Александр Рудских: кого мы оставили после себя

В 95-м, прилетев в Гетеборг, я оказался без крыши над головой. Александр Григорьевич, узнав об этом, без чьей-либо просьбы, по собственной инициативе распорядился разместить меня в расположении национальной команды… Потом много лет мы были по разные стороны баррикад. Объединение постов председателя БФЛА и главного тренера национальной команды я считал его ключевой ошибкой. Другая линия противостояния проходила по проблеме подготовки резерва.
После долгого периода отчуждения мы протянули друг другу руки, ибо поняли, что нынешнее руководство отечественной королевы спорта не просто уходит в сторону от столбовой дороги развития, а разрушает все созданное многолетним трудом тренеров и атлетов.
Десятки написанных им материалов опубликованы на страницах “ПБ”. Он пишет сам — каллиграфически, грамотно, четко по сути, страстно. Не знаю в нашем спорте человека, равного Александру Рудских по осведомленности, масштабности мышления и ясности выражения мыслей. Он продолжает рассказ о своих достижениях и ошибках.

Небиоло

Определенный след в моей жизни оставил Примо Небиоло, много лет возглавлявший Международную федерацию легкой атлетики. Он очень внимательно относился ко всем восточноевропейским странам. Даже выделил время и место — Будапешт, где ежегодно собирались руководители федераций постсоветского пространства и бывшего социалистического лагеря. Там рассматривались наши проблемы и оказывалось содействие в их решении.
На встречи Небиоло всегда опаздывал. Допустим, начало банкета в семь вечера, он минут на двадцать задерживается, все сидят и ждут. А провожал гостей непременно с женой. И с каждым прощался за руку.
Мне как председателю БФЛА удалось найти контакт с Небиоло и генсеком ИААФ Иштваном Гюлаи. Благодаря этому мы получали очень большую финансовую помощь на проведение “Призов Клима”, мемориалов Аглетдиновой и Овсяника, “Языльской десятки”, “Минского марафона”. Сейчас все это потеряно.
Как, например, было с “Языльской десяткой”? В Солигорске провели забеги на 60 метров для детских садов. Наградили детей маечками, которые федерация выпустила за свои деньги. Все отсняли. Массовые старты в Языле и Минске снимали с высоты. Я привез серию фотографий Небиоло. Помню, он проводил совещание и в паузах рассматривал фото этих деток. Потом Примо и Иштван спросили: “Чего желаешь?” — “Хочу, чтобы эти соревнования дальше развивались. Но у нас нет достаточно средств на производство той же атрибутики”. Они выделили нам определенную сумму на все эти соревнования.
Небиоло вообще загорался любой идеей, если видел, что она будет способствовать повышению результатов и работать на развитие легкой атлетики. Он был убежден, что дорожка должна быть быстрой. Поэтому не жалел инвестиций организаторам чемпионатов мира на укладку “Mondo”, самого жесткого и быстрого покрытия.
В Будапеште Небиоло всегда жил в номере с зимним садом. Как-то он пригласил меня, Игоря Тер-Ованесяна и Валерия Борзова, руководителей федераций Беларуси, России и Украины, накрыл стол. Мы ему сказали, что для прогресса прыжков и метаний полезно было бы создать компьютерные схемы, чтобы точно определять углы отталкивания от планки, траектории вылета снарядов. Примо увлекся идеей… Уже через год специалист из Германии показывал нам компьютерные ролики: как метают копье Наташа Шиколенко, кубинка Менендес, с указанием технических характеристик и расчетом идеальной техники движений. Стоимость ролика — 1000 долларов. Для нашей федерации обещали снизить до 500. Но я ушел и не знаю, почему у нас до сих пор этого нет? Их просто надо купить. Видимо, у кого-то не доходит до сознания… Небиоло быстро сообразил, что это нужно легкой атлетике, потому что поднимет результаты, а значит, и престиж вида спорта. Он болел за дело.

— Небиоло за 18 лет сделал ИААФ самой многонациональной организацией в сфере спорта и учредил чемпионаты мира — летний и зимний.
— Он рассказывал, что принял Международную федерацию от голландца Адриана Паулена. Тогда штаб-квартира находилась в Лондоне, а на счету было всего десять тысяч долларов. Считайте, ничего. Мы спрашивали его: как вы сделали деньги? Он отвечал: помогли профессионализм и в какой-то мере наглость. Спонсоры обычно субсидировали ИААФ на 200-300 тысяч долларов, а он просил в десять раз больше! Те хватались за голову и исчезали. Наконец нашлась компания, ответившая согласием. И началось раскручивание ИААФ.
Он оказался чрезвычайно деятельным человеком. Именно Небиоло учредил премиальные легкоатлетам. Сначала — для медалистов чемпионатов мира. По мере наполнения казны стали платить восьмеркам финалистов летом, шестеркам — зимой. Все стали рваться на чемпионаты мира. Особенно из постсоветского пространства. Восьмое место стоило пять тысяч долларов, в 90-е это какие были деньги!
А вот европейское руководство до сих пор не может найти средств. И поэтому чемпионаты Европы многие пропускают. Материальный фактор нельзя сбрасывать со счетов. Проводят раз в четыре года чемпионат континента и спокойно плывут по течению.

— А ИААФ за олимпийский цикл организует, кроме Игр, два чемпионата мира летних и два зимних.
— Совершенно верно. И всем помогает. Организаторам чемпионатов мира дает дотацию до 10 миллионов долларов — на укладку дорожки, реконструкцию стадионов и прочие расходы. Небиоло прямо говорил: “Мы не должны опускать планку общественного интереса”. На Играх в Атланте на квалификации было 50 тысяч зрителей, а вечером на всех ступеньках люди сидели. Его гордость переполняла! А он тогда уже был в МОКе председателем комиссии по работе с федерациями.

Как готовить резерв

— Александр Григорьевич, мы с вами много лет спорили на страницах газеты…
— А я даже рад, что спорили. Всю жизнь исходил из такой философии: что меня не убьет, то поможет стать сильнее. Я к любой критике относился нормально и камня за пазухой не держал. Считаю, что-то оставил после многолетней работы, до сих пор звонят, спрашивают совета. Победителем невозможно себя считать, если последователей не имеешь, если ничего не оставил.

— Сейчас проблема резерва — ключевая для нашего спорта. На медали Лондона претендуют те, кому будет 35 и больше: Карстен, Мартынов, Самсонов, Михневич, Тихон, Девятовский, Касперович, Мирный, Шейхов, Лапкес. Где же их смена? Уже юношей от допинг-контроля прячут…
— Все это имеет место. Плюс проблема личных учеников. Тренеры с периферии, зная, что у них способных ребят заберут, форсируют их подготовку, чтобы успеть получить хоть какие-то дивиденды. Центры олимпийской подготовки создали, но они-то свои функции не выполняют. “Прессбол” публиковал мою статью, в которой я в какой-то мере пытался ответить на этот вопрос. Надо же над этим думать и здравые мысли быстро претворять в жизнь. С этим у нас всегда проблема. А народ быстро ориентируется: зачем ему на дядю работать, тем более допинг-контроля никакого.
У взрослых жесткий внесоревновательный контроль, особенно для лидеров. А в юниорском возрасте этого нет. Разве что на местном уровне. Можно спокойно готовить к топ-чемпионатам. Однако у юниоров, которые сейчас берут медали, база напрочь отсутствует! А мы им — зарплату! А наука пишет: здоров и нормален. Это что за вердикт такой?! Тот же Бьерндален четко знает, как развита у него та или иная система, что можно подтянуть, а что — нельзя. Вот и молотит медали много лет…
Олимпийское собрание давно сделало заключение, что с резервами дальше отступать некуда. Президент дал три месяца на то, чтобы сформировать концепцию. А кто ее видел? По уму — ее нужно было бы опубликовать для обсуждения.
Почему Канада в Ванкувере завоевала столько медалей? Канадцы за четыре года создали четыре научных центра, которые вели не только спортсменов, а главным образом тренеров.

— И китайцы то же самое сделали.
— И китайцы. Они не по наитию готовили людей, а знали, что каждый атлет в любой момент из себя представляет. В мою бытность в экспертном совете мы хотели ввести эту систему. Начали с собраний главных тренеров. Но наткнулись на косность и противодействие. А высшее руководство этого понять не может, и все остается, как было. Когда названные вами великовозрастные звезды уйдут, в 2016-м посмотрим, кто останется.

— Большие проблемы будут уже в 2012-м.
— Я все-таки надеюсь, что в легкой атлетике звездные ветераны еще медалей пять могут зацепить. А за ними — никого!

Гончаров и Арямнов

— Ваш тренерский опыт наверняка знает ситуации, когда спортсмен, достигнув высокого уровня, решает, что теперь “мы и сами с усами”. К примеру, тот же Арямнов…
— Внимательно прочел в “Прессболе” все материалы на эту тему. Больше всего удивила и в какой-то мере возмутила позиция Арямнова. Он третьеразрядника не подготовил, а уже все знает! Да, он чувствует, но, чтобы до его кондиций подвести все группы мышц атлета, надо не один пуд тренерской соли съесть.
Гончарова знаю очень давно. Особенно плотно столкнулся с ним, когда работал в экспертном совете Минспорта. Это один из наиболее дисциплинированных главных тренеров.
Однако считаю: не должен главный тренер иметь личных учеников, тем более восьмерых! Да когда же ему сборную-то вести?! Он должен быть лидером всей национальной команды, лучшим советчиком личных наставников спортсменов. Его задача: создать штаб, который анализировал бы, кого, куда и как вести. Вот его предназначение!
Будь у меня возможность запретить главным тренерам иметь личных учеников, сделал бы это молниеносно! Когда они есть, начинается раздрай: специалисты друг другу не доверяют, знают, что главный будет своих проталкивать. У главкома же подход ко всем должен быть одинаковым. Это ставлю в вину Гончарову как главному тренеру.
А в том, что он прав, когда ратует за дисциплину, я за много лет работы главным тренером тысячекратно убедился. Однажды получил урок, который меня многому научил. В 95-м как мы здорово в Гетеборге выступили: семь медалей, второе место после США! На параде проехали, даже Позняк нас поздравил. 97-й — опять хорошо. В 99-м я уже решил, что тренеры все знают и умеют, я им всем доверяю. Приезжаем в Севилью — провал за провалом… Спрашиваю Шапечко: “Слава, а чего так слабо ходоки идут? — “А ты спроси у них!” Ладно, подхожу к Гинько. “Да я что, готовился к “коммерции”, а тут и не планировал толком выступать”. Ага, чемпионат мира он не планировал! И у остальных — тысяча причин.
Меня это сразу научило. Я понял: доверяй, но проверяй! Дисциплину, особенно в наше время и в наших странах, где привыкли к расхлябанности, нужно поддерживать на высшем уровне. Но — справедливо и без камня за пазухой.

Личный интерес

— Многие руководители не мыслят существования без персональных подопечных. К примеру, Моисеевич, старший тренер по резерву.
— Да с Настей Мирончик надо работать и утром, и вечером, шесть дней в неделю. Когда же резервом заниматься?! И ведь она у него не одна, есть и другие спортсмены. Поговаривают, он и в “Динамо” работает! Это следствие беззубости аттестационной комиссии и руководства Мин- спорта. Не может он иметь собственных учеников. Пришел в национальную команду — работай с ней! Взялся за резерв — не вылезай из седла: по всем интернатам и территориям. В лицо же надо знать людей, которые могут вырасти. А то узнают лишь тех, которых хотят себе забрать. Это противоречит всей логике и философии педагогики и управления.

— Вы, будучи главным тренером, имели личных учеников?
— Ни одного. Как стал начальником управления, всех Семеннику переправил. Виктория Божедарова Свету Бурагу мне передала, она у меня барьеры за 13.2 пробежала. И ее направил к Семеннику. Зачем? Не надо учеников, иначе никогда управлять не будешь. Тебе всегда в глаза ткнут, и никогда не сможешь от них отречься. Убежден: руководство Минспорта должно это запретить! В ГДР отцу сына тренировать не разрешали. И ни один специалист, работавший с национальной командой, не имел своих учеников. А у нас все с ног на голову поставят…
Виктор Ильич Алексеев как работал? С каждым — индивидуально. А главный тренер должен заниматься командой, специалистами, в ней работающими, и теми, кто на подходе. Тренеры должны чувствовать, что главком — отец родной…

Алексеев

— Алексеев воспитал целую плеяду чемпионов…
— В жизни такого профессионала не встречал! Сколькому этот человек меня научил! Благодарю судьбу, что она меня с ним свела. Я ему несколько учеников передал.
В 65-м на Всесоюзной спартакиаде школьников в Волгограде за нашу команду выступала 17-летняя Надя Чижова и выиграла толкание ядра с результатом 15,20. Виктор Ильич попросил: “Отдайте ее мне!” Когда вернулись, я ее родителям рассказал, кто такой Алексеев, каких он спортсменов подготовил. Вскоре за ней приехал коллега Виктора Ильича Георгий Узлов. Через семь лет Чижова стала олимпийской чемпионкой.
И Машу Москаленко Алексееву передал. Такая плотная девушка была. Три года училась в техникуме и тренировалась у меня. Через год после переезда в Ленинград метнула копье на 58 метров и выиграла Спартакиаду народов СССР 1967 года.
Когда Алексеев взялся за десятиборца Зигерта, он рассказал на всесоюзной конференции в Кярику, какие тот результаты покажет. Мы перевели их в очки — таких нет ни у кого в мире. Но прошел год, а он нашим ребятам проигрывал. Я спросил Виктора Ильича:
— Почему ваш Рудик не показывает результатов, которые вы назвали?
— Он сам немножко лентяй, а мне некогда заниматься всеми видами — руки не доходят. У меня — Чижова, Данилова, Барышников. С каждым работаю индивидуально.
Сборная СССР в Подольске базировалась. И я на правах старого знакомого каждый вечер гулял с Алексеевым по часу-два. У меня был друг Женя Сапронов. Потом он в Америку переехал. Там не сложилось, и он умер, пусть ему земля будет пухом. Великая Ткаченко, олимпийская чемпионка 1980 года в пятиборье — его детище. Женя, узнав, что я общаюсь с Алексеевым, попросил: “А можно и мне?” И мы стали гулять втроем. Виктор Ильич на вопрос никогда не отвечал сразу.
— Когда выбегут из 10 секунд на стометровке?
— А как вы думаете?
— Повысится уровень скоростно-силовой подготовки, дорожки станут более быстрыми…
— Все правильно, это имеет значение, но не главное. Вот когда научатся руками работать быстрее, чем ногами, тогда и пробегут из 10 секунд.
И стал на дороге показывать, как надо руки позвоночником разгонять. Не просто руки должны работать в плечевых суставах, а все тело обязано участвовать. Посмотрите внимательно, как темнокожие атлеты бегают — у них вся система включена. Алексеев тогда уже это понимал и объяснял нам.
У него Тамара Тышкевич очень высоко толкала ядро, угол вылета слишком большой. Он зашел в институт имени Лесгафта на кафедру и спросил, как быстро сломать неправильный навык? Ему говорят: на это уйдет больше года. Сначала нужно раскатывать навык, потом закатывать. Он остался недоволен: время — это ведь главное! И сломал навык за две тренировки. Повесил перед ней картон на нужной высоте. Она в этот картон ядром вместе с рукой потыкалась, а затем и перестала высоко толкать.

— И стала олимпийской чемпионкой.
— Сам был свидетелем случая с Даниловой. Как-то поздно приезжаю в Стайки и встречаю их.
— Виктор Ильич, а чего это: все — на ужин, а вы на стадион?
— Я упражнение придумал, а ей стыдно прилюдно делать. Мы сейчас, когда никого нет, попробуем. Ты же знаешь, она, когда вход в поворот с диском делает, слишком влево уходит. Я вот кол вытесал. Поставлю за плечом. Пусть несколько раз метнет и запомнит. Если неправильно зайдет, она его плечом зацепит.
И добился своего. Тамара поехала на чемпионат Европы и выиграла…
Однажды с прогулки возвращаемся, сидят около спального корпуса барьеристы — Юра Чистяков и Жора Чевычалов.
— Виктор Ильич, хоть бы нам что рассказали.
— Ребята спрашивают — я отвечаю. А вы же все сами знаете… А вот сегодня два барьериста тренировались — они чьи?
Чевычалов отвечает:
— Мои, я их из Краснодара привез.
— Они не должны вместе тренироваться. У них разная техника: один бежит перебеганием, второй — продавливанием. Вы их учите, а они-то себе больше верят, чем нам. Пока возвращаются после пробежки, обменяются мнениями и делают все равно по-своему. Чтобы им поставить правильный навык, их нужно развести.
Вот о каких вещах Алексеев думал! Если бы наши главные тренеры так рассуждали…

Экспертиза

Работа в экспертном совете убедила: если функциональную подготовку в единоборствах поставить на должный уровень, мы бы в этих видах медалей брали в два раза больше. У них же за ковер вытолкнешь — балл дают. А у наших выносливости нет — я на тренировках наблюдал. Они о тесте Купера и не помышляют. Считают, что, пробежав 400 метров, чего-то добились. Утопия! Там же не просто бегать надо, а развивать выносливость в сопряжении с силовым компонентом. Об этом мало кто думает…

— На Кубке мира в Минске некоторые наши борцы просто задыхались. А иранцы хоть бы что.
— А если главные тренеры еще имеют своих учеников, у них на остальных уже взгляд совершенно другой. И времени нет с ними заниматься. Они настолько обнаглели — их президентская стипендия не устраивает! Они еще хотят премиальные за личных учеников!
В биатлоне этап Кубка мира приравняли к чемпионату мира. Против этого я сильно возражал. Говорят: на Кубке сложнее — там больше участников. Но этапов таких на сезон — десять. Ты сегодня ошибся — завтра выиграл, снова ошибся — послезавтра выиграл. А если на чемпионате мира ошибся, надо годик подождать, чтобы оплошность исправить! Поэтому с них ничего и не привозят.
Во многих видах спорта у нас еще беда есть: давно надо поменять спортсменов. К примеру, в лыжных гонках. Во-первых, их надо обследовать: посмотреть МПК, ПАНО, порог анаэробный, порог аэробный. Если есть резервы, но нет результата, значит, мы их неправильно тренируем, не развиваем. Но я уверен, что у них уже резервов нет — выхолостили.
В биатлоне юниоры способные все время появляются. Куда деваются? Либо рано выхолащиваем, либо неправильно ведем. Нужно разобраться в этом, а никто не разбирается.
У спортсменов, специализирующихся на выносливости, происходят самые сложные тканевые процессы. Здесь без науки не обойтись. Зачем людей, которые уже выработаны, держать на ставках национальных команд? Их надо устроить на работу, помочь адаптироваться в послеспортивной жизни и начать поиск юношей с большими резервными возможностями, которых можно подготовить на олимпийский уровень. А то меняем тренеров, а спортсмены остаются: миллиарды уходят в песок, и толку никакого нет.

Аттестация

— Вами много достигнуто на тренерском поприще и на руководящем. Бывают ли минуты, когда с высоты нынешнего опыта думается: вот это можно было бы сделать по-другому?
— Конечно, бывают. Особенно когда становится ясно, вследствие чего произошли ошибки. Даже понимая, что честно отдавался работе, переживаешь. Но когда узнаешь, что тебя кто-то подставил, становится невмоготу. Микроклимат в нашем спорте надо улучшать.

— Микроклимат был бы чище, если бы у нас существенную роль играл не только бюджетный спорт, но и клубный, коммерческий…
— У нас стало модным создавать центры. Школу высшего спортивного мастерства закрыли — создали центр. Но в ШВСМ хотя бы не было групп начальной подготовки, а в центрах они есть. Ну-у, с точки зрения философии развития большого спорта логики никакой! Нужно, наоборот, все звенья связать, создать преемственность, причем не только в подготовке, и выстроить кадровую преемственность, иерархию тренеров. А она может работать только на принципе материальной заинтересованности. Если человек пашет и не может семью обеспечить…
Огорчает, что аттестации проходят лишь для назначения зарплаты. Но ведь надо учитывать еще и динамику прогресса, и перспективу развития. А у нас иногда председатель аттестационной комиссии видит чемпиона мира и сразу: “Ты аттестован на четыре года!” Аттестуйте, но заставьте хотя бы расписать подготовку на каждый год, чтобы видно было, чем он занимается и как растет.

— Когда дают карт-бланш на четыре года, тут же теряется стимул…
— Совершенно верно. Это же спорт! Новый сезон начинается с чистого листа. Это чиновники должны понимать! Сколько примеров, когда аттестовывали олимпийских чемпионов, а они ничего не показывали. Не хочу называть фамилии, но люди почему-то забывают о своем статусе.

— Это вопрос самоуважения.
— Точно. К примеру, биатлонист Новиков — олимпийский медалист, хороший спортсмен, но позволяет себе занимать 60-70-е места, не попадать в очковую зону.
Вообще нашу соревновательную политику я перестал понимать. Ладно молодых можно пробовать на топ-турнирах раз и два, и три: они могут сразу не проявиться. Когда работал главным тренером, всегда за счет федерации расширял состав юниоров и давал человеку возможность выступить два- три раза. Если он трижды проваливался, я говорил тренеру и спортсмену: давайте будем учиться! Если же атлет показывал “свой” результат и занимал 20-е место, я заключал: мы все вместе не умеем работать…
А сейчас что вытворяют? Возьмите фехтовальщиков: 70, 80, 120-е места, а их возят и возят. Надо же какие-то задачи ставить и видеть, что люди чему-то учатся на занятиях. Шантарович уже по тренировке говорит: “Григорьич, а у меня уже почти по мировому рекорду ребята прошли”. Если спортсмен не прочувствовал эту скорость на тренировке, маловероятно, что он выйдет на нее на соревнованиях. Поэтому Шантарович в Пекине министру и заявил: сегодня ребята вот здесь возьмут медали, а завтра — вот здесь. Когда по телевизору смотрели, я сказал об этом нашим мужикам в Минспорта. Они удивились: “Ты откуда знаешь?” — “Шантарович рассказал, а я ему верю, потому что он их правильно тренирует”.

— Он выполняет обязательства. Но аттестуют и алкоголиков, и тех, кто работает провально. Спортсмены пропускают чемпионаты страны, тем не менее их возят на топ-турниры. Почему это не отражается в контракте?
— В аттестационном контракте указывают лишь главный старт и предполагаемое место. А это неправильно. Аттестация в большинстве случаев проходит по обещаниям. Причем такие досужие домыслы изрекают… “Наука” и “медицина” сидят, будто в рот воды набравши.
А нужно как? Обещаете? Но вот заключение НИИ, что у спортсмена уже нет резервов. И показать результат, который вы назвали, он не сможет… Такие вопросы вообще не задаются. Сейчас центр спортивной медицины хотя бы пишет, соответствуют ли нагрузки физическому потенциалу атлета. А НИИ физкультуры и спорта просто заключает: “норма” или “консультация кардиолога”…

— Лепет просто.
— Самый настоящий лепет. Нужно жестко навести порядок. Либерализм не приводит к высоким результатам. Только профессионализм и реальная оценка возможностей спортсмена. А то пришли, посидели, зачитали зарплату, разряд — и разошлись.
Специалистов национальных команд нужно оценивать. Должна быть какая-то характеристика, которая не просто отражала бы текущий календарь, а выявляла, какие дисциплины находятся на уровне международного стандарта и конкурентоспособны по олимпийскому счету.

— Единый критерий — олимпийский.
— Другого не должно быть! В Европе сейчас женщины бегают 100 метров за 11,17-11,20. Но когда на чемпионате мира и Олимпиаде соберутся все, побегут 11,00 и быстрее — все станет на свои места. А мы наденем куртки лидеров и пробежим один раунд, как на чемпионате Европы в Барселоне.

Об уходе

С того времени, как ушел, старался не вмешиваться в дела федерации. Потому что к моменту ухода понял, как меня там подставляли. Подлили масла в огонь министр Григоров и помощник президента Алексеенко, выкуривавшие меня из Гродно с чемпионата страны по легкой атлетике. Я имел полное право быть там как руководитель экспертного совета. Но, видите, неугодно было господину Бадуеву, что Рудских присутствует и с ним многие тренеры общаются. Вот главная-то беда!
После этого я подал заявление “по соглашению сторон”. Мне не надо цепляться за эту работу — зачем? Я пришел единственно для того, чтобы принести пользу в экспертном совете. Хотел внедрить систему управления тренировочным процессом в каждом виде спорта. Все виды мы разбили на циклические, скоростно-силовые, спортивные игры, единоборства и сложнокоординационные. Хотели учитывать их особенности и специфику при планировании и обследовании атлетов по этапам подготовки. Негоже узнавать о готовности спортсмена на топ-турнире, когда уже ничего нельзя исправить. Жаль, что это оказалось не нужно.

Тайный юбилей

— Вы — первый председатель БФЛА, которой 18 января исполнилось 20 лет. Однако юбилейных торжеств как будто не было.
— Одно было точно. Группа энтузиастов организовала фуршет в день юбилея. На импровизированную торжественную часть пригласили меня и вручили приветственный адрес. Приятно, что коллеги так тепло отметили мои заслуги: я возглавлял федерацию в течение 12 лет. Нынешнее руководство БФЛА отказалось от публичных юбилейных мероприятий, возможно, потому, что не может работать лучше, чем прежнее, или потому, что хочет все ранее достигнутое отнести на свой счет. Любые попытки вспомнить позитив прошлого выжигаются каленым железом. Отдавать должное тем, кто создавал задел, у Бадуева не только не принято — категорически исключено. Поэтому и нет публичных мероприятий.
Между тем положение дел в национальной команде, принятой им шесть лет назад, ни на йоту не улучшилось. Сужена география как исполнителей, так и конкурентоспособных дисциплин.

— Но ведь вы сами “избрали” преемника…
— Я объявил об отставке перед отъездом на родину после афинской Олимпиады. Принял такое решение, невзирая на уговоры коллег, так как вместо пяти прогнозных медалей завоевали лишь три. Тогда же предложил на свое место Бадуева, хотя многие возражали. В то время я серьезно не задумывался, что глаголы “верить” и “думать” имеют разное значение и не могут заменить друг друга. Кто мог предположить, что, заняв место главного, Бадуев скажет: “Кто подаст руку Рудских — пишите заявление…” Тогда я не допускал даже мысли, что за моей спиной плетутся сети.

Компромат на Михайловского

В канун Олимпиады-2004 для 14 претендентов на медали и высокие места были приобретены комплекты дорогих энергетиков. За фармакологическое обеспечение в команде отвечал Бадуев, он и должен был проконтролировать реализацию программы предстартовой подготовки.
После Олимпиады, когда я уже покинул пост главного тренера, у меня состоялась встреча с руководителем московской фирмы, поставившей нам препараты. Он мне сразу выговорил: “Александр Григорьевич, что же вы делаете? Эти энергетики мы в Москве продаем дороже, чем вам предложили, а вы перепродали их культуристам за половину цены. Иначе как подрыв нашего бизнеса я эти шаги расценить не могу”. Именно этот упрек заставил меня переключиться со слепой веры на раздумья, мне стало многое понятно, в том числе четвертые и шестые места наших лидеров.
Окончательно убедился в некоторых “способностях” Бадуева в канун отчетно-выборной конференции БФЛА в ноябре 2007 года. Я возглавлял экспертный совет Минспорта. Руководство ведомства опасалось, что тогдашний председатель федерации Леонид Михайловский будет повторно выдвигать свою кандидатуру на предстоящих выборах. Им нужен был компромат на него. Неожиданно мне показывают записи Бадуева и просят сказать, все ли в них правда. Иначе как “Досье Михайловского” их назвать нельзя. Прочтение уже первой страницы вызвало отторжение, и я их вернул. Поразило не только содержание, но и хронологическая пунктуальность событий, удержать которую в голову без ведения дневника не представляется возможным. Омерзительно и то, что “Досье” составлено на человека, который вместе со мной продвигал его на должность главного тренера и, будучи соседом по квартире, имел частые семейные контакты…

— Похоже, деление на “угодных” и “неугодных” стало стилем управления Бадуева и его ближайшего окружения.
— К сожалению, это отражается на легкой атлетике: исчезли достижения в женском спринте, спортивной ходьбе и марафоне, метаниях диска, копья и в семиборье, лихорадит метание молота. Среди атлетов новой волны даже Талай и Линник далеки от медальных стандартов чемпионатов мира и Олимпийских игр. Неужели никто этого не видит? Или все временщики?
Есть такая мудрость: “Не бойся врагов — в худшем случае они могут убить тебя. Не бойся друзей — в худшем случае они предадут тебя. Бойся равнодушных — это по их вине совершаются убийства и предательства”. Увы, в нашей среде сейчас больше равнодушных, живущих сегодняшним днем: у них семьи, дети.

Повышение за скандал

Верховное руководство спортом, которое должно все предусмотреть и просчитать на годы вперед, очаровано обещаниями. Они пока сбываются. Это легко объяснимо. Национальная команда, взращенная за счет собственного резерва, уже в 2003-м имела международный статус (7 медалей чемпионата мира, в том числе 3 золотые) и перспективу успешного выступления на трех Олимпиадах. Если бы не “подстава”, она раскрылась бы в Афинах так же, как в Пекине.
Странно получается: по большому счету, ничего нового не создано, впереди просматриваются айсберги, нужно скрести по сусекам, чтобы обеспечить медали в Лондоне, а в штабе сборной ничего не меняется, более того, происходят странные назначения. Старший тренер по резерву Юрий Моисеевич, ничем не проявивший себя в национальной команде, переназначается заместителем директора РЦОП по подготовке резерва. Есть ли у него методические концепции воспитания юных атлетов? Способен ли он создать в среде детско-юношеских тренеров благоприятный микроклимат? Его стиль общения шокирует многих тренеров из регионов и специалистов-аксакалов. В любой другой федерации “дела Артюх” достаточно было бы, чтобы забыть о таком специалисте. Но Моисеевича повысили!
Скандала с Артюх хватило бы не только для него, но и для БФЛА, узнай ИААФ и ВАДА все перипетии событий. В США за подобные деяния главного тренера пожизненно дисквалифицировали, в России переизбрали всю федерацию академической гребли, в Италии наказали семью провинившегося велосипедиста.

— Надежды на перемены к лучшему связывались с именем Алексеенко.
— Пока их нет. Алексеенко — опытный управленец, знает, как “заговорить” и продавить. Вспомните, как он вел последнюю конференцию БФЛА. Чтобы не играть в легкую атлетику, а предметно ею заниматься, нужно познание ее глубины. У меня большие сомнения в том, что специалисты калибра Бадуева и Моисеевича даже на должности замов окажут ему нужную помощь. Не допускаю мысли, что для Геннадия Павловича, как и для других функционеров, то, о чем мы говорили, тайна за семью печатями. Просто нет государственного восприятия событий. При здоровой реакции только по публикациям “Прессбола” нужно давно поправить ситуацию, но воз и ныне там.