Без повода. Андрей Крайнов: не растеряюсь

Тем паче что впереди у их кумиров был еще “финал четырех” Кубка Беларуси. Однако там, в белыничском выезде, Крайнов напоследок все же сыграл — причем блестяще. А затем вот так красиво, с трофеем в руках, гордо и незаметно для недавних почитателей прошествовал дальше — жить по-новому…

— Не припомню, чтобы ты где-то публично объяснил нежданное сворачивание карьеры. На плевом в принципе для вратаря тридцатитрехлетнем рубеже…
— Задумался о финише еще год назад. Выскочили проблемы со здоровьем. Они не давали играть на прежнем уровне. А другого продолжения — без выступлений за сборную и за основу в Бресте — уже не хотелось.

— Что заболело?
— Главная проблема — тазобедренный сустав. Он у меня в критическом состоянии. Медики говорят, еще год-два нагрузок — и “провалится”. Поэтому посоветовали пораньше закончить, чтобы обойтись без операции и серьезных последствий. Мне ведь уже больше года перед каждой игрой кололи обезболивающие. Да еще проблемы со спиной. Короче, либо одно, либо другое — что-то мешало играть непременно.

— Теперь нам не избежать расхожей темы — сложностей адаптации спортсмена в послекарьерном житье-бытье.
— Готовил себя к такому шагу психологически. Настраивался и старался найти работу, обязательно связанную с гандболом.

— И?
— Уже в мае обсудили вопрос с директором клуба СКА Павлом Владимировичем Галкиным. Он в мое положение вошел. И мы быстро нашли точки соприкосновения интересов. Галкин сказал, что хочет видеть меня в своем клубе. Так что работаю там.

— Сразил директора предложением, от которого он не смог отказаться?
— Нет. Мы просто спокойно обсудили, как должен развиваться клуб, что для этого можно сделать. Моя официальная должность — тренер по научно-методической работе. А если конкретно: стану заниматься не только взрослой командой, но и становлением детско-юношеских подразделений клуба. Мы сейчас разворачиваем активную деятельность по их организации на базе минских общеобразовательных школ.

— А подробнее?
— Работаю уже месяц. А еще раньше в штат приняли Васю Остров- ского. Он и еще два тренера занимаются созданием групп. Здесь много нюансов. Но хотим охватить занятиями гандболом под опекой клуба не менее сотни детей. Плюс классы в Суворовском училище, где трудятся Сергей Кострома и Олег Шарейко. Задача — создать задел для воспитания в СКА своего резерва. В это вкладывается сейчас много сил и средств. А стратегическая цель — растить игроков для сборной. А вообще, как я понял, в клубе не распределяют работу по персональным грядкам. Есть задача — впрягаются все. Команда приличная. И тренерский штаб, и управленцы. У нашего директора уйма идей. Вот сейчас начинаем раскручивать юбилейный турнир. Хотим красиво отметить 35-летие создания клуба и 30-летие первого титула чемпиона СССР. Будет праздник в конце августа. Уже подтвердили приезд БГК, “Заря Каспия”, “Каустик”, ЗТР, запорожский “Мотор”, “Портовик”. Здорово, правда? Осталось заполнить одну вакансию. Будет грандиозное шоу. С участием и чествованием ветеранов клуба.

— Это тебе интересно?
— Очень. Всегда мечтал о работе, связанной с общением, чтобы не сидеть на месте.

— А почему тогда в тренеры не подался?
— Ну, это точно не мое призвание. Когда играл, всегда с трудом поддавался тренерской руке. Меня порой принимались переделывать. Но быстро понимали, что лучше не надо. Наставником себя не представляю. А вот организатором, менеджером — вполне. Сейчас есть счастливая возможность многому научиться у Галкина. Или, скажем, у первого зампреда федерации Ивана Георгиевича Семенени. Взять его благотворительные акции. Вот совсем недавно съездили с Борей Пуховским в Малориту. Устроили там детишкам мастер-класс. Теперь на все это другими глазами смотрю. Вникаю в детали.

— Андрей, ведь за СКА ты не сыграл ни одного матча. Почему теперь так решительно взят курс именно на этот клуб?
— Конечно, это не он мне подходит. Это я хочу для клуба подойти. И буду работать с таким рвением и энтузиазмом, какие только возможны. Главное для меня — там трудится Спартак Петрович Миронович. Этому человеку больше чем кому-то обязан всеми достижениями, которые у меня были. Миронович меня раскрыл. И мне всегда хотелось быть от Петровича неподалеку.

— Похоже на воплощение давней мечты?
— Да, о СКА мечталось еще в детстве, когда гремела та команда, которой не было равных в Европе. Много лет встречались с Мироновичем в сборной. И, конечно, очень хотел поработать с ним и в клубе. Но судьба сложилась так, что не довелось. Попал в “Аркатрон”. А он ведь создавался в противовес именно СКА! На недолгом отрезке в пару сезонов там была очень приличная команда. Леонид Назарук и Николай Жук горели идеей. И у них многое получилось. Посмотрите, об аркатроновцах тех лет и сегодня говорят. Горбок, Барвиюк, Усик, Рутенко, Курчев, Громыко, Никуленков — это же все игроки того нашего призыва. Уж не помню, кто из нас — я или Леша Усик — подписал тогда контракт с “Аркатроном” первым. В 2003-м стали чемпионами, обошли и СКА, и только появившийся БГК. Работать в той команде было счастьем, удовольствием. Но в силу финансовых причин все быстро затормозилось. Лидеры разъехались, смена не подросла. Сейчас клуб не фаворит, а площадка для подготовки резерва молодежной и национальной сборных. Она тоже нужна.

— Давай вернемся к Мироновичу. Ты так высоко оцениваешь его вклад в твое становление, хотя Спартак Петрович явно не лидер по числу данных тебе тренировочных уроков.
— Разумеется. Но до встречи с ним я был… просто гандболистом. Неважно, плохим или хорошим. Скажем, не выделялся на общем фоне. В сборную меня пригласил еще Каршакевич. С Александром Владимировичем работалось нормально, но я не был ведущим, рассматривался как перспектива на далекие годы. От меня требовали только хороших тренировок. Потом в сборную вернулся Миронович. И меня сразу позвали туда уже игроком основного списка. Приходилось очень тяжело: привыкать, приспосабливаться. Но как же стало интересно! Это была совсем другая ступень в развитии. Пришли дни, когда я просто считал достижением попасть в заявку и вдруг оказывался в составе основным. Знаете, какой это переворот в самооценке? Когда надо выйти и решить исход игры. Помните, первый раз такое случилось в Румынии. В 2004-м мы выиграли в Вылче отборочный матч. И после него меня расцеловал сам Каршакевич. А Спартак Петрович — руку пожал. Это было счастье, наивысшая степень удовлетворения. Мне тогда стали не нужны никакие финансовые стимулы. Колоссальный карьерный толчок. Понятно, что Миронович не занимался вратарской спецификой. За это в сборной отвечает Игорь Папруга, и ему тоже спасибо огромное. Но Спартак Петрович дал мне импульс личностного роста. У нас нет другого тренера, который выиграл бы все, что только можно. Просто работать под его началом — это уже веха для спортсмена. А когда такой человек в тебя верит, ты пашешь в разы старательнее. Так что для меня новой ступенью стали не нагрузки, не тактические премудрости, а именно убежденность, что могу стать заметным игроком.

— Представляю, как ты огорчился, когда Петровича “ушли” из сборной…
— Я просто не понимал, почему так случилось. Ведь в последний его сезон мы прибавили, впервые за много лет пробились на чемпионат Европы. Не задавал никому никаких вопросов. Подумал: раз пришел Свириденко, значит, пора что-то решительно менять. Не берусь судить, правильно ли все было тогда сделано. Принимаю все так, как сложилось.

— Вызывать в сборную тебя перестали уже при Юрии Шевцове.
— Наверное, пришло время уступить место вратарям помоложе, более быстрым, подходящим под стиль, нужный новому тренеру.

— В своих интервью он часто говорит, что разочарован состоянием нашей вратарской школы в целом. Понятно, что в определенной мере это оценка и твоего вратарского уровня.
— Возможно, я не подходил ему чисто форматно: весом, внешним видом. Но те игры, которые Шевцов мне поначалу доверил, провел достойно. Не думаю, что он стал бы это опровергать, потому что осталась статистика. Может быть, причина в чем-то другом. А в целом, считаю, вратари у нас не так и плохи. Конечно, нет мастеров уровня бундеслиги. Но у нас нет и таких игр, какие там сплошь и рядом.

— То есть с шевцовским тезисом, что последним классным вратарем в белорусском гандболе был Анатолий Галуза, ты не согласен?
— Давайте договариваться о критериях оценки. А то ведь я могу сказать, что и классных крайних со времен Каршакевича и Шевцова не было тоже. Лучше жить сегодняшним, а не оглядываться в прошлое. Не думаю, что Фещенко, Котлинский или Черепенько — это слабые вратари. Провалы есть. Но Казик смотрелся в матче против датчан не хуже того же Ландина. У каждого бывают и хорошие, и плохие дни.

— Это грустно: ощущать, как отстаешь от времени, стареешь?
— Честно? В последние годы понимал, что мне не вытянуть нагрузок в игре и тренировках, которые были в сборной. А с приходом Юрия Анатольевича они и без того возросли. И в Бресте, кстати, с приглашением Савукинаса и Новицкого, тоже. Все правильно. Через год-другой это обернется результатом. Я не соответствовал новым требованиям в полной мере. Но до последнего дня бегал кроссы и никогда не сходил с дистанции. На меня еще можно было рассчитывать в решающие минуты, когда надо выйти и выдать отрезок. По-моему, эти расчеты я часто оправдывал. А приход молодежи — это жизнь. Уходить надо вовремя и корректно. Думаю, в моем случае так и получилось.

— Кстати, трудоустроиться в Бресте тебе не предлагали?
— Пожалуй, там все занято. Хотя Александр Анатольевич Мешков и сказал, что пожелай я остаться — стали бы думать. Наверное, тему можно было развить, если бы я того захотел. Но в Минске у меня корни — семья, дом. Глобальное переселение в Брест в планы не входило.

— О чем-то, оставленном в Бресте, станешь скучать?
— Прежде всего — о теплых отношениях с семьей Мешковых. Эти люди тоже в меня верили. Пришел в клуб третьим вратарем. Тогда у нас была очень сильная конкуренция с Колей Зенько и Игорем Соколовским. На второй год стал первым, и семь лет не заходило речи о покупке вратаря-легионера. Значит, моя работа Мешковых устраивала. В этом клубе у меня никогда не было ни конфликтов, ни проблем. Сейчас БГК очень силен командой: и игроками, и офисом. А главное — туда приглашены европейского класса тренеры. Они в тандеме делают дружину выше того среднего уровня, на котором она застоялась.

— БГК хронически вредила чехарда в тренерском вопросе?
— Когда был игроком, полагал, что Мешковы зря торопились менять рулевых. Но теперь так не думаю. Они активно искали конфигурацию, к которой пришли теперь. Мне очень жаль, что встретился с Гинтарасом так поздно. Савукинас — тренер высочайшего уровня. Он сам может все показать и исполнить, доходчиво объяснить. Посмотрите, как БГК провел последние полгода — ни одного поражения в официальных матчах. Как добавил в розыгрыше Саша Кириленко. Как вырос Антон Пракапеня. Как заиграла защита. Дай бог, чтобы Мешковы остановились на теперешнем варианте. Боюсь сглазить, но жду, что в Кубке кубков брестчане доберутся в этом цикле минимум до четвертьфинала.

— А как приживался в клубе формат тандема “тренер-спортдиректор”?
— Сначала было трудно. Мы не понимали, что и как. Аргументы порой расходились и у них. Савукинас и Новицкий притирались и друг к другу, и к команде. В этот период проиграли “Аркатрону” и СКА. Следом были серьезные разговоры — с игроками постарше, со всей командой. Нашли точки взаимопонимания. Все стало на места. И должно пойти еще лучше.

— Выигрыш Кубка был для тебя большим праздником?
— Да. Так не хотелось проиграть “Динамо” под конец карьеры! Не буду раскрывать все тайны подготовки к финальному турниру. Но меня, например, исключительно вдохновила маленькая деталь. В распорядке работы, который нам раздали, назавтра после полуфинала с динамовцами Савукинас проставил — “финал”. Меня это так завело! Пять букв перевернули психологию игроков.

— А чем было в твоей карьере минское “Динамо”?
— Это всего лишь соперник. Хороший клуб, который проявил себя на международной арене. Искренне желаю, чтобы там все наладилось. Чтобы динамовский фактор оставался в нашей гандбольной действительности весомым.

— Что изменилось в твоей жизни с его появлением?
— Ха, место в чемпионате. Мы стали вторыми. Не ожидали. В первый год состав у нас был сильнее. Но этого соперника мы все же недооценили. А он играл в хороший гандбол. И нам надо было за ним тянуться, чтобы не отстать. Посмотрите, как по-новому сразу зажил наш чемпионат. Как заработали клубы в сфере пиара, привлечения болельщиков. Как гандбольный чемпионат вышел на первую страницу “Прессбола”, с какими фотографиями. Как заполнялись Дворец спорта и брестская “Виктория”. Толчок был.

— Из твоих сверстников, родившихся в 1978-м, на виду в гандболе остались только ты да Леша Усик. Получается, вы и есть выходцы из того самого потерянного поколения, которое угодило в жернова перестройки.
— Пожалуй. Серьезно заниматься спортом стал в 92-м году. Никому, кроме тренера Косинского из РУОРа, мы не были тогда нужны. Виктор Петрович за нас буквально сражался: чтобы и учились хорошо, и питались. Даже возил на какие-то соревнования. Позже мы в сборную приезжали со своими клубными мячами. Был сезон, играли за нее в клубной вратарской экипировке. Так продолжалось довольно долго — до прихода в федерацию Коноплева. Владимир Николаевич изменил все быстро и кардинально, сделал для белорусского гандбола неизмеримо много. К нему повернулась лицом страна. В наше время игроки не были профессионалами в полном смысле, потому что постоянно тревожились о том, чем станут заниматься, когда закончат играть. Идея остаться в гандболе не прельщала никого. А сегодня гандболист — это звучит гордо. Это человек, который строит карьеру и личную жизнь, отталкиваясь от любимого дела. И это совсем другие времена. Я, когда был игроком, думал: ну вот чем они, лодыри, в кабинетах занимаются? Мол, мы вот тренируемся, играем — это работа. А теперь вижу, что и близко не представлял, какой это колоссальный труд — обеспечить каждого игрока всем необходимым. Наш директор Галкин постоянно на колесах, в движении. И мы подстраиваемся под него, стараемся соответствовать.

— Как переживает перемены твоя семья? В деньгах-то вы наверняка проиграли.
— Конечно, когда перестаешь играть и начинаешь, по сути, с нуля, на первых порах что-то теряешь. В семье на этот счет полное понимание. Ольга поддерживает. А двум доченькам до всего этого дела пока нет: Ане три года, Полине — три месяца…

— Женский батальон!
— В этом плане я человек точно счастливый. Мне так хотелось, чтобы первой родилась девочка. А теперь их у нас уже две! Родня вообще большая и дружная: моя мама, родители жены. Вижу, все за меня волнуются. Но только самую малость. Потому что уверены: не растеряюсь…