Без повода. Дорогой Леонид Ильич

Владимир Костючик и Леонид ВАШКЕВИЧ, варганящий кофе перед нашим долгим разговором, — персоны в брестском спортивном дворце и впрямь из числа особо важных. Подглядываю в блокнот, куда занес для верности полный реестр только тех учеников Вашкевича, которые играли в разные годы в сборной страны: Миша Усачев, тот же Володя Костючик, Виталик Черепенько, Женя Семенов, Виталик Мороз, Андрей Вахнович, Слава Шумак, Валик Чернов… Размышляю, с кого бы начать. Однако сразу счастливо выясняется, что классический формат вопросов-ответов на этот раз, по сути, и не нужен. Диктофон на столе ничуть не убавляет в Леониде Ильиче его всегдашних распахнутости и увлеченности в восприятии окружающего мира.
— Ой, сейчас хочется с таким рвением работать! Посмотри, созданы все условия. Вот можно здесь даже чаю попить между тренировками. Это же важно. Ведь приходишь в полвосьмого, а уходишь в семь-девять вечера. Знаешь, времена вообще изменились. Раньше искал детей на стадионах, на улицах. А теперь вон Димку Бацука нашел — угадай, где? На авторынке!

— Это как?
— Проходит мимо мужчина. Высоченный! Я за ним. “Здравствуйте. У вас сын есть?” А сам чувствую: вот! Вот сейчас повезет! “Есть”, — говорит. “А в классе каком?” — “В шестом”. — “Год рождения — девяносто седьмой!” — “Точно. Откуда узнал?” — “Так у меня гандбольная группа этого возраста. Слушай, приводи!” Приезжает мальчик из Барановичей. “Будешь заниматься?” Мнется: “Ну, не знаю…” Пришлось снова отцу звонить. В минувшем году получил парень в своем возрасте приз лучшему в стране вратарю. В восьмом классе — рост 196! А у отца — 214. Значит, еще расти будет.
А время другое. Не то, что прежде. Дети не уличные в городах пошли, компьютерные больше. Приходится искать по районам. Недавно в Пинске мальчика увидел. Снова “чувствиха” была: ну зайди же в зал! А там бегали несколько человек. “Хотите, гандбол покажу?” Четверо отказались, один — я хочу. Еще в Ляховичском районе мальчика поднял. Уже подпускаем под первую команду…

— Слушай, а как ты вообще там, в глубинке, оказываешься?
— Ну как? Я же сам из Ляховичей. Меня там все знают. Как человека. Помнят как игрока. Я все, что людям там обещал, выполняю. Стараюсь. Родителей не обманывал. Никогда. А они же все там общаются. Например, Сашу Буйкевича отец с мамой сами привезли: “Пропадает. Что делать?” Мы ему скамейку поставили — прыгни. А теперь мяч возьми. Ой, он как швырнул! Сейчас во второй команде играет — парень из Святицы.

— Далеко?
— Край света. Туда еще при царе заключенных ссылали — леса, болота, не убежать… Или вот Рома Мирко — из Жабинки. Непостоянный такой: то бокс, то метания. Я с мамой поговорил. Пообещал: то и то обеспечу вашему сыну. Так теперь, представляешь, его уже “Динамо” обрабатывает! Мать сразу пришла: “Я вас, Ильич, знаю. Рома уважает. Мы хотим продолжать заниматься только у вас”. Ну что? Мне приятно… А дети из деревни — они вообще не разбалованы. Сразу видно: работать, тренироваться хотят.

— Вспомни свой первый набор…
— 73-й год рождения. В 83-м их нашел. Из той команды Миша Усачев. Да и другие почти все стали чемпионами первых Олимпийских дней молодежи. Их тогда Борис Репкин туда повез. А мне, молодому, сказали: твое дело — давать возраста, на поиске работать. Посмотрел на это дело и заявил: “Ладно, первый набор отдаю. А дальше — проводим первенство города. Кто выиграл, тот возраст и ведет”. И вот уже сколько лет никто меня ни разу не обыграл. Не то чтобы хвастаюсь. Просто… Ну вот так я работу люблю!
Я ведь школу Анатолия Петровича Мешкова прошел. Это такой потрясающий человек! Мне его дело продолжать — одна радость. А председатель федерации, Николаич, у нас сейчас какой! И семинары, и мячи, и форма. Тому, кто мою школу тяжелую не прошел, этой радости не понять. Представляешь, раньше за день пять точек в городе для тренировок объезжал. В разных брестских концах: семнадцатая школа, двадцать четвертая, стройтрест, “Динамо” и ФОК. Это тактика такая была — как можно больше районов охватить. А еще двое сынишек своих. И жена работала посменно. Когда она уходила к шести утра, я их брал на работу. Помню, тренирую в семнадцатой школе, на гравийке. Проверка приходит. А у меня один на матах спит, а малой — так на руках. И только два мяча на всю группу. Они в ужасе: Леня, это как? Потом бабушке стали детей отдавать. С садом тогда тяжело было. Правда, потом мне помогли. А позже еще и дочка родилась. Я еще и таксовал по ночам. И чем только не занимался, чтобы прожить. Но тренировать не бросал…

— Ну да, клуба мешковского в ту пору в Бресте еще не было. Хотя братьев Мешковых — Александра и Сергея — ты должен был знать.
— Конечно, они ведь у отца тоже тренировались. А меня Анатолий Петрович играть за пединститут из Ляховичей еще девятиклассником пригласил. Потом год учился в Минске, в интернате. Но там не склеилось. Вернулся домой. Школу закончил. И Мешков взял меня в институт. Там учился, играл и тренировал параллельно. Потом утроился в четвертую специализированную школу и до образования при “Виктории” РЦОРа места работы не менял.
А на сотрудничество с братьями Мешковыми меня, можно сказать, сосватал Александр Вениаминович Межуев. Бывший гандболист. Сейчас он генерал-майор, возглавляет Главную инспекцию Вооруженных сил. А тогда в Бресте был замкомандующего бригадой и председателем областной федерации. Помню, спонсоров мне найти помогал. Давал адреса, фирм шестьдесят. Я почти по всем и прошел. Так вот, он на банкете после мемориала Мешкова в своем тосте про меня специально сказал. Мол, сам в Москву на учебу в академию уезжаю, а этому тренеру надо помочь, чтобы не погиб. Тогда Саша Мешков из-за стола встал: “Я полковник российской армии. Слово даю”. Пожали офицеры друг другу руки. Потом в Бресте клуб создали, строительство “Виктории” началось. А Межуев с учебы вернулся. Вызывает меня: “Почему скромничаешь? Наши действия?” Ну, я коробку зефира под мышку — и к Аде Константиновне. Чай пить. Она молодец — сразу напомнила сыну о давнем обещании. Так стали меня Мешковы к клубу подтягивать. А два последних года официально числюсь в его структуре. Помогаю Володе Костючику во второй команде. Не представляешь, как рад, что с ним работаю.

— Любимый твой ученик. Можно так сказать?
— Так оно и есть. Я Вовку выловил в двенадцатой школе. Отличник был. Пришел на тренировку. Крепкий, пухлый, бегает по кругу. Заходит коллега Трофименко: “Это что за мешка ты привел?” Тот услышал, остановился, подошел и протянул руку: “Я Володя Костючик. А вы?” — “Я?! Михал Дмитрич…” — “Ну, очень хорошо…” И побежал дальше.
Потом у него была проблема с диспансером. Я договариваться ходил, уламывал: мол, отклонения-то небольшие. Они: а где отец? А у него мама одна. Пиши, говорят, расписку. Вместо отца. С мамой созвонился, пригласил домой — на чай и сто граммов. И отправили мы Вовку в столицу, учебу продолжать. Ясно было, что он в сборную по потенциалу тянул.

— А это не сложно психологически — быть теперь помощником у бывшего ученика?
— Для меня — совсем нет. Всегда считал, что надо давать дорогу тем, кто моложе. Чтобы ученики при встрече с тобой не отворачивались. Разглядели издалека — поприветствовали. Проезжают на машине — притормозили: “Ильич, вам куда? Давайте подброшу”. Надо деткам добро делать. А потом они вырастают — и с добром к тебе. Мне ведь предлагали и на первую команду пойти. Только я сказал: нет, лучше на фундаменте останусь. Пускай зарплата будет небольшой. А если уж подготовлю игрока для основного состава, в сборную — дайте премию. А то за столько лет тренерской работы никак не мог купить хороший диван.

— Сейчас купил?
— Мягкий угол… А с Вовой у нас, считай, и нет деления на “первый-второй”.

— Он больше тебя знает?
— Безусловно. Он же в сборной был! В СКА прошел такую науку. А я был только лучшим защитником первенства республики. В Бресте проходили те соревнования. И я, представляешь, Шевцова Юру персонально держал! Его признали лучшим игроком. И он тогда мне руку пожал — за достойное соперничество. Так вот, какая нам с Костючиком разница, кто первый, а кто второй? Родителей мы здесь вместе чаем угощаем. В кафе водим, чтобы посмотрели, как дети их будут кушать. Бывало, и во время игры с лавки вставал, игру на себя брал. Так Володя потом сказал: “Спасибо, в трудную минуту помогли”. Я им горжусь. Он, как и я, пахарь.

— Тебя, такого пахаря сумасшедшего, жена из дома не гнала?
— Понимаешь… Мы и не ругались никогда. Даже голоса на меня не повышала. Трудно было — вместе и вместе. Татьяна мне союзник. Такой человек, ой…

— А расскажи еще про ребят. Здорово у тебя получается. Самые памятные случаи на наборе?
— Из последних — Валик Чернов. Он из Черни, деревни под Брестом. Подсказали, взял машину, поехал. Сидит парень на стопке дров. “Чем занимаешься?” — “Ничем”. — “Ну, садись, в город поедем. Покажу тебе зал”. Привез в “Викторию”. Глаза загорелись. “Где мама?” А мама оказалась бывшей легкоатлеткой, в сборной была. Она, ясное дело, не против. Худой, столько работы. Вот начал прогрессировать, до “молодежки” дорос.
У меня азарт такой: как бы всех пересмотреть! С сельскими учителями хороший контакт. Люблю на школьные соревнования выезжать. Сейчас вот в волейболе парня нашли. Привезли его в Брест на соревнования по метаниям. Раз встречаю, два. Иду к учителю. Тот говорит: “Будешь хорошо кормить — заиграет”. — “Женя, хочешь гандболом заниматься?” — “Да”. Звоню маме. А там: “Ой, а я про вас знаю, слышала. Забирайте!” Запоминай фамилию: Бащук. Рост 195, сорок шестая нога! От него такая идет энергетика! Можно работать.

— Слушай, а на Полесье какая-то особая урожайность на великанов?
— Так это везде так! Вопрос, как найти, как завлечь. Не было случая, чтобы от меня ушли, поругавшись. Здесь все от родителей зависит. А они мне верят. В Минск я всех своих ребят сам отправлял. Звонил тренерам: забирайте, материал очень хороший.
С Шумаком, помню, обратился к одному минскому коллеге, к другому: возьмите! Но там возраста подходящего не было. А Слава румяный, рыхлый такой. “Столько работы. Возись с ним сам”. И здорово, что так вышло. У парня трудолюбие невероятное. Оставался после занятий, бегал. Характер! Из таких толк и выходит.
Сейчас у меня еще есть мальчишка. Дорофеев Паша. Два метра, восьмой класс. Я его сначала в летний лагерь взял. Все через скамейку прыгают, а он стоит — боится. Так я после тренировки всех увожу, а ему говорю невзначай: “Ну, ты давай-ка освойся здесь”. А сам подглядываю. И вот он раз попробовал, два — пошло! Захожу: “Ну все, пошли ужинать”. Назавтра Пашка как ни в чем не бывало со всеми прыгает. К таким высоким нужен подход. Они телом плохо владеют. Из-за нагрузок могут уйти. Смеются над ними… А сегодня этот Паша в своем возрасте лучший полусредний Беларуси. 202 роста, сорок девятая нога! На тренировку приходит на час раньше, к восьми утра. Я, говорит, подожду, посижу… Такие детки — приятно работать!

— А сманивают их у тебя часто?
— Бывает. Вот недавно обнаружили одного нашего в СКА-2. Поступил парень в Суворовское училище — ради бога. Только надо, чтобы все было порядочно. Мы портим детей суетой и посулами. И их первых тренеров забываем отблагодарить. Все только и знают: дай, дай, дай! Ну так идите по школам — у вас целый Минск, два миллиона! Да я там двадцать школ облетал бы, сорок! И что — не набрал бы группу детей? Смешно! Где логика? Даем. А что дальше? Как можно было СКА довести до ручки? Чтобы теперь наши ученики его спасали! И ведь ни за Семенова, ни за Мороза, ни теперь вот за Лукьянчука с их тренерами не рассчитались. А Усачев? Мишку продали в “Гуммерсбах”, а мне даже майки “бэушной” никто из Минска тогда не передал…

— Зато, слышал, за Шумака БГК с тобой рассчитался красиво…
— Красиво, да. Саша Мешков пришел: спасибо. Обнял, пожал руку и…

— Ну-ну, не скромничай…
— …и на “Ауди А6” показал: “Забирай, Леня, твоя”.

— Самый большой гонорар в твоей тренерской карьере?
— Ну да. Понимаешь, это Мешковы. Будешь находить людей, для команды готовить — в долгу не останутся. Сказали — сделали. Так везде. Только в Беларуси было по-другому. Правда, сейчас, с приходом Коноплева, многое меняется.

— А именно?
— Отношение к тренеру. Меня вот в исполком федерации выбрали. Некоторые ребята с периферии узнали — не верят. Ведь я могу встать и все рассказать о наших проблемах. Их, может, никто никогда там и не озвучивал. Только почему? А сейчас у Коноплева есть заместитель Семененя. Иван Георгиевич. Так тот вообще сидит на всех соревнованиях. Каждого выслушает. Надо — поможет. Это же реально все поменялось! Захотели работать люди, которые уже гасли. Зарплата растет. Молодым специалистам — доплата. За сборников — еще. До недавнего времени у меня на две ставки было девятьсот тысяч чистыми. Двадцать пять лет стажа. Высшая категория. Шесть человек в сборной. Это как? Молодые специалисты приходили на практику — тот же Слава Пуховский, Бориса брат — смеялись: не может быть! А сейчас получаю за два миллиона. И соревнования другими стали. Уже нет такого, чтобы ехал и заранее знал свое место.

— Когда ты ссорился с кем-то последний раз?
— Давно уже. С Колей Жуком и Борей Репкиным чуть не сцепились. Пристали ко мне: почему ты только Косинскому в РУОР детей отдаешь? А я Виктору Петровичу всегда рад помочь. Ни один из моих парней у него не пропал. Мне даже обидно, что у нас только о заслугах Мироновича говорят. Там ведь в 80-х еще серьезную работу Косинский делал. Это он игроков для СКА шлифовал. Петрович и сейчас огромную пользу приносит. Так рад, что он еще работает! Хотя сегодня это неправильно будет — все таланты в Минск отдавать. Вот Шумак там только четвертым был бы, в сборную не попадал. А так мы в клубе в новых условиях с ним поработали — и вот результат.

— Тебе, Леня, заслуженным тренером стать хочется?
— Год назад по настоянию Коноплева подал документы. Но мне объяснили, что это непросто сейчас. Нужна еще какая-нибудь правительственная награда. Неправильно это, считаю. Учителей отмечают, строителей, лесничих, врачей. А тренеров — нет? Это я не про себя говорю. Есть же другие: Жук, Володя Азов, Фильков в Бобруйске, Черногребень в Барановичах. Почему наша система не может отметить таких людей? Это же дать человеку толчок, чтобы взлетел еще выше. И его воспитанникам тоже — чтобы учителем гордились. Правильно считаю? Хотя ерунда все эти звания. Главное…

— Что?
— Чтобы сынки наши играли.