проблемы со здоровьем у меня в том числе и от того дождика?
Затем 28, 29 апреля — затишье. 1 мая, конечно, демонстрация. Правда, детей до 4-го класса на ней уже не было — накануне все же распорядились. В остальном все как положено: колонны, транспаранты, лозунги… А уже вечером в этот день нас собрали в райкоме. Меня как заведующего отделом райисполкома по партийной линии бросили в зону, на отселение. Ну а там началось такое, что человеку, который этого не видел или не пережил, пожалуй, и не представить.
Владимир БОРОДУЛИН, бывший учитель физкультуры хойникской СШ N 2:
— 26 апреля вместе с турниром открыли новый стадион: хорошая поляна, трибуны, раздевалки. Присутствовало все районное начальство. Часам к 12 оно забегало, зашевелилось… А часам к четырем-пяти дня в сторону АЭС полетели вертолеты. Но мы реагировали “абыякава”. Во вторник узнали, что гимнастические и танцевальные выступления детей, которые наша школа традиционно готовила к первомайской демонстрации, отменены. Одновременно запретили проводить уроки физкультуры и другие занятия вне помещения школы.
7 мая нас, учителей, вместе с детьми отправили в профилакторий в 10 километрах от Гомеля. Было жарко, однако купаться и загорать категорически запретили. Через месяц нас перевезли под Минск, в Колодищи, в пионерский лагерь завода имени Вавилова. Не доезжая Колодищ — шлагбаум. На посту химзащиты дозиметрами обследовали всех, кто был в автобусах. У детей, к которым регулярно приезжали родители и меняли одежду, фон был невысокий, у других же — повышенный.
Там уже занимались спортом в обычном режиме, без ограничений.
Виктор НАЗАРЕНКО, зав. отделом газеты “Хойнiкскiя навiны”:
— Об аварии на ЧАЭС узнал уже в субботу. А в воскресенье, часов в пять дня, наблюдал огромную мрачную тучу, двигавшуюся из Чернобыля в сторону Ветки и Чечерска. Не знаю, правда или нет, но поговаривали, что ее расстреливали из азотной пушки, чтобы до Москвы не дошла. А у нас тогда дождя не было, но ветер сильный поднялся, настоящая песчаная буря пронеслась.
Официального объявления не было, но власти, надо отдать им должное, отменили централизованное участие школьников в первомайской демонстрации. Однако многие, не понимая опасности ситуации, брали детей с собой на шествие. Я, например, так и прошел с сыном на плечах. День Победы у нас обычно праздновали в лесопарковом массиве, но в 86-м, дабы уменьшить воздействие радиационного фона, провели праздничные гулянья на центральной площади.
Настроение людей сильно изменялось. Поначалу посмеивались: подумаешь, что-то там сломалось. Но когда в первых числах мая появились армейские колонны да через город пошли “бэтээры”, народ понял: случилось нечто серьезное. Армейские части состояли исключительно из “партизан” — солдат- “срочников” не было.
К 3 мая вывезли всех детей и беременных женщин из 30-километровой зоны, а к 7-му — из всего нашего района. Пригнали более 300 автобусов со всех концов Беларуси. Прощание вышло волнительным: тысячи людей, слезы, эмоции… Слабого пола вообще мало осталось — многие молодые мамы последовали за детьми. Так распались некоторые семьи…
Вот тогда город действительно охватило уныние. Именно 7 мая, где-то к обеду, разнеслась новость: графитовые стержни четвертого реактора успешно опустили! Куда их опускали и зачем — мы понятия не имели. Но вздохнули с облегчением, наивно полагая, что самое худшее — позади.

Глазами детей

У детей — своя правда. Их память, не отягощенная жизненным опытом и конъюнктурой ситуаций, “фотографирует” волнующие моменты и хранит их десятилетиями.
Елена НЕВМЕРЖИЦКАЯ, призер чемпионатов мира и Европы в эстафетном беге, уроженка д. Валовск Ельского района:
— Мне не было и шести лет, но хорошо запомнилось, как в тот день мы с братом стояли на пороге нашего старого дома. Мама пришла и говорит встревоженно: “Скорее заходите в дом, закрывайте все двери и окна!” Я тогда не понимала, что вокруг происходит. Меня сразу же вместе с детским садом отправили в санаторий “Зеленый бор” — это в Витебской области. С нами были и школьники. Сколько училась в школе, нас по три раза в год куда-нибудь вывозили — в санатории и пионерские лагеря, а однажды — за границу.
Сергей КУХАРЕНКО, призер чемпионатов мира и Европы по дзюдо, участник Олимпийских игр-2000, -2004, уроженец райцентра Хойники:
— Узнали об аварии, наверное, в первых числах мая. Информации-то никакой не было, только слухи… Я, десятилетний пацан, не понимал, что такое радиация и чем она опасна. Просто ходил на тренировки, играл в футбол. Мы жили в двухэтажном кирпичном доме. Несколько раз приезжали пожарные машины и обмывали его из брандспойтов. Меня и брата Андрея (он на два года моложе) родители отвезли к бабушке в Волковыск, где мы пробыли почти четыре месяца. И каждое лето нас туда отправляли. А моих школьных товарищей, насколько помню, централизованно возили в разные места: в Татарстан, во Владивосток, в Крым на море, по Беларуси.
Виктор ГОНЧАРЕНКО, главный тренер ФК БАТЭ, уроженец райцентра Хойники:
— Первого мая с отцом пошли “на парад”. Помню, в рядах демонстрантов царила некоторая паника, полушепотом обсуждали аварию в Чернобыле.
В другой день был в гостях у тетки. Прибежала незнакомая женщина вся в слезах и давай причитать: “Мы все погибнем, все умрем!” Взволнованный, я сел на велосипед и быстро — домой. Ехать всего километра полтора, но вдруг поднялась песчаная буря. Сработала тревога, посеянная истерикой той женщины: бросил “велик” и побежал. Однако вскоре здравый смысл возобладал, и я за ним вернулся. Влетаю домой, а мама такая спокойная, улыбается и двери красит… Через несколько дней нас, школьников, вывезли в Лужесно Витебской области. Несмотря на отсутствие родителей, было весело: меня окружали друзья, одноклассники. Мы провели там все лето, наполненное футболом. Получил огромное удовольствие!
Вернувшись, обнаружили, что вся территория школы заасфальтирована. Это не очень-то радовало: играть в мяч на асфальте — не то что на грунте или траве.
А на летние каникулы следующего года нас отвезли в Молдову. Место называлось Дондюшаны, село Плоп. И снова было здорово: футбол, рыбалка… А поля там жесткие. У меня от подкатов все три месяца бока не заживали. Когда в прошлом году играли в Тирасполе с “Шерифом”, рассказывал хозяевам о детских впечатлениях — очень тепло воспринимали.

Футбол “в разливе”

В Кремле шла напряженная работа по нескольким направлениям. Решали, как быстрее заглушить аварийный реактор, как эвакуировать людей и хозяйства из 30-километровой зоны, как увезти подальше от смертоносного излучения детей с прилегающих территорий, как успокоить взбудораженный советский народ. Чернобыльская тема не сходила с первых страниц западных изданий, ею начинались выпуски всемирных теленовостей. Да и у советских людей информационная пелена постепенно рассеивалась: на ликвидацию аварии и ее последствий были брошены сотни тысяч специалистов различных отраслей хозяйства.
“Наверху” решили негатив затушевать позитивом: организовать футбольный матч между командами райнов, самых близких к ЧАЭС с белорусской стороны. Об этом “Прессбол” рассказал читателям 15 лет назад в материале “Чернобыльский футбол” (N 34 от 7.05.1996):
— Спортивный блок программы “Время” в те годы, как и ныне, уделял внимание преимущественно событиям большого спорта. Однако 14 мая 1986 года было сделано исключение… Текст за кадром звучал так: “Нормализуется обстановка в районах, прилегающих к Чернобыльской атомной электростанции. Вчера в белорусском городе Хойники состоялся товарищеский матч по футболу, в котором встретились сборные команды Хойникского и Брагинского районов. Тысячи зрителей пришли в этот погожий день поддержать своих любимцев. Со счетом 4:3 победили футболисты Хойников…
Сергей ЖИЛЯК, участник матча Хойники — Брагин; в 1986-м — первый секретарь Хойникского райкома комсомола:
— В первые, самые напряженные дни после аварии, где-то до 7 мая, люди на отселении и эвакуации работали целыми днями, задумываться о чем-то еще и времени не было. А затем, когда из города вывезли детей, оставшихся надо было чем-то занять. И тогда партия дала испытанную в таких случаях команду: хлеба и зрелищ!.. Организовать сам футбол большого труда не составляло. Но надо было людей собрать, тем более центральное телевидение приехало. А в то время, если помните, шла усиленная борьба с пьянством, купить что-либо спиртное было практически невозможно. Тогда на стадионе поставили торговые точки, завезли несколько машин пива. В такой связке “концерты — футбол — пиво” выходные дни и проходили. Возможно, отсюда и пошел слух, будто в загрязненных районах бесплатно спиртное раздавали. Такого не было. Правда, 7 мая, когда уже стала спадать йодовая нагрузка, вывезли всю 30-километровую зону и отправили детей, пригнали по машине с “Каберне” и водкой. Это был единственный раз, когда спиртное продавали прямо в райкоме и райисполкоме. Измотанным, уставшим людям… просто необходима была разгрузка, пусть и такая.
Но мы и после 13 мая не прекращали играть. Через неделю поехали с ответным визитом в Брагин, там как раз местный стадион открывали… Потом играли, по-существу, каждые выходные. Никто нас не заставлял, просто в опустевшем городе было скучно.
О матчах протрубила едва ли не вся центральная и местная пресса. 20 мая одна из двух ведущих газет СССР, “Известия”, в репортаже “Чужой беды не бывает” с умилением сообщала, как кому-то вернули потерянный кошелек с крупной суммой денег, как решили создать семью молодые коммунисты и, наконец, про футбол. И вдруг слащавую картину “взрывает” первый секретарь обкома партии А.С. Камай: “В зону повышенной радиации попали 50 сел и деревень трех районов области. Пришлось эвакуировать оттуда 26 тысяч человек и 36 тысяч голов крупного рогатого скота”…

Адаптация

После эвакуации детей в загрязненных районах надо было снизить радиационный фон. Борьба с пылью стала приоритетной. Другие направления — медицинский контроль и психологическая реабилитация.
БОРОДУЛИН:
— К 1 сентября вокруг хойникских школ полностью заасфальтировали территории, сами школы несколько раз вымыли. И радиационный фон существенно снизился. Уроки физкультуры проводились в залах до выпадения снега. Облегчили нормативы: вместо 1000 метров стали сдавать 500. Бегать по асфальту разрешали, по открытой местности — нет. С выпадением снега радиация резко пошла на убыль.
Наблюдая за результатами детей, могу сказать: тогда выносливость у них упала, скорость и прыгучесть остались на том же уровне, вес прибавился. Года через три адаптировались к новым условиям.
…Смертность у нас по-прежнему превышает рождаемость. При этом медицина не дремлет: чтобы продлить контракт на любом рабочем месте, необходимо пройти медосмотр всех специалистов, флюорографию, сдать анализы.
НАЗАРЕНКО:
— Дней через десять после аварии стали разносить по домам йодосодержащие таблетки — желатиновое драже рубинового цвета. Мера оказалась запоздалой: период полураспада радиоактивного йода-131 — девять дней. Улицы постоянно поливали водой. Крыши и стены домов, которые сильно “фонили”, обмывали с помощью специальной техники. Обочины дорог орошали раствором, который склеивал частицы пыли и не давал им подниматься в воздух.
Позже специалисты мне сказали: у вас здесь вся таблица Менделеева. Для обнаружения каждого химического элемента нужен специальный счетчик. Самые примитивные — для стронция и цезия.
Летом к нам зачастили артисты — из Минска и Гомеля, некоторые въезжали в город в респираторах. На концерте “Песняров” в конце одной из песен Мулявин неожиданно запел: “Выпьем за родину! Выпьем за Сталина! Выпьем и снова нальем!” Стадион пел вместе с ним! Разговоры о том, что спиртное выводит из организма радионуклиды, ласкали славянское ухо. Мужики хлестали водочку, а пить надо было красное вино. В какой-то момент продажу спиртного резко ограничили, и народ принялся за самогон.
У военных были датчики накопления радиации. Набравших критическую дозу отправляли домой. Проверяли и гражданских — в специально организованных местах. Высокий фон понижали принятием душа. Мы передозировку ощущали и без приборов — першение в горле и сухость во рту.
Если над городом появлялись самолеты или вертолеты, все уже знали: на станции был выброс, идет замер радиоактивного фона.
Не хватало врачей, а с наступлением учебного года — и учителей. Командированным платили двойную зарплату. Кроме того, им сохранялся средний заработок и по месту работы. Тогда наши местные стали роптать: почему приплачивают только приезжим? После этого удвоили зарплату и хойничанам. Но лишь до Нового года. Периодически выдавали продуктовые пайки, в которых были гречка (она выводит нуклиды), колбаса и говяжья тушенка.
Шло время, люди привыкали к жизни с запретами: рыбу не ловить, в лес не ходить, грибы и ягоды не собирать. Мы в нашей районной газете регулярно публиковали сводки о радиационном фоне продуктов питания. Кроме грибов, интенсивно накапливали радионуклиды кислые ягоды, и особенно черника. Такую информацию мы печатали лет 15-17. Первые лет пять люди носили на проверку рыбу…
Сейчас все смирились, привыкли, живем нормально, страха как такового нет. Но меры предосторожности остались: например, маслята сильно “фонят”, чернику собирать не рекомендуется. В лесах, как предполагают, под влиянием радиации развелось много диких кабанов.
Население района сократилось примерно вдвое, кладбища очень разрослись. На первом месте — заболевания эндокринной системы: аномалии и онкология щитовидной железы. Другая тяжкая проблема — маммология молочной железы у женщин. Резко участились глазные заболевания.

Черный шлейф

Немногие семьи, проживавшие на загрязненных территориях, сумели избежать потерь.
ГОНЧАРЕНКО:
— Многие тогда сменили адреса. И мои родители какие-то варианты искали, но в итоге решили остаться. Отец почти сразу после аварии провел в чернобыльской зоне несколько недель. Не знаю, чем конкретно он занимался, но здоровье его пошатнулось. В 1993-м папа внезапно умер. Ясно, что пребывание в зоне на его организме как-то отразилось. Но говорить о прямой связи тоже вроде бы нельзя. Потом мать как ликвидатор аварии на ЧАЭС получала льготы по 19-й статье соответствующего закона.
В 1986-м у многих были дозиметры — замеряли радиацию дома и в разных местах города. Показания даже на соседних территориях заметно отличались. Мы жили недалеко от стадиона, который находился в парке. Так парк был чистый, а сад, который рядом, сильно “фонил”.
Каждый год приезжаю на родину, чтобы почтить память отца. Людей в Хойниках стало намного меньше: сейчас тысяч четырнадцать, а в 80-х было, наверное, около тридцати.
НЕВМЕРЖИЦКАЯ:
— Родителям предложили перебраться жить в Минскую область, но папа не захотел. Некоторые семьи уехали, однако через три-четыре года почти все вернулись. И сейчас наша деревня не опустела: и молодежи в ней немало, и людей постарше хватает. Есть среди сельчан настоящие ликвидаторы аварии на ЧАЭС.
Конечно, не для всех этот взрыв прошел бесследно. Неприятности коснулись и нашей семьи. Старший брат в середине 90-х заболел раком. Обнаружили болезнь, уже когда она была в запущенном состоянии: он стал инвалидом. Не хочу сказать, что это — прямое следствие чернобыльских событий, но предполагаю, что они оказали негативное влияние на здоровье брата. Когда совсем молодого человека поражает такой недуг, это имеет определенные причины.
Когда в 1995 году я поступила в Гомельское УОР, у меня была вторая степень воспаления щитовидной железы. В спортивно-физкультурном диспансере мне назначили медикаментозное лечение. Помогло. Через два-три года классифицировали первую степень, а через пять лет — нулевую.
КУХАРЕНКО:
— Помню, мама наливала в трехлитровую банку воды и растворяла в ней несколько капель йода. Хотя запах был неприятный, но нас убедили, что это необходимо. А еще постоянно пили гранатовый сок.
Медосмотры проходили регулярно. Поначалу в передвижной лаборатории на школьном дворе. Позже — в районной больнице, когда туда привезли специальное оборудование.
Наш тренер Константин Владимирович Чернюк через пару лет переехал с семьей в Несвиж. Желающим сменить прописку давали квартиры в Марьиной Горке, Узде, даже в Минске…
Не знаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы в 1990 году не позвонил Олег Михайлович Евстратов, который много лет возглавлял хойникский спорт. Он предложил мне вместе с его сыном Сашей и Юрой Леничко поступить в Гомельское УОР… Нас возили на оздоровительные сборы — в Севастополь, Евпаторию. Проблем со щитовидной железой ни у меня, ни у брата не было. Андрей тоже стал дзюдоистом, мастером спорта.
Дзюдо в Хойниках сейчас успешно развивает другой ученик Чернюка — Олег Лукьяненко. Его ребята часто побеждают командой на областных соревнованиях. Лучших он передает нам в УОР. И сейчас у меня в группе тренируются четыре девочки из Хойников. В родном городе стал традиционным юношеский турнир на призы Сергея Кухаренко. Для детей это важно.

Возвращение в молодость

Хотя тот майский футбол 1986-го и был организован для телекартинки, прошел он в Хойниках не случайно. Здесь долго работал замечательный спортивный организатор — Олег Евстратов. Эстафету у него приняли и достойно несли Сергей Белаш и Александр Вергейчик, первый тренер Виктора Гончаренко.
В 1987-м в Хойниках играли ветераны сборной СССР: легендарный Стрельцов, а также Якубик, Филатов, Пильгуй, Сочнов… И добились лишь ничьей — 2:2. А в 1996-м и в 2010-м тряхнули стариной участники тех памятных чернобыльских матчей. Им повезло: они выжили!
ГОНЧАРЕНКО:
— С пяти лет не пропускал, кажется, ни одного существенного футбольного события в нашем районе. Ездил с отцом по деревням и весям, взрослым мячи подавал. В 80-х футбол в Хойниках был очень популярен. С доброй завистью вспоминаю о том, что у нас в районе тогда были две футбольные лиги!
НАЗАРЕНКО:
— Когда проходили футбольные матчи команд Хойников и Брагина, в городе горько шутили: играют Хойнисима против Брагасаки. А 4 сентября прошлого года на День славянской письменности собрались многие участники матчей 1986 и 1996 годов: за одну команду вышли те, кто из Хойников уехал, за другую — местные. Виктор Гончаренко очень хотел играть, но не смог: должен был лететь на стажировку в “Баварию”. Однако приехал в Хойники на несколько дней раньше и передал мячи для детской ДЮСШ.
БОРОДУЛИН:
— Город наш преобразился. В прошлом году к Дню славянской письменности отремонтировали и покрасили многие здания, уложили плитку, поменяли водопровод, благоустроили территорию. Сейчас по улицам приятно пройти. На месте старого стадиона соорудили новый — с искусственными полем и дорожкой, трибунами на полторы тысячи мест, электронным табло. Одна беда: теперь туда бесплатно не пройдешь. За любой чих — плати.
Матч открытия состоялся 4 сентября. Со всей Беларуси съехались многие из тех, кто играл в поединках 1986 и 1996 годов — Сергей Белаш, Владимир Бондаренко, Василий Воронович, Сергей Жиляк, Геннадий Кулицкий, Владимир Лагушкин, Александр Лобан, Анатолий Мозолевский, Николай Метлицкий, Александр Хорсун, а также хойничане — Павел Бородулин, Анатолий Кошмар, Александр Вергейчик и я. Пусть простят те, кого пропустил. Для нас это было возвращением в молодость.