Из первых уст. Ярослав Чуприс: досада без обид

— Грустно пошучу, что это интервью впору размещать под рубрикой “Мы о вас давненько не слыхали”. Обидишься?
— Да ну, на что обижаться-то, все верно. Такая она, жизнь хоккейная. Рано или поздно каждый с этим сталкивается. Вот ты на гребне, а вот уже летишь с него вниз.

— До сих пор приходилось?
— Чтобы так жестко — не припомню. Что-то похожее случалось, когда собирался в “Салават Юлаев”. До последнего было неясно, как все в дальнейшем сложится. Уехал в Уфу только в конце августа. Но тогда все воспринималось как-то легче. Молодой был, несемейный.

— Можно ли сказать, что весь минувший сезон стал для тебя кризисным?
— Вполне. Достаточно взглянуть на мою статистику, с которой обычно не поспоришь. А дальше — копаться в себе, где упустил, чего недоделал. Психология виновата, не психология…

— Отчего же не поспоришь, у Варламова получилось. В четвертом звене он, как и ты, поначалу тоже не блистал. Но стоило сломаться Штумпелу, как “вдруг” выяснилось, что украинец — отличный центр. Ибо у тренеров не было иного выхода, кроме как поставить его в стартовую смену.
— Уволь от параллели со мной. Сергей на практике смог доказать, а это не мой случай. Можно сейчас орать, что, появись у меня шанс выходить в стартовой пятерке, тоже забросал бы вратарей соперников шайбами. Но это будут только слова.

— Ну а вдруг?
— Давай без “вдруг”, хорошо? Будем рассуждать, исходя из реальности. А в ней — прикрепившееся ко мне клеймо незабивного и плохо нацеленного на ворота. Давно бы согласился, но ведь не забыл, и, надеюсь, не только я, что бывали и совсем другие времена и совсем недавно. И забрасывал, и отдавал…

— Тогда что? Извини, замахнусь на святое, но версия, что женитьба сказывается на спортсмене не лучшим образом, не мною придумана.
— Может, у кого-то и так, но в моем случае абсолютно мимо. Я же женился, слава богу, семь лет назад, дочка у нас в Уфе родилась. После этого был еще не один нормальный сезон.
А что сейчас?.. Ох, сколько об этом думал и думаю. Возможно, банальный нефарт. Я сейчас не о каких-то конкретных игровых эпизодах, а шире. У меня же в сезоне-2009/10 тоже был непростой период, в фарм еще при Хэнлоне сваливался. Но потом вернули, и в связке с Варламовым и Кочетковым дела у нас пошли очень недурно. А в последнем сезоне уже нет. На тренеров грешить не стану: пусть и в четвертом звене, но шанс мне давали.

— Ушедший в “Нефтехимик” Сергей Демагин назвал динамовских белорусов золушками. Присоединишься?
— Не стану. Опять же у меня немного не та ситуация, чтобы скатываться в критику политики клуба. Наверное, кто говорит, имеют на это право. Почему вот ушел Костюченок, знаешь?

— Предполагаю.
— А я знаю, но обсуждать — не мое дело.

— Когда понял, что в “Динамо” что-то не срастается?
— Когда Алексей Торбин позвонил с неприятным известием, что меня решено отправить в “Юность”. Даже когда не клеится, в лучшее веришь до последнего. А здесь такой хук. Причем, не исключаю, с двух сторон.

— То есть?
— Не уверен, что так и было, но, возможно, понизили меня в том числе и с согласия тренеров сборной, которым оказался не нужен. Пойми правильно: я не жалуюсь, все логично, куда в сборную с моей-то осенней статистикой. Но от этого не легче.

— Понимаю, когда не стукнуло еще и тридцати, а за плечами уже пять чемпионатов мира. И что, никаких контактов с тренерами сборной?
— Ну как: на улице иногда встречались с Занковцом. “Привет — пока” — и разошлись.

— Какое-то резкое охлаждение, если вспомнить, что чемпионат мира в Кельне ты провел от звонка до звонка. Может, что-то личное?
— Да с чего бы? Вроде не филонил, работал на совесть, за нарушениями режима замечен не был.

— В стан “сине-красных” ты отправился по зову сердца или исключительно из-за партнерского статуса команды Михаила Захарова?
— Других предложений тогда не имелось, да и быть не могло: “Юность” же де-факто была фарм-клубом “Динамо”. А у меня — действующий контракт. А дальше — как в армии: куда приказали, туда и пошел. Но точно без сожалений. Все-таки это был наилучший вариант: я минчанин, семья здесь.

— Каково было после солидного перерыва окунуться в ОЧБшную атмосферу?
— Нелегко. Думаю, каждый поймет, когда представит, каково это — отступать на пути, который уже прошел.

— Почувствовал, что расхожее мнение о стагнации экстралиги справедливо?
— Пожалуй. Вспомни сборную лет пять назад: игроки российского чемпионата и НХЛ составляли в ней от силы пятую часть, остальные — из своей лиги. И ничего: и в плей-офф чемпионата мира выходили, и там бодались. Сейчас уже не то. А здесь еще постоянно меняющиеся законы…

— Чую, сейчас речь пойдет о возрастном лимите.
— Вот опять ты меня подталкиваешь к жалобам. Кто к ним прислушается, если говорит игрок, перешагнувший 28-летний рубеж?! Но логики реформаторов я и правда не понимаю. Опытные заслоняют дорогу молодежи? Так и нам десяток лет назад заслоняли. Если ты в 20 лет в сборной, где что ни хоккеист, то живая легенда, сам тянешься, растешь. И никто не толкал в спину лимитами. Может, суперзвездами и не все из нас стали, но до нормального уровня доросли. А чего сейчас хотят добиться такой теплицей? Ладно, посмотрим…

— Что больше влияло на выступление в “Юности”: обида за отверженность Сикорой или желание доказать, что “зубры” поторопились списывать тебя со счетов?
— Ой, вот с психологией у меня иногда нелады. Так что больше влияло первое, “прибило” меня это понижение порядком. Хотя нет худа без добра, светлые-то моменты все равно были. Стал обладателем Континентального кубка, чемпионом страны. Не все так плохо.

— Но за “миром”, даже не попав в сборную, уверен, следил?
— А как же! Следил и очень переживал. Вот честно: никакой ревности не было. Искренне сочувствовал неудачам, особенно когда проиграли Франции. И так же искренне радовался, когда, обставив словенцев, остались в элите. Свались мы дивизионом ниже, вообще было бы хоть плачь.

— Только переживал или анализировал?
— Это сложно, наблюдая за игрой только по телевизору. В одном практически уверен: проблема не во внутрикомандной атмосфере. С этим у нас в последние годы полный ажур: никто на себя одеяло не тянет, все горой друг за друга. Значит, что-то другое. А что — бог его знает.

— Получается, ты сейчас в положении сборной: вроде все нормально, а что-то не то. И что — непонятно.
— Ха, вроде похоже. Кто там у нас новый главный тренер?

— На этот вопрос, кажется, и федерация до сих пор не знает даже примерного ответа.
— Это плохо, сентябрь на носу. Может, стоит, как когда-то, найти североамериканца, который сумеет завести команду. Хотя, наверное, “эффект Хэнлона” действительно уже может не сработать. Тогда-то это было в новинку.

— Ходят слухи, что “сверху” четкая установка — нужен свой. А после Крикунова кандидатов немного. Одному рано, другого вряд ли вернут, третий проштрафился… А что скажешь о Спиридонове? Ты ж его знаешь.
— Еще как — и в “Динамо” доводилось работать, и еще раньше в “Керамине”. Жестковат Петрович с клубом, но сборная — немного другое. Хотя наверняка чуть жесткости нам сейчас и не помешает. Отвыкли за время канадской демократии.

— Ладно, разговор все же о тебе. Почему поддерживаешь форму с “Шахтером”, а не с той же “Юностью”?
— Макс Слыш предлагал работать с ними, попросил его поинтересоваться мнением Захарова на сей счет. Но ответа не дождался. Может, Михаил Михайлович обиделся на меня за что. Хотя единственный для меня минус работы в “Шахтере” — базирование не в Минске, где семья. А так все супер: руководство клуба, тренеры, партнеры.

— Но, что-то подсказывает, осесть в ОЧБ ты не торопишься.
— Ой, да я вообще не знаю, что дальше будет. Агент мой гарантировал: дескать, все будет в ажуре, найдем клуб в России. Однако что-то не забросал предложениями. Вышел на других людей, кое-какие наметки появились, но это пока вилами по воде. А вариант в ОЧБ был. Железный, как мне обещали. С кем — говорить не стану, дело прошлое. Ибо при предметном разговоре прежние обещания вдруг куда-то и почему-то испарились. До сих пор гадаю, почему. Говорю же, пока хвастать нечем, период в жизни непростой.

— Часто подобное сказывается на семье…
— Вот уж нет! Не будь у меня жены и дочки, наверное, вообще впал бы в депрессняк. А когда они есть и у них все хорошо, любой кризис — пустое. Прорвемся, в этом не сомневаюсь. Кстати, у жены в четверг день рождения, а Оля с дочкой — самые любимые мои люди. Можешь это оставить в интервью?..