Звезда на закате. Олег Антоненко: основной инстинкт

Гораздо больше волнует промелькнувший в его глазах интерес к предстоящему заходу гандбольной общественности на рекорд в Книгу Гиннесса (“Мы на тренировках частенько в гандбол играли”), и мне очень хочется зазвать форварда в прессболовскую команду, куда мы собираем спортивных и светских звезд. Олег вполне может согласиться — по ходу разговора в его характере все отчетливее проявляется человек, привыкший добиваться своего — если конечная цель, по его мнению, стоит того…

— Когда решил закончить?
— Твердое решение пришло уже по окончании сезона. Рассчитывал, что с “Гомелем” будем как минимум с медалями, однако не получилось. Вот здесь и подумал: пора…

— А что думали окружающие?
— Жена была против. Она-то лучше других знает мое физическое состояние, и потому сказала, что еще вполне мог бы поиграть.

— Видел по телевизору, как трогательно ты прощался с командой, шутливо швыряя сумку в Кулакова…
— Да я специально не подходил. Просто у сына была в это время тренировка. А Саня сам напросился.

— Интересно, какие были предчувствия, когда сборная уезжала на чемпионат мира?
— Ощущения, что ребятам придется бороться за выживание, не было. Равно как и мыслей, что они едут за медалями. Рано нам еще о них думать.

— А вот я бы и не сказал. Сколько лет уже в белорусский хоккей вкладывают немалые средства…
— Поколения поменялись. Наше — то, которое, по сути, отыграло полтора десятка лет, — ушло. Нам было в какой-то степени легче: все мы вышли из одной хоккейной школы и с детства тренировались вместе. Сейчас же ситуация иная. Нет такого баланса игроков. Так что спад оказался неминуем…
Конечно, во взрослый хоккей вкладываются серьезные средства. Но я уже много раз говорил: начинать надо с хоккея детского. Нужны более квалифицированные тренеры, которые не будут натаскивать детей на результат, а планомерно посвятят их во все секреты науки: техника, тактика, катание и так далее.

— Так тебе и карты в руки!
— Пока не определился с будущим. Хотя младший мой сразу сказал: “Папа, давай будешь нашу команду тренировать”.

— Хороший мальчик, дело говорит.
— Действительно начинаю осознавать, что впереди у меня тяжелый период. Я в хоккее с 8 лет, считай, провел в нем 32 года. И всегда знал, что завтра — тренировка. Теперь же понимаю, что необходимо перестраиваться — и в быту, и вообще…

— Запросы поумерить…
— И это тоже. Надо будет реально смотреть на мир открытыми глазами.

— Это ты удачно подметил. Сейчас вся страна займется ревизией. Кое от чего придется отказаться, кое-кого — ощутимо поджать. Кстати, расходы на хоккей не мне одному кажутся явно завышенными.
— Критика справедлива в любом случае. Особенно когда знаешь, как работают в Финляндии или Швеции — нам до них еще очень далеко. У нас часто были сборы в Суоми, и я всегда наблюдал там неимоверное количество детей. Настолько разноплановая работа с ребятней идет, что душа радуется. Мозги не грузят, как у нас, когда человек выходит на лед и думает только о том, как не совершить ошибку. И эта забитость закладывается с детства! Там же воспитывают в первую очередь личность, человека, способного самостоятельно думать и принимать решения.

— Нравится ход твоих мыслей. Вот поговорим мы с тобой, придешь домой и скажешь супруге: “Журналист мне сегодня два часа дифирамбы пел, какой из меня классный тренер получится. А может, и в самом деле?..”
— Нет, ну так сразу начинать тоже глупо. Надо же изучить вопрос, систему подготовки юных игроков, потому что я в этом пока профан…

— Откуда, как думаешь, взялась такая странная тенденция у журналистов тащить в детские тренеры именно больших спортсменов?
— Да потому, что там их практически нет. А с другой стороны, разумно ли использовать опыт таких людей, как Скабелка, Цыплаков, Романов и так далее в детском хоккее? Дай мне пример из другой страны, чтобы переубедить. Лемье и Гретцки же детей не учат на коньках кататься, верно?
Знания людей, которые прошли огонь, воду и медные трубы, наверное, более полезны квалифицированным спортсменам. Мне кажется, наших молодых тренеров надо просто почаще вывозить на практику за рубеж, чтобы показать, как работают их западные коллеги.

— Тоже идея. Ты готов стать таким проводником в свет для перспективных коучей в роли работника федерации?
— Да не знаю я, чем буду заниматься. Либо продолжать жить хоккеем, либо — в бизнес. Либо в лес уехать, построить там шалаш и жить. В голове сумбур…

— Все ваши через это проходили.
— Ребята советовали играть, пока играется, но мне не хочется что-то. Есть все-таки какая-то планка, которую сам для себя поднял, и ронять ее, думаю, не стоит. Надо оставить у болельщиков хорошую память. Тем более у меня никогда не было особенных скоростных данных. И в 40 лет на фоне все увеличивающегося темпа игры это становится особенно заметным.

— Как бы ты охарактеризовал игру нашей сборной на “мире”?
— Хвалить глупо, ругать — тоже, все-таки это мои товарищи. Результат, конечно, получился тот, на который даже пессимисты не рассчитывали…

— Мы привыкли, что команда должна быть в восьмерке.
— Хм, привыкли… Сейчас переходный период, и я даже не знаю, как она отыграет следующий чемпионат.

— Критики говорили, что Занковец дал динамовским ребятам слишком большой перерыв после окончания сезона, и они неправильно им воспользовались.
— Ну так они же не хлестали водку в ресторанах, а все равно что-то делами: пробежки, велосипед, тренажерка…

— Еще одно мнение: динамовцы сыграли неярко, потому что в клубе они привыкли быть на вторых ролях.
— Вот здесь согласен. У ребят же такой возраст, что им надо доверять. И это сидит у человека в голове. Если игрок знает, что имеет право на ошибку, он может горы свернуть. А когда ты чувствуешь, что за первый же промах тебя усадят на скамейку или сократят смены, то просто закрепощаешься.
Надо наигрывать своих, ничего страшного. Я понимаю, если бы “Динамо” постоянно было в лиге в призах. Но если нет внятного результата, какая разница, играет там Лахманен какой-нибудь за миллион или наш за сотню тысяч…

— Считаешь, клуб можно было сделать чисто белорусским, сэкономив миллионы?
— Не так радикально, но надо было идти по рижскому пути. Основой клуба являются игроки сборной и есть несколько хороших легионеров, которые делают результат. А отдавать деньги очередному гастарбайтеру, который говорит “спасибо” и уезжает, — кому это надо? Либо брать такого парня, как Гранлунд, подписывать его лет на пять — и никаких вопросов, пускай отрабатывает.

— А почему никто из матерых белорусов — тот же Кольцов, Калюжный или Угаров — никогда не проявляли особенного желания играть за “Динамо”?
— Они стремятся выступать в клубах, ставящих перед собой высокие задачи. А у нас постоянно идет напряженная селекционная работа, каждый год меняется состав. А толку?

— Знаю, что ты неравнодушен к “Динамо”, потому что сам имел к нему непосредственное отношение.
— Были небольшие трения, но я двумя руками за его существование. Давай выйдем на улицу и спросим у прохожих, кто из них против того, чтобы в “Динамо” играли наши ребята и решали задачу как минимум попадания в плей-офф.

— Выйти мы всегда успеем… Я вот думаю, собрали мы всех наших лучших в “Динамо” — гипотетически, и на какой результат смогли бы рассчитывать в КХЛ?
— Ну если собрать всех, найти толкового тренера, который связал бы всех в один клубок, то…

— Кого, будь твоя воля, назначил бы тренером флагмана?
— По той работе, которую ведет Саша Андриевский, могу сказать, что он — достойный кандидат. Он мой друг, но с ним невозможно общаться: постоянно у компьютера и пишет какие-то конспекты. Это человек, который хочет стать хорошим тренером, и я уверен, что как раз у него это получится. Хватит кидать его в полымя, дайте человеку шанс, позвольте отработать цикл и потом спросите за результат.
Конечно, легионеры нужны, но надо смотреть на этот вопрос с еще одной стороны. Покойный Юрий Моисеев — великий советский и российский тренер — всегда подбирал команду не только исходя из уровня хоккейного мастерства, но и из того, какими человеческими качествами обладает игрок. И никогда в жизни не попал бы в его команду спортсмен с золотыми руками и ногами, но скверным характером.

— Это ты на кого намекаешь?
— Ни на кого. Просто, прежде чем пригласить хоккеиста, он разговаривал с ребятами, игравшими с ним прежде, узнавал, насколько он культурен, как ведет себя в повседневной жизни. Так Моисеев создавал коллектив — не год и не два, а потом уже точечно усиливал его исполнителями. Мне нравится такой подход — есть каркас и философия. Согласись, он гораздо более жизнеспособен, чем хаотичные метания после каждого сезона, когда покупают по 15 новичков.
Да и требовать надо с иностранцев больше. А у нас как получается: зарплата — чужим, а спрос прежде всего со своих.

— Белорусский характер, ничего не поделать. Тебя, Олег, им не хватало…
— Так я однажды и устроил… Пришел на тренировку, смотрю, наши сидят в докторской, а иностранцы в раздевалке. Наверное, это неправильно, как считаешь?

— А то! Почему же так случилось?
— Наших было меньше, да и английский не все знают.

— И что ты им сказал?
— Примерно так: “Вы что, охренели? Вы ж дома, а теснитесь в докторской “два на два”. Идите в раздевалку и общайтесь — пусть они русскому учатся!” Люди по два года играют и не знают ничего, кроме слов “пиво” и “зарплата”. Разве в Америке такое возможно?! Да там, если не заговоришь через три месяца, кому ты будешь нужен? Ну, если, конечно, не играешь так, как Овечкин или Малкин.

— Нравится мне твой правдорубский подход к жизни.
— Если знаю, что прав, то меня никто не переспорит. В хоккее я всегда был реалистом и трезво расценивал свои возможности, хотя использовал их, наверное, процентов на 60. Но на то были объективные причины. Скажем, тренеры в тех же “Тивалях”, говорили нам одно, а на деле выходило совсем другое. И, по сути, они мешали моему прогрессу.

— А упорство проявить? Они тебе мешают, а ты назло идешь к достижению цели…
— Поверь, если тренер захочет сгноить, скажем Кросби, я могу поспорить с тобой на любую сумму — он через полгода закончит играть. Любой хоккеист подтвердит мои слова.

— За что тебя в “Тивалях”-то не любили? За правду, что ли?
— За нее. Я просто старался быть объективным.

— Так ли уж всегда?
— Ну, конечно, и хитрил где-то, и филонил, но подлостей не делал. Не любил просто, когда тренеры искусственно нагнетали ситуацию, а крайними оказывались игроки.

— Тренеры — люди подневольные. А ваш тогдашний босс Игорь Макаед, насколько я помню, тоже не отличался ангельским нравом…
— Есть же пример Муринью, который отстаивает свою точку зрения в разговоре с любым клубным боссом. А если тренер только перед нами изображает лидера, а перед руководством стоит на задних лапках и говорит совсем другое, то грош ему цена. Муринью — человек железный, а другие в этой профессии и не нужны.

— Говорят, когда сборную тренировал Варивончик, он мог бы этого и не делать, она как-то сама по себе тренировалась.
— Нет, Варивончика мы уважали. Другое дело, что нам давался какой-то общий рисунок игры, а тактика была всегда одна и та же: либо нападение, либо откат — все зависело от противника. Откат, конечно, был основной нашей стратегией. Однако работа, которую мы делали, была качественной.

— Скажу честно, никогда не был поклонником белорусского отката, особенно когда противником оказывались команды из тогдашней топовой шестерки. И был весьма поражен тому, как вы заиграли в 2006-м при Хэнлоне: совсем с иной психологией и совсем в другой — не откатный, а аткующий — хоккей.
— Сейчас в хоккее выигрывает оборона. Пусть это выглядит грустно и некрасиво, но это факт. Ну а если вспоминать Глена, то с ним наша команда, конечно, глотнула свежего воздуха. Он внес много нового в плане подготовки к играм и вообще отношения к хоккею. Нас с детства воспитывали, что тренер — царь и бог, а хоккеисты — подручный материл. Хэнлон поставил всех на один уровень.

— Неужели одна только психологическая встряска так сильно завела команду?
— Был целый комплекс мер, в том числе и его настоятельные рекомендации почаще собираться вместе. Это тоже психология. Скажем, недолюбливаю я тебя. Ну, не нравишься ты мне, и все тут. И ты испытываешь аналогичные чувства. Скорее всего, мы будем стараться не говорить об этом друг другу и оказываться в разных компаниях. А когда мы вместе общаемся, можем высказать любую критику, это психологически раскрепощает.

— И много нового о себе узнал из уст партнеров?
— Ха! До выяснения отношений не доходило, но общение точно стало более открытым. В технико-тактическом плане канадец изменил многое, в первую очередь это коснулось тренировочного процесса. Мы все научились делать намного быстрее. Я уже не говорю о том, что он начал вырабатывать в нас психологию победителей.
Когда приезжаешь на какие-то крупные турниры, видишь, как ходят по отелю американцы, канадцы: грудь колесом, глаза в потолок. Они даже на разминке катаются с чувством собственного достоинства. Мы же на эти вещи раньше просто не обращали внимания. Не замечали, что ведем себя, как убогие по сравнению с мастерами. И под влиянием Хэнлона стали меняться. Психология в спорте, не устану повторять, одна из важнейших вещей, влияющих на результат.

— Занковец похож на Муринью? Тот ведь тоже с переводчиков начинал…
— Каждый похож на самого себя. Но что Эдик многое перенял у Хэнлона — бесспорно. А то, что он не шумный, так он всегда таким был.

— Кого из вашего поколения назовешь самым талантливым?
— А у нас все такими были, за счет чего и играли долго и неизменно на ведущих ролях. Считаю, нам просто повезло когда-то оказаться вместе.

— Парадоксальная вещь: тогда на всю республику был только один ледовый каток…
— О школе “Юности” надо говорить отдельно. Кстати, не забывая о том, что на катке парка Горького тогда культивировалось еще и фигурное катание. Мы всегда становились чемпионами и призерами союзных чемпионатов и спартакиад. Играли с ребятами, которые потом уехали в НХЛ и стали мировыми звездами. Еще одна аксиома: белорусской молодежи нужно играть с российскими сверстниками как можно чаще, только так будет расти уровень.

— Не скажи. В Молдове вот хоккей набирает обороты. Недавно прочитал, что молодая брестская команда выступила на тамошнем турнире весьма удачно, уступив лишь хозяевам…
— Ну, не знаю, есть, наверное, всякие турниры. Но если мы попадаем в Мурлындию или Кошандию и займем там первое место, польза от этого будет сомнительной. Играть надо в первую очередь с теми, у кого можно чему-то научиться.

— Так и я о том. Зачем молдаванам хоккей? Да и брестчанам, честно говоря, тоже.
— Об этом надо брестских начальников спросить. Если им это необходимо, надо что-то делать, а не только сидеть в кабинетах и спрашивать за результат.

— А сам как думаешь, нужен хоккей Бресту? Уж и не знаю, зачем мы к этому городу прицепились.
— Да нужен стране хоккей! Точно так же, как футбол, гандбол, баскетбол и еще масса всяких разных видов спорта.

— Это само собой. Но ты в курсе, что на подготовку одного хоккеиста тратится денег в десятки раз больше, чем на волейболиста или того же гандболиста?
— Мы немного в сторону уходим.

— Это все потому, что ты хоккеем занимаешься, а не волейболом. В другом случае тема была бы поддержана с энтузиазмом.
— Я слышал выступление президента, на котором тот потребовал представить ему стратегию развития игровых видов спорта. То есть наверху вопрос еще не решен, а ты хочешь, чтобы я тебе все по полкам разложил?

— Ну ты же человек неравнодушный и прямой, может, есть ценные идеи…
— Стратегия развития видов спорта для всех одна и должна начинаться в раннем детстве. А у нас проходит ребенок на занятие, а тренер пьяный. На этом вся стратегия заканчивается.

— Тренер, не будь дурак, нам на это и молвит, мол, мало денег мне платят, оттого и заливаю свою печаль…
— Не нравится, иди на завод!

— Если бы ты сейчас начал тренироваться, чтобы изменил в своей подготовке?
— Очень важно сразу научить ребенка кататься. Если взять финнов, шведов, не говоря уже о канадцах, у них этому компоненту уделяется основное внимание. А у нас уже в 9 лет дети начинают играть в турнирах, где кровь из носу надо быть первыми. Какое первыми, если они в этом возрасте еще правил не знают и на вбрасывание становятся с другой стороны!

— Да, таких как Гранлунд, наверное, надо выращивать специально.
— Я не сказал бы, что его гол стал для меня откровением. Таким образом хоккеисты раньше исполняли буллиты. Сергей Лучинкин так любил забивать. Просто потом изменили правила, класть шайбу на клюшку запретили. А в прошлом году, кажется, все отмотали назад.

— Россияне, видимо, узнали об этом только в игре с финнами.
— К ним претензий нет. Парень поступил очень неординарно, трудно было предположить, что человек решится на подобное в игре такого уровня. К тому же это очень сложно технически — за короткий отрезок времени положить шайбу и потом завернуть ее в ворота. Я сам люблю инициативу и нестандартность. В МВД с Лехой Цветковым мы вечно что-то придумывали: здесь оставишь, там от борта сыграешь…
Короче, не по шаблону. Ну, согласись, скучно, когда тактика одна — вбросил в зону и побежал. Да и защитникам против тебя играть проще, когда они знают, что никаких тактических изысков не увидят.

— Кем из ребят нашей команды любуешься в этом плане?
— Мне нравится, как Кулаков держит шайбу. Ему эти качества стоит только совершенствовать, хотя и сегодня на него можно положиться. Демагин здорово умеет протащить. Ну и, само собой, Миша Грабовский — он из тех, кто может что-то придумать. С ним приятно играть — соперник не знает, чего ждать в следующее мгновение.
Побольше бы нам таких. Но посмотри, что получается — ты играешь в команде, где самое главное — не пропустить. Затем тебя берут в другую и говорят: “Ну, давай импровизируй!” А ты уже к этому не способен. Срабатывает рефлекс: ты не пойдешь лишний раз в обводку, если есть риск потери. И перестроиться чрезвычайно тяжело.

— Намек очевиден. А может, не стоит нам требовать результата от “Динамо” в чемпионате КХЛ? Пусть играют как хотят, главное, чтобы на чемпионате мира выглядели не мальчиками, а мужами.
— Перед хоккеистами все равно нужно ставить задачи. Если у них не будет ориентира, ничего хорошего не получится. Другое дело, белорусам в “Динамо” надо теперь доверять гораздо больше, чем раньше. 2014-й не за горами.

— Ну, это если чемпионат не отберут — ты же знаешь инициативы некоторых депутатов Европарламента и даже знаменитого хоккеиста Петера Штястного.
— Не отберут. Мне кажется, там слишком много внимания уделяют ситуации в Беларуси. Пусть со своими проблемами разберутся.

— Мудро. Пожелай что-нибудь нашим читателям.
— Желаю болеть за наш хоккей и отдавать своих детей в секции. Это все же лучше, чем сидеть у компьютеров и портить зрение. Чего еще?

— Ты вообще в курсе, что нашу страну постигает самый тяжелый экономический кризис за ее недолгую историю? Может, успешно его миновать?
— И это тоже…

— Ждем тебя в федерации. Кстати, почему там из ваших до сих пор никого нет?
— Не думаю, чтобы их туда звали.

— А самому нельзя предложить услуги?
— Давай реально, не витая в облаках.

— Давай.
— Открывается дверь.

— На пороге ты. “Ой, кто к нам пришел! Олег Антоненко, наш знаменитый нападающий! Какими судьбами?!”
— Нет, они сразу спросят: “Чего ты хочешь?”

— А ты возьми и скажи: “Желаю предложить свои услуги. Так как человек я толковый и принципиальный”. Очень, знаешь, таких людей любят в любой организации. Ну хотя бы послушать…

Олег завороженно внимает, как юный зритель любимой программы нашего детства “В гостях у сказки”. Только он уже давно не ребенок и потому заразительно хохочет, комментируя мой рассказ о собственном походе туда, где и на самом деле он сгодился бы наверняка.
Почему-то никто из той славной команды зари хоккейного суверенитета на закате игроцкой карьеры не стремится стать функционером и генералом бумажных курьеров, вежливо перекладывая задачи строительства и стратегического развития на чужие, пусть и не такие широкие плечи.
Наверное, именно поэтому мы так и живем — зачем-то пытаясь убедить друг друга, что от нас в этой стране ничего не зависит…