В ТЕНИ МЕДАЛЕЙ. Сергей Демяшкевич: хочешь изменить мир — начни с себя

Здесь же плюсы налицо: минимум начальства, свобода творчества и осязаемый результат затраченных усилий. И хотя “джентльменским набором” нового белоруса в виде отдельного особняка, навороченной иномарки и виллы на Канарах бывший атлет не располагает, работа ему в радость. Правда, рассекречивать свое вполне легальное бизнес-направление Демяшкевич не пожелал. Отчасти потому, что убежден: превзойти спортивные победы значимыми достижениями на новом поприще ему вряд ли удастся.

Нетипичный бизнесмен

— Помогает ли спортивное прошлое в твоей теперешней коммерческой деятельности?

— По всему миру разбросано очень много моих друзей, в том числе и тех, кто занимается бизнесом. Когда мы собираемся вместе — такие встречи у нас случаются ежегодно на чемпионатах мира и Европы, — счастливы оттого, что, куда ни забросит судьба, всегда найдем товарищей, с которыми съели не один пуд соли в сборной Советского Союза. И пусть их помощь не заключается в кредитах и ссудах, протекциях и рекомендательных письмах, все ж в любой город приезжаешь не на пустое место.

— Есть где остановиться?

— Не в этом дело. На гостиницу денег хватает. Главное, ты не ощущаешь себя чужим в какой-то конкретной географической точке. В такие моменты начинаешь думать: кто еще меня знает? Что еще я в этой жизни сделал?

— Как представляешься своим партнерам по бизнесу? Шлейф спортивных титулов не тянется за именем-фамилией?

— Терпеть этого не могу. И не люблю, когда другие так поступают. Если бы я шел на прием к спортивному функционеру и причина моей аудиенции связывалась с узкими профессиональными интересами, такое поведение было бы оправдано. А так… Я и на визитных карточках никогда не упоминаю о своих прежних заслугах.

— Удалось выплавить какие-то ценные черты характера на борцовских коврах?

— Спорт привил трудолюбие и терпение. Без этих компонентов невозможно сдвинуть с места никакое дело. Еще один плюс — вера в свои силы. Если был прецедент успеха, когда ты однажды смог чего-то добиться, то почему бы не попробовать себя в другом амплуа, не начать с нуля?! Третье усвоенное правило: лучше вернуться в начальную точку, чем продолжать идти по кривому пути. Любая ошибка, если ее вовремя не признать, будет стоить дороже тех усилий, что потратил на ее исправление. Этому тоже научил спорт.

Многие истины мы постигали не на собственном опыте, а в общении с интересными людьми. Таковыми я считаю всех своих наставников — от первого учителя Владимира Медведева до главного тренера сборной СССР Геннадия Андреевича Сапунова. Они и сами смогли многого достичь, и воспитанников научили премудростям. Слова Сапунова особенно запали в душу. Его любимым выражением было: “Вы забудьте: а я думал, я не знал, я хотел…” Тогда я слабо понимал смысл этой фразы. Хотя за внешней неказистостью в ней таится глубина. Скажем, есть вещи, которые позволительно делать новичку и недопустимо — мастеру высокого класса. Когда борец совершает явную глупость, которая стоит ему поражения — не обязательно в какой-то турнирной схватке, возможно, и на тренировке, — надо пенять лишь на себя. Анализируя свои поступки, я пришел к выводу, что всякое недомыслие было проявлением слабости. Тяжело на занятиях, по ходу встречи, и когда перестаешь терпеть — наружу лезет эта самая дурь. А потому нечего затем себя оправдывать. Человек в своей жизни сам принимает любое решение и должен за него отвечать.

— Будь такая возможность, плакат с упомянутым тренерским назиданием ты вывесил бы у себя в кабинете?

— Боюсь, немногим будет понятна его суть. А уж если разместить все афоризмы Анатолия Филимоновича Зеленко, другого моего наставника, то и вовсе не хватит стены.

Рассказывать об этом удивительном человеке можно часами. Филимоныч славился своим народным юмором, который излагал весьма непринужденно. Со стороны могло показаться, что он говорит обидные вещи — в выражениях тренер не стеснялся, — но из его уст они звучали настолько по-доброму и искренне, что никто не обижался. Настоящий белорусский богатырь, он всеми был любим и уважаем. Как-то раз ученики решили над ним слегка подшутить. Помнится, в 93-м году белорусская сборная впервые в своей суверенной истории выехала за границу в Германию. У опрятных старичков-немцев Филимоныч приобрел подержанную, но в хорошем состоянии машину, больших размеров “Форд-Гранаду”. Очень радовался своей покупке, говорил, что наконец-то отыскал средство передвижения под стать своей комплекции. А весил он немало, килограммов 140. Весь день Зеленко сдувал со своей “малютки” пылинки, полировал до блеска. Перед самым отъездом домой мы обнаружили, что машина не стоит на “ручнике”, а ее владелец периодически выходит на балкон, чтобы убедиться в сохранности имущества. В промежутке между хозяйскими дозорами откатили “Форд” метров на пятнадцать от стоянки, однако вскоре пожалели о содеянном. Такого разочарования и даже неподдельного горя не ожидал увидеть никто. Мы быстренько сознались и вернули “тачку” на место. Анатолий Филимонович сначала злился, но через час нашу выходку простил…

— Знаю, что ты был одним из инициаторов борцовского мемориала своего учителя.

— Турнир — дань памяти моему тренеру, которого не стало в 94-м году. Большие усилия в организации соревнований приложил Виталик, его сын. Мы не стремились к тому, чтобы сделать их масштабными. Это юношеский уровень, и слава богу, что до сих пор в Минск приезжают бороться дети. Нельзя сказать, что год от года мемориал Зеленко становится все лучше, но удается удержать его на какой-то планке.

— Чему в первую очередь научил тебя добродушный великан-тренер?

— Человечности, как и стремлению быть честным в отношениях с близкими, друзьями.

— А как же такие добродетели сочетаются с алчностью скупого рыцаря, чей образ, по идее, должны взять за основу все стяжатели? Помнишь, как у классика, “Тут есть дублон старинный… Нынче вдова мне отдала его”?

— У меня не было и намека на похожие ситуации. Все, что касается стереотипа спортсмена, я могу очень долго оспаривать. К примеру, про нашего брата-борца только и говорят, что из них выходят вышибалы да телохранители. То, что представители единоборств идут туда, где требуется грубая сила, — всего лишь избитое мнение. Но отчасти готов постоять и за честь бизнесменов. Ко всему, у наших людей такая психология: если человек более или менее зарабатывает, хорошо живет, значит, он негодяй.

— Хорошо, сформулируем вопрос иначе. Придут к тебе просить о благотворительной помощи — дашь денег?

— Я сейчас могу обещать все что угодно. Бросаться несуществующими миллионами, как в фильме “Приключения итальянцев в России”. Там парни играли в карты на деньги и рассчитывались ненай- денным кладом, приговаривая: “Еще миллион, еще два…” Как правило, на словах говорят одно, а в жизни случается по-другому. Сегодня мне кажется, что дал бы.

— Открытие каких истин далось тебе труднее?

— Я понял одно: для того чтобы свои амбиции воплотить в жизнь, надо вообще от них избавиться. Был такой момент: когда в спорте достиг определенных результатов, началось испытание медными трубами.

— Привык к тому, что стайки девушек — охотниц за автографами ходили по пятам?

— Мы не футболисты с хоккеистами — нас на улицах не узнавали. Просто стало казаться, что раз уж ты покорил какую-то высоту, все остальное само собой должно упасть к твоим ногам. Когда греешься в лучах славы, всегда очень сложно опускаться на землю. Однако по истечении времени начинаешь осознавать, что ничем не отличаешься от других людей, живущих рядом с тобой. Через ложное ощущение своей значимости, исключительности, наверное, проходят все.

А если такое случается, уже не хочется ни учиться, ни трудиться. С годами все стало на свои места. Считаю, самое сложное в жизни — это поменяться. Есть желание двигаться дальше — значит, надо развиваться, совершенствоваться. Ведь не зря говорят: хочешь изменить мир — начни с себя. Пока я это понял, прошел большой отрезок времени. Наверстывать упущенное взялся совсем недавно. Приходится браться буквально за все, начиная с компьютера. Потому что для моего поколения программирование — дремучий лес. В то время, когда сидел за партой, нас учили на счетах. Не то, что нынешнее поколение. До недавних пор любой ребенок разбирался в оргтехнике лучше меня. К тому же с возрастом мозги становятся настолько закостенелыми, что порой трудно усвоить самое элементарное. Сейчас владею базой, необходимой для работы… Два года я изучал английский язык, правда, безуспешно. Единственным оправданием может служить тот факт, что поиск себя проходил несколько хаотично. Что касается моего теперешнего дела, то учиться надо очень многому, постигая начальные азы бизнеса.

— А какие из недостатков имеют спортивное происхождение?

— Безусловно, таковые имеются, и в немалом количестве. Например, я вспыльчивый. Все-таки спортивная злость глубоко пустила корни: от стремления всегда быть лидером так просто не избавишься. Порой она проявляется в абсолютно безобидных ситуациях, хотя стараюсь держать себя в руках.

— Так и тянет перевернуть накатом какого-нибудь несговорчивого партнера?

— Скажем так, хочется сделать то, что я больше всего умею.

Бурьян на картофельном поле

— Сергей, давай поговорим о белорусских греко-римлянах. Что-то в последнее время они не могут похвастать медальными урожаями.

— У нас ведь как: сегодня посадили картошку, а завтра выкопаем, потому что очень кушать хочется.

— Так это ж у китайцев.

— Над ними мы смеялись, на самом же деле сами так живем. Вся сборная тащится на старом потенциале: те же лица, имена… За три года не припомню, чтобы появился хоть сколько-нибудь яркий атлет — пусть слабый, но перспективный. А основной костяк команды состоит из проверенных, однако стареющих бойцов. В борьбе возраст — вещь коварная. Сам я ушел в 27, когда исчерпал свои возможности. Разумеется, пристальнее всего слежу за весовой категорией до 100 килограммов. Недавно закончил выступать 39-летний Толя Федоренко. Так вот если бы не было Сергея Лиштвана, ветеран боролся бы еще не один год. За спиной серебряного призера Атланты и близко никого нет. Наблюдать за этой пустотой печально. Боюсь, что с прежними кадровыми запасами до следующей Олимпиады мы не дотянем. Надо иметь смелость признаться себе в этом, потому что до Игр в Афинах осталось всего два года. На мой взгляд, нужно делать ставку на ребят, уступающих в классе своим старшим товарищам, однако полных желания работать.

— Сопоставлять чужую силу может только очевидец самых разных спортивных событий.

— Я иногда бываю на тренировках. Да и чемпионаты Беларуси стараюсь не пропускать. А сравнивать мне есть с чем. Вспоминаю лидеров молодежной сборной Союза: на пятки они, положим, не наступали, но зубы показывали. Сейчас такого нет и в помине. Парни, которые приходят в “молодежку”, практически новички — разрыв между ними и членами национальной сборной очень большой, целая пропасть. Причем, на мой взгляд, учить их бороться — не дело тренеров главной команды. Самое обидное, когда способные атлеты рано попадают в основу, не пройдя до конца весь молодежный цикл, они останавливаются в своем росте. Таких примеров у нас много.

— И каковы же будут “советы постороннего”?

— Назвать меня сторонним наблюдателем, думаю, не посмеют даже недоброжелатели. Как-никак являюсь вице-президентом Белорусской федерации борьбы. Когда-то мы создали спортивное общество Олега Караваева, призванное содействовать развитию единоборств. Сейчас дело фактически застопорилось, но это связано больше с реалиями современной жизни, чем с нашими недоработками или просчетами.

Для того чтобы изменить существующее положение дел, надо перераспределить финансовые потоки, направить определенные средства на подготовку резерва. Если национальной сборной еще обеспечивают календарь, то для юношей денег катастрофически не хватает. Растут, как бурьян в огороде. Основная проблема не в главном тренере и сборной как таковой. Внизу-то никто не работает. Молодежь не зарится на тренерскую зарплату, в залах остались лишь старые кадры.

— Чувствуется, что эту боль ты принимаешь близко к сердцу.

— У меня подрастает сын. Сейчас Николаю пять лет, и мы с женой водим его на гимнастику. Думаю, это самое полезное занятие для дошколят: развивает координацию, гибкость, ловкость. Решили, пусть походит годик-два. Все равно его оттуда выгонят, как и меня в свое время: как только стал высоким, отчислили ввиду профнепригодности. Водил наследника на борцовские соревнования, вроде, понравилось. Опасаюсь только одного: к тому времени, когда он окрепнет, как бы в городе не осталось ни одной секции борьбы.

— Как полагаешь, вашему виду спорта не грозит исключение из программы Олимпиад?

— Не думаю, что такое произойдет. И все же непонятна истерия, которая нагнетается функционерами МОКа. Вызывает недоумение, когда зажигают зеленый свет перед видами спорта, культивирующимися только в нескольких странах. Борьба стояла у истоков зарождения олимпийского движения. Завтра, что ли, под знамена пяти колец станут компьютерные “стрелялки”? Увы, приходится констатировать, что современный спорт — большая политика и большая индустрия.

— Изменилась борьба за десятилетие? Выйди ты сейчас на ковер, добился бы таких же успехов?

— Мне кажется, трофеев заработал бы меньше. Есть на то объективные причины: было десять весовых категорий, стало семь. Но вольно перемещаться во времени нельзя, как и судить о том, кто был сильнее — Карелин или Поддубный. А вид спорта стал другим. Честно говоря, когда я раньше следил за поединками с измененными правилами, очень сожалел о реформах. Мне казалось, что борьбу гробят. Но, посмотрев последний чемпионат мира в Москве, я был просто поражен его красотой. Турнир изобиловал эффектными, зрелищными приемами. Расширилась география: появились сильные борцы из Африки, Америки. Теперь греко-римская борьба развивается органично. Если еще хватит мудрости у нового руководства Международной федерации — FILA возглавил швейцарец Мартинетти, — если будут привлечены инвестиции, то мне видится большое будущее. Сидя на трибуне, ловил себя на мысли, что постепенно перехожу в разряд обычных болельщиков: многих молодых ребят вижу впервые, не знаком с их потенциалом. Раньше знал, кто на что способен. Мог даже предположить, как закончится та или иная встреча…

— Не переживай, Сергей. Это восполнимые потери. Самое сложное в жизни — поменяться, оставшись самим собой.