Без повода. Дмитрий Торгованов: не надо рвать волосы

Олимпийский чемпион и двукратный чемпион мира вернулся в родную команду 37 лет от роду после тринадцати сезонов легионерской отлучки в бундеслигу. В Питере он с ходу принял полномочия главкома, по-прежнему неизменно вызывая симпатию трибун — фирменной косолапой походкой вразвалочку, всегдашним спокойствием и полным отсутствием уныния.

— Дима, чем вызвана столь радикальная смена имиджа?
— Это о прическе? Надоело рвать волосы на голове.

— Так трудна жизнь?
— Жизнь нормальна. Такая игра. А если серьезно, просто сын уговорил: все равно, отец, лысеешь, так давай уж сразу…

— Сколько сыну?
— Шестнадцать.

— В таком возрасте вы вернули парня на родину из Германии, не оставив там корней?
— А он все время учился в России. Мы с женой изначально были уверены, что непременно вернемся и будем жить в Санкт-Петербурге.

— Тебя можно называть патриотом Питера? Или это слишком громко?
— Я свой город очень люблю. Ну, назовите это патриотизмом. Хотя, по мне, правильнее будет — просто житель Санкт-Петербурга.

— И еще самый великий из гандболистов, которые в этом городе выросли. Или снова преувеличение?
— Ну… Так и есть.

— А вот почему ты один такой вырос в огромном городе, где всегда были гандбольные традиции?
— Не согласен, что один. Не стоит забывать, что у нас еще и Юра Нестеров олимпийский чемпион. Здорово играл Саша Майстренко. Слава Атавин не в Питере рос, но надолго переехал. А почему звезд так мало? Не знаю. Не мне судить.

— Теперь — тебе. На твой тренерский приход в “Неву” пришлось ее возвращение на пьедестал суперлиги. Так совпало? Или здесь есть прямая связь?
— “Нева” долго выбиралась из серьезных финансовых проблем. Играя в Германии, всегда был на связи с работавшими в клубе бывшими партнерами: Костей Андреенко, Сергеем Зизой — кстати, воспитанником белорусского гандбола. Клуб вернулся в суперлигу, но там шел трудно, проигрывал. В конце 2008-го ребята мне позвонили: не хочешь вернуться, стать тренером? Ответил, что можно поговорить. Разговор был в мой приезд на Новый год. Встретились с сенатором Сергеем Борисовичем Тарасовым. Этот человек очень много делал для спорта еще на посту питерского вице-губернатора. Он потом погиб. При крушении “Невского экспресса”… Так вот, Тарасов меня и уговорил. Несмотря на контракт в “Гамбурге”.

— Что представляет собой проект гандбольной “Невы”?
— Там не одна “Нева”. В структуре клуба еще и женская команда “Кировчанка”. Нас содержит город. Никакого подспорья от госмонополий или промышленных гигантов нет. Основа — свои воспитанники. Но рассчитываем не только на них. Потому что хотим объять необъятное. То есть выиграть как можно больше.

— Насколько это реально с учетом вашей финансовой скромности?
— Если сравнивать наш бюджет с бюджетом “Чеховских Медведей”, мы уступаем более чем в пять раз. Но что толку плакаться, жаловаться? Будем делать то, что возможно.

— А что вы можете?
— Да вот самим интересно! Время покажет.

— Адаптироваться в Питере труда не составило?
— Никакого.

— А, скажем так, в российском гандбольном социуме?
— Там не адаптироваться надо. Там надо все доказывать игрой. Это ребята в принципе и сделали.

— Имею в виду другое. Каково тебе среди коллег, которые варились в этом котле много лет? Они боролись, да перестали, смирились…
— Если предельно откровенно, то мне хочется выиграть чемпионат России. А что боролись, да смирились… У меня великолепные отношения практически со всеми. Но мы идем своей дорогой. Хотим побеждать.

— Подтекст вопроса в том, что побеждать хотели многие. Но затем признали, что при гегемонии чеховского клуба бесполезно думать о первом месте, прописали себе потолок на уровне второго, а сейчас уже и с него поползли. Как бы с тобой такого не вышло…
— Время покажет.

— А что так покорно? Думал, скажешь: ерунда какая, да я…
— Никакой покорности. Время — покажет. У меня есть цели, я не отказываюсь от них.

— А насколько реально в ближайшие год-два составить серьезную конкуренцию “медведям”?
— Очень трудно. “Медведи” — это не просто команда европейского класса, она собрала большинство лучших игроков страны. За последние лет десять они в чемпионатах России проиграли, по-моему, только один первый тайм. Но когда-то проиграют весь матч. И тогда все поймут, что побеждать их можно. Просто кому-то надо это сделать первым. Есть очень точная формула, выведенная задолго до нас: сильный чемпионат — сильная сборная. Надо составлять гегемонам конкуренцию. В мой первый год, когда мы играли суперфинал в Санкт-Петербурге, чеховцы сами признали: наконец-то игра чемпионата прошла для них не просто так. Но, с другой стороны, посмотрел, как некоторые наши ребята восприняли нынешний финал. Во втором тайме они словно сказали себе: все, выше крыши не прыгнешь. А я считаю, что бороться надо всегда. Так им и сказал: нельзя такие игры проводить ради удовольствия.

— Спокойным голосом сказал?
— Далеко не спокойным. Ясно, что пока мы слабее. Но и у них люди ограничены в возможностях. Они стареют. И все должно меняться.

— Из твоих игроков Максимов привлекает в сборную только вратаря Богданова. Это реальная оценка силы питерских ребят или предвзятость?
—- Это дело тренера сборной, кого туда призывать. Но, считаю, надо пробовать молодых игроков. Не только из “Невы”, но и из других клубов. Нам надо менять поколение. Если посмотреть на другие сборные, там это происходит постоянно.

— Максимову просто поменять поколение — переманить его в Чехов.
— Если игрок хочет в Чехов — ради бога.

— Ты так спокойно это говоришь…
— А что здесь такого? Я сам часто переходил из клуба в клуб. Не вижу здесь никакой драмы. Только ведь есть игроки, которые уже не хотят в Чехов. А хотят в “Неву”.

— Как изменил ваши отношения с Максимовым твой переход из статуса ветерана-сборника в статус коллеги-конкурента?
— Жареного хотите?

— Нет. Но образ Владимира Салмановича интересен мне крайне. Спрашиваю то, о чем не могу не спросить.
— У нас с ним великолепные отношения. Ведь в прошлом году Максимов звал меня в тренеры сборной.

— Почему ты отказался?
— Вспомнил свое обещание Тарасову. Он говорил, что если все начнет получаться, то меня обязательно позовут на повышение. И попросил: не ходи никуда, пока не поднимем гандбол в Санкт-Петербурге. Я Максимову открытым текстом об этом сказал. И еще спросил: вы будете тренировать в сборной игроков своего клуба, а кого я? Но у нас вообще-то нет проблем в общении. Какой ему смысл меня недолюбливать? Он же видит, что я работаю. И не только на благо “Невы”, но и на весь российский гандбол. Исхожу из того, что Владимир Салманович понимает: чем выше конкуренция в чемпионате России, тем лучше ему. По логике так.

— Внимательно следил за вашим дебютом в Лиге чемпионов. Осталось ощущение, что свой выход в плей-офф “Нева” просто профукала.
— Там все решилось не на финише, а раньше — когда боснийцы сделали ничью с хорватами. У нас в группе было два соперника нашего уровня и три — принципиально другого.

— Вот вы и должны были обходить “Босну” и “Констанцу” — становиться четвертыми без проблем.
— Ну почему без проблем? Мы все-таки вторая команда России. “Констанца” — первая в Румынии, “Босна” — в Боснии. Общий уровень чемпионата России повыше. Но на уровне первых команд силы сопоставимы.

— Так почему вы из группы не вышли?
— Прежде всего — из-за нехватки опыта. Когда пришел в команду, игроки эту Лигу смотрели по телевизору и учились: ух ты, смотри! А на следующий год — раз, и самим играть. Это совсем другое мероприятие, нежели чемпионат России. Или даже чемпионат мира. Из всей команды раньше на таком уровне играл один Алексей Костыгов. Надо поучиться. Москва не сразу строилась.

— А как тренер ты в чем маху дал?
— Да я ошибался не только в Лиге чемпионов. Но всем об этом не расскажу. Лучше приведу пример, как учимся. В Румынии мы забросили за пять секунд до сирены. Так румынский вратарь еще успел вывести мяч на “быстрый центр”, и мы получили гол в ответ. И вот теперь в Бресте играли с французами. За четыре секунды до конца сравняли счет. Соперники попробовали сделать “быстрый центр”. А Саша Пышкин взял и просто выбил мяч. Получил красную карточку — а время закончилось. Это уже опыт. Чтобы расти, надо спорить с сильными. Сколько ни проиграешь — все равно наука.

— В Питере было трудно раскрутить Лигу чемпионов?
— Очень. Потому что огромны расходы. В первую очередь на зал. Аренда “Юбилейного” — 350 тысяч рублей в сутки. А мы играли там пять раз. Деньги нужны были и на покрытие, и на обеспечение телесигнала. Это было непросто для людей, которые никогда ничем подобным не занимались. Ничего, разобрались.

— У вас была даже группа постоянных болельщиков, одетых по форме.
— Да, они и сейчас есть. Зрители — это большая проблема всего российского гандбола. Когда приехал сюда, на наши матчи приходили родные и близкие игроков плюс специалисты. Можно было шепотом рассказывать человеку на дальнем фланге, как играть. А потом нам как-то повезло. Поздней осенью, в футбольное межсезонье, удалось заманить на матч чемпионата России группу зенитовских фанатов “Десятый сектор”. Им так понравилось, что они стали приводить других людей, завязались контакты. Собралась группа поддержки, которой “Нева” очень нравится. И команда им тоже благодарна.

— Вот бросилось в глаза, что ты очень спокойный тренер.
— Я спокойный? Ха-ха! Бывает…

— Поясню. Не помню, чтобы ты срывался на игроков, унизил кого-то замечанием.
— Сам играл. И знаю, что людей надо не унижать, а учить. А если не учатся, то пусть сидят на скамейке и смотрят. Но накричать и рвать волосы во время игры — только хуже сделать.

— Это естественное поведение? Или приходится себя сдерживать?
— Как и любому тренеру, когда видишь необъяснимое, сдержаться трудно.

— Как у нынешнего поколения гандболистов обстоит дело с этой самой обучаемостью? Скажем, в сравнении с вами.
— Здесь некорректно сравнивать. Говорить, что наше поколение особое, будет неправдой. Мы сейчас и в России, и в Беларуси пожинаем плоды девяностых голов, когда все разваливалось. Многие хорошие детские тренеры, которые тогда трудились, ушли — либо из гандбола, либо вообще из жизни. Потому изначальный уровень подготовки детей, которые выпускались на этом выхлопе, несравненно ниже, чем был раньше. Да и вообще молодежь нашу игру как-то отстраненно воспринимает. Вот меня в Германии однажды стали расспрашивать о хобби. Так я и ответил: гандбол. Они удивлялись. А мне все про него интересно. Состав сборной на любом топ-турнире прошлых лет назову. Для меня, например, важно, чтобы люди, которые играют здесь, знали историю советского, российского гандбола.

— Ты этого требуешь?
— Пробуждаю интерес. Особенно у молодых. Спрашиваю: ты знаешь историю своей семьи? Вот так же надо знать и дело, которым собираешься в жизни заниматься.

— Принимаешь зачет по истории?
— Нет. Все проще. На сборе поручаю подготовить сообщение об участии сборных СССР и России на Олимпиадах и чемпионатах мира. Рассказывают! Интересно слушать.

— Ты в детстве все это как постигал?
— Книги читал, людей расспрашивал. Интернета в помощь тогда не было. Просто все знал. Стыдно было не знать.

— Дима, ведь это у тебя на глазах, при твоем участии произошло сползание максимовской сборной России от золота Сиднея к сегодняшним …надцатым местам.
— В Сиднее у нас был состав из пятнадцати человек. Четырнадцать играли за границей. Из них четверо были в своих клубах капитанами. В чемпионатах Германии и Испании! Это о чем-то говорит? Или зайдем с другой стороны. Во времена СССР второе место “молодежки” на чемпионате мира считалось провалом, горем. А теперь просто попасть в финальную стадию — успех. Сейчас россияне стали тринадцатыми. А на двенадцатом месте кто? Иран! Раньше после молодежного “мира” двух-трех, а то и сразу пятерых человек брали в основную команду. А сейчас позвать из “молодежки” некого. Нет подпитки молодой кровью.

— А как тебе со стороны белорусская гандбольная жизнь?
— У вас для гандбола делается много. И молодых хватает на подходе. Но вот смотрю: где им играть? Их бы в двадцать лет по “Килям” и “Барселонам” рассылать, если бы был спрос! А то ведь на переходе от спортшкол к командам мастеров у вас тоже теряется много талантов. Намного больше, чем раньше. И еще одного не понимаю, честно говоря. Наслышан про разногласия между тренерами “Динамо”, БГК и сборной Беларуси. Хорошо знаю Юрия Шевцова. Он очень умелый специалист. Надо садиться и договариваться. Все мы друг от друга зависим. Консолидация нужна. Если каждый будет тянуть одеяло на себя, оно же порвется.

— Шевцов в твоей жизни много значит?
— Он на пять лет стал моим клубным тренером, когда мне было 28 лет. Я уже стал олимпийским чемпионом и чемпионом мира. Думал, что знаю очень много. Тем поразительнее было получить от Юры так много нового.

— Что красит Шевцова как тренера?
— Он всегда хочет выиграть. И всегда ищет ошибки в себе. Он находит способы так развивать игроков, чтобы это максимально шло во благо команде. Он отличный мотиватор, умеет достучаться до человека. Помогает поверить в себя, объяснить задачу так, что человек может расти. Он никого не закрепощает. У него отменное чувство юмора.

— Есть история в подтверждение?
— Ладно, одна. Когда в Эссен приехал играть Олег Великий, Юра поселил его в номер с молодым немцем и наказал, чтобы тот помог новичку в изучении немецкого. Так на следующее утро этот немец обратился к тренеру по-русски: “Юрий, а что говорил Ленин?” Пока у Шевцова округлялись глаза, парень закончил: “Ленин говорил: учиться, учиться и еще учиться!” Шевцов только плечами пожал: “Я же просил немецкий учить”. Славянская составляющая команды легла вповалку.

— Дима, тебе когда интереснее было жить? Пацаном белобрысым в “Неве”? Или потом в Германии, меняя города и клубы? Или сегодня?
— Интерес к жизни — понятие относительное. Вот иногда слышу: не те сейчас времена. Так и раньше говорили. Времена всегда те. Обстоятельства меняются. К ним приходится приспосабливаться. Мы еще можем в этой жизни что-то поменять?

— Можем.
— Вот и будем.

— Объять необъятное — это у тебя образ такой?
— Образное выражение с элементами конкретики.

— Мы еще и часа не говорим, а ты выкурил уже две сигареты. С каких пор это за тобой водится?
— Не помню. Официально, для анкеты, я не курю…