Первый глаз. Михаил Никифорович и Юра

Сначала проводят электроразведку земной коры. Специальные приборы следят за солнечной активностью и фиксируют электромагнитные импульсы, обусловленные вспышками на нашем дневном светиле. Сперва на входе в верхние породы грунта, а потом, подобно эхолоту, на выходе после отражения от кристаллического фундамента. Работа электроразведчиков, кем собственно и являлся отец, заключалась в скрупулезном определении глубины этого самого фундамента на коротких, в пару километров, интервалах между так называемыми «точками». Потом рисовался профиль земных внутренностей и делалось первое заключение о вероятности нахождения под ногами нефти. Дело в том, что черное золото отражает солнечные импульсы точно так же, как и кристаллическая решетка. А покоится на ней, как правило, в виде купола. Если результаты электроразведки были положительными, на смену ей приходили сейсмологи. Подрывали свои заряды и по распространению сейсмических волн тоже делали заключение. Если и оно было обнадеживающим, в земле начинали бурить скважину.

За годы работы, с конца шестидесятых и до выхода на пенсию в середине девяностых, отец со своей партией исколесил всю Беларусь. Запасов нефти, подобно тюменским или азербайджанским, у нас не оказалось. Но кто скажет, что данная работа не имела смыла? Хоть и случались в ней абсолютно нелогичные эпизоды. Так, например, всю весну, лето и осень 1986 года геологи трудилась на юге Гомельской области у самых границ с Украиной. Спустя некоторое время после аварии на Чернобыльской АЭС им выдали дозиметры. И отец рассказывал, как зашкаливал радиационный фон в местах, куда стекала дождевая вода с крыш их экспедиционных вагончиков. Кому был нужен тот трудовой героизм, никак не связанный с ликвидацией последствий аварии? Неужели нельзя было подкорректировать пятилетние планы разведки недров? Отца не стало за каких-то три месяца. Внезапная болезнь не дала отметить ему шестьдесят первый день рождения…

А вторая волна воспоминаний последовала после материалов, посвященных отчетно-выборной конференции БФФ. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что им предшествовала и стадия осмысления, так что же все-таки произошло в пятницу в Доме футбола? Ясно, что это была вершина каких-то скрытых от широкой общественности процессов, где очень многое представляется следствием банальных дворцовых интриг. Впрочем, четвертый от конца абзац в материале Сергея Новикова кое-что проясняет. Равно как и убеждает в том, что мы находимся на пороге многих интересных событий в нашем футбольном королевстве.

Ну, а воспоминая связаны с именами двух вратарей золотого минского «Динамо». С самого начала 1982 года место в воротах команды Михаил Вергеенко и Юрий Курбыко занимали строго поочередно. Ровно до матча в Киеве, где Юрий пропустил два нелогичных гола. Эдуард Малофеев заменил проштрафившегося голкипера прямо по ходу встречи. Тот матч минчане выиграли со счетом 3:2. А место в воротах до самого конца сезона перешло к Вергеенко.

Помню утренний перрон минского вокзала, когда тысячи болельщиков встречали динамовцев после победы над «Спартаком» в последнем матче сезона. Оркестр грянул победный марш под прибывающую «единичку». Но оказалось, что команда на нее не успела и вагон с новыми чемпионами Советского Союза прицепили к берлинскому поезду, следовавшему следом. Футболисты выходили из вагона прямо в объятия к болельщикам. Первым был Саша Прокопенко. Вторым Михаил Вергеенко. Он радостно вскинул вверх руки и прокричал: «С победой, мужики!»

А Юрий Курбыко, будучи на шесть лет моложе своего партнера, вернулся в ворота на следующий год. Если ничего не путаю, именно он защищал последний рубеж «Динамо» во всех матчах Кубка чемпионов. Но после появления в составе Ивана Жекю как-то очень быстро завершил спортивную карьеру. И каково же было удивление, когда перед одним из домашних матчей конца восьмидесятых на разминке болельщики снова увидели Юрия. Причем возвращение его было поистине феноменальным. Достаточно только вспомнить, что в 1991 году Курбыко признавался лучшим белорусским футболистом.

В те годы для болельщиков они были просто Мишей и Юрой. Наверное, и мне ничего не стоило именно так обратиться к ним, если бы вдруг представилось возможным, там у вагона берлинского поезда. Но вот с годами произошла интересная метаморфоза. Сейчас гипотетическое обращение к Вергеенко представляется мне возможным исключительно по имени и отчеству. А вот Курбыко по-прежнему остается Юрием. И очень хочется, чтобы и второе возвращение в футбол оказалось для него таким же успешным, как и первое.

Да и насчет Михаила Никифоровича Сергей Новиков, пожалуй, успокоил. А ведь и действительно, ну куда ему деться?